Мерцающая

Впереди меня простирался тёмный тоннель, подсвеченный лишь голубоватым светом непонятных нитей, выходящими из моего солнечного сплетения. Точнее говоря одна тоненькая ниточка уходила вглубь тоннеля, а остальные, различной толщины и силы свечения, безвольно висели и упирались в тупик позади меня. Нечто позади меня, как раз в том тупике, словно звало меня к себе, но интуицией я понимала, что там я окончательно мертва и дальше меня ждёт только стирание моей личности и перерождение. И эти нити так и будут тянуть меня назад, пока не найдут точку соприкосновения и опоры в этом новом месте. Правда я не знала, где это я и почему я интуитивно понимаю происходящее сейчас. Единственное, в чём я сейчас была уверена на все тысячи процентов — моя смерть. Причём умерла я, как мне кажется, весьма глупой смертью — упала со стремянки, пока мыла окно, испугавшись внезапно прыгнувшей на меня кошкой Музой и с силой ударившись головой о кирпич. Хруст, резко вспыхнувшая боль, темнота и вот я в этом непонятном туннеле. Если это такой вид посмертия, то он очень странный. Я вновь покрутилась вокруг своей оси, оглядываясь, как и кучу раз до этого. Нити каким-то мистическим образом не закручивались вокруг меня, вообще никак не мешали и не проявляли себя, кроме мягкого, неяркого свечения и тянущего ощущения в груди. А так, я давно бы спеленала сама себя этими нитями или билась бы головой в тупик, пытаясь пройти обратно за грань и перереродиться. Тупик же, в отличие от нитей, был вполне материальным и осязаемым, очень тёплым, будто камень нагретый летним солнцем. Хотя тут вовсе не было жарко или душно. Даже наоборот, это было очень приятное, мягкое и уютное тепло, словно в грозовую погоду я сижу дома, укутавшись в плед и держа в руках стакан горячего шоколада, в окружении близких мне людей. От воспоминаний о близких людях ухудшилось моё настроение, хотя шок от собственной смерти и попадания в подобие посмертия знатно заглушало эмоции. И только сейчас я заметила это. Все эмоции ощущались приглушёнными, словно звуки заглушаемые толщей воды, как бы я не старалась разозлиться или заплакать. Возможно это связано с тем, что сейчас у меня нет физического тела, организма, что вырабатывал бы нужные для эмоций гормоны и нервные реакции. Ведь на данный момент я, по сути, бесплотный призрак, душа. От этого чувство неправильности происходящего всё разрасталось в груди, хотя все остальные эмоции всё ещё ощущались притуплённо. В моей голове крутились вопросы без ответов, которые я могу получить только тогда, когда пройду вперёд по самой тоненькой нитке. Казалось, что эта ниточка даже ещё больше истончилась за всё это время, еле светя. Собравшись духом (как иронично, да), я наконец двинулась вперёд. Пейзаж не менялся ни через пять минут, ни через десять, ни через сорок, всё ещё сплошной каменный туннель вокруг. Казалось, что я тупо шагаю на месте, а время вовсе не идёт. Это ощущение усиливалось оттого, что тупик начинал приближаться ко мне, как только я останавливалась, будто живой следуя за мной. Интуитивно я понимала, что с каждой минутой, нет, секундой задержки я приближаю собственное окончательное забвение, поэтому больше не делала остановок. К счастью я не чувствовала ни капли усталости, голода, жажды или скуки. Не знаю сколько времени прошло, прежде чем я увидела яркое голубовато-жёлтое свечение вдалеке. Я со всей своей скоростью стартанула к этому островку света, чувствуя очень скорое приближение того тупика и собственного конца. Я знала — там абсолютно безопасно для меня. Меня подгонял внезапно усилившийся страх. Страх, что я забуду свою жизнь, своих друзей, любимую тётю и бабушку, свои любимые фильмы, мультики, книги, песни и фанфики, как бы глупо всё это не звучало. Страх того, что я исчезну, так ничего и не добившись. Просто глубинный страх смерти. Наконец вбежав в пока неизвестное мне помещение, я привалилась к стене спиной и спозла на пол, прикрыв глаза и выдыхая с искренним облегчением. Словно вечность бежала! Все нити, кроме той самой тонкой, всё ещё тянули меня назад, в проход, словно затянувшийся ледяной корочкой огненного цвета и цвета металлик одновременно. Странное цветовое сочетание. Только отдышавшись и успокоившись я заметила маленькую девочку лет пяти на вид с азиатсими чертами лица, сидящую напротив меня. Два кроваво-алых глаза с тремя запятульками в каждой притягивали всё внимание. Я с трудом отвела от них взгляд, невольно взглотнув, понимая что это за глаза такие, и огладывая ребёнка целиком, лишь сейчас замечая её покрасневшее, опухшее и заплаканное лицо. Кудрявые каштановые волосы облепляли лоб и щёки девочки. На ней были надеты чёрная футболка с высоким воротом, серые штаны и сандалии. Малютка разглядывала меня в ответ и выглядела не менее ошарашенно, несмотря на заплаканный и помятый вид. Между нами протянклась та самая тоненькая ниточка, через которую я словно бы ощущала отголоски эмоций девочки, в дополнение к собственной внутренней буре чувств. Остальные нити маленькой незнакомки, причём довольно толстые и плотные на вид, крепились к голубой сияющей сфере, висящей под потолком помещения. Сфера была как маленькое Солнце размером с большой арбуз. Под сферой были два идеально круглых озера, соединенные между собой ручейком и опять же словно подсвеченные изнутри. Остальную обстановку сложно было разглядеть из-за темноты. — В-вы кто, оба-сан? — первой нарушила тишину девчушка. На удивление я отлично поняла её, несмотря на её японскую речь, а внутренний переводчик автоматически перевёл странное для меня обращение "оба-сан" как "тётя". — Э-э-эм, Тимур Аяна, — слегка тормознула я с ответом, слегка зависнув от всего происходящего. — Тимур Аянэ? Красивое имя, хотя фамилия странная. Никогда раньше такой не слышала просто, — смущённо пробубнила девочка. И тут же, спохватившись, добавила, — А меня зовут Учиха Шисуи. Приятно познакомиться, Аянэ-сан. Девочка попыталась выглядеть собрано и спокойно, при этом вежливо поклонившись, а я вяло кивнула в ответ, озарённая её именем. Это же женская и мелкая версия одного из моих любимых персонажей в "Наруто"! Фем-версия Шисуи! А я, получается, попаданка-подселенка! От ещё одного озарения я буквально заржала, повалившись на пол и давая волю эмоциям, почти задыхаясь от смеха под офигевающий взгляд девчули. М-да, это явно истерика... — Извини, Шисуи-тян, — резко успокоилась и посерьёзнела я, выдавая кирпичную рожу, отчего мелкая резко отшатнулась, обратно прильнув спиной к противоположной стенке. М-да, наверное, уже считает меня буйнопомешанной... Нервы сдают, но мне не хочется устраивать истерику перед маленькой девочкой, которая сама до этого момента проплакала невесть сколько. — Э-э, н-ничего, всё н-нормально, — заикаясь проблеяла Шисуи. Но от стенки не отлипла и шаринганы свои не отключила. Ладно, у ребёнка явно тоже шок, попытаемся успокоить. — Нет, правда, извини меня. Я ведь тебя испугала, а перед этим припёрлась невесть откуда. Мне правда жаль, — попыталась я искренне извиниться, вставая с пола, осторожно и мягко ступая в сторону девочки с поднятыми руками и максимально доброжелательной улыбкой. Кажется, сработало, потому как девочка заметно расслабилась и позволила подойти. При этом всё ещё не отводя настороженного взора своих алых глазёнок. Я села рядом с Шисуи, а она отвернулась, смотря в сторону закрытого прохода, откуда я и пришла. Несколько минут мы сидели в полной тишине, пока Учиха вновь не нарушила молчание. — Клановую ментальную защиту никто не может пробить, даже опытные Яманака, особенно защиту наследницы главных советников... главного советника главы клана, — маленькая запинка и тут же последовавший сдавленный всхлип. — Эй, у тебя всё нормально? — осторожно и мягко спросила я, обнимая девочку и крепко прижимая к себе. Расспросы о клане подождут. Шисуи разрыдалась, вцепляясь своими ручками в мою тунику. — М-мои родители... — всхлип и судорожный вздох. — М-мои родит-тели пог-гибли, когда... когда в-выполняли секретное з-задание в другой стране... — снова всхлип. Девочка зарыдала в голос, едва не подвывая. Я сама еле держала себя в руках, чтобы не всхлипывать, покачиваясь в такт всхлипываниям бедного ребёнка, пострадавшего в таком юном возрасте. Собственные слова утешения казались мне самой фальшивыми, совершенно неискренними. Тогда я начала рассказывать Шисуи о своей семье и друзьях, о своём технологическом мире без чакры, чтобы отвлечь малышку. О машинах и телефонах, непривычных этому миру. Потом перескочила на фильмы, книги и комиксы. О манге и аниме об этом мире я старалась не упоминать. Малышка к тому времени успокоилась, внимательно и с нитересом вслушиваясь в мои сбивчивые рассказы, временами задавая уточняющие вопросы или просто удивляясь. Я даже спела несколько своих любимых песен, благо переводчик каким-то неведомым образом работал в обе стороны. Потом рассказывать начала Шисуи. Начала тоже о своей семье и друзьях. О своей любви игры на флейте, рисованию и наблюдения за рыбками в пруду в парке клана. О клане в целом, клановых техниках Учих и ментальной защите. Об устройстве их мира и жизни шиноби. Мы начали обсуждать различия и схожести наших миров. Всё это время я чувствовала, как та тонкая нить между нами укрепляется и становится чуть толще. Это как сравнить швейную нитку с толстой пряжей. И эмоции девочки начали чувствоваться немножко чётче и яснее, чем в самом начале нашего сумбурного и неожиданного знакомства. В конце концов меня начало сильно клонить в сон, да и сама Шисуи зевала буквально через слово. Осмотр нашей общей пещеры (подсознания?) ничего не дал, но осознанное желание спать на мягкой кровати эту самую кровать материализовало рядом с нами, на которую мы и завалились вместе. Мы обе были слишком уставшие, чтобы возмущаться, да и нечего нам было стесняться. По крайней мере не после задушевных, слезливых разговоров.

***

Перед глазами словно проносились эпизоды какого-нибудь фантастического сериала. Причём яркие, красочные, со всеми ощущениями, словно всё это происходило именно со мной, а не с Шисуи Учихой. Меня буквально кидало из одного яркого воспоминания в другой. Я видела как мать Шисуи, Шинджу Учиха, расчёсывала дочке волосы или гладила по голове, напевая колыбельнную перед сном своим нежным и звонким голосом. Как она учила играть на флейте и читать ноты. Перебор струн гитары и снова песни. Мягкие руки и искрящиеся золотом глаза, в которых плясали красные бесенята. Сладкие булочки моти с клубникой и персиком, чьи запахи непременно ассоциируются с самой Шинджу. Запах чакропроводящих чернил и тёмно-рыжие волосы. Крепкие руки отца, носящего дочь на своих руках или плечах. Шрам, пересекающий правую щёку и лучящиеся теплом угольки глаз Казухиро, чёрные волосы собранные в низкий хвост. Заразительный смех и весёлые кривляния перед зеркалом для единственной дочери. Чисто учиховское хмыканье. Огромные для ребёнка стопки клановой документации в личном кабинете. Мозолистые и шершавые руки дедушки Кагами, который часто занят делами клана, ведь он главный советник главы. Жасминовые духи бабушки, образ которой почти стёрся из памяти Шисуи. Лучший друг Сора, с необычными для Учих синими глазами. Шутливые соревнования с Сорой. Всё это проносилось перед моими глазами яркими и запоминающими пятнами. Где-то на периферии я чувствовала Шисуи, но никак не могла мысленно дотянуться до неё, словно она была слишком далеко. Я пыталась проснуться или как-то отгородиться от воспоминаний девочки, но это никак не удавалось сделать. Тем неожиданней было пробуждение. Я жадно глотала ртом воздух, по лбу и вискам стекали капли пота, а рядом также задыхалась Шисуи. Но эта пауза была слишком короткой. Меня словно насильно выдернули из подсознания и я, снова задыхаясь, вновь распахнула глаза.