Игры в прятки

      В эту ночь в довольно спокойном районе Москвы было темно и тихо. Этой весной застать такую необычайно спокойную, безветренную погоду было чрезвычайно сложно: ежедневные ливни и мощные порывы ветра не давали ни секунды тишины, заполняя её отсутствие своим гулом. По ночам вечер колыхал ещё не до конца обросшие молодой листвой деревья, приносил свежесть и разнообразные запахи, врывался в комнаты через приоткрытые окна, принося с собой во сны людей ночную прохладу. Однако в эту ночь было настолько тихо, будто бы спал даже этот безобидный ветерок. Казалось, что в эту ночь в сон погрузился весь мир, все живое и неживое, словно время внезапно остановилось и перестало существовать, потому что природа отказалась жить по его правилам.       Внезапно налетевший ледяной порыв ветра в поисках жертвы ворвался в приоткрытое окно одной из квартир многоэтажного дома, выбил все тепло из помещения и тут же затих, возвращая звенящую тишину. Однако в этой квартире нарушителем спокойствия был не только он. В комнате с приоткрытым окном слышался тихий плеск довольно крепкого напитка о стенки бутылки. Звук исходил от парня, сидящего на полу в центре комнаты. Парень пил пьянящую жидкость прямо с горлышка, и считать количество выпитого он уже давно бросил: попросту сбился со счета. Этим парнем был Леша Бочкарёв — барабанщик небезызвестной группы Нервы. Своим статусом парень невероятно гордился и порой до сих пор отказывался верить, что все, что происходит вокруг него, происходит именно с ним, и это не какой-то сон мечтательного подростка или просто чей-то влог на YouTube.       Рома, с которым он жил в одной квартире, этой ночью предпочел ночевать не дома, и Алексей решил, что настало самое лучшее время, чтобы напиться. Пил он редко, и в этот вечер не думал сильно напиваться, но в процессе что-то пошло не так. И вот он сидит, строчит что-то в телефоне, переодически нащупывая в темноте возле себя гладкое прохладное стекло бутылки, отпивает прямо из горлышка несколько глотков и вновь ставит куда-то в неизвестность, чтобы потом снова водить рукой по холодному полу в её поисках.       Обычно Бочкарёв никогда не напивался в одиночестве. Каким бы он ни казался закрытым и неприступным, ему всегда был нужен собутыльник, которому он мог бы излить душу. Говорить с воображаемыми собеседниками ему никогда не приходилось, да и не настолько сильно он напивался. Но сейчас, не имея рядом ни единой живой души, барабанщик не нашел ничего лучше записывания своих мыслей в телефоне. Писал он абсолютно все, что придет ему в голову. И, как ни странно, именно телефону получалось открываться лучше, чем живому собеседнику. Парень настолько увлекся этим занятием, что не замечал ни холодного ветра, гуляющего по полу, ни того, что выпивка давно закончилась, и он подносил к губам уже пустую бутылку.       "Так сложно жить на самом деле, — печатал Лёша, при этом умудряясь ни разу не промахнуться по клавишам. — Почему человеку свойственно ощущать все эти эмоции? Типо... Зачем? Существуют ли абсолютно бесчувственные люди? Если да, то им, наверное, очень классно живётся. Ничего не чувствуешь, ни о чем не переживаешь, не грустишь, не чувствуешь мурашек по спине, когда слышишь его голос... Опять я про него думаю. Хотя как про него не думать, если он постоянно в моей голове? Чертов Женя Мильковский с его охуенным голосом и таким манящим телом!"       Бочкарёв возмущенно вздохнул и нащупал в темноте бутылку. Холодное стекло неприятно обожгло губы, но из сосуда не вытекло ни капли. Швырнув бутылку куда-то в темноту, парень положил телефон на пол и поднялся. Где-то на кухне должна была стоять ещё одна, и Лёша отправился ощупью за ней. Голова немного кружилась, он шел, держась за стену, чтобы не упасть, но это все равно его не останавливало. На кухне барабанщик все же включил свет. Обнаружив в холодильнике искомое, парень с трудом справился с крышкой и вернулся в комнату. Вновь усевшись на пол, он нащупал в темноте телефон и продолжил писать.       "Я же натурал вроде бы, меня никогда не тянуло к парням. Тогда почему я не могу спокойно смотреть на него? Почему его объятия и прикосновения вызывают во мне взрыв мурашек и странных приятных чувств где-то внутри, что хочется, чтобы этот момент продолжался вечно? Порой так хочется прижать его к себе покрепче и никогда не отпускать, не отдавать никому. Интересно, а он подозревает о моих к нему чувствах? Скорей всего нет. Оно и к лучшему. Стоп, каких нахер чувствах?! Что я несу?! Боже, я так пьян и несу такой бред. Хорошо, что этого никто не увидит. Хорошо, что это никогда не увидит ОН. Не хочу, чтобы он считал меня пидором, не прощу себе никогда, если он отдалится от меня, узнав всю правду. Он такой милый и добрый, никогда не видел настолько... Не знаю, не могу подобрать слов. Настолько... Прекрасных? Да, он несомненно прекрасен, причем не только внутренне. И я готов разбить нахуй лица всех, кто говорит, что он урод. Женя — самый красивый мужчина из всех, что я встречал. Мне хочется целовать каждый миллиметр его тела, хочется, чтобы он кричал мое имя сквозь стоны своим слишком притягательным хриплым голосом, захлебываясь воздухом и вцепаясь тонкими пальцами в мои плечи, пока я покрываю поцелуями его прекрасную шею и ключицы... О чем я, блять, думаю опять?!       Я бы хотел никогда не встречать его, чтобы не знать никогда этих чувств, чтобы меня не тянуло к человеку, который, во-первых, моего пола, а во-вторых мне с ним точно ничего не светит. Чертов Мильковский. И что меня заставило только поехать пробоваться барабанщиком по объявлению в его группу. Нахуя он одобрил именно мою кандидатуру, если были претенденты куда круче? Может, он тоже ко мне неравнодушен? Ну конечно, да, но только с одним исключением: я для него друг. Помню, он рассказывал что-то о безусловной любви... Да, понятие звучит красиво, но на деле, по-моему, — это просто красивое оправдание для тех лохов, кто в пожизненной френдзоне, как я.       Боже, в какой пиздец я вляпался. Что ж, если избежать этого не получилось, придется приспособиться. Нужно научиться никак себя не выдавать, когда он вновь полезет обниматься. Я должен быть более хладнокровным, а не покрываться мурашками и краснеть от малейшего прикосновения его пальцев к моей коже. И нужно научиться перестать пялиться на него на концертах и просто так. Блять, кого я обманываю, это невыполнимо! Невозможно никак себя не выдавать, находясь с ним все время рядом! Уйти из группы и отдалиться от него я не могу, да и не хочу. Признаться тем более не могу. Вот родись я девушкой, тогда был бы другой разговор. Не знаю получилось бы тогда у нас с ним что-то большее, чем дружба, но точно знаю, что мои далеко не дружеские чувства к нему тогда не были бы странными.       А может все же признаться? А вдруг он"       Допечатать барабанщик не успел. Показавшееся на пол экрана уведомление о низком заряде аккумулятора заставило клавиатуру выключиться. Раздраженно нажав несколько раз на кнопку выключения уведомления, парень случайно нажал куда-то под ним. Весь текст, что он печатал, показался в полном объеме на экране. Ненадоло возле текста показалась маленькая синяя точка, но вскоре быстро исчезла. Не успел барабанщик понять что-либо, как на экране вновь загорелось оповещение о низком заряде аккумулятора, после чего телефон все же выключился, оставив Бочкарёва в темноте, один на один с собственными мыслями. Лёша небрежно откинул устройство в сторону и, сделав очередной глоток, устремил взгляд в окно, думая о чем-то своем.       Утром Леша проснулся все так же на полу. Голова раскалывалась, все тело ныло из-за неудобной позы, в которой он спал, прошедшую ночь он помнил смутно. Тяжело вздохнув, парень с трудом поднялся на ноги. Собрав пустые бутылки из-под алкоголя, он отправился на кухню. Бутылки отправились в пакет для мусора, а сам Бочкарёв устало опустился на стул, сжимая в руках стакан с холодной водой. Сделав глоток, он прислонил стакан ко лбу. Ледяное стекло помогло немного прийти в себя. "Сегодня же репетиция, — неожиданно вспомнил Лёша. — Надо было подумать об этом ещё вчера и не пить столько. Какой же я придурок."       Мысленно оценив свое состояние, барабанщик пришел к выводу, что ни о какой репетиции не может быть и речи. "Нужно позвонить Жене, предупредить", — подумал Лёша и поднялся на ноги. Мысли о солисте заставили вспомнить занятие прошлого вечера. Отрывки фраз ясно всплыли в памяти. "Хорошо, что он этого никогда не увидит, — подумал барабанщик. — Он вообще никогда об этом не должен узнать."       Вернувшись в комнату, Алексей обнаружил свой телефон на полу возле дивана. Вспомнив почему он там лежит, Бочкарёв ожидал худшего, однако на экране не было ни единой трещинки. Отыскав зарядку, парень поставил устройство заряжаться и включил его. Набрать номер, который он знал уже наизусть, не составило труда. В трубке послышались гудки. — О, проснулся, неужели. Доброе утро, — послышался голос Жени. — Я сильно опоздал на репетицию? — осторожно спросил Лёша, прислонив ладонь ко лбу. — Какую репетицию? Все отменено давно. Ты лучше скажи как ты себя чувствуешь, — потребовал солист. — Ты о чем? — переспросил Бочкарёв, нахмурившись. — Ты вчера так пьян был, мне написал под утро, а меня между прочим разбудил звук твоего сообщения, — сказал Женя с укором в голосе. Лёша почувствовал, как внутри все похолодело. — Что н... написал?! — с ужасом переспросил барабанщик. — А ты не помнишь? — ответил вопросом на вопрос Мильковский. — Мне кажется нам лучше это обсудить при личной встрече, это точно не телефонный разговор. Я к тебе приеду где-то через час. — Х... хорошо, — ответил Лёша. Женя завершил вызов.       Положив телефон на устойчивую поверхность, Бочкарёв сел там же, где и стоял. В голове отрывками всплывали написанные прошлой ночью слова, и от понимания, что их все читал Женя, становилось физически нехорошо. Парню страшно было даже перечитать полностью то, что он писал. Барабанщик не мог понять как у него получилось перепутать заметки с диалогом с Женей. Возможно, в какой-то момент Мильковский написал что-то, и Лёша, по привычке нажав на всплывшее уведомление, продолжил изливать душу уже в сообщениях. Он почувствовал, как от чувства стыда захотелось выть. Хотелось просто удалить прошлый вечер из диалога и из памяти Жени, чтобы продолжать в одиночку страдать от любви к нему, а не ждать когда приедет тот, без кого барабанщик просто уже не представляет свою жизнь, и неизвестно ещё чем закончится этот приезд и разговор.       Леша поднялся на ноги. Спокойно сидеть на месте не получалось. Парень принялся ходить по комнате из стороны в сторону, чтобы хоть немного успокоить тревогу, нарастающую с каждой минутой. Его взгляд упал на балконную дверь. Барабанщик уверенным шагом двинулся к ней. "Нет, это неправильно, он же приедет, я не могу вот так вот сбежать от разговора, — пронеслось в голове Алексея. — Нужно отвечать за свои слова". Отвернувшись от двери, он быстрым шагом прошел на кухню. Взяв стакан с водой, он сделал пару глотков и вылил остатки себе на голову, чтобы окончательно прийти в себя и наконец придумать что говорить, когда приедет Женя. На ум не приходила ни одна нужная фраза. Да и как оправдать себя после такого откровения? Сказать, что был слишком пьян и не соображал что делает? Что сочинил это все? Верится с трудом, и если уж он сам себе не верит, то Женя и подавно этого делать не будет.       Бочкарёв закрыл лицо руками, тяжело дыша. Мысли о том, что, возможно, столько лет дружбы канули в никуда, и с эти уже ничего нельзя не сделать, заставляли его хотеть кричать от чертовой беспомощности. В такой ситуации он оказался впервые и что делать и к кому обратиться абсолютно не знал. Убрав руки от лица, он глубоко вздохнул, набрав побольше воздуха в легкие, после чего медленно выдохнул, пытаясь взять себя в руки. Парень поднял взгляд на часы. Время тянулось удивительно медленно: прошло только пятнадцать минут. "Нужно срочно чем-нибудь себя занять, так время быстрей пройдет", — подумал барабанщик.       Вернувшись в комнату, он запустил на ноутбуке первый попавшийся фильм. Вникнуть в довольно глупый сюжет не вышло, как он ни старался. Из головы никак не шли мысли о том, сколько он потерял, если Женя приедет сообщить ему, что теперь они не больше, чем коллеги. "Но о таком же можно сообщить и по телефону, — проблеском надежды сверкнула мысль. — А он хочет приехать. Может хочет в глаза мои посмотреть, чтобы точно узнать правда это или нет? А зачем это ему? А что, если он... Нет, лучше надеяться на худшее, чем убедить себя в хорошем и потом жестоко разочароваться. Почему же время так медленно идёт? Я от ожидания уже не выдерживаю. Я надеюсь он уже едет ко мне, а не специально выдерживает паузу, чтобы испытать мои чувства к нему на прочность. Мои чувства, наверное, прочнее самого прочного каната, а вот нервы далеко не такие. Чертов Женя. Чертов алкоголь. Я точно завязываю с этим делом, все, с меня достаточно. Больше ни одной капли в рот не возьму... Так, нужно отвлечься на этот сопливый бред, который называют фильмом. Что это? Кто-то кого-то сбил... Эти кого-то грабят... Бред полнейший. Может, в конце что адекватное будет?.. Хоть конец был бы нормальным, но нет же, все примитивно и скучно. О, оно ещё и многосерийное, какой ужас. Да где же он, блять?!"       Схватив телефон в руки, Бочкарёв посмотрел на время. До приезда Жени оставалось меньше десяти минут. Алексей закрыл ноутбук и поднялся на ноги. Взгляд его упал на зеркало. Из него смотрел нездорового вида парень с кругами под глазами, в мятой домашней одежде и с взъерошенными волосами, торчащими во все стороны, из-за чего он был похож на одуванчик. — Мдааа, — невольно вслух протянул Лёша, пытаясь пригладить волосы. — Надо бы привести себя в порядок, пока Женя...       Договорить он не успел. Его прервал раздавшийся как гром среди ясного неба звонок в дверь. Барабанщик поспешил впустить долгожданного гостя внутрь. — Привет, — лучезарно улыбнувшись, как ни в чем не бывало сказал Женя. На нем было чёрное худи с принтом их группы и черные джинсы, в которых его и без того худые ноги выглядели ещё тоньше. — П... Привет, — ответил Бочкарёв, старательно избегая встречи взглядом с пришедшим. Его сердце гулко колотилось в груди, казалось, этот звук слышен даже соседям, не то, что стоящему напротив парню. — Можно войти? — спросил Женя. Его голос был абсолютно спокойным, будто он просто как обычно в гости заглянул, потому что был недалеко. Это одновременно и тревожило, и успокаивало Лёшу, чьи нервы были на пределе. — Конечно, — кивнул барабанщик, отступая в сторону. Заперев за гостем дверь, он ощутил непреодолимое желание удариться о неё головой со всей силы, но сдержался. — У тебя есть чай или кофе? Что-то так пить хочется, — спросил Мильковский, уже успев пройти на кухню и копаясь там по шкафам. — О, нашел. Ты будешь? — Жень, ты приехал сюда обсудить со мной мое сообщение, — напомнил Леша, остановившись в проходе кухни и внимательно наблюдая за гостем. Тот, стоя возле стола, внимательно изучал найденный пакет с кофе. Его лицо было сосредоточенным, но сам он был расслаблен. Всем своим видом он давал понять, что на серьезный разговор с трудными решениями, которые изменят жизни их обоих, не настроен. — Так давай не тянуть, пожалуйста. — А? Помню. Мы всегда успеем это обсудить, оно подождёт, — отмахнулся солист, оторвавшись от рассматривания этикетки. Поставив пакет на стол, он открыл нижний ящик в поисках турки. — Нет, не подождет, — возразил Лёша. Не дождавшись никакой ответной реакции на свои слова от Жени, который продолжал рыться в ящике, парень не выдержал. Быстро преодолев небольшое расстояние, отделявшее его от Мильковского, Алексей схватил его за плечо и одним резким движением развернул лицом к себе. Солист от неожиданности сделал шаг назад, врезавшись поясницей в стол. Он крепче сжал в напряжённых пальцах ручку найденной турки, с небольшим испугом во взгляде рассматривая лицо друга. — Л... Лёш, все хорошо? — осторожно уточнил он. Друг молчал, не сводя глаз с лица Жени. Сделав пару шагов вперед, Бочкарёв сократил расстояние между ними до самого минимума, заставив Мильковского сильней вжаться в стол за его спиной. — Ты не представляешь как сильно я хочу тебя, — прошептал Алексей пересохшим губами. — И раз уж ты знаешь об этом, мне бы хотелось узнать твое мнение по этому поводу. Ты же для этого приехал, да? — Лёш, подожди, — сказал Женя, пытаясь отодвинуть от себя нависшего над ним парня. — Давай спокойно обсудим все за кофе? Сядем за стол и обо всем поговорим, о чем ты хочешь. Я скажу все, что думаю, и мы решим, как будем жить дальше. — К черту твой кофе, — решительно сказал Лёша, отбирая из рук солиста турку. — Просто скажи, мои чувства взаимны или нет? Ты хочешь того же, чего и я, или нет? — Хочу, — выдохнув, сдался Евгений. — То есть мои чувства взаимны? — на всякий случай уточнил барабанщик взволнованным шепотом.       Солист кивнул. Проследив за его взглядом, Бочкарёв обнаружил, что тот не сводит глаз с его губ, нервно облизывая свои, и не решаясь сделать что-то первым. Тогда он решил взять инициативу в свои руки.       Положив руки на талию Жени, Лёша приподнял его, посадив на стол. Встав на освободившееся место, он обхватил ладонями лицо Мильковского, вовлекая его в поцелуй, в который вложил всю свою нежность и страсть, накопленные за все время их общения. Вкус его губ показался барабанщику райским наслаждением. Какая-то часть него до сих пор отказывалась верить в реальность происходящего, решив, что это сон или пьяный бред до сих пор не протрезвевшего организма, остальная часть просто наслаждалась. Лёша чувствовал, как кружится голова от переполняющих его чувств и эмоций. Подумать только, мечта всей его жизни, тот, о ком он не мог перестать думать ни на минуту, сейчас сидит на столе в кухне его квартиры, слившись с ним в единый поцелуй. Да он и мечтать о таком не мог!       Когда воздуха стало катастрофически мало им обоим, поцелуй пришлось прервать. — Мой Лёшка, — ласково проговорил Женя, поглаживая барабанщика по голове. Его губы расплылись в улыбке. Алексей почувствовал, как внутри разлилось приятное тепло, от которого стало внезапно так хорошо и спокойно, как не было, наверное, никогда ещё в его жизни. Он улыбнулся в ответ, глядя солисту в глаза. — А ты правда не замечал моих подкатов? — спросил Евгений, хмыкнув. — Прям вообще ни одного? — Я думал ты шутишь, и это просто дружеские приколы, — ответил Лёша. — Но не заметить такое совсем слишком сложно. — Я думал ты сразу догадаешься, — сказал Женя. Помолчав, он добавил: — Я так люблю тебя, Лёш. — И я тебя, — ответил барабанщик, чувствуя мурашки по спине. Он потянулся к Мильковскому за вторым поцелуем, но услышал звук открывания входной двери. — Это Рома, — взволнованно прошептал он, отпрянув назад. Быстро поставив солиста на пол, он отошёл в сторону, чувствуя, как лицо заливается краской. Женя судорожно схватился за турку, пытаясь вспомнить как варят кофе.       Когда Рома вошёл на кухню, услышав там какое-то шуршание, он застал весьма странную картину: Женя, насыпающий кофе в турку, при этом умудряясь просыпать почти все содержимое пакета на стол, и Лёша, неизвестно зачем копающийся в шкафчике над раковиной, где парни хранили посуду. — О, Жень, привет, — дружелюбно сказал оператор. — А что здесь происходит? — Привет, а я кофе завариваю, — ответил Евгений, натянуто улыбнувшись. — А я ищу нам кружки, — быстро сообразил Алексей. — Ты будешь с нами пить? — Нуу... Давайте, — ответил Рома, пожав плечами.       Парень сел за стол, внимательно наблюдая за друзьями. Когда те присоединились к нему, поставив на стол кружки с горячим напитком, в кухне воцарилась тишина. Каждый пил свой напиток, думая о чем-то своем. Рома пытался понять что тут произошло в его отсутствие, Женя и Лёша осторожно поглядывали друг на друга, тут же отворачиваясь и пряча смущённые улыбки за кружками. Они были как пойманные врасплох подростки, которых спугнул приход взрослых, и им приходилось терпеть, пока они вновь не останутся наедине, чтобы продолжить дарить друг другу свои тепло и любовь. Обоим парням было непривычно, но так приятно снова играть в эти прятки, как много лет назад, когда они учились ещё в школах, каждый в своем родном городе, и не были знакомы друг с другом. Сейчас эта игра была в разы интересней и более захватывающей, чем тогда, ведь быть пойманным с девушкой не так страшно, как с парнем. Наверное, они не скоро смогут признаться друзьям или кому-то ещё в своих чувствах, продолжая старательно изображать натуралов и уединяться где-нибудь в тихом месте, где их никто не найдет, при любом удобном случае. Парни читали согласие на это в глазах друг друга и улыбались, чувствуя себя на седьмом небе от счастья.