«Да, признаюсь, я скрыто пялился на твой пресс в мужской раздевалке...»
— Каччан? — испуганно молвит Изуку, что есть сил вжимаясь спиной в стену.
Кацуки подозревал, что реакция будет именно такой. Ему в радость наблюдать за эмоциями и последующими действиями одноклассника, который все время всячески сторонился тебя, старался избегать, а ты зажал его в углу школьного коридора явно с нехорошими намерениями.
«Да, признаюсь, я смотрел на тебя с ярым желанием раздеть и поставить на колени, держа свою руку в твоих до отвращения приятных волосах...»
Мидория обомлел от страха, когда блондин начал расстегивать пуговицы на его светлой рубашке. Зеленоглазый вцепился руками в его запястья, моля прекратить, но тот дал Изуку хлесткую пощечину со словами:
— И не думай сопротивляться, Деку!
«Да, признаюсь, в одной из коробок под моей кроватью лежит стопка интересных рисунков – ты, на твоей шее красный ошейник, ты выглядишь сногсшибательно...»
Худые запястья связаны у Изуку за спиной кожаным ремнем, который мгновение назад в нетерпении расстегивал блондин. На лице Бакуго красуется ехидная ухмылка, больше походящая на дикий оскал. Юноша прильнул губами к манящей шее, с желанием оставить на белоснежной коже частичку себя.
Чтобы Изуку навсегда запомнил этот чертов день..
«Да, признаюсь, твои обворожительные глаза сводят меня с ума, но мне стыдно это признать...»
— Нет, Качч.. — выдает Изуку, но не успевает договорить. Его резко разворачивают лицом к стене, вплотную прижимаясь сзади.
«Прекрасно..» — не вслух комментирует Бакуго, лаская бедра парня разгоряченными ладонями. Он медленно, дабы растянуть удовольствие, лезет руками под рубашку Мидории и трется носом о его шею, слухом улавливая сбившееся дыхание юноши.
Блондин расстегивает чужие брюки, проникает руками в боксеры и вводит в девственное тело пальцы, не забывая выкидывать шуточки на тему того, насколько Мидория ничтожен. Тот еле сдерживается, как бы не застонать от боли.
«Да, признаюсь, у меня есть дакимакура с твоим изображением. Каждый день, глядя на эту чертову подушку, я понимаю, что однажды в этой постели наконец окажешься ты...»
Академия пуста, некому помочь бедному Изуку. И, конечно, это играет Кацуки на руку.
«Да, признаюсь, иногда я представляю, что однажды в твоем болтливом рту окажется мой член, которым ты будешь долго давиться, но приносить мне немыслимое удовольствие...»
— Ну-ну, не плачь. — слезы блестят на лице из-за лучей солнца. Боль юноши, и душевную, и моральную, нельзя описать словами. Парни были друзьями детства, но, видимо, для Кацуки это ничего не значило. Ему абсолютно наплевать на нынешнее состояние Изуку, все равно на его трясущиеся от страха ноги и невольно дрожащие губы, — Я сделаю тебе немного больно, но ты уж постарайся привыкнуть.
Зеленоглазого в ту же секунду нагинают, придерживая тело на весу за натирающиеся из-за ремня запястья. Свободная рука высвобождает пульсирующий член из джинс, что так давят на орган своей теснотой. Кацуки приставляет головку к колечку мышц веснушчатого, наблюдая за его реакцией. Щеки пылают от смущения, а он сам жмурит глаза.
— «Именно этого я и ждал..» — проносится в голове блондина.
«Да, признаюсь, несколько раз, играя с "друзьями" в бутылочку на желание, я заставлял одного из компании сфотографировать твой оголенный торс, а после отправить фотографию мне. Но все воспринимали это как шутку, не подозревая, сколько раз я кончал на сенсорный экран телефона с тем самым изображением...»
Движения были медленными, постепенно набирающими темп. Кацуки давал Изуку привыкнуть к его немалых размеров члену, но сначала это не входило в его планы. Дыхание окончательно сбилось от накатившего возбуждения, блондин хрипел, закинув голову назад и прикрыв алые глаза.
— О да, Деку. Ты так горяч изнутри!.. — постанывал он, язвительно усмехнувшись.
— Я... ненавижу тебя!
Кацуки нахмурился, удивляясь подобной реакции. Его ладонь сжалась на кудрявых волосах Изуку, притягивая того к себе и шепча на ухо:
— Ты ответишь за эти слова, сука.
«Да, признаюсь, сидя на уроках я от нечего делать размышлял о тебе. Твой милый голос мог таить в себе развратные стоны, которые возбудят даже камень...»
Неконтролируемый стон вырывается из уст мальчишки, отчего тот сразу заливается красным румянцем. Сильная рука проходится по ягодице, с болью сжимая ту. Удар, и вырывается еще один стон. Громкий и возбуждающий, отдающийся в ушах Кацуки эхом. Блондин не сдерживает себя, желание слышать эти прекрасные звуки возросло до максимума.
«Да, признаюсь, я вдыхал аромат твоей футболки, пока ты не видел. Она пропахла тобой, твоим неимоверно горячим телом. Потом ты не понимал, почему она такая помятая, но все же ничего не подозревал...»
— Пожал..луйста, Каччан...
— Это мольба «Каччан, дай мне отсосать тебе»? — ехидно отвечает блондин, победно улыбнувшись.
— Нет!..
— Твое «нет» для меня всегда будет положительным ответом.
Боль чувствуется до звезд в глазах. Хочется убежать, далеко от всех и вся. Хочется проснуться в холодном поту и осознать, что все это – страшный сон. Но это не так, это – реальность. Жестокая реальность.
«Да, признаюсь, твои веснушки меня неимоверно бесят. Они так аккуратно и красиво украшают твое личико, прям смотреть тошно...»
Тела обоих пылают жаром, в помещении витает запах возбуждения и горячего секса. Сильная рука сжимает ягодицы, вызывая у зеленоглазого тихое мычание. Будто ему это нравится, но нет, это лишь иллюзия.
«Да, признаюсь, мой член изнывается по твоему хрупкому телу. Я сдерживаю себя, дабы в один вечер не написать тебе: «Я желаю твоего соблазнительного тела, приезжай»...»
В глазах темнеет, хочется отключиться. Потерять сознание на пару минут, чтобы этот монстр отстал от бедного тела Мидории. Юноша чувствует в себе горячее семя, становится невыносимо больно. Мало того, что Изуку был ничем для Кацуки, так теперь он просто пал в его глазах. Его такими успехами мог выебать даже Аояма, который в последнее время как-то странно посматривал на зеленоглазого. Хочется исчезнуть, смыть с себя все прикосновения Бакуго и больше никогда не видеть его. Стыд всегда будет преследовать Изуку, куда бы тот не шел. Да, он будет как обычно улыбаться через силу, чтобы остальные не завалили его вопросами о нынешнем состоянии Изуку. Но... Каччан всегда рядом. Он сидит перед ним на уроках, они находятся рядом больше пяти часов. И так просто Бакуго от него не отстанет, возможно, будет долгое время шантажировать со словами: «Начнешь перечить мне – я расскажу всем, что ты был не против этого и сам попросил выебать себя.»
«Да, признаюсь, несколько раз я мог кончить от одного твоего голоса, будь он адресован мне или кому-то другому...»
Тело падает на пол, веснушчатый старается отдышаться, не замечая на себе пристальный взгляд виновника этой ситуации.
— Ты так возбуждающе выглядишь, прям глаз не оторвать. — с усмешкой молвит тот и хватает бедного Изуку за волосы.
— Каччан.. хватит!..
— Здесь я буду решать, когда мне хватит, а когда нет!
Бакуго ставит одноклассника на колени, на уровень паха, обтекающего спермой. Тот мотает головой из стороны в сторону, пытаясь отползти и выбраться из этого чертового помещения. Но все тщетно, опять на его щеке красный след от ладони.
— Соси, иначе ноги сломаю.
«Да, признаюсь, иногда я хочу связать тебя и несколько часов подряд лапать твое, на удивление, накаченное тело, оставляя на нем яркие засосы...»
— Вылижи его дочиста, Деку.
Ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Бакуго перестает сжимать кудрявые волосы, понимая, что Изуку согласен.
— Умница, сразу бы так.
Эдакая похвала оставляет на душе темный осадок. Осадок обиды на себя. Мидория возненавидел себя за резкое повиновение, хоть другого выхода и не было. Знал бы юноша, что однажды его изнасилует в стенах академии друг детства, перцовый баллончик бы купил, но... Никто не в силах предвидеть будущее, к сожалению.
«Да, признаюсь, эротические сны снились мне не раз, и не два. Но самое главное, что были они именно с твоим участием. Ты сладко стонал мое имя, пока я ебал тебя как последнюю шлюху...»
Язык касается головки члена, что вновь наливается кровью. Делает круговые движения, собирая горячее, липкое семя. Подушечки пальцев касаются вставшего паха, проходясь по всей длине. Изуку старается изо всех сил сделать качественный минет однокласснику, чтобы тот раз и навсегда отстал от бедного подростка.
— А ты хорош, Деку. Неужели на ком-то учился? — Кацуки ловит на себе взгляд зеленых глаз исподлобья. Они так и твердят ему: «Зачем ты так со мной, Каччан?..»
Оставляя вопрос без ответа, юный Мидория вбирает в себя половину члена, как бы мерзко ему сейчас не было. Главная задача – сделать Каччану приятно, на остальное наплевать. Чужая рука зарывается в зеленые волосы, легонько сминая их в ладони. Удовольствие и возбуждение сносит голову, Бакуго начинает двигать бедрами, заставляя Деку принимать больше. Тот ласкает член языком, проходясь им от основания до самой головки.
«Да, признаюсь, несколько раз я специально врезался в твою спину, от чего пах, докоснувшись твоей желанной задницы, сразу же пробуждался. Мне нравилось делать это, а ты с непониманием глядел на меня, пока я материл все на свете, и в частности тебя...»
Наблюдать за действиями было неописуемо приятно. Человек, которого ты несколько лет ненавидел и презирал, сейчас стоит перед тобой на коленях, как в грязной фантазии Бакуго, и отсасывает тебе, хоть и делает это со стыдом в глазах. Он явно не хотел этого, но других вариантов не было, как и планировал блондин.
— Глотай мою драгоценную сперму, Деку. И не смей сплюнуть ее!
Щеки были влажными от слез, а глаза были красными. Это – безвыходная ситуация, в которой нельзя сопротивляться. Иначе, как и говорил Каччан: «Ноги сломаю». Но что делать после? Кацуки бросит использованное тело и с довольной улыбкой уйдет домой. А Изуку? Он еле встанет, если сможет. Заявление в полицию писать бесполезно, Бакуго свернет веснушчатому шею за это. Но... что тогда делать? Лишь один вариант – идти домой, а там, отмывшись от чужой спермы и прикосновений, лечь спать, ни о чем не рассказав матери. Да, определенно, так и нужно будет сделать.
«Да, признаюсь, я крал из твоего дома твои же вещи, пока ты принимал душ или был на первом этаже дома. Зачем? Ночью было довольно приятно рукоприкладствовать, сжимая ту самую футболку в руках и вдыхая твой аромат...»
Сдерживая рвотный рефлекс, зеленоглазый взял член во всю длину, двигая головой вверх-вниз и старательно работая языком. Голове было больно, сильная рука опять сжимала волосы от получаемого удовольствия. Казалось, все волосы до единого сейчас осыпятся. Кацуки двигал бедрами, стоная с закинутой назад головой. И вот, юноша изливается в рот Изуку, издав громкий стон.
— Глотай, чертов Деку.
Делать нечего, откажешь – будет хуже. Сглотнув вязкую жидкость, веснушчатый еще раз прошелся по члену языком, собирая горячую сперму.
— Молодец, не ожидал от тебя такого профессионализма. Надеюсь, учился ты не на Всемогущем?
Изуку посчитал правильным пропустить это оскорбительное высказывание мимо ушей и задал вопрос:
— Это все?
— Что?
— Это все, что ты от меня хотел? — это озадачило Кацуки, заставляя того задуматься.
— Ну, если ты жаждешь продолжения, то давай, я не против.
— Нет, пожалуйста..
Хмыкнув, Бакуго забрал ремень, держащий худые запястья Мидории. Тот потер руки, болезненно мыча. Кацуки быстро собрался и уже хотел уходить, но его остановил дрожащий голос, по щекам Изуку лились соленые слезы, скатываясь по подбородку и капая на пол.
— Зачем ты так со мной?..
Юноша медленно развернулся, заострив свое внимание на сжимающихся кулаках зеленоглазого.
— Ты использовал меня! Взял, прижал к стенке, выебал и заставил делать минет! — кричал тот.
В сердце блондина что-то кольнуло. Он в миг осознал, что натворил, хотел уже подбежать к пострадавшему и крепко обнять его, прося прощения. Но его остановило свое излишнее равнодушие и высокомерие, что утвердило ему: «Он – Деку! Ни за что не подходи к нему!»
— Я... — начал он, но запнулся и выдал — Извини.
Парень быстрым шагом направился к выходу, чтобы скорее покинуть это помещение. Он не умел толкать длинную речь, и извиняться для него было чем-то необычайно низким. Он воткнул в уши наушники, стараясь забыть произошедшее. Но, черт возьми, некоторые моменты никак не хотели выходить из головы. Ласковые стоны; мольба о пощаде; прекрасный, на удивление, минет. И вот член опять ныл от незабываемых ощущений, благо незаправленная рубашка скрывала твердый бугорок в джинсах.
Зеленые глаза, смотрящие снизу-вверх прямо в алые не покидали голову Кацуки. Рука еще чувствовала то тепло кудряшек, будто ощущая их на себе. Эти ощущения... прекрасны.
×××
Протерев ладонью слезы с лица, парень застегнул ремень на штанах. На пути к выходу нужно будет зайти в туалет, умыться и привести волосы в порядок.
Зеленые, словно трава, глаза смотрят на отражение в зеркале. Красное лицо, засохшая влага на щеках, противные следы спермы на губах. Мерзость. Рука сжимается в кулак, затем со всей силы бьет по зеркалу. Кусочки летят вниз, задевая нежную кожу подростка. Но ему все равно. Лицо и руки кровоточат, алая жидкость бежит вниз, капая на некогда белоснежную раковину, смешиваясь с новыми слезами. Хочется кричать. Кричать так, чтобы боль ушла, чтобы горло раздирала боль, чтобы стало лучше. Но нельзя, это не дом, а академия.
Остановив кровь холодной водой и выкинув аккуратно собранные куски стекла в урну, Изуку протер лицо полотенцем и вышел из мужского туалета. Он держал путь домой, нужно было отдохнуть, немедленно.
×××
С того самого дня прошло некоторое время. Мидория, не смотря на подавленное состояние, ходил в школу, всеми силами пытаясь выдавить из себя улыбку. А Бакуго... думал о произошедшем. Он единственный понимал, что улыбка Деку не та, что была раньше, скрывающая сильную боль в душе. Он хотел подойти к Изуку и обо всем поговорить, но тот, как назло, все время ходил со своими недо-друзьями. Видимо, так и было задуманно, чтобы Каччан не повторил содеянное. Их отношения кардинально изменились в худшую сторону, и это не исправить.
«Да, признаюсь, я действительно был влюблен в тебя. Я никогда ничего не чувствовал к людям, но ты, чертов задрот, изменил это...»
Запомните, любовь нужно показывать словами, а не действиями, что лишь навредят остальным. Насилие – не выход...
