***
Прошло уже много лет с тех пор, как Драко в последний раз видел Поттера. Он перестал читать газеты почти с тех пор, как начал работать в Хогвартсе, что спасло его от участи лицезреть этого очкастого недоумка на каждой первой странице. За все это время Поттер изменился. Время, конечно, сказалось на всех. Драко казалось, что он пережил шторм лучше других — Лонгботтом вот был практически изможден, очень загорел и сморщен от всех тех часов, которые он проводил на открытом воздухе, ухаживая за растениями. Впрочем, Поттер тоже не так уж плохо справился. Разве что его волосы были густо тронуты сединой на висках, а вокруг глаз и рта залегли морщины, которые наводили на мысль о долгих годах смеха. Казалось, что больше он не смеется. Сейчас он выглядел необычайно мрачным. Сначала Драко подумал, что это, возможно, только из-за начала семестра, пока привыкаешь к новой работе, но Поттер быстро приобрел репутацию одного из самых суровых профессоров. Он расхаживал по замку с грозным лицом, проводил все свое свободное время, посылая сову за совой в Аврорат, и даже заставил группу первокурсников расплакаться от рассказов о войне. Драко ощущал невероятное желание отвести его в сторону и сказать, что Темный Лорд уже давно почил, и во всей этой чепухе не было никакой необходимости. Он был сущим кошмаром и оказывал ужасное влияние на обычно веселое настроение первого семестра. В конце концов, Драко посчитал, что ему все-таки придется вмешаться. — Поттер. — Драко постарался ворваться в класс как можно театральнее. Он ни в коем случае не был так искусен в этом, как Снейп, но был достаточно респектабелен. Поттер поднял глаза от своего стола, где он довольно жестко проверял работы третьекурсников, и нахмурился. — Что? — спросил он, драматично черканув красным пером по пергаменту и разбрызгав повсюду чернила. — Поттер, — повторил Драко. — Я прошу тебя, как волшебник волшебника, пожалуйста, пусть эта драма закончится. Глаза Поттера вспыхнули и комично расширились. — Прошу прощения? Драма? — Его волосы были спутаны, беспорядочно отброшены назад и завиты вокруг ушей. Как будто он застрял в некончающемся состоянии крайней фрустрации. — Да. — Чтобы продемонстрировать это, Драко взъерошил свои волосы и прошелся по классу, сгорбив плечи, что, по его мнению, было довольно блестящим представлением. Поттер просто смотрел на него как на сумасшедшего, так что Драко был вынужден объясниться. — Ты ведешь себя так, будто не хочешь быть здесь, то есть совершенно ужасно. Я предлагаю тебе уйти, прежде чем ты отобьешь желание первокурсников быть волшебниками. Это, похоже, подействовало, потому что Поттер стал выглядеть раскаивающимся. — Я не хотел… — он замолчал и в отчаянии уставился на лежащий перед ним испорченный пергамент. — Не думал, что это так очевидно. — Ты идиот, — сказал Драко и постучал пальцем по пергаменту. — Посмотри, ты только что подчеркнул красным, потому что она не подписалась полным именем сверху. Даже я бы сказал, что это слишком сурово. — Мерлин, — простонал Поттер. — Я стал Снейпом. Драко фыркнул. — Не льсти себе.***
После этого Поттеру стало немного лучше, и Драко даже заметил, что некоторые ученики с нетерпением смотрят на него, направляясь в класс защиты. Это было намного лучше, потому что с Поттером в хорошем настроении Драко мог вернуться к своим обычным делам — ненавидеть его и быть занозой в боку. Драко быстро понял, что Поттер чувствовал себя обязанным помочь любому, кто попросит, и это очень бесило. — Поттер. — Драко опустился на свое место, подпихнув перед собой кувшин с кофе. Это было тихое утро — по воскресеньям не было уроков, поэтому только около половины детей спускались к завтраку. Ленивые маленькие засранцы. — Нет. — Поттер читал «Ежедневный Пророк», сморщив нос, как будто каждое слово оскорбляло его. Очевидно, главной темой дня было сокращение расходов Министерства. Утомительно. — Чего бы ты от меня ни хотел, мой ответ будет нет. — Да ладно тебе, — фыркнул Драко и налил себе чашку кофе. Лонгботтома нигде не было видно, но он вполне мог уже позавтракать и отправиться на свою двухчасовую бодрящую прогулку по парку. Драко никогда не встречал никого, кто бы так любил эту отвратительную шотландскую погоду. — Я действительно в большом затруднении, и ты единственный человек, которого я могу попросить о помощи. Глаза Поттера оторвались от газеты, и Драко понял, что тот заглотил приманку. — Продолжай, — наконец сказал Поттер. — Вчера я ходил за паучьим щавелем и нашел гнездо Гнадитов прямо на поляне, где я всегда его собираю. Полагаю, я могу попытаться найти другую поляну, но мне позарез нужен щавель для снотворных зелий на завтрашний урок. — А почему ты сам не можешь разобраться с Гнадитами? — пробормотал Поттер с набитым тостом ртом. Крошки упали на колдо начальника Отдела Бюджетной Ревизии, Перси Уизли, и Поттер стряхнул их, поджав губы и проверив, в порядке ли ужасные рыжие волосы. — У меня абсолютно не получаются жалящие проклятия, — признался Драко, и это была чистая правда. Обычно он просто заманивал Гнадитов медовыми бутербродами, но об этом упоминать не собирался. Он хотел увидеть, как Поттер борется с целой семьей раздраженных Гнадитов. — Отлично. — Поттер сложил газету. — Мне все равно нужно было пойти в лес сегодня. Ты тоже можешь мне помочь. — Я могу… что? — прежде чем Драко успел возразить, Поттер ушел.***
Конечно, шел дождь, и Драко провел почти двадцать минут в ожидании Поттера, который появился в резиновых сапогах и, что еще хуже, с сетями в руках. — Тебе не нужны сети, чтобы отпугнуть Гнадитов, — медленно произнес Драко, когда Поттер протянул ему одну из них. — Нет, — усмехнулся Поттер. Конечно, этот идиот не догадался наложить водоотталкивающее заклинание, и его волосы прилипли ко лбу, а вода стекала по носу. — Я рассказываю шестому курсу о Летифолдах*, и в прошлый раз, когда был в лесу, заметил Батифолда, он прекрасно подойдет как пример. — Ни один шестикурсник никогда не поведется на одну из этих отвратительных тварей, — фыркнул Драко. Поттер только улыбнулся, как будто он был безумно счастлив находиться под дождем, охотясь на ужасных монстров, которые выглядели как комки грязной ткани. Час спустя Поттер отчаянно лупил своей сетью Батифолда, в то время как Драко до полусмерти сражался с приставаниями отвратительных, покрытых присосками щупальцев существа. — Ради бога, перестань визжать, — крикнул Поттер. — Оно не причинит тебе вреда. После долгого чмоканья Батифолд убрал свои щупальца и безжизненно упал на землю. Он был похож на тряпку, но Драко предположил, что при правильном освещении мог бы выглядеть как Летифолд. Поттер поймал его в одну из сетей и выглядел необъяснимо счастливым. — Отлично сработано, — сказал он, и Драко подумал, что он говорит это самому себе. Шрамоголовый болван.***
*Летифолд — если переводить на русский язык, то Смеркут, посмотреть на него можно тут https://harrypotter.fandom.com/ru/wiki/Смеркут Насчет Батифолда никакой информации нет, но судя по описанию, это что-то вроде Ложных грибов, вроде Летифолд, но в то же время нет. Про Гнадитов тоже ничего не нашла, может, я как-то плохо поискала? Если вы знаете этих магических животных, то, пожалуйста, расскажите классу))***
Драко ожидал, что Поттер уберется из школы на Рождество, но он остался на праздник, сидел за гриффиндорским столом с другими оставшимися под очаровательными венками из остролиста, которые танцевали в воздухе, пока все ели и веселились. Один из слизеринских шестикурсников, мальчик по имени Кларенс, который был маглорожденным (Драко старался не держать на него зла), продолжал бросать заклинание «Мокрый Вилли»* в гриффиндорцев из-под праздничной скатерти. Где-то около третьего круга пудинга, Драко присоединился к нему, просто чтобы поднять себе праздничный дух. Позже, когда все студенты были надежно заперты в своих спальнях, чтобы играть в шахматы, взрывающиеся карты или что-то другое, что они делали в свободное время, Драко нашел Поттера, пытающегося привести в порядок самую большую рождественскую елку. К концу дня дерево начало понемногу разваливаться, вероятно, потому, что МакГонагалл добавляла в свой тыквенный сок огневиски, когда преображала дерево. — Разве у тебя нет легиона Уизли-Поттеров, чтобы праздновать с ними? — сказал Драко, может быть, немного жестоко. Поттер поднял глаза от нижних свисающих ветвей дерева, покрасневший от напряжения. — Э-э, нет. Они все… заняты. — Он встал, и Драко поморщился от хруста, который издала его спина. Это напомнило ему, что Поттер был древним динозавром, который относительно молодым обзавелся детьми, поэтому все они уже давно ушли из священных залов Хогвартса и, вероятно, были заняты спариванием, как и все Уизли. — Это очень печально, — медленно произнес Драко. Его мать была на юге Франции, а Астория увезла Скорпиуса в Швецию, так что формально он тоже был один, но он не жаждал теплых объятий большой рыжей семьи. Одиночество на Рождество идеально подходило Драко, но бедный Поттер, он был одним из тех людей, которые всегда окружены семьей и друзьями. — Ну, завтра мы все вместе собираемся на большой ужин, — фыркнул Поттер, ткнув своей палочкой елку еще несколько раз, заставляя ее вздрогнуть и немного выпрямиться. — Просто Джинни проводит Рождество с Байроном, а Лили хочет остаться с мамой, а у Джеймса недавно появилась подружка, так что… — С какой стати ты мне все это рассказываешь? — вмешался Драко. Миллион лет назад Поттер, вероятно, разозлился бы и, возможно, даже ударил бы в челюсть, но это было тогда, а сейчас он просто улыбнулся. — Я даже не знаю. Рон прислал мне хорошую бутылку огневиски, Невилл присоединится ко мне вечером, чтобы выпить его, если захочешь, приходи. Драко пристально посмотрел на него. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил-И-Стал-Сварливым-Учителем-Защиты-От-Темных-Искусств-Ни-Разу-Не-Сменив-Своих-Отвратительных-Нелепых-Очков. Под мантией у него была надета магловская рубашка, и воротник торчал у шеи, помятый и испачканный тыквенным соком. — О, я полагаю, если там будет виски… — произнес Драко, и только после поймал себя на этом. В общем, все прошло прилично. Они выпивали, дразнили друг друга, шутили о своих школьных днях с такой нежностью, что казалось, будто всей этой отвратительной войны добрых и злых волшебников никогда не было. Лонгботтом рассказал очаровательный анекдот о пьяном магле, который попытался ограбить его дом и чуть не был съеден диваном.***
*Мокрый Вилли — Wet Willy — магловский пранк, не зря ведь Кларенс магл, вы наверняка о нем слышали, это когда ты облизываешь палец и засовываешь его, например, в нос другому человеку или ухо, ухохочешься, если человек при этом спит (хотя мне этого пранка никогда не понять).***
Весна была полна гормонов и пререканий. У Драко был шестой курс, который пытался воссоздать запутанный сюжет «Любви, Предательства и Преображения», романтической WWN мелодрамы, которую Драко совершенно точно не слушал (всегда слушал), когда был в ванне. Поттер получил почти триста валентинок от всех студентов, которых не смутили его отвратительная личность и волосы. Драко получил одну, от матери, в которой был купон на лучшее заклинание для восстановления волос Магнуса Фландерсона. На самом деле Драко не так уж сильно облысел. Дело было скорее в том, что у него был агрессивный вдовий пик*, чем в чем-либо еще. — Сурово, — сказал Поттер, когда купон выскользнул из валентинки и упал Драко в кашу. Пинта черного кофе стояла у одного поттеровского локтя, а стопка валентинок у другого. Как обычно, он хмуро смотрел в Пророк. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Платит-Ежемесячную-Подписку-Только-Для-Того-Чтобы-Хмуриться. — Моя мать заблуждается, — фыркнул Драко, тыча в купон своей волшебной палочкой, пока тот не сгорел дотла. — Все знают, что Фландерсона оштрафовали на восемь тысяч галеонов за мошенничество с рекламой. — Мне все равно нравятся твои волосы, — сказал Поттер немного рассеянно. Драко очень не понравился короткий всплеск удовольствия, который он почувствовал.***
*Вдовий пик — волосы, растущие над лбом в форме английской буквы V, напоминающей переднюю часть шляпки, которую раньше носили женщины в Англии после смерти мужа. https://translate.academic.ru/widow’s%20peak/en/ru/***
А потом пришла пора экзаменов. Драко очень любил экзаменационное время. Он провел весь год, готовясь к этому, всю ночь размышлял о том, как можно сделать это время настолько противным, насколько это возможно. Он придумывал каверзные вопросы, от которых даже Гермионе Грейнджер снились бы кошмары. Он начал одеваться полностью в черное и попадаться на глаза ученикам так часто, как только мог. Он делал загадочные комментарии, намекая на то, что может быть в экзамене и вызывая тем самым потоки паники от изменений в последнюю минуту. Поттер, благослови Мерлин его скучную душу, включил в экзамен только прямые вопросы по темам, которые он охватил на занятиях. Когда он посмотрел на вопросы Драко, то побледнел от ужаса. — «В его философии и размышлениях об искусстве ядов, — прочел Поттер вслух, выглядя по-настоящему страдающим, — волшебник Саламандр описал шесть элементарных оснований любого яда. Напишите два дюйма о каждом основании и опишите, как работа Саламандра изменила искусство ядов». Драко, философия и размышления об искусстве ядов находятся в запретной секции библиотеки! — Ну да, но это ТРИТОНы, Поттер, если они до сих пор не придумали, как попасть в запретную секцию, то они не заслуживают того, чтобы сдать экзамены. — Драко театрально отдернул газету и улыбнулся ей сверху вниз, как отец мог бы улыбнуться своему новорожденному ребенку. — Ты злой человек, — сказал Поттер. Он тащил за собой чемодан довольно внушительных размеров. Размеров с Боггарта. Драко подумал обо всех тех маленьких третьекурсниках, которые с ужасом ждали встречи со своими самыми большими страхами, и улыбнулся.***
Конец семестра всегда был для Драко сладкой горечью. Так как он был давно разведен, и его дом в Лондоне был относительно холостым, но после целого учебного года локоть к локтю с Лонгботтомом, окруженный детьми, как бы это ни раздражало, вернуться домой, чтобы провести все лето в одиночестве, всегда было неприятно. Тем не менее, у него снова было свое пространство, он мог спать в нем, есть, когда захочет, носить то, что хочет, и выходить ночью. Драко любил выходить на улицу. Ему нравилось проводить лето в клубах, трахаться и притворяться молодым. Это было несколько месяцев безумия после тяжелой работы, которой он отдавался в школе. После пятидесяти он уже не мог по-настоящему расслабиться, как раньше, но он наслаждался энергией одинокого, незнакомого парня, любого из сотни таких же, объятиями, касаниями ртов, членов и простыми, бессмысленными, неповторяющимися встречами. Он подошел к месту на краю самой плотнонаселенной части волшебного Лондона. Это было одно из тех мест, где Драко никогда бы не встретил никого из знакомых, но смог бы найти парня, который познал бы плоть и никогда не увидел его снова. Здесь магловская одежда была в моде, поэтому он надел свою лучшую серую рубашку и джинсы, такие старые, что каждый раз, когда ему удавалось втиснуться в них, он ощущал прилив вдохновения. Эта комбинация, а также тот факт, что он выглядел как богатый ублюдок, обычно делали свое дело. Уже через три минуты Драко познакомился с двадцатитрехлетним стажером из аптеки Фростлайта, когда оглянулся на дальний конец бара и встретился взглядом с Гарри тупоголовым Поттером. — Ебать, — сказал Драко, и стажер с надеждой посмотрел на него.***
Было слишком неловко играть в гей-игру, когда Поттер маячил рядом, как плохой запах. Просто тот факт, что Поттер гей, заставлял Драко чувствовать себя странно, как будто он узнал, что у маглов есть дополнительные соски или что-то в этом роде. Ничего личного, но еще одно доказательство того, что мать-природа жуткая и странная. Они оба вышли на улицу, и Поттер провел несколько минут, трепля свои волосы и скрежеща зубами. — Я не собираюсь продавать это Пророку как эксклюзив, ты же знаешь, — сказал Драко, чем вызвал у Поттера странный взгляд. — Пророк… — Поттер нахмурился. — Ты ведь его не читаешь, да? — Нет, — фыркнул Драко. — Это грязная клеветническая газетенка, которой заправляют предвзятые, сенсационные идиоты. Поттер усмехнулся. Его зубы были очень белыми и ровными даже в темноте, и он не выглядел так уж ужасно. Он был в черной рубашке, джинсах и черных ботинках из лакированной драконьей кожи с маленькими серебряными клепками на носках, которые Драко немедленно захотел заполучить себе. — Ну, теперь я уже ни за что не упущу эту возможность. Давай возьмем бутылку чего-нибудь и пойдем в парк, — предложил Поттер. Драко мог придумать около миллиона причин, почему это была действительно глупая идея, не в последнюю очередь потому, что они уже несколько десятилетий как не подростки, да даже будучи подростком Драко был слишком крут и важен, чтобы пить сидр из бумажного тетрапака в парке. А сейчас они оба были слишком заняты, что в основном и имело значение. Однако вместо того, чтобы упомянуть все это, Драко просто сказал: — О, почему бы и нет.***
— Я не понимаю, как моя жизнь может быть более трагичной, чем твоя, — сказал Поттер с более чем небольшим раздражением. Это было такое огромное отклонение от их юности, подумал Драко, когда жизнь Поттера была более трагичной, чем чья-либо еще, и горе тому, кто пытался сказать иначе. — Давай посмотрим. — Драко поднял пальцы и начал отсчитывать их, один за другим. — В зрелом возрасте пятидесяти трех лет- — Пятидесяти двух, — перебил его Поттер, скрипнув зубами. Это был вопрос примерно двух недель, и Драко просто махнул рукой, отклоняя любой протест. — Скандально разведен, холост, уволен с любимой работы, все еще похож на неистовое извержение волос и хмурости… — Хмурости? — возмущенно произнес Поттер одними губами. — …не говоря уже о седине, — добавил Драко, хотя ему очень нравился серый цвет, затем, восхищенный рифмой, закончил: — и голубизне! — Ты разведен, — ответил Поттер и перевернулся на живот. Позади него расстилался темный и бесконечный парк. Лондон казался далеким миражом огней и пустых звуков за пределами их маленького зеленого кармашка. Внизу на холме несколько маглов играли в светящийся фрисби. — Ты тоже гей и лысеешь. — Но мне нравится моя работа, — жестко сказал Драко. Поттер вздохнул и опустил подбородок на сложенные руки. В темноте он казался совсем молодым — искусственный свет города ласкал морщины на его лице и скрывал седые волосы. Они могли бы быть двумя молодыми людьми, такими, какими они все еще чувствовали себя внутри. Черные чернила со штампа на руке Поттера отпечатывались на его лице. Драко улыбнулся. — Тут ты прав, — прошептал Поттер. Драко придвинулся чуть ближе, так что они оказались прижаты друг к другу плечами. Поттер всегда чувствовал себя таким живым, полным энергии и тепла. Когда-то Драко называли холодной рыбой — наверное, так оно и было по сравнению с Поттером. Холодная рыба или, может быть, просто что-то холоднокровное, как змея. Что-то, что должно было согреваться теплом, а не порождать свое собственное. Он придвинулся ближе. — А почему ты перестал быть аврором? — в конце концов, спросил Драко, потому что было подходящее время. Он должен был признаться самому себе, что было болезненно любопытно, с тех пор как Поттер появился в Хогвартсе как от скверного кнута. — Ну… — Поттер вздохнул долго и тяжело, поднимая голову от своих рук. Из-за этого движения их лица оказались очень близко друг к другу, и Драко почувствовал знакомый трепет внизу живота. — Я попал под действие дематериализующего проклятия, когда мы были в рейде. Колдомедики сумели остановить меня от… — он заколебался, как будто эта мысль все еще немного пугала его, — от расщепления, но из-за побочных эффектов я больше не могу аппарировать. Внезапно все стало очевидно. Почему Поттер путешествовал поездом, каминами, портключами, метлами — всем, чем угодно, кроме самого легкого и быстрого способа. Почему он всегда выглядел таким раздраженным, когда люди аппарировали рядом с ним. Почему он никогда больше не сможет быть аврором. Драко даже немного стало его жаль. Он не мог себе представить, каково это — внезапно потерять ту полную свободу, которая была у тебя со школьных лет. — Они буквально создали комитет, чтобы решить, способен ли я все еще выполнять свою работу, — очень горько сказал Поттер. — Все эти ведьмы и волшебники, которых я никогда не встречал, но у которых было свое мнение на этот счет. В итоге мне предложили остаться на работе, но она была бы только офисной. Никаких выходов в поле. — М-м-м. — Драко посмотрел на его лицо, сердитую линию подбородка и опасный взгляд опущенных глаз. — Я велел им сходить нахер. — Слышал-слышал, — сказал Драко и перекатился на спину, врезавшись в Поттера и сильно толкнув их обоих. Внизу по склону визжали и смеялись маглы. — В любом случае, тебе лучше оставаться там, где ты сейчас. Кажется, ты хороший учитель. — Неужели? — Поттер удивленно поднял голову, и они оказались в абсолютно идеальном положении для поцелуя. Поттер, казалось, тоже почувствовал это, его голова слегка дернулась вниз, инстинктивно, а затем он улыбнулся, как будто был удивлен собственной глупостью. — Правда, — пробормотал Драко достаточно тихо, чтобы Поттеру пришлось наклониться ближе. Он снова улыбнулся, как будто наслаждался этой маленькой игрой, которую они вели. Может быть, это был огневиски, который он выпил (из бумажного пакета, не меньше), но Драко чувствовал себя необычайно безрассудным. Его нисколько не волновало, что это Поттер, что он безнадежный человек с разбитой жизнью и тупой головой. По факту, это только сделало лучше тот миг, когда они поцеловались — после колебания, которое длилось всего несколько долгих секунд, заполненных тишиной, даже шум Лондона, казалось, затих. — М-м-м, — протянул Поттер, отстраняясь. Он все еще улыбался своей самоуничижительной полуулыбкой. Драко казалось, что хотя он ничему и не научился за свои 52 года, но по крайней мере научился смеяться над самим собой. — Наверное, это плохая идея. — Ты что, издеваешься? Это ужасная идея. Но если твоя жизнь такая трагедия, ты должен по крайней мере трахаться время от времени. Улыбка Поттера изменилась, стала мрачной и чуточку порочной. Это был не тот взгляд, который Драко привык видеть, но ему понравилось. — Полагаю, должен, — пробормотал он невероятно хриплым голосом, и Драко правда был немного смущен тем, как сильно это его завело. Последовал еще один поцелуй, Поттер сунул одну горячую руку под рубашку Драко. И тут ему кое-что пришло в голову. — Подожди. Нам ведь нужно попасть в твою квартиру, что там ужасного делают маглы? Вместо того, чтобы аппарировать, как обычные волшебники? — Если только ты не подумал подготовить портключ в ожидании этой ситуации. — Поттер приподнялся на локтях, сдвинув очки еще выше по носу и выглядя очень раздраженным. — Или мы можем аппарировать, если ты хочешь. Я просто взорвусь на миллион крошечных кусочков, и это может несколько ослабить мои способности в спальне. Драко с сомнением посмотрел на него. Поттер нахмурился, но вместо того, чтобы оттолкнуть, это только оживило Драко. Он и правда хотел этого. Он так сильно этого хотел, что даже сам себе удивился. — У меня есть идея, — наконец сказал Поттер и встал, волоча Драко за собой. Они практически бегом спустились с холма, Драко обнял Поттера за талию и попытался подставить ему подножку. К тому времени, как вышли на улицу, они оба задыхались и смеялись так, что это было совершенно недостойно двух взрослых мужчин. Поттер вытащил свою палочку. — О боже, нет, — сказал Драко, когда автобус «Рыцарь» с ревом остановился у обочины.***
Путешествие было на самом деле довольно веселым. Они сидели на мягком диване, который скользил по салону, когда автобус мчался с улицы на улицу, и пытались пощупать друг друга так, чтобы другие пассажиры не заметили. Не прошло и десяти минут, как их выплюнули на тротуар перед домом Поттера, они поднялись по ступенькам и поцеловались, прижавшись ко входной двери. Соседка Поттера, которая, как Драко был почти уверен, была ведьмой, зашипела на них через занавески. Драко зашипел в ответ. В темной тишине квартиры Поттера случился момент колебания, когда Драко действительно не мог увидеть ничего в глазах Поттера, кроме теней, а их поцелуи становились медленными и неестественными. Поттер выдохнул, уткнувшись Драко в шею. — Ох, Потти, — пробормотал Драко. — Неужели это было так давно? Еще одна из тех самоироничных улыбок — кривой линией у самой кожи Драко. Поттер скользнул рукой прямо ему под рубашку, гладко и совсем не колеблясь. — О да, — сказал Поттер, — это было чертовски давно. И все же мне кажется, что я помню, как это происходит. К счастью, он действительно помнил.***
Поттер, очевидно, проснулся бы в какую-то безбожную рань, если бы не вспомнил, что сейчас летние каникулы; единственное время в году, когда не нужно вставать на рассвете и завтракать, или убирать муравейник Хорнипов* с поля для квиддича, или наблюдать за чьим-нибудь утренним наказанием. Драко притворился спящим и слушал, как Поттер спотыкается, издавая лязгающие звуки на кухне. Только когда он встал под душ и начал монотонно напевать Селестину Уорбек, Драко наконец решил, что с него хватит. — Ты не против? — объявил он, распахивая дверь ванной комнаты. Поттер стоял под душем, выглядя немного удивленным. В ванной комнате было ужасно светло. Драко мог видеть каждую крошечную деталь его обнаженного тела. Серебристые линии старых шрамов на предплечье, где кожа была темнее от десятилетиями закатанных рукавов. Родинка в уязвимой ямке горла. То, как его щеки покрылись пятнами, когда он покраснел. Это быстро вернуло все назад, и Драко почувствовал легкое головокружение. Наверное, из-за пара. — Я знаю, что невероятно хорошо выгляжу, но нет никакой необходимости пускать слюни, — сказал Поттер, прищурившись. Его очки лежали на подоконнике, и без них он выглядел пугающе беззащитным. — Это все из-за пара, — медленно произнес Драко. Поттер высунулся из воды и влажно поцеловал его. — Доброе утро, — сказал он. — Да, доброе. — Драко отстранился. — Так я присоединюсь? Он не хотел, чтобы это прозвучало как вопрос, но в итоге они с Поттером снова трахнулись, поэтому ему было не на что жаловаться.***
Драко правда так думал. Они расстались еще до обеда, оба устали от общества друг друга, и вот он уже несколько недель ничего не слышал о Поттере. Приближалось первое сентября, и Драко, как обычно, переделывал учебную программу, раскладывая все свои планы уроков на полу гостиной, подметая все вокруг и притворяясь Снейпом, пока решал, что останется, а что уйдет. Процесс был, как обычно, смазан лучшим рубиновым вином Стронвича. Он как раз выбирал, с чего начать занятия третьего курса, с зелья сна без сновидений или с зелья старения, когда раздался искрящийся кашель из камина. — Малфой, — пробормотал Поттер с гаснущих углей. Драко очень осторожно подбросил немного дров в огонь, стараясь не слишком сильно тыкать Поттера в глаз. — Добрый вечер, — ответил Драко, приподнимаясь на локтях. Трудно было сказать наверняка, потому что огонь в камине был очень слабым, но ему показалось, что Поттер улыбался. — Ты не занят? — как всегда прямо спросил Поттер. — Я хочу потрахаться. — Ну, — Драко накрутил прядь волос на палец, стремясь показаться застенчивым, — думаю, что не очень сильно. — Поттер выдохнул несколько искр. — Раз уж ты так любезно попросил… Что касается трофеев, то все было не так уж и плохо.***
Дело в том, что Поттер был ровесником Драко. В основном, когда Драко выходил из дома, он общался с гораздо более молодыми парнями, которых неизбежно привлекала его магнетическая красота и фальшивое богатство. Все они выглядели очень мило — нигде не обвисшие, полные энергии, но в целом неуверенные и неопытные. Драко они нравились, потому что выглядели красиво и ловили каждое его слово. Он всегда считал, что большего ему и не нужно. Поттер был другим. Он явно знал, чего хочет, и быстро понял, чего хочет Драко, с ним было удобно экспериментировать, и он был достаточно уверен в себе, а когда все шло не совсем так, как надо, он мог посмеяться над этим. Драко быстро понял, что ему это нравилось, ему нравилось, что он мог сказать Поттеру, чтобы тот перестал пытаться согнуть его в позы, в которые он не сможет согнуться, и вместо того, чтобы застесняться, Поттер просто смеялся и пробовал что-то другое. Это работало, вопреки всем ожиданиям. — Совсем другое дело, — сказал Поттер во второй раз, после того как они покатались по планам уроков Драко и допили рубиновое вино. — Я имею в виду, мне нравится, как легко быть с тобой. — Ты намекаешь, — сказал Драко, — что я распущенный человек? — Может быть, — улыбнулся Поттер. — На самом деле я имею в виду, что мне не нужно пытаться произвести на тебя впечатление, потому что ты уже считаешь меня безнадежным случаем. — Верно. — Драко смягчил оскорбление, проведя рукой по волосам Поттера. Седина на висках снова превратилась в густую черноту. Он не показывал никаких признаков похудания или выпадения волос, так что Драко было завидно. — Хотя я обнаружил, что есть несколько вещей, в которых ты талантлив. Поттер выглядел при этом слишком довольным собой. Через некоторое время он сел и начал собирать свою одежду. Драко наслаждался тем фактом, что Поттер ясно осознавал, когда закончился момент. — Возможно, мы не увидимся, пока не вернемся на работу, — заметил Поттер, направляясь к камину. Они поцеловались, и он быстро провел костяшками пальцев по животу Драко, отчего тот задрожал, а его член дернулся с необычайным рвением. — Да, ладно, — сказал Драко, и Поттер исчез в вихре зеленого пламени. Драко поймал себя на том, что с нежностью смотрит на заднюю стенку камина. Он быстро встряхнулся и вернулся к работе. Они устроили жуткий беспорядок из записей, которые он терпеливо раскладывал весь вечер, но у него и правда не было сил раздражаться.***
— Во имя Мерлина, что ты сделал с Гарри? — это было первое, что сказал Лонгботтом, когда Драко ворвался в школу в начале семестра. Учителя начали работать за неделю до учеников, и школа была полна чемоданов, плывущих по воздуху, и вещей, сложенных у дверей классов. Старый охранник, конечно же, большую часть каникул проводил в школе, но Драко думал, что у него есть еще по крайней мере сорок лет, прежде чем он станет Сивилой Трелони и разобьет лагерь в своих прохудившихся, грязных апартаментах. — Что ты имеешь в виду? — Драко уменьшил свои чемоданы взмахом волшебной палочки и отправил их вниз, в подземелья. Они проплыли над головой Флитвика и довольно весело спустились по лестнице. — Я забыл, что ты не читаешь Пророк, — сказал Лонгботтом и быстро продолжил, прежде чем Драко успел начать свою обычную тираду о стандартах журналистики. — Все лето в нем были только ты, Гарри и ваш большой гей-скандал. — А? — Драко чуть не выронил палочку. — Скандал? С какой стати? Лонгботтом выглядел так, будто жалел его. Иногда Драко задавался вопросом, не упустил ли он что-то, какой-то послевоенный справочник, который говорил всем, как действовать. Казалось, что большую часть времени люди были очень шокированы тем, что Драко существовал, ел, нуждался в работе и квартире и иногда трахался. Было ли какое-то правило, что бывшим Пожирателям Смерти не позволялось делать нормальные вещи? — Потому что это ты. Даже мне было трудно поверить, что Гарри будет спать с тобой. — Лонгботтом вздохнул, как будто втайне хотел обвинить Драко в использовании любовного зелья или чего-то подобного, но он знал, что это было неразумно. — Ну и ну, — фыркнул Драко. — Это ты должен обсудить с ним, а не со мной. Он умчался в подземелье прежде, чем кто-нибудь смог загнать его в угол с более агрессивными личными вопросами о том, куда он совал свой член, пока отдыхал.***
Поттер появился в тот же вечер, после ужина, и принес Драко немного его любимого вина и несколько интересных идей о том, как они могли бы провести свое время. Потом они еще некоторое время посплетничали о вернувшихся студентах и о том, какими же глупыми они могут быть. Наконец, Драко не удержался. — Неужели Пророк реально провел все лето, печатая фотографии, на которых мы целуемся, и называя нас гей-скандалом? — спросил он, и Поттер выплюнул полный рот вина прямо на кровать. — Ты отвратителен, — сказал Драко, очищая все беспалочковым заклинанием. — Ладно. ДА. Так и было. — Сначала Драко никак не мог понять, что делается с лицом Поттера, или почему тот, казалось, изо всех сил пытается сформулировать свои мысли. Затем Драко понял, что он был смущен. Взволнован. — Они все еще этим занимаются? — Драко подполз и сел достаточно близко к Поттеру, так что если бы он захотел, то, вероятно, мог бы использовать его плечо в качестве подушки. — Вообще-то нет, все уже почти закончилось. Ты обиделся? Лицо Поттера было совсем близко. Драко посмотрел на него, пытаясь понять, насколько его действительно волнует, был ли он обижен или нет. Поттера было нелегко понять, но Драко проводил рядом с ним много времени. Это была прекрасная возможность помучить его. — Я не читаю Пророк, — пробормотал Драко, и губы Поттера скривились в улыбке. Он наклонился ближе, они почти целовались, когда прозвучал шепот: — Это мне в тебе и нравится.***
В октябре первенец Поттер-Уизли, которого, как знал Драко, звали Джеймс и который играл загонщиком в Торнадос, обручился. Видимо, он встретился взглядом с юной Альстромерией Уорбек на благотворительном вечере и понял, что встретил ту самую. По всему выходило, что Поттер должен бы быть вне себя от радости, это определенно был отличный брак — у Уорбеков, хотя и передержанная, но была хорошая кровь. Однако вместо этого он вел себя так, словно Джеймс принимал самое худшее решение в своей жизни. — Он так молод, — проворчал Поттер. Драко пришел в его комнату, чтобы потрахаться, а закончил тем, что наблюдал, как Поттер проверяет тесты первокурсников, жалуясь на помолвку. — Он еще даже не знает, чем хочет заняться! — По статистике, он, скорее всего, не гей, так что, возможно, его брак сработает. — Драко положил ноги на стол, и Поттер раздраженно подвинул их. — Разве ему сейчас не тридцать? Сколько тебе было лет, когда ты женился? — Я так понимаю, ты не хочешь заниматься сексом? — спросил Поттер, стиснув зубы. Драко решил быть дипломатичным и заткнуться.***
— Я правда не знаю, когда они стали такими взрослыми, — тихо сказал Поттер. Драко не стал бы называть то, что они делали, объятиями как таковыми, но был определенный элемент успокаивающего физического контакта. Его голова покоилась на плече Поттера, а сам он растянулся рядом с ним. Его голова на плече Поттера была их единственной реальной точкой соприкосновения, и Поттер медленно провел пальцами по волосам Драко, около его уха. — Ну, идиот, время проходит, они становятся все старше, становятся самостоятельными личностями и так далее, и тому подобное. — Драко старался не обращать внимания на снисходительную улыбку Поттера. — А ты думал, что они навсегда останутся детьми? — Ты прав, — вздохнул Поттер, близоруко глядя на балдахин кровати. Лицо Поттера без очков стало настолько знакомым Драко, что он ассоциировал его с этими тихими моментами, когда они были достаточно близко, чтобы ему не нужны были очки, чтобы видеть. — Но мне придется перестать спать с тобой, когда ты станешь дедушкой, — заявил Драко. — Это нехорошо для моей репутации. — Понятно, — сказал Поттер. Кончики его пальцев не прекращали двигаться, только легкий шепот касался края уха Драко и волос, которые вились вокруг хрящика. Драко вздрогнул. — Ты поменяешь меня на более молодую модель? — Совершенно верно, — подтвердил Драко и тут же понял, что никогда и ни за что не сделает этого. Это было похоже на сильный удар молнии, достаточно внезапный, чтобы заставить его вздрогнуть. Он не хотел отдавать Поттера — он даже не думал об этом. Поттер рассмеялся, он ничего не заметил, и повернулся, чтобы поцеловать Драко в лоб, улыбаясь сквозь прикосновение.***
— Я беспокоюсь, — сказал Драко Лонгботтому за ужином на следующий день. Лонгботтом ел третью порцию жареной картошки и бутерброд с сосиской, покрытый соусом. Драко ненавидел то, что он мог съесть все это и сохранить фигуру модели с обложки Ведьмополитена. Вы бы никогда не догадались об этом из-за скрывающих силуэт одежд. — Это что-то новенькое. — Лонгботтом сделал большой глоток меда. — Давай, выкладывай свои тревоги. — Из-за Поттера, — тихо прошептал Драко. Мужчина, о котором шла речь, сидел в дальнем конце стола и вел очень обстоятельный разговором с МакГонагалл о том, почему нужно играть в квиддич, невзирая на погодные условия. Горизонтальный град пробил высокие стропила Большого зала. Время от времени какой-нибудь кусочек падал вниз и плюхался в стаканы студентов с тыквенным соком. — Я думаю, что он влюбляется в меня. Лонгботтом осторожно положил последний кусочек своего хот-дога на тарелку и отодвинул ее. Он искоса взглянул на Драко. — Ты же не серьезно, — сказал он. — Я не думаю, что об этом стоит беспокоиться. Вообще нет. — Малфой, — позвал Поттер, — твое занятие по зельям у Гриффиндора пересекается с матчем? Ты не можешь так поступить! — Я могу. — Драко посмотрел на свои ногти. — Переставь его на другое время, — потребовал Поттер, и Драко поднял брови и сделал большой глоток из своей чашки. Тон Поттера стал умоляющим: — Передвинь занятие, Драко, ну давай же. — Возможно, в качестве личного одолжения я смогу изменить свое расписание, — уступил Драко. — Но это будет очень, очень неудобно. — На долю секунды Поттер выглядел искренне раздраженным, но он, должно быть, заметил что-то в выражении лица Драко, потому что внезапно улыбнулся, ярко и нежно. — Спасибо. — Он хлопнул Драко по плечу и побежал прочь. Лонгботтом пристально смотрел на него. — Меж тем, — сказал он, выглядя довольно испуганным, — ты влюблен в него. Как– Ты действительно влюблен. — Поттер просто хорошо трахается, — фыркнул Драко. — А я делаю все, что могу, чтобы убедиться, что меня продолжат обслуживать так, как я привык. Любовь тут ни при чем. — Так вот почему ты смотришь на него так, будто он последняя шоколадная лягушка, да? Драко издал звук, который должен был быть пренебрежительным, но вышел довольно слабым, и спрятался за своим экземпляром Придиры до конца обеда.***
— Ты когда-нибудь был влюблен? — спросил Драко позже, когда они пользовались огромной ванной Поттера. Лично Драко считал благосклонностью судьбы то, что он получил комнату высоко в гриффиндорской башне, где было тепло и сухо, и не было никакой воды, просачивающейся из озера. Драко продолжал накладывать водоотталкивающие чары на драпировки. Поттер вытянул ноги в разные стороны, но Драко сидел, подтянув колени к подбородку. Они оба были окружены облаком пузырьков, которые музицировали и звенели, когда лопались. Поттер, будучи огромным геем, зажег несколько свечей, и они горели янтарным светом, отбрасывая тусклые мерцающие полосы по всей комнате. — Гм, да, — ответил Поттер, как будто это было очевидно. — Я любил Джинни. Я и сейчас ее люблю, ну, типа того. — На что это похоже? — Драко наблюдал за лицом Поттера, наблюдал, как тот вспоминал, как его глаза выглядели отстраненными и смутно счастливыми. Драко был безмерно возмущен этим взглядом. Он скрыл свое раздражение, лопнув несколько пузырьков, которые растаяли в приятном мажорном аккорде. — Ну, я имею в виду, это классно. Ужасно интересно первое время — каждый раз, когда видите друг друга, вы чувствуете себя так счастливо, и с нетерпением ждете времени, которое будете проводить вместе, вы чувствуете, что просто не можете обойтись друг без друга. А потом… — Он заколебался, слегка ссутулив плечи. — А потом? — Ну, тогда все просто затухает и становится обычным. Когда чувство уходит, ты ощущаешь себя не в своей тарелке. — Поттер выглядел беспричинно грустным, и Драко пришлось остановить себя и не протянуть руку. — Я хочу сказать, что теперь, оглядываясь назад, понимаю, что мы никогда бы не были вместе навсегда. Но в то время это было довольно ужасно. — Но это не значит быть влюбленным, это значит потерять любовь. — Драко снова лопнул пузыри, и они прозвучали немного грустно. — Одно и то же, — печально сказал Поттер. — Я и забыл, что ты можешь быть таким угнетающим, — проворчал он, пробираясь вперед сквозь пузыри и скользя вверх, пока они не оказались нос к носу. — Давай, сосредоточься на хорошем. Если бы ты остался с Джинни, то не был бы здесь и не наслаждался кучей ни к чему не обязывающего секса со мной. — М-м-м. — Поттер погладил Драко по горлу, все еще выглядя невероятно грустным. Он улыбался так, что Драко напрягся от внезапного страха, и вся кровь в его теле застучала: «О боже. О боже. О боже». Затем улыбка исчезла и сменилась чем-то более порочным. Драко набросился на него.***
Когда Драко начал работать в Хогвартсе, более десяти лет назад, было много протестов и всего такого, разъяренные родители собирались в Хогсмиде и вокруг Министерства, требуя, чтобы бывший Пожиратель Смерти никогда не работал в Хогвартсе. Драко, который в то время делал вид, что ему не нужна эта работа, и подал заявление он только от скуки, на самом деле отчаянно нуждался в ней. Пейзаж его взрослой жизни стал бесплодным и бессмысленным. Он думал о первых нескольких годах, проведенных в Хогвартсе будучи студентом, прежде чем все пошло прахом, как о единственном времени, когда он по-настоящему был счастлив. Драгоценные камни сверкали далеко в глубине полотна его прошлого. Он был немного растерян, когда люди маршировали вокруг, держа плакаты, пытаясь не дать ему там работать. Эмбербрайт отнесся к нему с пониманием, но в конце концов именно Дамблдор из загробного мира спас его. Всегда Дамблдор. Он написал показания еще до своей смерти и задолго до того, как Поттер наконец убил Темного Лорда. Это были его показания в защиту Драко на слушаниях, которые последовали за победой в войне. Оптимистично, думал Драко, что Дамблдор написал показания и для Снейпа. Эмбербрайт снова опубликовал заявление в защиту назначения Драко. Драко на самом деле не слушал его в первый раз, когда был перед Визенгамотом, темная метка все еще жглась. Он слушал, когда Эмбербрайт представлял его, и не мог поверить, что описывается он, что каким-то образом Дамблдор увидел в нем что-то такое, что не было запятнано или мелочно. Иногда, когда Поттер смотрел на него, Драко чувствовал то же самое. Он хотел схватить глупое, очкастое лицо Поттера и спросить: «Что ты видишь? На что ты смотришь?» Группа, которая протестовала против назначения Драко, называлась «Свет Будущего», они расклеивали отвратительные плакаты по всему Лондону и Хогсмиду, называя и стыдя местных бывших Пожирателей Смерти. Людей, которые отсидели свой срок в Азкабане, даже тех, кого помиловали. Время от времени они посылали Драко вопиллеров. Он относил их к себе в комнату и слушал, думая о двух сторонах, которые столкнулись в нем: истощенный, раненый бывший монстр, не приспособленный жить среди волшебников, и искупленный волшебник, каким-то образом достаточно интересный, чтобы привлечь внимание Поттера или заслужить доверие Дамблдора. Сам Драко чувствовал себя скучным и потерянным.***
— Только не эти уроды снова, — проворчал Поттер, открывая Пророк и макая нижний угол в глазунью Драко. — Мое яйцо, — жалобно захныкал Драко. Поттер проигнорировал его слова. — Неужели им нечем заняться, кроме как копаться в древней истории? Драко всмотрелся в обложку, и быстро отвел взгляд. Там был член Света Будущего, привязавший себя к статуе Министерства цепями, протестуя таким образом против изменений в учебном плане защиты от темных искусств. Он подумал, что со стороны Поттера, у которого все еще был большой пакостный шрам на лбу, было довольно нахально отмахиваться от всего этого, как от древней истории, но тем не менее он согласился. — Акцент на магических существах и практике защитных заклинаний гораздо более оправдан, чем добавление контрзаклятий или боевых заклинаний, — продолжил Поттер, немного устало, как будто уже много раз спорил об этом. — Такие заклинания и Непростительные в любом случае никогда не войдут в учебную программу. — М-м-м, — протянул Драко, чувствуя себя немного неловко. Он просунул палец между воротником и шеей, чтобы почесать там, где сморщенный шрам смыкался с чистой кожей. Поттер, будучи Поттером и наблюдательным только тогда, когда это больше всего раздражало, заметил это. Выражение его лица заставило Драко почувствовать себя ужасно, и он вынужден был отвернуться.***
Драко твердо намеревался провести рождественские каникулы в Хогвартсе, трахаясь с Поттером как можно больше. Скорпиус, который всегда был лучшим другом Драко, когда был моложе, теперь твердо встал на сторону матери, и ни один из них не разговаривал с Драко из-за летнего гей-скандала. Драко попытался объяснить, что на самом деле это Поттер виноват, ведь это он был знаменит и имел такую большую тупую голову, но никто его не слушал. Затем, когда школьников распустили на каникулы, сова бросила рукописное приглашение Драко на стол. Рождество, семейный ужин, от Гермионы Грейнджер-Уизли. — О, — сказал Поттер, когда Драко показал ему это. Он очень плохо скрывался, стало ясно, что это он попросил, чтобы они пригласили и Драко тоже. — Ну, это просто Рон и Гермиона, хочешь пойти? Дело было не только в том, как он это произнес, но в форме его рта, в неуверенном, тревожном тоне. Поттеру очень хотелось, чтобы Драко пошел. Поттер не хотел идти один. Не было ничего, что Драко хотел бы сделать меньше на Рождество. — Ладно, — ответил он.***
Драко подумывал о еще одном бокале шампанского. Уизли не мог перестать говорить об Аврорате. С помощью портключа они добрались до поля в Мидсомер Нортоне, и остаток пути им пришлось лететь на метлах. Сельская местность была покрыта снегом и искрилась. Драко любил летать с Поттером, особенно потому что после некоторого времени полета по правилам, они начинали выпендриваться; петля за петлей, и вот они уже достаточно низко, чтобы выбрасывать замороженные брызги. Неловкость по прибытии была минимальной. И Грейнджер, и Уизли явно старались вести себя наилучшим образом, и Уизел даже со временем немного смягчился, но все еще, черт возьми, не собирался затыкаться о работе. Он продолжал болтать об этом, как будто Поттер хотел слышать все о новых делах и о том, чем занимаются члены его старой команды. Поттер, конечно, ничего не говорил, но все больше и больше по мере того, как день продолжался, его лицо хмурилось, а рот сжимался в линию, которая была совсем не похожа на улыбку. Когда Гермиона попросила кого-нибудь принести рождественскую скатерть из гаража, Поттер ухватился за эту возможность. — Я виню тебя, знаешь ли, — мрачно сказал Уизли, как только Поттер оказался вне пределов слышимости. — Я имею в виду, я все еще думаю, что ты дерьмо и все такое, но если это то, что он хочет, прекрасно. Но все равно, он вел себя очень странно с тех пор, как вы познакомились. Драко пристально посмотрел на него. Ему хотелось вскочить и закричать, сказать, что это он причиняет вред, что он снова и снова говорит о своей работе, о том, чего Поттер хочет больше всего на свете, но никогда не сможет иметь. Драко хотел устроить настоящую школьную драку прямо здесь, в гостиной, пока Грейнджер ругалась на жареную картошку в соседней комнате. Затем, внезапно, весь воздух, казалось, вытек из него. — Он ведет себя странно с тех пор, как ушел из Аврората, — сказал Драко, и он был горд тем, как мягко ему удалось это произнести. На какое-то мгновение ему показалось, что острие пролетело над головой Уизли. Затем Уизли вздрогнул, и Драко понял, что тот все осознал. Никто из них не проронил больше ни слова, а вскоре появился Поттер с рождественской скатертью, перекинутой через руку. — Так что ты говорил о новой политике ареста? — уточнил Поттер у Уизли, опускаясь на диван рядом с Драко. Они сидели не так близко, чтобы можно было дотронуться, но вокруг стояли пустые стулья, так что Поттер, вероятно, хотел что-то сказать. — О, приятель, — Уизли громко сглотнул, — я сыт по горло разговорами о работе. Как насчет Хогвартса? Я слышал, один из студентов поджег себя во время Хэллоуина!***
Позже, уже после ужина, когда Поттер и Уизел пьяно спорили о квиддиче, Грейнджер наклонилась к Драко и зашептала на ухо, обдав несильным запахом рома; ее густые волосы щекотали шею. — Ты ведь поговорил с Роном, не так ли? — М-м-м. — Драко искоса взглянул на нее. Он помнил, как она раздражала его в школе. Тогда это было для него таким источником гнева — она была намного умнее, чем он, хотя была маглорожденной. Теперь Драко понял, что на самом деле она была замечательной. Ему нравилось, что она, казалось, вообще не замечала этого. — Спасибо, — прошептала она.***
— Какого черта ты смеешься? — Драко сумел выдавить эти слова достаточно ровно, учитывая то, что они делали. Руки Поттера лежали на его бедрах, почти слишком горячие, большие пальцы вдавливались в мягкую кожу живота. Ему становилось все труднее держаться за нити связных мыслей. — Просто задумался. — Поттер беспокойно пошевелил бедрами, и изо рта Драко вырвался звук, в котором он стеснялся признаться. — Представляю, что бы я подумал в одиннадцать лет, если бы кто сказал мне, что однажды я буду трахать тебя в гостевой спальне Рона и Гермионы. — А-а-ах, — протянул Драко, потому что как только он собирался дать умный ответ, Поттер снова двинул бедрами. — Ух, эм, не напоминай, где мы находимся — ты испортишь мне настроение. На этот раз Поттер толкнулся бедрами совершенно преднамеренно, скорее всего, чтобы доказать, что они определенно прошли точку разрушения настроения. Драко попытался спрятать свое довольное урчание, подняв обе руки и зарывшись пальцами в свои волосы. — Счастливого Рождества, — пожелал Поттер, смеясь и задыхаясь в одно и то же время. — Ах, Гарри, — простонал Драко, потому что больше ничего не смог вытащить из себя.***
Однажды, когда они, перепихнувшись, лежали сонные, Поттер признался, что один из его самых больших страхов — взять портключ и не оказаться там, где нужно. Они свернулись калачиками под одеялом в жаркой гриффиндорской комнате Поттера, дождь хлестал в окно, а Поттер рассказал Драко все о том, как он схватил Кубок Трех Волшебников и оказался на кладбище. Это не отпускало его больше всего на свете и было одним из худших событий, из тех, что последовали после. Возможно, такое ощущение сложилось потому, что в один момент он праздновал победу, а в следующий — все было разрушено. Драко не очень хорошо умел утешать, но он положил руку на затылок Поттера и держал ее там неподвижно, как будто защищая от опасности. Похоже, этого было достаточно. Было особенно жестоко, когда Свет Будущего решил захватить их, похитив портключ.***
Драко оказался лицом вниз на полу. Это был холодный камень, сырой и затхлый, как будто они были в подземелье Хогвартса. Ему удалось перевернуться, но с некоторым трудом, потому что руки были связаны за спиной. В комнате было достаточно света, чтобы разглядеть, что она круглая, окруженная грязными каменными колоннами. Поттер стоял в центре. — Гарри? — хрипло позвал Драко. Он не получил никакой реакции. Поттер стоял очень тихо, глядя на что-то в дальнем конце комнаты. Кого-то. Драко всегда представлял себе Свет Будущего как кучку сумасшедших магловских чудаков. На фотографиях они раскрашивали свои лица яркими красками, кричали и приковывали себя цепями к ограждениям. Стало уже не так страшно, когда он увидел, что это не какой-нибудь обколовшийся наркотиками фрик. Это был кто-то совершенно обычный, кто-то, кого Драко мог бы встретить на улице сотни раз. Это был Эрни Макмиллан.***
Макмиллан выглядел изможденным: темные круги под глазами, рот сжат в тонкую линию. Его волосы были совершенно седыми и выглядели так, будто он вырывал из них пучки. Он заставил Драко подумать немного лучше о своем старении — каким бы старым он ни выглядел, Макмиллан выглядел намного, намного хуже. — Разве ты не помнишь, на что это было похоже? — сказал он отрывисто. Он говорил не с Драко. Драко взглянул на Поттера, у которого было странное выражение лица. Конечно, он выглядел раздосадованным, но в его глазах была какая-то горечь. Драко смог узнать эту эмоцию. Жалость. — Да, Эрни, я помню, — сказал Поттер. — Как же я могу забыть? Макмиллан издал сдавленный звук. — Но ты же это делаешь! Ты забываешь! Ты учишь этих детей защитным заклинаниям и тому, как выпускать цветные огни — говоришь о войне, как будто это история! — Да, — твердо сказал Поттер. Это был первый раз, когда Драко действительно осознал, как сильно он изменился с тех пор, как они оба были мальчишками — насколько далеко был тот Гарри Поттер от того, который был сейчас. Он не казался сердитым, он просто казался невероятно спокойным, руки по бокам, плечи опущены, подбородок поднят. Это был человек, который провел 52 года лицом к лицу со злом и не боялся его ни в малейшей степени. — Я не делаю обратного, чтобы мои дети и их дети могли вырасти, не изучая Непростительные, как это делал я. Лицо Макмиллана сморщилось. Его глаза выглядели слишком яркими, как будто у него была лихорадка. Кончик его палочки дрогнул. Губы дрогнули, и Драко увидел тот самый момент, когда что-то внутри него щелкнуло, когда он решил бороться до самого конца. Все было кончено в считанные секунды. Палочка Макмиллана дернулась, его рот сложился в первый слог слова «Круцио», и Поттер задвигался, как вода, рука легко взметнулась вверх. Это выглядело почти лениво, так уверенно по сравнению с тем, как дрожал Макмиллан. Драко вздрогнул, когда Поттер, как бы между прочим, произнес: «Импедимента». Макмиллан бесформенной грудой рухнул на пол. Единственным признаком того, что он вообще пытался проклясть Поттера, был слегка едкий запах неиспользованной магии в воздухе. Поттер убрал палочку и вздохнул. — Какая трагедия, — выдавил Драко, хотя его довольно сильно трясло. Похоже, Поттер вообще забыл о его присутствии, потому что, когда Драко заговорил, он резко обернулся, выглядя испуганным. — Драко, — сказал он, подбегая и опускаясь на колени. Его пальцы неуклюже дергали веревку вокруг запястий Драко, как будто он забыл, что у него есть палочка. Еще до того, как Драко полностью освободился, Поттер схватил его, крепко прижав к своей груди. Драко чувствовал, что Поттер вспотел и дрожит. Издали он казался таким спокойным. — С тобой все в порядке? Ты не ранен? — Я в порядке, — сказал Драко, уткнувшись в плечо Поттера. Это было очень странно. Они никогда по-настоящему не обнимались только ради того, чтобы обнять друг друга. Было приятно. Это было хорошее ощущение, которое он не делил с Поттером раньше. Долгое время Драко просто слушал дыхание Поттера и удивлялся, почему даже в свои 52 года ему все еще хочется плакать. Он даже не мог сердиться на Макмиллана. Когда-то он испытывал такую же отчаянную, жгучую ненависть, которая заставляет людей совершать ужасные поступки. — Он собирался убить тебя, — сказал Поттер, — он сказал, что убьет тебя. — Он никогда не собирался убивать меня, — пробормотал Драко. — Он был против тебя, ради Мерлина. Он пытался сыграть в «Прокляни быстрее»* с Гарри-гребаным-Поттером. Поттер немного помолчал, подняв руку и погладив Драко по затылку. — Он думал, что я помогу ему, — наконец выдавил он. Драко почувствовал себя странно, как будто спазм пересек все лицо и оставил глаза горячими, а губы дрожащими. Ему пришлось снова взять себя в руки, прежде чем он смог ответить. — Ну, он никогда не заставлял меня сосать его член, так что никак не мог знать, — сказал Драко, вместо «он не знал, что ты любишь меня». Поттер все равно все понял, потому что засмеялся, совсем тихо. Он отстранился, и его лицо было самой пугающей и прекрасной вещью, которую Драко когда-либо видел. — Ты говоришь так, будто постоянно мне отсасываешь, — сказал он. — Ты почти никогда не балуешь меня минетом, Драко.***
*Прокляни быстрее — мой довольно свободный перевод. Quick-Curse — это реально существующая игра https://play.google.com/store/apps/details?id=air.me.johnkonya.brandlibel.cursequick&hl=ru***
Затем прибыли Авроры, было много криков Уизела; их заставили часами сидеть в министерстве и отвечать на вопросы; репортеры толпились в атриуме, и Поттеру пришлось встать перед всеми ними и описать то, что произошло, обличить Свет Будущего как террористов. А потом, перед всей волшебной прессой и половиной Министерства, он открыл свой большой грязный рот и сказал: — Похитив человека, которого я люблю, и попытавшись его убить, эти сбитые с толку люди показали свое истинное лицо. — Что! — проревел Драко, заглушая какофонию репортеров и шипящих фотовспышек. Поттер посмотрел на него отчетливо загнанным взглядом. — Ты чего? Человека, которого ты что? Все камеры повернулись и начали мигать на Драко. Поттер выглядел так, словно понятия не имел, что сказать. Драко был переполнен головокружительной, шипящей яростью. Он развернулся и направился к ближайшему камину, и не остановился, пока не вывалился из пыльной каминной решетки в своей квартире. А потом разразился смехом.***
Поттер появился несколько часов спустя, выглядя очень жалобно и принеся бутылку рубинового вина Стронвича. Хорошее начало. — Мне очень жаль, — сказал он через дверь. — За что? — подсказал Драко, чем заслужил раздраженное фырканье. Вместо того чтобы ответить, Поттер сделал несколько нерешительных попыток вломиться внутрь, и каждый раз ему мешали срабатывающие защитные заклинания. Когда кто-то посторонний попытался открыть дверь, они издали пердящий звук. — За что? — снова спросил Драко, глядя в глазок. Все, что он мог видеть, — это склоненную голову Поттера и его нелепые волосы. — Я сожалею, что сказал мировой волшебной прессе, что люблю тебя. — Последовала пауза, неловкое покашливание, а затем Поттер продолжил: — Я имею в виду, извини, что сказал им прежде, чем сказал тебе. Я люблю тебя. Вот я и сделал это. Здесь немного холодновато, Драко. Драко открыл дверь, и Поттер вошел внутрь. Он выглядел немного затравленным, но в то же время в нем была какая-то решительность, как сейчас, когда он признался. Он просто собирался с уверенностью довести дело до конца. Драко не был полностью согласен со всем этим разделением по факультетам в Хогвартсе, но это не означало, что Поттер иногда не был истинным гриффиндорцем. — Ты любишь меня, — медленно произнес Драко. — Да, — подтвердил Поттер. Вино все еще было у него в руке. — Хорошо. — Глядя на Поттера, на его знакомое, милое лицо и ужасные, уродливые очки, Драко нашел формулировку слов довольно трудной. Он шагнул ближе, пока бутылка вина не уперлась ему в живот. — Ладно. Драко всегда чувствовал, всегда, с тех пор как они оба были мальчишками, что Поттер имел на него какое-то магнетическое притяжение. Это не всегда был один и тот же тип притяжения, но оно всегда присутствовало. Вблизи оно было еще сильнее, как будто они никак не могли быть в пределах фута друг от друга и не дотронуться. У Поттера был тот же взгляд прищуренных глаз, и Драко знал, что он чувствует то же самое. Они поцеловались, и это было чудесно, совершенно великолепно, даже с бутылкой вина между ними, пока Драко не понял, что Поттер пытается что-то сказать. — Подожди, и это все, что ты хочешь сказать? — справился наконец он, откинувшись назад и поправив очки на носу. — Ну и? Что насчет тебя? — А что я? — Драко взял бутылку с вином и раздраженно поставил ее на столик сбоку. — Ты меня любишь? Тогда до Драко дошло, что Поттер, возможно, на самом деле не понимает, что он так же потерян и запутан во всем этом, как и Драко. Поттер, который описывал любовь как простую историю с затянувшимся концом, который иногда смотрел на Драко так, словно точно знал, о чем тот думает. Это не приходило Драко в голову. — Конечно, люблю, большой ты болван, — сказал Драко, чувствуя, как его лицо горит, а горло сжимается. Он был не просто печален и не просто счастлив, он пребывал в какой-то восхитительной смеси из этих двух чувств. — Я не знаю, как ты можешь учить детей, будучи таким тупым. — Заткнись, — попросил Поттер, а затем, вероятно потому, что он не очень доверял Драко сделать это самому, сделал все за него. Они совсем забыли о вине.***
Вестибюль Хогвартса был окутан плавающими свечами. МакГонагалл стояла на верхней ступеньке лестницы. Все ждали появления первокурсников, спотыкающихся о свои слишком длинные мантии. Висела атмосфера затаенного ожидания, как и каждый год. Драко прятался возле лестницы, стараясь быть незаметным, но Лонгботтом все же нашел его. — Я не могу вспомнить, что ты когда-нибудь приходил вовремя на распределение, — сказал он. Он выглядел отвратительно загорелым, очевидно, они с Ханной отправлялись в турне по Южной Америке в поисках редких магических растений или чего-то в этом роде. Драко не мог придумать ничего хуже. — Ты открываешь новую страницу своей жизни? — Я не открываю новую страницу, — фыркнул Драко, скрестив руки на груди, а затем снова распрямив их в попытке не выглядеть защищающимся. Он мельком увидел знакомую фигуру в знакомой пыльной мантии на другой стороне вестибюля и невольно почувствовал волнение. — Твое лицо, — весело сказал Лонгботтом. — Ты здесь для того, чтобы сидеть рядом с Гарри на пиру и держать его руку под столом. — Ничего я не буду держать, — возмутился Драко. — Я ни разу, даже когда был женат на своей бывшей жене, не держался за руки под столом! Лонгботтом снова улыбнулся одним уголком губ, почти с жалостью посмотрел на него, и Драко смутился, почувствовав, что краснеет. До появления Поттера он никогда не краснел. Он не смог удержаться и снова скрестил руки на груди. — Разве тебе не нужно поливать какие-нибудь цветы? — бросил он, чувствуя себя обиженным. Все собрались в Большом зале, и Драко увидел, что Поттер занял место за учительским столом. — Тебе лучше пойти, пока кто-нибудь еще не занял твое место, — подмигнув, сказал Лонгботтом. Драко так и сделал, скорее, чтобы закончить разговор, чем из-за беспокойства за место. Когда он подошел к столу, Поттер поднял глаза и одарил его улыбкой, которая была неописуемо прекрасна и совершенно несправедлива. — Ты выглядишь так, будто тебя кто-то раздражает, — заметил Поттер, когда Драко устроился поудобнее, расправив мантию, чтобы нигде не смять ее. — Ты весь в пятнах. — А ты выглядишь бездомным, — сказал Драко, глядя на слизеринский стол, где все выглядели аккуратно выглаженными и хитрыми. — У тебя не осталось ни одного из трехсот гребней, которые я тебе давал? Поттер только рассмеялся, и в комнате воцарилась тишина, когда туда ввели толпу первокурсников. Драко вспомнил, что он чувствовал в свой первый день, глядя на этот звездный потолок и светящиеся свечи. Он остро помнил тяжесть своей новой мантии, тесноту новых туфель и свежую, унизительную боль от того, что Гарри Поттер отверг его в первый же школьный день. Поттер протянул руку на спинку стула и прижал ладонь к затылку Драко, тихо оставив ее там — твердое, теплое давление. Уверенность и комфорт. Они не держались за руки под столом. Это было нечто большее.