Обзор на ресторан и самая плохая книга

Сложно представить, но каких-то четыреста лет назад никто из живущих не мог и помыслить о посещении Юпитерианских спутников. Фантасты, рассуждая о Ганимеде, воображали себе кремниево-углеродных монстров, бластеры, немыслимых исполинских уродов, лавкрафтианских уродов, прячущихся под бесконечной чернотой воды. Бравых астропехотинцев, стоящих насмерть за каждую пядь ледяных просторов, но вместо этого мы, люди будущего, сидим в Третьем Океане, в комфорте изысканного ресторана и ждем, когда нам подадут еду. Астронавты высадились на Ганимед в две тысячи семьдесят девятом, через десять лет пробурили слой льда и вышли в океан. И там произошла первая в истории встреча со сложной инопланетной жизнью – с горячим рачком-амфиподом. Весь мир взорвался – так показано в архивах, но что чувствовали простые люди, мой прапрапрадед, который следил за всем с Земли? Было бы красиво написать об их переживаниях, будто бы я залез в их шкуру, перенесся во времени и смотрю экстренный выпуск о первом контакте, но у меня не выходит. Я пью лимонад, наблюдаю через прозрачное стекло, как кормят исполинского дамбо, и думаю, что бы чувствовал мой прапрапрадед, пытаюсь поставить себя на его место и выдавить на бумагу хоть что-то, но не могу. После того, как я заболел, мне стало сложнее писать. ГОЛУБОЙ В век быстрой информации нужно говорить коротко о многом, поэтому в обзоре на ресторан я расскажу и о недавно прочитанной книге. Называется «Жизнь». Не знаю, будет ли вам интересно, но вы, возможно, слышали о ней – ее написали еще до пандемии, и вскоре признали чуть ли не худшей книгой вообще. Наивная, глупая, инфантильная, не структурированная. Плохо написанная. Самое ужасное, она пустая, в ней ничего нет. Это все выдержки из рецензий, мы вернемся к ним немного позже. Почему я решил написать обзор? Почему сейчас? Ресторану «Jupiter», первому подводному ресторану на Ганимеде, исполняется сто лет. Он открылся в списанной исследовательской батисфере, и именно здесь впервые нашинковали в салат щупальце гигантского дамбо, подали желе из ледяных сифонофор, сварили суп из морских сапфиров. Однако главной гастрономической инновацией стали горячие амфиподы – сегодня из них готовят больше пятидесяти блюд. Если вы вдруг захотите попробовать, только не покупайте консервы – их делают из модифицированных «теплых» амфиподов на Земле, и вкус у них совсем другой. Напоминает кислую непросоленную семгу. Когда заходишь в «Jupiter», на секунду кажется, что попал в океанариум. Даже, скорее, в инопланетный океанический музей, что недалеко от истины. Все стены прозрачные, морская жизнь как на ладони, а по бокам еще и виртуальная экспозиция. Можно посмотреть любую живность, хоть с Ганимеда, хоть с Земли, хоть с Европы – там обитают черви-полипы. Для тех, кому мало виртуальности, кому хочется потрогать руками, работает сувенирная лавка – я купил миниатюрного дамбо, отдаленно напоминающего земного сородича. Купил, конечно, ненастоящего, взял игрушку из полимера, хотя так сразу и не отличишь. А когда ее сдавливаешь, на пальцах остается тоненькая влажная пленочка. Стоило только занять столик, как принесли маринованных водорослей – стандартный местный аперитив. Не важно, в какое кафе, в какой ресторан или столовую зайдешь, первым делом тебе предложат миску с мягкими стеблями, чья кисло-сладкая вязкая тягучесть улучшает аппетит. Я знаю один секрет, так что, если вдруг окажетесь на Ганимеде, следуйте моему совету – возьмите стебель и хорошенько разомните его ложкой до желеобразного состояния, намажьте на острый хлебец и разогрейте в любом пищевом принтере. Вкус изменится, станет чуть глубже. Насыщеннее. Именно так здесь едят аперитив. Я жую закуску и оглядываюсь по сторонам. Люди, двадцать два индивида, если быть точным, сидят вокруг меня, кто-то чуть дальше, у стены, кто-то ближе. Одни едят, другие ждут, третьи закрылись в микромире виртуального интерфейса – интересно, что они смотрят. В такие моменты я обычно делаю заметки – выбираю человека и переношу его на бумагу: полный, худой, как выглядит, что на нем за рубашка, что за джинсы, какой материал, как сидит, но самое главное – я описываю в мельчайших деталях мимику. Движения рта, как работают мышцы, насколько поднимаются уголки губ, как часто моргают глаза. Для лица у меня есть пятьдесят шесть критериев, пятьдесят шесть тщательно продуманных, проанализированных параметров, которые должны, в идеале, дать мне ключ к пониманию того, что из себя представляет заданный объект. В моем интерфейсе сейчас семьдесят три анкеты – скрупулезно заполненных, многословных, даже чересчур многословных, но спроси меня, что чувствовал описываемый человек, и я ничего не отвечу. Неужели я никогда не поправлюсь? Два года назад в спейснете много писали о пандемии – что кому-то стало лучше, что мы на пороге разработки лекарства, говорили о массовой ремиссии, и я во все это верил. Мечтал о том, что буду делать, когда стану таким, как раньше. Даже список составил – он был довольно глупый, и я его удалил. Потом оказалось, что это все слухи. Не знаю, зачем я вам это рассказываю. ГОЛУБОЙ На самом деле, голубой с фиолетовым отливом. По бокам браслета видны тоненькие полосочки фиолетового – легкая тревожность. Когда я думаю о том, что лекарство, скорее всего, не найдут, и я проживу всю жизнь таким, как сейчас, мне становится немного не по себе. Извините, я отвлекся. Нельзя написать хорошую статью о ресторане и не остановиться подробнее на рецептуре. На том, как творится то самое, скрытое за кухонными дверьми, волшебство, как из простых, на первый взгляд, продуктов и морских животных, получаются удивительные деликатесы. Для многих это было и остается тайной, но мне повезло – вчера нас, журналистов и блогеров, пригласили на экскурсию, так что сейчас я вам все расскажу. Начнем с желейной рыбы. Для экосистемы Ганимеда ученые модифицировали несколько земных пород рыб так, чтобы эти новые породы могли прекрасно ужиться при слабой гравитации. Первой в инопланетный океан выпустили мягкую сельдь – та оказалась крайне плодовитой, но еще и очень привлекательной для местных видов. В частности, для сифонофор. Сперва огромная сифонофора парализует селедку, проглатывает и начинает переваривать, и тут очень важно вытащить рыбу до того, как она станет совсем жидкой. Ради этого и придумали специальные ресторанные дроны. Итак, у нас на тарелке желеобразная масса, но что дальше? Смешиваем с процеженным киселем из водорослей и подаем. Конечно, сюда можно добавить и печеной земной картошки, и химической заправки, но если вы хотите почувствовать именно вкус, сосредоточиться на вкусе желейной рыбы, чтобы ничто другое не отвлекало ваши рецепторы, а только, может быть, слегка подчеркивало ее едва уловимую сладость, заказывайте так, как я описал. Дальше – морские звезды в соусе из ледяных слизней. Слизни эти обитают в Четвертом Океане, и панцирь у них – кусок чистейшего льда. Такого прочного, что не возьмет ни один ледоруб. Да что там ледоруб. Чтобы растопить небольшой булыжник с два моих кулака, потребуется один полный день в самой мощной печи. Зато получившаяся мутноватая водичка – идеальный бульон для любого морского супа, хоть с вареным щупальцем дамбо, хоть с желейной сельдью, хоть скромно – с нарезанными водорослями. Но нас в рецепте больше интересуют маленькие склизкие кристаллики, остающиеся после слизня – трешь их пальцами, и по ощущениям будто бы взял в руки мокрый снег. Их надо собрать в миску, залить водой, добавить каплю бульона, исключительно для аромата, и варить, пока на дне не останется полужидкая масса. Смешиваем ее с обжаренными кусочками мяса – соус готов. Морскую звезду вывариваем в пересоленной земной воде три часа, остужаем и отламываем лучи. Берем один луч и аккуратно открываем пальцами – внутри нас ждет густая икра, напоминающая теплую осклизлую кашицу. Тушим ее буквально минуту в пищевом принтере и перекладываем на тарелку: икру – слева, соус – справа. Закуска готова. А теперь – к блюду дня. ОРАНЖЕВЫЙ Браслет светится тускло-оранжевым, пускай с голубыми переливами, но это все равно оранжевый – мне приятно, я чувствую воодушевление, когда могу разузнать и поделиться с вами чем-то необычным и странным. Я хочу надеяться, что вам обзор будет интересен. Пожалуйста, прочитайте его с интересом. Горячий амфипод – проверенный товарищ любого повара с Ганимеда. Вот правда, прилетите сюда в отпуск, пройдитесь по ресторанам и поспрашивайте, и каждый вам скажет, что проще и надежней ингредиента вам тут не найти. На осьминожье мясо бывает аллергия, и оно быстро теряет вкусовые качества после заморозки, желейная рыба слишком специфическая, а маринованные сифонофоры отталкивают внешним видом. Зато рачок, – красный, пышущий жаром, – никогда не подведет. Хоть жарьте его, хоть варите, запекайте, лепите пирожки или пельмени. Но я хочу рассказать вам про суп, самый лучший суп, что я когда-либо ел, такой, что даже невероятные марсианские кулинарные изыски не могут с ним потягаться. А ведь готовится он очень просто – берем ледяной панцирь, выкладываем на него двух-трех амфиподов поменьше, не больше тридцати сантиметров каждый, и оставляем на неделю в дальнем темном помещении. Самое главное – амфиподы должны быть только что выловленные и живые. И еще ни в коем случае не нагреваем лед искусственно – органическое тепло рачков само все растопит. Итак, прошло семь дней, перед нами стоит большая миска с мутновато-розовой водичкой. Что теперь? Протыкаем амфиподов толстыми иглами в трех местах, и прямо так, с иглами, оставляем в темной комнате еще на сутки. Когда все готово, нарезаем мелкими кубиками специальную модифицированную картошку, вообще не имеющую никакого вкуса, бросаем в бульон и ждем полчаса. Вынимаем рачков и приступаем к трапезе. На что это похоже? Сложно объяснить. Будто бы у тебя в миске сразу все возможные морепродукты. Зачерпываешь одну ложку, пробуешь, и кажется, словно ешь осьминожий бульон, зачерпываешь другую, и вдруг вкус земного палтуса, зачерпываешь следующую – вареные земные раки, креветки, икра земных рыб. Сперва обескураживает, а потом не можешь остановиться. Я смотрел, как люди едят суп, и у них у всех браслет мерцал оранжевым. Один посетитель кушал так отчаянно, что я даже захотел поговорить, расспросить его о переживаниях от еды, от ресторана, от обстановки, но передумал. Обычно в таких случаях говорят «испугался в последний момент», но я испугался сразу, как только мысль пришла мне в голову. Темно-синий – не люблю этот цвет. Не люблю бояться. Вы не думайте, я прошел курсы, учился заново общаться с людьми – сложно общаться, когда ты не знаешь, что чувствует твой собеседник, чего хочет и что собирается сделать. Есть такое выражение – «Темный лес», оно означает полную неясность, неопределенность, так вот, в первые месяцы болезни для меня каждый человек был – Темный лес. Конечно, со временем стало немного легче. До сих пор не принесли еду – делать нечего, и я перевожу свои тревоги в текст. Иногда это очень помогает понять их, понять, что меня на самом деле беспокоит, о чем я хочу поговорить, но не с кем. Одиночество – это нормально, знаю, после пандемии все вокруг одиноки, но бывает, просто тянет поделиться с кем-то. Извините, что использую вас таким образом. Когда эпидемия только начинала набирать обороты, я думал, что наш мир рушится и это конец. Никто толком не знал, что происходит, люди в какой-то момент просто замыкались в себе и запирались в квартирах. Целый мир интровертов. Потом оказалось, что дело в эмпатии – практически все население Солнечной системы разучилось сопереживать, перестало понимать, что чувствуют другие люди, чего хотят. Как будто ты в пузыре, а снаружи лишь загадочные нечеткие тени. И это не просто красивое сравнение. Долгие месяцы каждый выход из дома был для меня переживанием сродни переживанию астронавта, впервые отправляющегося в далекий темный космос. Со временем, конечно, привык. Помню, как нас учили искусственной эмпатии. Раздавали памятки. Например, если у незнакомца браслет горит голубым, значит ему грустно, он – печалится, нужно сказать ему определенные фразы, подходящие под контекст, выберите их из списка, на лице нужно изобразить определенное выражение, такое, такое или такое, поднять уголки губ. Вроде несложно, а я так и не смог приспособиться. Что вообще такое чужие грусть, страх, радость, как их понять – они не могут быть такими же, как у меня, потому что мои тревоги – только мои, и значит, я их не понимаю. А еще это сопереживание. Мы не можем сопереживать, потому что не способны к эмпатии, или мы не способны к эмпатии потому, что не можем сопереживать? Как научиться сочувствовать, проявлять нежность, заботу, если забыл, что это такое? Начните с малого. Возьмите в питомнике животное – кого-нибудь пушистого и приятного на ощупь, собаку, или кошку, приведите домой, и просто живите вместе. Не дайте своему маленькому другу заболеть, не дайте ему умереть, и в какой-то момент вы поймете, что ваше совместное сосуществование и есть забота. Помню эту рекламу. Одно время ее крутили постоянно, но стратегия провалилась – почти никто питомцев не взял, а те, кто взяли, очень быстро вернули их обратно. А ведь какие были заявления – пушистый сосед принесет в вашу жизнь любовь, облегчит грусть и, самое важное, поможет снова обрести эмпатию. Сложно на такое не купиться. Думал ли я об этом, мечтал ли завести себе кого-нибудь? Да. Но не потому, что мне хотелось заботиться о ком-то, просто всем обещали, что собаки и кошки станут лекарством, и я чуть было не поверил. Пару лет не вспоминал об этом. ФИОЛЕТОВЫЙ Фиолетовый с голубым. Когда я просто прокручиваю в голове гипотетическую возможность завести животное, мне становится не по себе. Тянущее чувство, похожее на страх, будто бы что-то давит в груди – тревога. Я тревожусь, что не смогу понять собаку или кошку, не смогу ей сострадать и просто в отчаянии верну в питомник. Это ведь нехорошо – бросать того, кого ты решил пригласить в свою жизнь, но и существовать рядом с тем, из-за кого у тебя появляются негативные мысли, тоже не очень правильно. Почему кошки и собаки такие сложные? Почему люди сложные? Ловлю себя на мысли, как тяжело стало читать старые книги – в них всегда что-то происходит, и персонажи постоянно что-то чувствуют, говорят, спорят, ругаются. Неостановимый оглушающий шум, потоп скрытых и выставленных напоказ вымышленных эмоций выдуманных персонажей, с которым невозможно совладать. Он слишком велик, слишком монструозен, настолько, что в нем проще утонуть, чем попытаться разобраться. Как можно в чем-то разобраться, если я не знаю, что героями движет, что их заботит и тревожит. К примеру, один любит другого – но что именно это значит? Через что проходит один персонаж, когда признается в любви другому, и что ощущает внутри себя второй? Может быть, у них внутри что-то меняется, или все остается по-прежнему, а может, влюбившись, герой трансформируется из гусеницы в бабочку – преображается настолько, что перед читателями возникает совсем другое действующее лицо. И вообще, они рады или недовольны, и если рады, то насколько, и как они будут на это реагировать в дальнейшем? Сплошной темный лес. Книга «Жизнь» проще. В одной старой рецензии критик выдал странную мысль, я ее сейчас приведу. Текст простой, настолько, что кажется, будто жуешь вымоченную в воде вату. Стоило бы добавить, что основная идея банальная, настолько, что и трехлетка посчитает ее слишком плоской, тривиальной и неизобретательной, но даже это не даст вам понимания, насколько эта история избитая и заурядная. Представьте себе инопланетян из пятого измерения – несуразных, состоящих полностью из острых углов кремниевых тварей с шипами и клыками, с перламутровым панцирем и щупальцами вместо рта, с тремя парами клешней-лап и острым хвостом. Со стороны, если сильно не вглядываться – один в один груда остро выточенных, шевелящихся цветных камней. Но самое главное, они – не мы. У них нет чувств, эмпатии, эмоционального интеллекта: они не плакали на Искуплении, не радовались победам Супермена и не болели всем сердцем за Энди Дюфрейна. Дайте им Ромео и Джульетту или Цветы для Элджернона (сколько на них было слез пролито) – и те не вызовут ничего в их углеродных душах. А теперь представьте, что судьба Солнечной системы зависит от того, сможете ли вы объяснить инопланетным тварям значение любви и привязанности. Да, мы сейчас в плохом боевике из двадцать первого века – могу поклясться, я когда-то смотрел нечто подобное, но, тем не менее, задача ясна. Что делать? Используем книгу. Потому что она настолько очевидна и пуста, ее куцые мыслишки настолько пережеваны, до состояния буквально жиденькой кашки, что только кремниево-углеродные мозги, не способные к эмпатии, могут здесь что-то найти. Что же до новизны, клянусь – прочитав первую страницу из ста, я предсказал абсолютно все сюжетные перипетии. Два главных героя – даже не люди, а мягкие антропоморфные существа, почти плюшевые игрушки. Они не могут говорить, злиться, конфликтовать или драться, автор создал их с одной единственной целью – ради того, чтобы показать максимально схематичную, утрированную близость. И, да, их привязанность друг к другу рождается только из-за того, что кроме них, в этом бессмысленном и пустом гипотетическом мире никого больше нет. Они появляются из ниоткуда и первое время не замечают друг друга. Синенький антропоморф постоянно в движении, бегает, играет, познает мир через действие, розовый – медленный и тихий, аккуратно изучает все вокруг, стараясь ничего не потревожить, познает мир через созерцание. В какой-то момент герои встречаются и с осторожностью начинают присматриваться друг к другу. Все проходит нормально, как вдруг синенький своей активностью, неуемной энергией пугает розового, и тот убегает и прячется. И сидит какое-то время вдалеке за горкой. В конце концов, розовый возвращается и начинает следить за синим, проходит какое-то время, существа снова сталкиваются, но теперь уже оба осторожны и внимательны. Они понемногу подходят друг к другу, и тут им становится ясно, что вместе, прижавшись, им теплее, чем поодиночке. Суть любви в передаче тепла – вот и вся невероятная мораль на сто страниц. Дальше они будут сидеть рядом, уходить надолго в поиски, возвращаться и греться друг о друга, снова уходить, и чем медленнее они будут становиться, тем больше станут греться и меньше путешествовать, и в самом конце они сядут вместе и испарятся в светло-фиолетовом облачке. Здесь нет конфликта и персонажей, мира или истории – все принесено в жертву потрясающе тривиальному инфантилизму автора, который с апломбом Моисея на ста страницах разжевывает нам допотопные истины языком младшеклассника. Подводя итог – читайте «Жизнь», наслаждайтесь ей, только если вы – кремниево-углеродный монстр из пятого измерения, без эмпатии и эмоционального интеллекта, или холодный робот из далекой галактики, без души и сердца. Хотя если вдруг, спустя миллионы лет после нашего вымирания сюда и правда прилетят высшие искусственные существа, я не хочу, чтобы они составили впечатление о человечестве по этой бездарной писанине. ФИОЛЕТОВЫЙ Рецензия оставила после себя негативное впечатление. Мне было неприятно ее читать. Мне было неприятно и немного тревожно ее обдумывать. Как будто рецензент сравнивает меня с воображаемыми чудовищами, видит их черты во мне. Но уверяю вас, вы можете убедиться в этом на моем сайте, там есть мое изображение, я не кремниево-углеродный монстр и не холодный робот без души и сердца. Я живой человек, но с другой стороны, мой эмоциональный интеллект и правда – абсолютный ноль, отрицательная величина. Наверное, поэтому мне книга и понравилась. Эти маленькие безымянные существа – такие простые, что кажется, даже я могу их понять. Понять не полностью, конечно, но благодаря логике и анализу у меня в голове выстраиваются их образы – я вижу, кто они такие, что из себя представляют, и самое главное – ради чего они снова и снова приходят друг к другу и сидят вместе. А еще, когда я сегодня утром, лежа в кровати, размышлял о них, у меня в груди вдруг появилось легкое тепло. Ощущение длилось несколько секунд, но браслет ничего не показал. То есть, это была не радость, не счастье и не любовь, не спокойствие или удовлетворение. Почему-то мне кажется, это было сопереживание. Знаете, как сложно объяснить, что вообще такое сопереживание, когда ты много лет только лишь мечтал испытать его, но если упростить, то, когда я думал о маленьких антропоморфах, мне вдруг на мгновение стало не все равно. Почему? Потому что я их немного понимаю. Человек – это целый мир, нет, пусть будет целая вселенная, со своими тревогами и страхами, травмами и фантазиями, радостью, болью и счастьем. Сколько чужих людей оставили след в его душе, сколько он всего перечувствовал, сколько испытал эмоций, таких, каким еще даже не придумали названия – и вот он стоит перед тобой, со всем своим невероятным багажом, а ты не понимаешь, как к нему подступиться со своим сочувствием. И как можно понять… как вообще можно сопереживать чему-то настолько комплексному, настолько сложному, как человек? Наверное, мне и правда сейчас ближе выдуманные антропоморфы, однако, пускай всего лишь на несколько мгновений, но я на самом деле кому-то сопереживал. СВЕТЛО-ЗЕЛЕНЫЙ Блеклый цвет надежды едва теплится в браслете. Может, идея о питомце с самого начала была правильная, вот только мы пытались ужиться с кем-то сложным, вроде собак и кошек, а нужно было смотреть в другую сторону. Что, если первым другом сделать вымышленное существо, простое и безобидное, с одной единственной эмоцией, и строить отношения полностью вокруг этой эмоции. Понемногу наделять его какими-то особенностями, чтобы оно в голове казалось живым и настоящим, и слабостями, чтобы о нем нужно было заботиться. И каждый день тратить немного времени на воображаемую заботу. Понемногу привыкнув к обществу выдуманного друга, можно попробовать завести кого-то настоящего, маленького и неприхотливого – рыбку или мышку. Самое важное здесь – научиться сосуществовать, научиться понимать и принимать питомца, и тогда в какой-то момент мы сможем ему сопереживать. Глупая фантазия, знаю, но что, если мое утреннее ощущение в груди – это первый неуклюжий шаг к эмпатии? За несколько минут я уже набросал план. Когда вернусь домой, буду писать меньше, а все свободное время стану проводить вместе с антропоморфами. Перечитаю книгу столько раз, сколько потребуется, чтобы познать их и еще хоть раз почувствовать едва уловимый жар сопереживания. А потом, как только буду готов, закажу питомца. ЛЕГКИЙ ОТТЕНОК СИНЕГО Сама мысль меня немного пугает, но я уже выбрал, кого – теплого амфипода. Помните, их выращивают на Земле и они невкусные, а еще ими можно согреться. Ребенком в океанариуме я брал такого в руку и не чувствовал обжигающего жара, только мягкое обволакивающее тепло. Почему-то это воспоминание, забытое на много лет, сейчас буквально стоит перед глазами – мне десять, рядом родители, и я опускаю руку в специальный аквариум. Счастливое было время. Спроси меня сейчас, что значит счастье, и я не отвечу, но почему-то в голове вырисовывается именно такая картина. Я верю, что это мой шанс. Несут еду. Похоже, пора прерваться. Раз вы здесь, значит, добрались до конца, и теперь я хочу поблагодарить вас. За то, что прочитали весь текст и услышали мои мысли – не знаю, посчитаете ли вы их глупыми или важными, но вы их услышали – это самое главное. На всякий случай, если кого-то из вас заинтересует возможность прогуляться по голографической проекции ресторана, напоминаю – переведите модуль дополненной реальности в стриминг-режим и подключите «панораму». А себе я хочу пожелать одного. Приятного аппетита. СВЕТЛО-ЗЕЛЕНЫЙ