Давай сгорим... вместе?

Горячий кофе жег язык, пока прохладный свежий ветер трепал щеки. Мне нравилось такое сочетание гораздо больше, чем духота и холодные напитки. Идеальное время, чтобы наслаждаться неспешной прогулкой, редкими лучами солнца и беседой. — Так значит он любил Аврору, а она вас, верно? — говоря я, поглядывая из-под ресниц на расслабленного Клауса. — Надо же, какой интересный любовный треугольник. Чувствую, если и дальше не сумею себя реализовать в танцах, то начну писать книгу. Идей-то теперь полно. Он тихо смеётся, отпивая из стаканчика кофе. На самом деле мне было интересно пообщаться с Клаусом и узнать его точку зрения. Хотя, в душе продолжала питать опасения на его счёт. Конечно, они были бы даже без нападения. Кто знает, что твориться у этих существ на уме? С Люсьеном та же была история. — По рассказам Авроры: он до сих пор питает к ней привязанность. — Улыбка тронула губы Клауса, когда просто пожала плечами. — Забавно, я ожидал иной реакции. — Что я ударюсь в истерику и провою: «так и знала, что он меня не люби-и-ит»? — усмехаюсь я, вскидывая на него равнодушный взгляд. — Конечно, мне немного неприятно это слышать. Но здесь ничего не поделаешь, мистер Майклсон. Все люди питают слабость к своей первой любви. И изменить это — никому не подвластно, а требовать и плакаться — глупо. Даже у вас имеются подобные чувства к некоторым женщинам, верно? Листья падали с деревьев золотыми звездочками прямо нам под ноги. До всех убийств и расследований я бегала в Городском парке. Ничего выдающегося по сути; ни лавок, ни фонтанчиков или каких-то скульптур. А просто парк, в котором росли мощные деревья, стояли пара скамеек на тротуаре и фонари. Уличные художники тоже здесь были редки, отдавая предпочтение площади Джексона. Но мне нравилась атмосфера безмолвия и спокойствия, что здесь присутствовала. Мы прошли к одной из скамеек и устроились на ней: Клаус развязно, закинув ногу на ногу, я же просто скромно сложила ладони на коленях, придерживая стаканчик кофе. — А я-то рассчитывал, что сумею тебя подразнить и вывести на чистую воду, — беззлобно произнес он, деликатно уклоняясь от моего вопроса. — Но ты отлично знаешь, что Люсьен тебе по крови — не ровня… герцогиня. Я перевела холодный взгляд на лыбящегося от уха до уха Клауса. В мой позвоночник, словно вбили стальную палку, заставившую меня выпрямиться сильнее. — Как видишь, меня так заинтересовала твоя персона, что я поискал и посмотрел информацию о твоей семье. И что увидел? Прелестная балерина происходит из древнего и уважаемого французского рода дворян де Уиндхем. Сама Аврора натолкнула меня на эту идею. Опять эта Аврора. Почему она вообще пристала ко мне, когда Люсьен её не интересует? Судя по тому, как она смотрела на Клауса в магазине, Касл не являлся возлюбленным или что-то типа того. Впрочем, она меня уже достала настолько, что мой глаз начал нервно дергаться. — В Америке титулы ничего не значат и мы убрали приставку «де» из нашей фамилии. И это уже полнейший снобизм судить человека по его происхождению, не находите? — отвечаю, делая глоток немного остывшего кофе. — Просто удивлен. Обычно, женщины столь высокого происхождения не так лояльны к Люсьену, — с легкой надменностью отзывается Клаус. На что он намекает, черт его возьми? Бросить Люсьена и начать встречаться с каким-то нудным парнишкой, что тоже из дворян? — Тогда я не удивлена, что с подобными суждениями — вы не сумели задержаться в отношениях с женщиной и на десять лет из тысячи прожитых вами годов, — цежу я, выкидывая стакан в урну и поднимаясь со скамейки. Желваки на скулах гибрида дернулись. — Я знаю, что вы — человек, который через многое прошел в своей долгой жизни. Взять, хотя бы, борьбу за вашу дочь. Но в отношениях: у вас, видимо, играет здоровый инфантильный эгоизм. Либо слишком высокие требования, или же вы просто предпочитает жить, грезя о неком идеале. И вы имеете право так думать. Правда, любовь — это прежде всего комфорт. — Комфорт? — с насмешливой ухмылкой переспросил он. — Да. Не только привычек и темпераментов. Это чувство, где комфортно совершать ошибки, бороться и признавать промахи. Где не ломается один, чтобы вывести другого. А оба горят, — на одном выдохе произношу я, глядя в его удивленные глаза. — Людей, которые хотят нас изменить полно, но крайне редко встречаются те, кто примет нас со всеми недостатками, закидонами и шрамами. Как думаете, какая-то голубая кровь хоть немного стоит того, о чем я сейчас вам рассказала? Совершенно не стоит. Клаусу не нужно было озвучивать ответ, ибо и так прочитала в его глазах. Мне было жаль его. Конечно, он отлично знал, что значит к кому-то привязываться и быть объектом чьего-то внимания, но, видимо, чего-то сильно в глубине души опасался. Настолько люто, что понятия доброты — повергали его в насмешливое состояние. Чёрствая недоверчивость — верная подружка сломанных душ. — Прошу прощения, но мне уже стоит возвращаться обратно в магазин. Всего хорошего вам, Никлаус, — вздохнув, произнесла я. Да и мне нужно было закинуться таблетками обезболивающего, из-за еле выносимой боли в животе. Но стоило мне отойти на пару шагов дальше, как услышала негромкое: — Благодарю за приятное времяпровождение, герцогиня. Решила никак не реагировать на прозвище, которое он пытается мне навязать. Это же хорошо известный всеми закон: чем больше бесишься от какой-либо клички, тем выше вероятность, что с тобой она останется на многие года. А последней герцогиней была моя бабушка и только до своих юных шестнадцати лет. Затянувшаяся инвентаризация вынудила меня задержаться до глубокой ночи. Было больно моргать, из-за противной сухости в глазах. Но больше давила моральная усталость. Мне не хотелось ни есть, ни видеть кого-либо, а просто завалиться в кровать. Даже не снимая с себя одежды. Ночной Орлеан казался теперь враждебным и жестоким. В нависших трехэтажных зданиях в стиле барокко чудилась опасность, а в узких, вытянутых окнах чей-то наблюдающий за мной взгляд. Внутри все ныло от осознания, что одна стерва спокойно может убить оболочку Геры и переселиться в меня. И мой рассудок растает в небытие, как первый снег в грязи. Эгоистично и трусливо? Возможно. Но я, в конце концов, обычный человек. Но с другой стороны настолько стало резко плевать на всё, даже когда кто-то дотронулся до моего плеча сзади. Но стоящий сзади паренёк сумел поднять на пару градусов вверх моё апатичное настроение. — Генри, — с облегченной радостью выдыхаю при виде младшего брата. — Знаю, что просил оставить меня в покое, но тут такое дело… Нетта, не надо помогать Ардении освободиться из пут мира живых, — быстро зашептал он, оглядываясь. Ардения? Так он знает, кем она является. Но почему тогда вчера не сказал? Или это какой-то план? — Почему? Парень еле слышно застонал, взъерошивая светлые волосы рукой. Его зелёные глаза полны паники и непонятного мне чувства. Генри берет меня за руку и быстро ведет в переулок. Мы остановились у мусорных баков, заходя за границу ореола света, льющегося из тусклого фонаря. Дрожь пробрала до костей, когда промозглый ветер ударил в лицо. Новый Орлеан всегда был сырым городом, но ночь это ощущалось сильнее. — Зачем мы зашли сюда? — напрягаюсь я. — Там были зеркала в одной из витрин, — выдал непонятную мне фразу брат. — Вы были вчера у неё. В спальне висит зеркало, через которое она за всеми шпионит. Оно совсем не простое, чтобы активировать его работу — нужны постоянные жертвоприношения. Сердце в груди ёкнуло, когда мозг безжалостно перебросил меня в ту страшную и темную комнату. Где кровь лилась рекой в чашу и опадала на чешуйчатые тела змей. А роскошное и сверкающее зеркало казалось неуместным предметом спальни. — Поэтому она и убила малышек, — прошептала я онемевшими губами. — В крови находится жизненная сила, которая необходима ей, — произносит Генри, вновь мотая головой из стороны в сторону. Его нервозность передалась и мне, отзываясь неприятным щекочущим движением между корней волос. — Я знаю не так много. Но в курсе, из-за чего Ардению удерживают здесь. — Ты можешь мне рассказать? — Да. Сто тринадцать лет назад их было трое: ведьма Кларисса Кливленд, отравленная Ардения Скар и Верховная жрица Морана Льюисэнт. Три разные колдуньи, соединяющие вместе силы стихий, тьмы и созидания. Морана — самая древняя шаманка из живших на Земле когда-либо. Несмотря на её причастность к темной магии, она избрала иной путь и решила приютить своих будущих подруг у себя. Кларисса была рада такому участию в её судьбе и оставалась до конца верной своей покровительнице. Ардения тоже… но до поры. Она видела силу Мораны, с каждым днем умирая от мысли, что всё это принадлежит не ей. — Но она нашла выход получить её. Генри кивнул. — А точнее обряд. Нужны были три кровавых жертвоприношения: ведьма, шаманка и та, в которой был ген жизни. Ардения заманила в ловушку Клариссу, Морану и её маленькую дочку. Одну за другой она поглотила их силы и жизни, оставив жрицу последней. Но тут Ардения просчиталась. Любое слово, сошедшее с губ жрицы имело непревзойденную мощь, ибо языческие боги были милостивы к ней. Морана нанесла проклятие, сказав, что не найти ей покоя ни в одном из миров, пока родное дитя Ардении не поглотит её чёрную душу. Что вся её мощь не достанется отравленной, а только детям предательницы. — Вот в чем была причина того, что она съедала своих детей… Чтобы получить хоть каплю силы Мораны и уберечь себя, — догадалась я. — Но самое забавное, что Ардения мечтала о детях, а тут буквально удар под дых. Когда родился её первенец, она старалась быть хорошей мамой, но с годами всё чаще желала недоставшуюся силу, пока не убила своё дитя. Обезумев, Ардения стала чуть ли не через каждые два года производить детей на свет и съедать их. Слёзы защипали глаза от душераздирающей и жестокой картины в голове. Где всемогущая жрица не может ничего сделать, когда убивают её плачущую и испуганную до смерти дочь. Мне стало невыносимо больно от того: сколько зла причинила Ардения всем. — Генри, она связала меня с собой. — Знаю, но если она станет духом, то попытается вновь вернуться в мир живых. Ардения хочет повторить тот обряд, найти своё выжившее дитя и поглотить силу Мораны, о которой девушка не подозревает даже. Ты не представляешь, что начнётся, Нетта, если это случится, — произносит Генри, с неподдельным испугом и отчаянием заглядывая мне в глаза. Я с сипом выдохнула из себя воздух. С каждым ударом пульса ощущаю, как грудную клетку стягивает колючая проволока. Она впивалась своими шипами в плоть, раздирая её на кусочки и заставляя обливаться горячей кровью. В голове крутилась догадка, которую мне было как никогда страшно озвучивать. — А если у Ардении не будет привязки к запасной оболочке и убить её, пока она не нашла новую? — Она умрёт, как обычный человек и… — Глаза братишки расширились. Он отшатнулся от меня, произнеся: — Нет, Нетта. Это не выход! — Я просто предлагаю вариант, так что не бери в голову, — пробормотала и отвела взгляд в сторону. Кончики ногтей вонзились в ладонь, но все мое естество едва реагировало на эту боль. — Генри, у меня будет к тебе одна просьба. Но обещай мне, что точно выполнишь её.

***

Первое, что привлекло моё внимание — музыка. Она была настолько громкой, что даже за закрытыми дверьми лифта её было слышно. Консьерж почему-то виновато на меня взглянул. Пришлось состроить невозмутимое лицо, мол, так и надо. Да, я была осведомлена, что Люсьен обожал устраивать вечеринки и вовсю оттягиваться. Но не понимала другого: почему тогда он настаивал на том, чтобы я приехала? Нет, я не ханжа и любила повеселиться, но сейчас настроение было не то и вампир отлично это знал. Внутри царил полумрак, а неоновые лучи били по глазам, из-за чего слизистая начала зудеть от раздражения. Толпа пьяных людей энергично дергалась под громкую музыку, пока на барной стойке танцевал Люсьен с бутылкой виски. Прищурившись, разглядела рубиновую макушку Авроры. Вампирша выглядела довольно эффектно в своем бирюзовом платье, что выгодно обтягивало стройную фигуру. Я невольно перевела взгляд в зеркало. Да уж. В простеньких джинсах, кроссовках и голубой толстовке я сильно проигрывала ей. Хорошо хоть волосы сегодня приемлемо уложила. — Привет! Местная? — пытаясь перекричать музыку, воскликнул мужской голос у моего уха. Я повернула голову в сторону и встретилась взглядом с карими глазами парня. Он обладал довольно атлетичным телосложением, что было видно даже через костюм-тройку в бежево-коричневую клетку. А светлые кудряшки признала просто очаровательными, как и широкая улыбка. — Можно сказать и так. А вы? — тактично произношу. На самом деле, давно не общалась с нормальными людьми и хотелось немного хоть так развеяться. А парень на вид был очень мил. — Нет, я проездом. Буквально на пару часов, а затем у меня рейс во Флориду, — громко говорит он мне чуть ли не в ухо. Затем окидывает меня быстрым взглядом. — Может, составишь мне компанию? Прыснув со смеху, сложила руки на груди и прокричала: — Во Флориду?! — Ну для начала — пропустить по текиле, а там, может, разгуляемся и рванем вместе, — разразившись хохотом, отвечает он. Затем приглашающим движением протягивает мне локоть и игриво приподнимает брови. Выпрямившись, царственным жестом обхватила конечность и пошла рядом. — Кстати, меня зовут Майкл. А вас как, прекрасная незнакомка? — Нетти. — Миленько. Предлагаю остановиться… Парень не успевает договорить и напрягается, когда перед нами резко возникает радостно оскалившийся Люсьен. Серо-зелёные глаза скользнули по моей руке, удерживающей локоть Майкла. Вампир сделал глоток виски и с издёвкой произнёс: — Ты ошибся остановкой, Майкл. Вали отсюда. Я нахмурилась, ощущая, как зачарованный парень отдаляется от меня. Проводив взглядом кудрявый затылок Майкла, перевела сердитый взгляд на Люсьена. Судя по шатающейся походке и блеску глаз — он был дьявольски пьян. — Что это было сейчас? — сухо говорю и отхожу в сторону, когда вампир наклоняется ко мне. Терпкий парфюм перебивает запах спирта. Воротник белой рубашки испачкан в крови. — Серьёзно? Ты меня ещё спрашиваешь? — спаясничал Люсьен, проходясь по мне злым взглядом. — Я тебя не понимаю, милашка. Ты, мать твою, определись уже! Продолжаю сохранять самообладание. Хотя из его пьяного трепа мне было мало, что понятно. — С чем? — Вернее, с кем! — хохоча, воскликнул он и развел руки в стороны. — Действительно, ли ты должна здесь находиться? Может, на коленках у бравого Трента? Или тебе стоит сходить ещё раз на романтичную прогулку с Клаусом? Тот даже отослал Аврору, чтобы просто с тобой поворковать! Давай-давай, я подожду и понадеюсь на удачу, авось и мне повезёт. О, давай я верну Майкла? В конце концов, у парня могут быть неплохие шансы, да? В глазах защипало от накативших слёз. Я быстро проморгалась и поймала злорадный взгляд Авроры, что махнула мне кончиками пальцев. Видимо, она сочла за личное оскорбление, когда Клаус отправил её вон из магазина. Наверное, они следили за нами издалека, но Касл не вслушивался в наш разговор, а просто зациклился на картинке, где я и Майклсон просто гуляем по парку. — Тебя злит, что я общаюсь с кем-то из мужчин, помимо тебя? Это абсурд, Люсьен. — Меня бесит не это, а то, насколько ты мила и услужлива с каждым! — разъяренно рычит вампир, не сводя с меня лютого взгляда. Затем прикладывается губами к горлышку бутылки и делает большой глоток. — Хотя, знаешь… плевать. Надоело уже, что всегда не в приоритете. Вдыхаю глубоко в себя воздух и прохожусь мягким взглядом по нему. Люсьен настолько был одинок, что неумело цеплялся за каждого, кто будет немного теплым по отношению к нему. — Подумай хорошенько над тем, что ты сказал и почему я здесь, Люсьен. Надеюсь, ты поймёшь, что сейчас совершенно не прав, — тихо говорю, а затем срываюсь с места к выходу. Я кусала губы, чтобы не расплакаться. Нет, точно не здесь. Вот уйду отсюда подальше и можно будет не сдерживаться. В конце концов, нельзя поддаваться обиде, хоть и слова Люсьена задели меня. Неужели относиться хорошо к людям — это недопустимая оплошность? Шмыгнув носом, вызвала лифт и выудила телефон с наушниками из рюкзака. Музыка всегда действовала на меня расслабляюще. И сейчас я надеялась, что её магия поможет мне забыться. — Знаешь, а ведь я с первой встречи поняла, что ты — ровня мне, — раздался мелодичный голос. Аврора тряхнула волосами и встала рядом. Скривив уголки губ в подобии улыбки, окатила её равнодушным взглядом. На самом деле ей было плевать на меня, на Люсьена и, скорее всего, даже на Клауса. И беспокоилась она только о себе и о том, что всё пошло не по её желанию. Я часто встречала таких девушек, когда ещё танцевала в театре. Многие из них не очень хорошо закончили, пытаясь построить себе лестницу к солнцу из живых людей. — Это мой тебе подарок. Как подруге. Неужели? — Мы теперь подруги? Как интересно. — Изогнула скептично бровь. — Сомневаюсь. Уверена, у нас с тобой слишком разные позиции. — В этом и суть. Знаешь, ты напомнила одну мою подругу из замка отца, поэтому я и решила тебе помочь. Не думаю, что при твоей красоте, таланту и принадлежности к благородной крови — тебе стоит мараться о Люсьена. В особенности, после того, как он прилюдно тебя отчитал. Как был плебеем — так и остался, хоть и продолжает до сих пор любить меня. Но ты и так это знала, — с печальным вздохом протянул Аврора, откидывая алый локон с лица. Надо же, какое моральное давление с её стороны. Значит, она не особо и верит себе. Самодостаточные люди — никогда не пытаются задеть достоинство другого человека, а относятся к нему с уважением. А передо мной хоть и бесконечно красивая женщина, но всё же закомплексованная, озлобленная и травмированная личность. Таким я могу предложить только жалость. Хмыкнув про себя, зашла в лифт, затем смерила её холодным взглядом и проговорила: — Благодарю за заботу, дорогая Аврора. Но ты сама не понаслышке знаешь, что мужчина может страстно любить и самогон. Все тысячи лет. Правда, пока не распробует вкус вина. Она не успевает мне ответить, как двери лифта смыкаются вместе. Но разъяренное выражение голубых глаз я успела разглядеть. Устало прислонившись к стене, прикрыла глаза и просто вслушивалась в то, как кабина лифта опускается вниз. Попрощавшись с консьержем, я вдела наушники в уши и пошла вверх по дороге. Возвращаться домой не хотелось, а песня Vive La Fete исполнителя Noir Desir располагала к длительной прогулке по ночному городу. Да, в Новом Орлеане было небезопасно в такое время, но мне просто хотелось потеряться где-нибудь. Понятия не имею сколько времени бродила по темным улочкам, пока не оказалась возле церкви Святого Патрика. Это было белоснежное и высокое здание, уходящее золотыми пиками глубоко в небо. К счастью, для меня оно было открыто. Войдя внутрь, тут же ощутила запах медового воска, дерева и ладана. Купол над алтарем был сделан из витражного стекла, из-за чего причудливые узоры расстилались по деревянному, лакированному полу. Но для меня главное было, что мое тело начало отогреваться. Я прошла вперед и устроилась на переднем ряду. Убрав наушники в рюкзак, прижала ладони к груди. Обильная, горячая влага стекала по щекам, пока ноющая боль раздирала меня изнутри. Взгляд оставался прикованным к золотому распятию на стене. — Доброй ночи. Я немного тут посижу, хорошо? — шепчу я, поджимая ноги под себя и склоняя голову. Волосы сползли с плеч на лицо, закрывая его с двух сторон, как белая ширма. Месяц назад я и не помыслила бы, что буду ввязана в кровавую игру чокнутой ведьмы, позабуду о том, что не могу жить без танцев и самым близким окажется самоуверенный вампир, от которого хотела раньше отделаться. И сейчас… проклятье, мне просто было тяжело. Ведь этот мир был не моим. И в него я не хотела вписываться. Мне хотелось думать, что это какое-то испытание на прочность. Но иногда у меня возникало ощущение, что сломаюсь я не хуже сухой ветки. И всё то, что ценила и ставила выше всего на свете — окажется бессмысленным и пустым. Волоски на руках наэлектризовались, когда кто-то опустился рядом. Не поворачивала головы, продолжая сидеть в своей надломленной позе. По запаху парфюма и вишневого ликера поняла, кто прервал моё единение. — Парень с нимбом, я — идиот, — хрипло говорит мужчина после пары минут тишины. Я шевельнулась и перевела взгляд на Люсьена. Тот уткнул локти в стол и сложил ладони в молитвенном жесте, но его глаза цвета мха смотрели прямо на меня. — Я обидел самого доброго, искреннего и понимающего в мире человека, рядом с которым ощущаю редкостным говнюком. Наверное, знаю, что не достоин и её слезинки. Но я не хотел этого делать. Это вышло, потому что бываю нередко дебилом и… — Хватит уже. Никого ты не обидел, — буркнула я, не выдержав его восхвалений о моей персоне. — Так ты меня простишь? — Я же сказала, что не обижаюсь. — О боже, услышь мои молитвы и пошли мне прощение Антуанетты Милосердной! Я заехала ему локтем по ребрам и возмущённо взглянула на его лицо с виноватыми глазами. Сейчас он был похож на нашкодившего щенка, выпрашивающего ласки. Прыснув со смеху, я прокашлялась и важно провещала: — Антуанетта Милосердная может дать вам свое прощение, господин Касл. Правда, сначала вы должны назвать причину своей вины и «я — идиот» — не катит. Люсьен подвинулся ближе и мягко развернул меня к себе за плечи. Перекинула одну ногу через скамейку; теперь наши колени касались друг друга. Но я продолжала оставаться бездвижной, намереваясь услышать объяснение за его поведение. Конечно, знала, почему он мне наговорил всего нелицеприятного у себя дома, но важнее услышать это именно от парня. — Извини, что сорвался, — выдавливает из себя слова Люсьен. — Наверное, это не просто ревность или что-то типа того. Дело во мне и моем страхе. — Страхе? — Да, — кивает он, отводя взгляд в сторону. — Просто… Господи, просто столько раз выбирали не меня на фоне того же Майклсона. Теперь мне так трудно поверить, что вот эта чудесная девушка почему-то выбрала такое чудовище. Мне неспокойно, черт побери! Робкая улыбка, подобная быстрому полету мотылька, возникла на моем лице. Я обхватила его ладони, сжатые в кулаки от перенапряжения. Как и он пару дней назад, прижалась губами к жестким костяшкам и скользнула по прохладной коже, обтягивающая его пальцы. Люсьен перевел изумленный взгляд на меня. Не разрывая зрительного контакта, приложила одну из его рук к своей шее, а вторую к груди. Он судорожно вздохнул. Теперь на его лице отразилось потрясение. — Почувствуй стук моего сердца и пульс, — чуть ли не безмолвно шевелю губами. — Скажи вру ли я, когда говорю, что верю и доверяю тебе. Его пальцы дрогнули на шее, а уголки губ дрогнули в трепетной улыбке. — Нет. — Хочешь знать, что я думаю о тебе? — Он кивает. — Ты — невыносимая заноза в известном месте. Циник и высокомерный сноб, однажды решивший, что деньги и сила — важнее всего в мире. Стал предателем, так как тебя множество раз бросали на произвол судьбы. Обманщик, которого самого крупно обвели вокруг пальца. Я не знаю всей твоей истории и, сомневаюсь, что хочу её вообще знать. Как считаешь: почему? — Понятия не имею. На твоём месте я сбежал бы, — попытался пошутить он. Тихо рассмеявшись, оказалась вплотную к нему. Но Люсьену показалось этого мало. Он подхватил мои ноги под коленями, поднял их и одним движением приблизил к себе. Теперь мои ноги обхватывали его талию, а я оказалась сидящей на его коленях. Парень нежно коснулся кончиком носа подбородка, подбадривая продолжить. Обхватив его лицо ладонями, заглянула в глаза парня. — Потому что я хочу творить с тобой другую часть истории, ведь в ней ты — герой, Люсьен Касл. Неправильный и со своими тараканами в голове, но нужный именно мне. Думаешь, я Тренту или Клаусу позволила бы купить мне тампоны? Люсьен разразился громким хохотом, прислонившись лбом к моему плечу. Я сама рассмеялась, вспомнив его утренние и полные тревоги звонки о моём самочувствии. Хотелось тогда гаркнуть на него, что я не умираю, но под вечер уже стало забавно об этом говорить. — Но я бы согласился на это посмотреть, — заявил он, стискивая мое тело в стальных объятиях. — Клаус в аптеке и тихим шепотом интересуется об этих каплях и… прочей составляющей женской гигиены. Даже миллиона не пожалел бы, чтобы на это шоу взглянуть. — Кстати, почему ты мне купил тампоны для спортсменок и японские? — А они не лучше? Я задумалась. Если честно никогда об этом не думала, ибо просто брала уже полюбившие мне тампоны от определенной фирмы и всё. Но утром мне не приходилось выбирать. — Понятия не имею. Никогда не занималась глобальным изучением этого вопроса. — А я знаю, детка, — гордо ответил Люсьен. — Пока гулял по супермаркету успел все прочитать об этих критических днях. Жуть какая… в смысле, жалко вас, девушек. — Спасибо, мистер Галантность, — мрачно пробормотала я, поднимаясь с его коленей и сморщиваясь от режущей боли внизу живота. — Кстати, мне нужно домой. Обезболивающего у меня с собой нет. — Тогда следует поторопиться. Парень подскочил со скамейки, подхватил мой рюкзак и пошел рядом, вновь встревоженно всматриваясь в моё лицо. Не передать того ужаса, когда он утром вломился ко мне в магазин с пакетом тампонов и обезболивающего. В том смысле, что ужасно выглядела именно я с растрепанными волосами, немигающим и опустошенным взглядом, красной кожей лица. Ну, температура поднялась и тошнило, что ощущала себя кикиморой болотной. Я чуть ли не визжала на Люсьена, чтобы он свалил от меня, так как было стыдно предстать перед ним в таком виде. И мне до сих пор было стыдно за свой психоз и вид королевы свалки. — Кстати, я прочитал, что в первые дни менструации следует сократить активную деятельность, ибо это может привести к фатальным последствиям. Мой злой взгляд нашёл лицо гадского вампира, когда мы вышли из церкви и пошли к припаркованному лимузину. — Люсьен… — А ты сегодня прошла километров восемь. Как ты себя чувствуешь? Нет слабости или не тянет к сырому мясу? Он издевается, блин?! — Ы-ы-ы, — взвыла я, закрывая руками уши и уже собираясь сбежать. Но останавливала нарастающая боль и сковывающая тяжесть в районе поясницы. — Научно доказано, что женщина теряет почти два грамма железа из организма во время таких дней. А норма четыре грамма. Может, заедем там за гранатовым соком, мясцом и гречкой? Не очень хочется иметь подружку с анемией. — Касл, я сейчас тебя покусаю и таким образом восполню недостаток железа в организме, — пригрозила я, заваливаясь на сиденье и прикладывая пакет со льдом к голове, в которой уже кипятился мозг. Люсьен притих, с подозрением посматривая на меня. Пару минут от него не было и слова, пока я не удосужилась взглянуть на дисплей его телефона, где высвечивался текст статьи «Лечение анемии у женщин». Я убью его. Разозлившись, выхватываю у него телефон. — Эй! Но его смартфон стремительно оказался за воротом моей толстовки. Я с вызовом взглянула на него. Люсьен протянул руку к моей груди, но тут же сжал в кулак и выругался про себя. Ну да, ему, такому знатоку в женщинах, уж точно понятно, что, как бы он не мечтал о сексе на заднем сиденье лимузина, но сейчас со мной это не прокатит. — Что такое? Хочешь телефон? Так достань его, — промурлыкала я, вытягивая губы уточкой и похлопывая указательным пальцем по ним. — Зараза, — проговорил Люсьен, рывком перетягиваясь и прижимаясь своим теплым ртом ко мне. Довольно замычав, обхватила ладонью его шею. Его рука пыталась проскользнуть мне под толстовку, пока губы жадно ласкали мои, но я ловко перехватила наглую кисть и дразняще скользнула языком ему в рот. Он решительно был настроен отобрать телефон. Углубляя поцелуй и притягивая максимально близко к себе, Люсьен пытался нашарить смартфон на моем животе и коленях. В это раз быстро спрятала телефон в рукаве толстовки. На более откровенные действия Люсьен не решался. Поэтому, когда он так и не сумел достать свой гаджет, то неохотно отстранился от меня. Я со смехом ещё раз чмокнула его в сердитую полосу губ и легла на сиденье, устроив голову на коленях мужчины. — Ты пользуешься своей неприкосновенностью. Это гнусно, милашка, — с мученическим стоном протянул Люсьен, перебирая пальцами мои волосы. — Так, когда у тебя все эти дни заканчиваются? — Через четыре дня, — чуть ли не пропела я, игриво поглаживая кончиками пальцев его коленку. Он с шумом втянул в себя воздух и выругался: — Мать твою.