***
Тэхён, с тех пор как его заперли на объекте, больше не говорил. Учёные не знают, умеет ли он говорить, знает ли вообще корейский язык. Он только молча наблюдает, но никогда ничего не выдает: ни эмоций, ни чего-либо еще. Единственное, что они видели, — это слегка расширенные от испуга глаза. Учёным приходилось снова и снова заверять его, что с ним всё будет хорошо. Они не трогают его, если он каким-то образом заболевает. Он выглядит безмерно одиноким, свернувшись калачиком в цилиндре. Его выпускают только в закрытый сад — объект для физических упражнений. Он любит сад: они сделали его похожим на луг. «Ложное чувство свободы», — думает Тэхён. Его здоровье контролировалось и отслеживалось каждую секунду, камеры не выключали даже в его самом уязвимом состоянии — во время течки. ха. Тэхён никогда не спорит, никогда не пытается убежать. Он позволяет им тыкать в себя обтянутыми латексными перчатками руками. Тэхён всегда задавался вопросом, защищают они «себя» от «него» или наоборот? Он позволяет им делать с собой всё, что они хотят. Не было никакого смысла сопротивляться, ему не для чего было жить, особенно после того, как они отняли у него даже свободу. Он отказывается открыть своё сердце, потому что именно это сделает его уязвимым, может сделать больно. Из-за своей доверчивости он и оказался здесь. Чонгук тот, кто изменит его жизнь.***
Всё начинается с простого разговора. — Привет. Тэхен не думал, что он будет разговаривать с ним. С ним — настоящий разговор? На самом деле, никто этого не делал, кроме доктора Джихио. — Ты меня слышишь? Тэхён выглядывает, закрыв лицо руками, его глаза расширяются, когда ладонь Чонгука оказывается прямо возле него. Чонгук улыбается. — Меня зовут Чон Чонгук, приятно познакомиться. Тэхен не отвечает. Только смотрит, но это значит для него гораздо больше, чем можно себе представить. Всё начинается именно так. Чонгук садится перед стеклянным цилиндром, разговаривая. Он задает вопросы Тэхёну, зная, что тот не ответит, но он оставляет паузу между каждым вопросом и следующей фразой, давая возможность ответить, когда тот этого захочет. Тэхёну нравится его смех, несмотря на то, что это всего лишь смешок, срывающийся с губ Чонгука. Тэхену интересно, как будет звучать его настоящий смех. Всё начинается именно так. Тёплая улыбка со входа, развевающийся лабораторный халат и всё такое. И Тэхен начинает постепенно привыкать, открываться. Например, возможность почувствовать чудесный запах Чонгука: он готов умреть, чтобы уткнуться носом в его шею. Он поднимает глаза слишком рано, за несколько секунд до того, как Чонгук появится в поле зрения, даже до открытия двери. И это не остается незамеченным. — Ого, — выдыхает человек за компьютером, уставившись на Тэхёна, и Чонгук моргает. — Он… он знал, что ты там, что ты придёшь. Где-то за пять-семь секунд до того, как ты вошёл. Чёрт возьми… Тэхён никогда не упускал из виду, что может чувствовать индивидуальный запах человека. Пока они лихорадочно записывают наблюдения, Чонгук обменивается взглядом с Тэхёном — в его глазах есть что-то такое, чего Тэхён не может понять. И когда кардиомонитор постепенно набирает скорость, они оба отводят взгляд.***
Тэхен терпеть не может, когда у него берут кровь. Ненавидит, ненавидит, ненавидит. Он отползает как можно дальше от медсестры, держащей иглу, его спина ударяется о стекло. Она вздыхает. — Приведи сюда Чонгука, ладно? Он сглатывает, услышав это имя, и глаза его смотрят куда-угодно, только не на иглу. Но как только его нос улавливаяет приятный запах, он расслабляется, покусывает губу, поднимает глаза и видит хорошо знакомого человека. Голос Чонгука успокаивает, когда он шепчет Тэхёну. Другой член команды протягивает ему латексную перчатку, и все затаивают дыхание: Тэхён никогда не принимает контакт, не так. Они, затаив дыхание, наблюдают, как Тэхён кладет свою руку в перчатку Чонгука, сжимая пальцы, и запах того делает его дыхание ровным, почти сонным. Он думает, что сможет пройти через всё, если Чонгук будет рядом, смотря на него своим мягким взглядом.***
— Ты когда-нибудь слышал об истинных? Чонгук отрывает взгляд от блокнота и, нахмурив брови, смотрит на Хосока. — Что? — Истинные, — повторяет он, откидываясь на спинку стула, — До того, как иерархия исчезла, записи говорят, что была вера в существование родственных душ, обычно между альфами и омегами. Это как глубокая духовная связь. Пульс Чонгука немного учащается, когда он слышит эти слова. Он облизывает губы. — Зачем ты мне это рассказываешь, хён? Хосоку требуется секунда, чтобы просто изучить его, мгновение, которое Чонгук не упускает из виду: это заставляет его немного нервничать, желание выпрямиться заполняет его грудь, но тот только пожимает плечами, кривая усмешка появляется на губах. — Просто подумал, что это мило, и мы должны провести больше исследований. Чонгук пыхтит, закатывая глаза и возращаясь к проверке интенсивного отчета, над которым он работает. Когда в конце дня он сбрасывает с себя медицинский халат, покидая лабораторию, чтобы отправиться домой, слова Хосока продолжают вертеться в голове.***
Ночью они остаются одни. Чонгук работает в ночную смену, в те часы, когда в здании темно и тихо, а вокруг толпится меньше дюжины человек, не считая обычных охранников, совершающих обход. Чонгук остался наедине с Тэхёном в изоляторе, Тэхён, как всегда, в своем стеклянном цилиндре. Они занимались своими делами, пока комнату не заполнил голос, звучащий чуть громче мягкого гула различных механизмов. — Чонгук. Он замирает. Его дыхание замерло, он знает, что в комнате есть только один человек, говорящий голосом, которого он никогда раньше не слышал. Обернувшись, он видит, что Тэхён тепло наблюдает за ним со своего привычного места, подперев подбородок коленями, а на его губах играет легкая улыбка. Он никогда раньше не видел, чтобы Тэхён улыбается. Чонгук ничего не отвечает, в шоке приоткрыв рот. Тэхён издает едва слышный смешок, звук, заставляющий сердце Чонгука пропустить пару ударов. — Неужели это так удивительно? — спрашивает Тэхен, явно забавляясь, как будто не он раньше проводил время в постоянном молчании. И Чонгук судорожно вздыхает, поворачиваясь, чтобы нажать кнопку на панели, встроенной в стол. — Чимин, как думаешь, ты сможешь удалить записи с камер наблюдения за сегодняшний вечер? Он отпускает кнопку и ждет, пока маленький кружок синего света станет белым. — Всего десять минут, Гук, иначе это будет выглядеть подозрительно. Значит, десять минут.***
Бывают моменты, когда Чонгук хочет вытащить Тэхёна из цилиндра, в мир, где он должен быть вместе со всеми. Особенно в тот день, когда Тэхен кладет руку на разделяющее их стекло, а Чонгук — свою на другую сторону, как будто они могут соприкоснуться. Было больно видеть, как Тэхён наблюдает за ним с другой стороны, желание в его глазах, которое он никогда не озвучивает, но оно очевидно. Чонгук на секунду прислоняется лбом к стеклу, видя, что оно слегка запотело от его дыхания, прежде чем он закрывает глаза. Он вытащит его отсюда.***
Он вытащит его отсюда. Он очень хочет это сделать. Что будет, если он это сделает? Сядет в тюрьму? Собственно, какая разница? Он вытащит его отсюда, чего бы ему это не стоило.***
Тэхён срывает одуванчик, прохладный ветерок освежает в такой теплый день, взъерошивая его волосы, когда он подносит растение к губам, прикрыв глаза, готовясь дунуть. Прежде чем сделать это, он поднимает глаза и видит Чонгука, с любовью наблюдающего за ним с небольшого расстояния. Он улыбается, прикрывая глаза. Загадывает желание и дует. Парашютики с семенами взлетают в воздух, парят, позволяя ветру уносить их, куда тот пожелает, и Тэхен надеется, что он сможет отправиться во все места, где они приземлятся, рука об руку с Чонгуком.