Прирученный

»…Куда бы не вела хитрющая дорога, и где бы странникам не доводилось быть — двое сердец не станут чувствовать тревоги, коль суждено обоим по течению плыть.» Лес был долгим и широким. Тень от высоченных властных елей окутывала всепоглощающим мраком каждую полянку, каждое маленькое деревце и травинку. Дорога двум мужикам приходилась еще долгая и нелегкая: кто знает, вернутся ли они живьем домой, скажут ли еще раз «привет» человеку, или судьба-злодейка решит для них иной исход, плохой финал. Здесь, на Руси, по ним долго плакать не станут: богатыря на замену найдут, смерть волка и вовсе отпразднуют народом. Так и сидели два уставших силуэта бок о бок на темном полуобгоревшем бревне, свои вдумчивые взгляды устремили к догорающему костру, красно-оранжевым светом озаряющему загадочную поляну и смиренно опущенные лица парней.        — Как думаешь, Иван, — сероволосый, с хитрыми глазами парень, коротко повернул голову в сторону сидящего рядом богатыря. — Много ли печали у людей вызовет твоя погибель?       — Ох и вопросы ты задаешь, Некрас, — широкоплечий мужчина выпрямил спину, почесав затылок. — Хотелось бы верить, что много. Что я, зря жизнь свою богатырскую проживал, зря на подвиги покушался? Волк молчал, усмехнувшись уголком своих тонких бледных губ.       — Хоть и буду с тобой честен: дай Бог вернуться целехоньким, да Аленке маленькой с порога улыбнуться. Она, пожалуй, не смирилась бы, душа у нее хрупкая, как тонкое стеклышко, нежная, как лепестки роз.       — Счастливый ты, Иван, все-таки. Есть у тебя за кого жизнь отдать и для кого живым сквозь огонь и воду пойти. — вздохнул Некрас. Взгляд его потускнел, перестал блестеть, голова чуть поникла. Иван сидел смирно, вглядываясь в мерцающие огоньки в отражении серых печальных глаз товарища.       — Но знай: за тебя я бы жизнь отдал. Нету у меня семьи, Иван, ты один рядом. — продолжил волк. Взгляд метнулся в сторону. Грубая ладонь светловолосого богатыря чуть двинулась в направлении искусной тонкой руки последнего.       — Да и я породнился с тобой, на чистоту скажу. Врать смысла нет, нравится мне рядом с тобой быть. Некрас заметно напрягся, губы задумчиво поджал, будто задумал что-то. А богатырь рядом дышит громко, тяжело и равномерно, так, что дыхание его кажется дурманом. Пепел от костра взмылся вверх от потока холодного ветра, красноватые огоньки закружили над макушками голов, словно светлячки. Некрас голову легко поворачивает, смотрит в лицо сидящему рядом парню с вызовом, со свойственной ему волчьей страстью в глазах.       — Чего же душа твоя требует, богатырь? — хрипловатым своим баритоном говорит он. Смотрит выжидающе. А Иван занервничал, сам бы знал от чего. Косым взглядом видел он у своего бедра голень мужчины, видел его фарфоровую кисть и беспорядочно вспоминал как касались эти руки его собственных бедер и торса в раскаленной русской бане. Вспоминал как волк сбивчиво дышал совсем рядом, опасно близко, и голова приятно кружилась от этих, как казалось ему, дурных мыслей, совершенно неправильных, но таких заводящих желаний.       — Знаю же, о чем ты думаешь, Иван. Слышу ведь, о чем говорит твое тело. Некрас скинул с себя меховую накидку, как ни в чем не бывало. Взгляда своего хитрого не отводил от потерянных глаз мужчины напротив. Пара секунд, и оголенный торс его отражал в себе мерцание костра, словно зеркало, настолько кожа его была бледной. Богатырь сглотнул густую слюну. Хотел было отвести взгляд в сторону, но не смог. Любовался, пусть и продолжал винить себя. А волчара хитрый, продолжал бездействовать, будто ждал. Заставлял на него смотреть и молча, неподвижно сидел рядом полураздетый. Богатырь кусал губу. Кровь горячей волной приливала к области паха, причинно-следственной связью вызывая волну сильной дрожи. Грубые ладони сами потянулись к оголенному телу. Некрас тут же подался вперед, пустив в ход свои умелые руки. Он уверенно гладил золотистую бороду, свободной рукой дерзко схватившись за пах, от чего упивающийся его губами Иван чуть простонал, но не остановился. Их языки сплетались между собой, не упуская возможности проникнуть в рот партнера. Ладони Ивана неосознанно гуляли по разгоряченному телу Некраса, страстно исследующие его. Сероволосый двинулся еще ближе, окончательно сокращая расстояние между двумя телами. Становилось тесно. Почувствовав сильные богатырские руки на своем заду, Некрас помог посадить себя на мускулистые бедра, продолжая извиваться, словно он и не волк вовсе, а чертова змея. Это возбуждало. Хотелось большего. Иван внезапно остановился. Руки его ослабили хватку, а взгляд устремился в сторону.       — Что случилось, мой богатырь? — чуть выждав, спрашивает парень, удобно расположенный на коленях мужчины. Тот продолжал молчать, грозным взглядом прожигая пустоту позади волка. Он чуть поморщился от сбивчивых мыслей своей головы, а потом наконец произнес:       — Негоже это, Некрас, русскому мужику с другим мужиком обжиматься, не поймут люди. — сокрушенно вздохнул он.       — Раз негоже, можешь не продолжать. — спокойно отрезал сероволосый, осторожно поглаживая золотистые волосы мужчины. Иван поднял свой взгляд на сидящего на нем парня, который аккуратно, со всей имеющийся нежностью сжимал ладонями овал его лица.       — Да только не сумею я по другому, не сдержусь. — негромко процедил он. — Люблю тебя, пускай и буду проклят. Пускай и буду осужден. Некрас довольно улыбается. Прижимает голову к своей груди, продолжая поглаживать. Крепкие руки Ивана вновь обхватывают его гладкую спину. Он равномерно вдыхает лесной воздух, но чует лишь породнившийся запах мужского тела, олицетворяющий горящий позади них костер, бесконечные ели и теплый вольный ветер.       — Дурак ты, Ваня, самый настоящий. — почти шепотом сказал он. — Я ведь три ночи подряд глаз не сомкнул, все о тебе думал. О глазах твоих светлых и гордых, о локонах волос, так неряшливо струящихся по рельефу плеч твоих. О каждом изгибе твоего тела аполлонского, словно сошел ты с небес. Рука Некраса легко касаясь покрытой мелкими мурашками кожи, спускалась все ниже. Иван закрыл глаза.       — Ни разу еще ни желал я кого-то так сильно, Ваня. Не желал я любить кого-то по-настоящему. Потому что влюблен не по-детски в тебя, понимаешь? Их лица вновь оказываются максимально близко. Иван исподлобья глядит на Некраса, вдыхая аромат его кожи, чувственно вздыхая каждый раз, когда волк нежно, но в тоже время страстно целует его щеки и шею. Он ловко и уверенно освобождает богатыря от лишней одежды, покрывая каждый миллиметр любимого тела светло-голубыми следами. Иван запрокидывал голову назад и издавал негромкий, но протяжный стон на выдохе при каждом прикосновении партнера. В голове богатыря все еще сновали вопросы о том, почему же он чувствует это, почему к мужчине и что с этим делать. Хотя делать хочется исключительно одно — целовать, целовать и целовать. И Иван знал, во что это выльется. Чувство наполненности заставляло его чувствовать себя хорошо, даже слишком, настолько, что все становилось абсолютно нереальным, выдуманным эротическим сном, который он запомнит на долго и позже, возможно, с прежним осуждением будет вспоминать в уединенных условиях. Некрас знает, чего хочет. Знает, к чему идет и что от него требуется. Ласково спускаясь ниже его прохладные ладони позволяют себе полностью взять контроль над телом богатыря. Тот окончательно забывая ругать себя за содомию, поддается без памяти, расставляя ноги перед гордо опустившимся на колени парнем, уже убравшим с лица непослушную мешающую прядь волос. Он с желанием касается губами самый низ живота, обдавая горячим дыханием проступившие от напряжения венки. Шершавые вспотевшие руки Ивана грубовато хватают серые влажные волосы Некраса, с болезненным желанием иногда трогая его жесткую волчью щетину, которой мужчина уже касается внутренней стороны бедра партнера: оказывается, это с уверенностью можно назвать его слабым местом. Чертов язык волка работал профессионально: водился там, где точно будет не просто приятно, а бесповоротно и невыносимо приятно. Там, где простые выдохи на кожу вынуждали Ивана жадно глотать слюну, которой нет из-за пересохшего горла, и безостановочно постанывать через сжатые зубы. Тонкая проворная ладонь уже лезла под белые широкие трусы-шорты, нащупывая перенапряженную взмокшую плоть. Иван томно вздыхал и со сбитым дыханием смотрел на маячащие перед глазами ветви елей, от наслаждения забывая даже собственное имя. Его уже совершенно не тревожил тот факт, что такие действия, совершенные с ним привлекательным мужчиной — его самое большое и постыдное желание. Некрас наконец окончательно стягивает остаток ткани с желанного тела. Одежда ненужным бесформенным клубком валяется на пыльной земле у самых ног. Он обводит требовательным оценивающим взглядом представшую картину, которая возбуждает сильно настолько, что хочется прокусить нижнюю губу. Проходится взглядом по широкой пятнистой от засосов груди, вставшему члену меж расставленных ног. Богатырь издает громкий стон, чувствуя, как ствол обхватывает по-прежнему прохладная ладонь, длинными пальцами обвивая каждый сантиметр. На кончике проступает белеющая смазка. Тело предательски дрожит и напрягается так, что виднеются отчетливые очертания голубоватых вен. А Некрасу все в забаву: продолжает щуриться и ухмыляется как-то по ребячески, слыша как постанывает богатырь в столь томительном и сладком ожидании. Тело дрожит, сердце стучит немыслимо быстро и до ужаса громко, отбивая четкий барабанный ритм, отдающий в голову болезненными ударами вспышек молний. С губ блондина вот-вот сорвется мольба, но волчара знает все секреты от и до, проводя горячим языком вверх плоти. Стон вышел умоляющим. Он продолжает уже более уверенно: равномерные движения мужского черепа между ног наконец начинают наполнять тело Ивана сладостной волной страсти с каждым глубоким толчком. Кажется, еще никогда за всю его богатырскую жизнь ему не было так невыносимо хорошо. Иван чувствовал, что еще немного — и его тело размякнет окончательно, а мысли растекутся по лесной земле в полном забвении. Он с трудом собрав все свои силы в кулак касается ладонью щетинистого подбородка парня, заставляя хищника взглянуть в глаза жертве и приостановиться. Он ухмыляется уголком рта глядя снизу вверх, облизывается как самый настоящий зверь. Что-то в этом вызывало у Ивана еще больше неописуемого желания. Он рывком поднимает парня с земли, впиваясь во влажные губы, грубо притягивая его торс к себе, давая почувствовать оставленное им возбуждение, будто тем самым благодарив. Сделав пару шагов в сторону, блондин взрезался в шершавую поверхность сосны. Влиятельным рывком он прижимает сероволосого к грубой поверхности, в ту же секунду разворачивая его спиной к своей чуть вспотевшей груди. Некрас продолжает лыбитья, с непозволительно дерзкой ухмылкой царапая щеку о сухую поверхность дерева, прижавшись близко. Он ощущает давление в области зада и, уже чувствуя болезненные спазмы в области живота, за пару движений предстает раздетым и столь уязвимым, что при одной мысли об этом каждая клеточка тела богатыря в истомном желании рычит и ноет. Иван не привык церемониться: левой рукой обхватив горячую шею Некраса, правой он на пару секунд сдавливает его набухший орган, рывками выдыхая в его плечо. Некрас дергает бедрами так, что даже вызывает приторное удивление верхнего, вынуждая сделать пару движений рукой вверх-вниз, чтобы услышать первый волчий стон. Через минуту Некрас запрокинет ставшую внезапно такой тяжелой голову, в полной мере ощутив силушку богатырскую прямо внутри себя. Он мычит, стонет и восторженно рычит, неестественно прогибаясь, желая по-настоящему насладиться каждым грубым и до жути требовательным толчком. Неосознанно тело само прогибается и поддается своеобразному такту Ивана. Такту? Что уж там. Рваные, до предела требовательные, словно с глубин ада вырывающиеся движения, сопровождаемые заводящими хлюпающими звуками. Иван не успевал вздохнуть, как делал протяжный насыщенный выдох в искусанное плечо друга. Он думал лишь о том, что теперь, кажется, у него не остается выбора, как смириться с удушающе сладкими грешками собственной сущности. Некрас же задыхался собственными стонами наслаждения. Вскрикивал, выламывая сухие выступы сосны ладонями. Он был ненасытным. Ненасытным и всегда голодным, потому что не винил себя в том, что может приносить убийственное удовольствие и заставлять нижнюю часть живота разрываться от спазмов нешуточного возбуждения. Он судорожно глотал воздух раскрытым до предела ртом, окончательно перестав понимать где заканчивается его тело и начинается тело Ивана. Последний рывок — и оба ослеплены вспышкой невыносимого финала, лишившего обоих воздуха в легких. Вот оно, чувство эйфории и мечты о том, чтобы снова повторить это. Снова остаться вдвоем и распробовать вкус друг друга еще более тщательно, потому что каждый знает, что после такого вряд-ли кто-то из них откажется принимать себя и то, что делает их тела мягкими, как суфле. В глазах мерцал почти догоревший костер и звезды, светившие неестественно ярко сквозь пелену черных как смоль деревьев. Выдохнув все излишки лесного воздуха в пустоту под собой, Некрас решительно оборачивается, глядя мокрому насквозь партнеру прямо в глаза. Тот больше не смущается.       — Позволь поцелую тебя, герой? Ты приручил волка!