The late call

Старенький плюшевый медведь перелетел через диван, обозначив победу Клавдии Бесстрашной и конец своего бесславного правления над Конфетной страной. Лиза подняла куклу над головой и сделала несколько кругов почета по гостиной, в то время как Юра пополз за поверженным медведем. Сидящая на диване Аня хихикала над этой сценой, прикрываясь журналом. Медведь заливался крокодильими слезами, глядя на то, как игрушки радуются победе не подозревая, что под журнальным столиком притаилась подмога из недавно отвергнутых Лизой пластиковых пупсов. Юра уже собрался ввести в игру неожиданное подкрепление, как его отвлек зазвонивший телефон. Нахмурившись при виде незнакомого номера, он пожал плечами в ответ на Анин заинтересованный взгляд, но на звонок ответил. В трубке послышался шорох и после небольшой паузы до боли знакомый голос тихо произнес: — Привет, Юр. На миг показалось, что не было этих восьми лет и Юра — вчерашний студент театралки — возвращается домой после очередного отведенного корпоратива/свадьбы/дня рождения, а за несколько шагов до дома ему звонит Пашка, интересуясь будет ли он ужинать. Заработанные наличные приятно греют карман, так что Юра зовет его на свидание в бар неподалеку. Им чуть за двадцать и будущее кажется безоблачным. — Знаю, уже поздно, но я не хотел тебя днем отвлечь от чего-нибудь важного. Подумал, что сейчас самое подходящее время. Скажи, если ошибся, не надо из-за меня менять планы. Ты, наверное, сейчас с семьей и у тебя есть дела поважней, чем выслушивать мой треп... Сглотнув вставший поперек горла ком, Юра на секунду прикрыл глаза, пытаясь усмирить нарастающую внутри панику. Должно было случиться нечто по-настоящему серьезное, чтобы Паша позвонил спустя столько лет. — Понимаю, столько времени прошло, ты не обязан сейчас меня выслушивать. Если я помешал, просто повесь трубку, я правда не обижусь… — тем временем Пашка начал тараторить и путаться в словах. Первый признак, что волнуется. Не уверен, что Юра не пошлет его куда подальше. Дурачок. — Паш, подожди минуту, — Юра взглянул на Лизу, которая отмечала победу над Конфетным королем торжественным просмотром мультфильма. Кажется, здесь он пока не нужен. Он поднялся с мягкого ковра и вышел из комнаты. Скрипнула балконная дверь. Он взглянул на телефон в руке — звонки в половине десятого редко приносили хорошие новости. Тем более звонки от бывших. Собравшись с мыслями, Юра выпалил в трубку: — Что случилось? Заболел? Деньги нужны? С родителями что-то? — несмотря на старания, нервную дрожь в голосе скрыть не получилось. Уже прокручивал в голове план дальнейших действий. Пашины родители в Московской области, это примерно ночь пути, сам Паша в Берлине, что накладывало определенные сложности, но… — Нет, все в порядке, никакой катастрофы, — он сердито щелкнул языком и пробурчал себе под нос что-то матерное. — Надо было сразу сказать, что это не один из тех звонков с просьбой о помощи. Прости. Юра медленно выдохнул, чувствуя, как зудящее внутри напряжение постепенно угасает. — Я уже успел себя накрутить. Подумал что-то страшное случилось. — Иначе ты бы не ответил на звонок? — Ты сам знаешь, что это не так. — Да, прости, что-то меня занесло. — Пауза. Невеселый смешок. — Восемь лет прошло, Юр. Кто бы мог подумать? Юра успел заскочить под балкон буквально за пару секунд до того, как ливень в полную силу обрушился на мостовую. Выматерился, пытаясь разглядеть сквозь плотную завесу дождя двери находящегося через дорогу общежития. Не получилось. Влажная футболка неприятно липла к телу, а совершить рывок до дверей общежития и гарантированно промокнуть до трусов не очень-то хотелось. Кажется, домой он попадет нескоро. — Привет. Юра обернулся. Взъерошенными волосами и насупленным видом напоминая промокшего воробья Пашка стоял на расстоянии вытянутой руки. По коже побежали мурашки и холодный ветер с дождем не имели к этому никакого отношения. — Привет, — криво улыбнулся Юра, и отвернулся, безуспешно пытаясь скрыть румянец на щеках... ...опаздывать на самую первую в жизни лекцию не хотелось. Номер аудитории вылетел из головы, а перед расписанием как назло маячил высоченный парень, макушкой загораживая обзор. Юра с силой хлопнул его по плечу, побуждая отодвинуться в сторону. Парень рассеяно посмотрел на него, и вдруг так ярко улыбнулся, что Юра не мог не улыбнуться в ответ. Перекинувшись парой слов обнаружили, что занятие у них в одной аудитории. А несколькими часами позже выяснилось, что их комнаты в общежитии находятся совсем рядом. Так Юра и познакомился с Пашей. Хоть Личадеев и учился на актерско-режиссерском, многие пары у них совпадали. Как и домашние задания, что пришлось очень кстати. Вместе ходили на занятия, сбегали с особо нудных тоже вместе, зависать на отработках тоже приходилось вдвоем. Незаметно Пашка стал неотъемлемой частью жизни, а чуть позже самым близким другом. Недели сменяли друг друга, студенческая жизнь захватила с головой и все было замечательно вплоть до предыдущей субботы, когда один из Юриных многочисленных приятелей позвал его на очередной междусобойчик. В этот раз даже удалось уговорить Пашку пойти с ним, так что настроение перед вечеринкой было замечательным. Поздно вечером, когда большая часть народа разошлась по домам, оставшейся компашкой сели играть в бутылочку. Интереса добавлял тот факт, что компания состояла из четырех девушек и шести парней, но это не помешало весело провести время с подшучиваниями и подколками, сыпавшимися на каждую «сладкую парочку». Приняв вертикальное положение, Юра, вытер выступившие от смеха слезы, оттолкнул от себя кривляющегося Костика и в очередной раз крутанул бутылку из-под пива. Сделав несколько оборотов она медленно остановилась, указав на сидящего рядом Пашку. Обычно тихий среди незнакомых людей, он на удивление легко вписался в компанию Юриных приятелей, целый вечер шутил, много разговаривал и даже сыграл на гитаре, чего обычно не делал вне сцены. И даже сейчас, раскрасневшийся от смеха и алкоголя, он, сверкая глазами, первый потянулся за поцелуем. Главным условием игры был непрерывный контакт на протяжении десяти секунд, так что снова пришлось замереть и терпеливо ждать, пока девчонки отсчитают положенное количество времени. А потом Паша вдруг легонько прикоснулся языком к его нижней губе, и внутри что-то вспыхнуло искрой. Захотелось прижаться ближе, поймать это чувство, распробовать его на вкус, что Юра и не преминул сделать, чувствуя, как приоткрываются чужие губы. Очнулся от резкой вспышки боли в плече, последовавшей от прицельного удара кулаком. Поспешно разорвав поцелуй, Юра огляделся, натыкаясь на настороженные, недоумевающие лица. В комнате повисла неприятная тишина, которая давала понять, что целовались они непозволительно долго и это стоило как-то объяснить. Ничего кроме тупой, поспешной шутки о том, что Пашка выпил последнюю бутылку пива, в голову не пришло, но напряжение в воздухе перестало быть осязаемым, и игра продолжилась, правда, уже без прежнего задора. Спустя десять минут хозяин квартиры объявил, что гостям пора на выход. В общежитие возвращались пешком в полнейшей тишине. Юра пару раз порывался сказать хоть что-нибудь, но затыкался на полуслове, стоило только поймать мрачный взгляд Личадеева. Остановившись перед дверью в комнату, Паша впервые встретился с ним глазами. Открыл было рот, но тут же покачал головой и быстро скрылся за дверью, оставив Юру задумчиво пялиться на когда-то сверкавшие позолотой цифры. С того дня они не разговаривали. А если быть точнее, Юра всеми силами старался максимально сократить их общение. Не ждал в холле, чтобы вместе пойти на занятия; не садился рядом на сдвоенных парах; не врывался в его комнату, потому что скучно и хочется поболтать раздражая его соседей; перестал заваливать эсэмэсками по поводу и без. И внезапно для себя понял, что скучает по тысяче мелочей, связанных с Пашей, по его присутствию рядом. А самое главное — его хотелось поцеловать снова. И это было проблемой, которую очень хотелось с кем-то обсудить. Конечно, у него были друзья, неплохие ребята с которыми можно поговорить по душам, но не в этом случае. Не поймут. А вот Пашка бы понял. Они никогда не обсуждали такие темы, но Юра нутром чуял, что он не стал бы осуждать. Жаль, сейчас нельзя ему ничего сказать. Или… — Юр, послушай, — Паша сделал шаг вперед. Хотел было положить руку на плечо, но в последний момент передумал. — Насчет субботы… Прости. Я выпил, заигрался, потерял контроль. Мне жаль, что так получилось… Я… А вот и шанс. Шанс сделать вид, что вечеринки и глупой игры не было, а все что случилось лишь пьяное недоразумение. Вернуться во времени, продолжить общаться как ни в чем не бывало. Но Юра чувствовал, что это самый неправильный вариант. Возможно сработала интуиция, а может короткие цепкие взгляды, которые Паша бросал на него, пытаясь подстроить речь под считываемые эмоции. — А вот мне не жаль. Нисколечки, — он улыбнулся, с удовольствием наблюдая, как в глазах напротив нервное ожидание сменяется радостью и предвкушением того, что должно последовать за самой выдающейся речью в жизни Юры Музыченко. — Наоборот, я, кажется, не против повторить на трезвую голову. Может даже… Договорить ему не дали Пашины губы на его губах. — Уж точно не я, — Юра с силой надавил на глаза, пытаясь избавиться от мельтешащих перед глазами картинок. Потерпел сокрушительное поражение. В последний раз он вспоминал о Паше... Дайте-ка подумать... Да кого он пытается обмануть — два дня назад вспоминал. После недолгой паузы голос по ту сторону трубки зазвучал снова. — Я пару дней назад начал вещи разбирать и наткнулся на коробку со старыми фотографиями, дисками, всякими памятными мелочами. Лет пять к ним не прикасался, а тут увидел и воспоминаниями накрыло. Об универе, Питере, о тебе в первую очередь. Нашел твой новый номер и вот. Боялся, что ты трубку не возьмешь. — Боялся он, — раздраженно фыркнул Юра. — Кто бы говорил. Я даже когда хотел не дозвониться, не дописаться до тебя не смог. Так сказать, абонент не абонент. — Думал, так будет лучше. Выкинул симку, чтобы, в первую очередь, ты не смог до меня достучаться. Только потом понял, что наделал. А из другой страны номер восстановить задача не из легких, сам понимаешь. Требовали приехать и лично заявления писать, с бумажками возиться. Не стал. Прости за это, — в голосе читались виноватые нотки. Ну хоть что-то. — Да забей. В крайнем случае, у твоей мамы спросил бы. Ты ведь знаешь, что мы общаемся? — Юра нахмурился. Всегда опасался, что Паше это может не понравиться. — Да, знаю. Спасибо, что не забываешь их. — Я просто с праздниками поздравляю, ничего особенного, — даже стало немного неловко. Все-таки столько времени прошло, а он все Пашиным родителям покоя не дает. — Поверь, им приятно. Я вот про твоих совсем забыл. — Все нормально, ты не обязан, — даже по голосу чувствовал, что Паше неловко. Захотелось его развеселить. — Хотя мама иногда причитает теперь, что ее яблочное варенье никто не ест. Вспоминает как специально для тебя его делала и нагружала мне в сумки к остальной куче банок. Еще приговаривала, чтобы я следил за твоим питанием. Считала, что ты слишком тощий. — Да, я помню. Она еще салат делала очень вкусный. Тот консервированный который, с морковкой и свеклой. Мне он даже снился пару раз, — он рассмеялся. — Ты на эти банки постоянно матерился. — А как не материться, если ты ими полшкафа занял?! — воскликнул Юра. — Намывал, рядочками выстраивал, чтобы, не дай бог не упали или друг об друга не побились. Пледом накрывал, чуть ли не зацеловывал. Я почти ревновать начал, — он улыбнулся воспоминаниям. — Так хотелось же добавку получить, а не выговор, что мы все переколотили, а потом еще купили неправильные банки, — хмыкнул Паша. — Они скорее из-за упавших полок пострадали бы, чем от нас. Тот шкаф развалиться мог, если рядом чихнуть, несмотря на твои попытки его починить. — Зато он задавал стиль всей комнате, — серьезно ответил Паша. Юра завис на секунду вспоминая, где раньше слышал эту фразу, и расхохотался. — Ну вот, жить можно, — Юра бросил тряпку в ведро с грязной водой. Комната все еще выглядела непрезентабельно, но, по крайней мере, обувь больше не прилипала к полу, а желание выкашлять себе легкие от кружащей в воздухе пыли немного притупилось. Конечно, стоило бы сменить обои, покрасить окна и плинтуса, в идеале еще и подновить пол, но на первое время генеральной уборки, побелки потолков и мелкого ремонта было достаточно, чтобы неказистая комната в коммуналке заметно преобразилась. — Дом, милый дом, — хмыкнул Паша и устало откинулся на спинку дивана. Возможно для двух студентов, зарабатывающих на жизнь нерегулярными халтурками съемное жилье даже в виде комнаты в коммуналке было излишеством, но Юра всерьез опасался, что однажды Паше надоест мыкаться по углам общежития, выжидая когда кто-то из соседей решит не ночевать в комнате и он найдет себе кого-нибудь с кем можно будет провести несколько минут наедине, не оглядываясь периодически на дверь, боясь нарваться на не вовремя вернувшегося соседа. Пусть и за два прошедших года Паша даже не намекнул на нечто подобное, иногда подшучивая над трудностями общажной жизни, но мысль о собственном, пусть маленьком, но уютном пространстве медленно зрела, пока не оформилась в предложение снять вместе квартиру. Поразмыслив над финансами, решили искать комнату в коммуналке. Не слишком дорого и до академии можно дойти пешком. Хлипкий на вид шкаф делил комнату надвое. Обеденный стол, диван, старенький ламповый телевизор, даже книжная полка — получилась почти полноценная гостиная. А в спальной части большое окно, рабочая зона с письменным столом и местом для инструментов и классная дубовая кровать. Правда, матрас пришлось выкинуть, но удалось найти новый по дешевке. Намного лучше общажной комнаты на три человека, где порой не получалось нормально развернуться. Лежащую на бедре руку накрыли теплые пальцы. Юра обернулся, ловя Пашин ласковый взгляд. Губы сами расплылись в улыбке. — Наш первый дом, Юрка. Вместо ответа он наклонился и поцеловал Пашку, зарываясь пальцами в его отросшие волосы. Тот был совсем не против, охотно отвечая на ласку. Только когда Юра стянул с него футболку и толкнул обратно на диванные подушки, заерзал перехватывая потянувшиеся к ремню на штанах руки. — Может, сначала дождемся курьера? А то получится неловко, да и есть охота, — он смущенно улыбнулся. — А потом можно и новый матрас опробовать. — Хорошее было местечко. — Ага, особенно когда в диване обнаружились клопы, а на кухне мыши, — рассмеялся Паша. — Ты же сам хотел домашнее животное завести. Вот и сбылось, — фыркнул Юра и спустив на пол горшок с цветком, залез на стул, поджимая под себя замерзшие ноги. Про тапочки он забыл, а до капитального ремонта на балконе еще дожить нужно. — Я там еще два года жил. — Почему съехал? — У Ани съемная квартира поприличней была. А после свадьбы свою купили. Последняя фраза зависла в воздухе. Не стоило упоминать жену, но появился повод выяснить есть ли у Личадеева кто-нибудь. В соц. сетях ничего найти не получалось, что не удивляло — Пашка в этом плане всегда был скрытным и мало что выкладывал в интернет без острой на то необходимости. С Юрой они не раз из-за этого ссорились, тот под настроение мог и их совместное полуголое селфи с обнимашками выложить. Потом приходилось в спешке удалять, потому что Паша обижался, злился, постоянно повторяя, что за это им когда-нибудь прилетит. Может и прилетало, когда отказывали в работе без объяснения причин, а может никому до этого по настоящему не было дела. — Как вы познакомились? — по голосу понятно, что вопрос задан чисто из вежливости. — Приятель позвал на финальный прогон спектакля. Потом с ним в гримерку пошел с актерами знакомиться. Там и встретились, — протараторил он, опуская кучу подробностей. Как Аня в образе советской учительницы средних лет начала с порога отчитывать за опрокинутое ведро с водой, вогнав в ступор. Как обиделся, когда все это оказалось типичной шуткой над новичком, но быстро пошел на мировую, когда разыгравшая его девушка, распустив безумную прическу и смыв клоунский грим оказалась эффектной черноволосой красавицей и пригласила выпить кофе. — У меня никого нет. Было, конечно, несколько попыток, но ничем не закончилось. Может в менталитете дело. А может со мной слишком трудно ужиться, не знаю. — Чушь. — Спасибо на добром слове, — хмыкнул Паша. — Просто ты пока не встретил того, кто твои привычки будут умилять, а не бесить, — от последней сказанной фразы на языке появился мерзкий привкус прогорклых сигарет, хотя Юра не курил уже несколько часов. — Неправда. От горького привкуса на корне языка затошнило. Торчащий из почтового ящика лист Юра заметил случайно — обернулся на душераздирающее мяуканье соседского кота, которого хозяева частенько выпускали погулять по лестничной площадке. Животному помочь не успел, нерадивая хозяйка сама впустила зверюшку в квартиру, а вот маячившие среди рекламных листовок и бесплатных газет письмо заметил. В квартире было тихо. Соседи им попались спокойные, не конфликтные, почти незаметные. Пожилая пара, которая прожила здесь почти всю жизнь, вечно пропадающая на работе мать одиночка и молчаливый мужик, постоянно мотавшийся по командировкам. Неудобств не доставляли, в личную жизнь не лезли, общались исключительно по делу. Чудо, а не соседи. Пашка нашелся на кухне — курил, высунувшись по пояс из окна. Еще задницу отклячил, что любо-дорого смотреть. Пару минут полюбовавшись этой картиной, Юра подошел ближе и обнял успевшего принять вертикальное положение парня. Чмокнул в щеку, ловя губами тень улыбки и прошептал: — Танцуй, Пашка, тебе письмо. Он несколько секунд озадаченно пялился на конверт, а потом тяжело сглотнул. — То самое? — Кажется, да, — сердце тут же забилось сильней. Как-то само собой получалось подхватывать его эмоции. — Давай лучше… — он кивнул в сторону выхода из кухни и Юра взял его за руку, утягивая за собой. Академию они окончили полгода назад и пока карьера великих актера и режиссера даже не маячила на горизонте. Но сдаваться было рано. Юру взяли в маленький театр, правда, пока давали только третьестепенные роли длиной в несколько минут. Паша работал помощником помощника режиссера в рекламном агентстве. Особых денег это не приносило, так что бросать работу аниматорами было не с руки, порой даже приходилось играть в барах за бесплатный обед и выпивку. Пытаясь выплеснуть нереализованную творческую энергию снимали видео на старенькую Пашину камеру, заливая их на только становившийся популярным в России ютуб. Паша режиссер и оператор, Юра главный актер. Сценарий и музыку писали вместе. Получилось что-то наподобие сериала, кстати, довольно успешного — за несколько месяцев собрали маленькую армию ценителей. Юру после него даже в рекламу сниматься взяли. Не особо примечательную, но портфолио пополнила. Паше повезло больше: его выпускную работу недавно показали на конкурсе, наградой в котором должна была стать шестимесячная стажировка в одной из киностудий Германии. Шанс, который выпадает раз в жизни. Глупо не попробовать. — Ну, что там? — Юра нетерпеливо заерзал на стуле, дожидаясь, когда Паша дочитает письмо. По его лицу было сложно понять хорошие там новости или не очень. — Первое место. Издав победный вопль, Юра перегнулся через стол, чтобы обнять замершего на месте Пашку. Не почувствовав ответа, отстранился, обеспокоенно заглядывая в глаза. — Ты чего? Не рад? Он нахмурился и пожал плечами. — Не знаю. Думаешь, это была хорошая идея? — Отличная. Перестань грузиться. Паша бросил на него быстрый взгляд и уставился в стол. Юра вздохнул. Приподнявшись на стуле, он мягко взял Пашу за подбородок, разворачивая к себе. Невольно залюбовался потемневшими от переживаний глазами, но быстро взял себя в руки. Не сейчас, чуть позже. — Ты это заслужил. Даже не думай себя накручивать. И ты дофига талантливый, чтобы со всем справиться. Ну подумай, сколько еще наших режиссеров могут про эту стажировку в резюме написать? Да тебя с руками оторвут, когда вернешься. Сами начнут звонить и умолять, чтобы ты на них поработал. На его лице начала медленно проявляться улыбка. Но тут же погасла. Ну что за человек… — А мы с тобой? — он снова нахмурился. — Всего полгода. Не так уж страшно, тем более интернет есть. Да я тебе так надоесть успею, что перестанешь трубки брать. Еще и ссориться по скайпу начнем, не переживай, — Юра пожал плечами и, обойдя стол, наконец-то нормально обнял парня, на этот раз чувствуя как его стискивают в ответ. Радость победы медленно сменялась осознанием реальности. Целых шесть месяцев разлуки и одиночества без возможности сорваться в другой город и увидеть его, как иногда случалось во время каникул и поездок к родне. До Пашиного отъезда еще несколько месяцев, а горечь расставания уже начала понемногу заполнять все существо. Что же будет дальше? Юра отстранился и заглянул в посветлевшие глаза, любуясь проявившийся на его лице улыбкой. Шанс, который выпадает раз в жизни... Ну как тут признаться, что не хочется его никуда отпускать? — Ты у меня молодец. — Ты тоже, Юр. Вот увидишь, тебя обязательно пригласят в офигенный проект. Даже нет, круче — специально для тебя роль напишут! Обязательно, слышишь? — Да знаю я. — он отмахнулся. Сейчас не хотелось думать про неудачи на кастингах. — Меня больше другое поражает. Вот ты вроде диплом получил, даже короткометражку снял, а своим положением не пользуешься. Совсем не по-киношному, Павел Игоревич. Ну как ты можешь называть себя режиссером, если не протащил никого в свой фильм через постель? Пашка рассмеялся: — А ты в сериале как главную роль-то получил? Вот после таких заявлений придется очень постараться, если не хочешь остаться актером одной роли, — в его глазах зажглись привычные искорки, рассеивая последние нотки беспокойства и неуверенности. Это снова был привычный и любимый Пашка, чьи руки уже спустились к Юриной ширинке на джинсах. — Командуйте, товарищ режиссер. — Пашка, ну почему ты не позвонил раньше? — хриплым шепотом вырвалось из пересохшего горла. — Я... — он замолчал. — Юра, пожалуйста, расскажи мне что-нибудь. Что угодно. Конечно, Юра не в силах ему отказать. Говорит обо всем: о дочери, о редких ролях в кино, об открывшейся недавно тату студии, о друзьях и их предложении снова поснимать что-нибудь для интернета. О фильме, где он получил второстепенную, но, наконец-то, важную роль с огромным количеством экранного времени. Материт режиссера, который ушел из проекта из-за чего съемки приостановили на неопределенное время. В свою очередь слушает рассказы о Берлине, о местной кухне и культуре, о нюансах работы в продакшне и детальный пересказ сюжетов его клипов и короткометражек. Как будто Юра не знает наизусть каждый из них. Он поймал себя на мысли, что мог бы вечность стоять с прижатым к уху телефоном, вслушиваясь в родной негромкий голос. Хватило бы и одного дыхания из телефонной трубки. Только бы знать, что он рядом, что с ним все в порядке. Что он не исчезнет еще на восемь лет. — Я так счастлив слышать твой голос. Будто удар в солнечное сплетение. Можно наговорить много разумных и рациональных вещей, но слова застревают в горле. — Я тоже скучал. Борщ получился ароматный, наваристый, выше всяких похвал. Даже не пришлось звать к столу Сашку, та сама бросила ненавистную математику и примчалась на кухню. Возможно, просто проголодалась — в школе кормили кое-как, а Сашина мама вчера настолько устала, что заснула прямо за кухонным столом, не найдя в себе сил приготовить что-нибудь на обед. Не удивительно, работала она медсестрой и выматывалась беря двойные смены, чтобы обеспечить двух маленьких дочек. Пришлось будить и вести ее в комнату, пообещав завтра накормить пришедшего со школы ребенка. Сашка резво работала ложкой, расплескивая суп из тарелки. Юра нравоучать не стал, пусть ребенок спокойно поест. С Леной, Сашиной мамой, он толком не общался, но привык помогать им в мелочах, будь то покосившаяся полка, отломанная ножка стула или тарелка борща для восьмилетки, которая уж очень походила на Юрину племяшку. Желудок последние полчаса выводил рулады над кастрюлей, так что Юра поспешил взять в руки тарелку. Набегался за день по городу, потом еще устроил генеральную уборку, пытаясь привести комнату в более менее жилой вид. Без Паши она уже не казалась такой замечательной, вот и старался проводить дома как можно меньше времени. Хоть уборка и раздражала до скрипа в зубах, но на лице то и дело расплывалась улыбка. Пашка должен был приехать уже завтра, не терпелось сообщить ему хорошие новости, хотел в живую увидеть удивление и радость на его лице. Хотел сделать с ним еще много чего — полгода свиданий только с собственной рукой сказывались на восприятии реальности. Он поставил тарелку на стол и уже было хотел пошутить про маленьких поросят, как его прервал звонок в дверь. — Не ждал? — улыбнулся стоящий на пороге Паша. — Да, Личадеев, умеешь ты эффектно появиться, — покачал головой Юра, и шагнул за порог, чтобы крепко его обнять. Пашка стиснул его в ответ, грозя переломать ребра, но Юра и не подумал возмущаться, вжимаясь носом в его шею, растворяясь в любимом запахе. — Юр, ну ты совсем, что ли? Март на дворе, а он босиком из квартиры выбегает. Заходи, давай, — он отстранился и подтолкнул Юру к двери. — Ой, ну посмотрите на него. Две минуты как вернулся, а уже командовать начал, — принялся деланно возмущаться Юра, затаскивая Пашу за собой. Включил свет, взял за плечи, внимательно вглядываясь в его лицо. Полгода общения только по видеосвязи, конечно, наложили свой отпечаток. Камере не удавалось в полной мере передать те крохотные детали внешности, которые в итоге складывались в любимое лицо. Пашка тоже завис, разглядывая его. Улыбался еще нежно, с грустинкой, а в глазах буря эмоций, разобраться сложно. — Подожди, а твой гигантский чемодан где? — очнулся вдруг Юра. Паша растерялся. Глаза забегали, пальцы принялись теребить ремень висящей на плече небольшой дорожной сумки. Внутри оглушающе завопила сирена, предупреждая о приближающейся катастрофе. Юра убрал руки с его плеч и отстранился. — Паш? Он пожевал губу и отвел взгляд. — Нам нужно поговорить. Бросил сумку на пол, быстро снял пальто и ботинки, и, стараясь не смотреть Юре в глаза, поспешил в их комнату. Нервное ожидание плохих новостей сменилось приливающей волнами злостью, но Юра притормозил на пороге комнаты, заставляя себя выдохнуть, чтобы не начать раньше времени лезть с упреками и обвинениями. Надо дать Паше слово, а уже потом начинать разборки. Для надежности закрыл дверь на замок, чтобы никакие вредные второклашки, их матери и остальные не в меру любопытные соседи не смогли им помешать. Паша уже устроился на диване. Низко опустил голову, сцепил руки в замок, разглядывая рисунок на ковре — Юрина гордость, отхватил зимой на Уделке, а потом весь вечер и часть ночи носился по двору, пытаясь по старинке почистить его снегом. Получилось, кстати, отлично. Сох только долго. — Мне предложили должность в агентстве. И я согласился, — не отрывая глаз от пола выпалил Паша. Юра взял стул и сел напротив него. — На какой срок? — сам не ожидал, что голос прозвучит так тихо. — Три года. Внутри все замерло. Он рассматривал Пашины переплетенные пальцы, очертания подбородка, его подстриженную на новый манер челку (которая ему невероятно шла) и молчал. Сердце билось на удивление спокойно, почти оформившееся пламя в груди будто залило из пожарного гидранта. Ни искринки не осталось. — Юр, поехали со мной? — он вдруг поднял голову, заглядывая в глаза. В огромных голубых озерах искрилась надежда. — Даже необязательно немецкий знать, пол Берлина на английском спокойно говорит. И работу ты сможешь найти, хотя бы статистом для начала, там всегда люди нужны. Ты талантливый, тебя быстро заметят, я все что угодно для этого сделаю. Давай, а? У меня квартира классная, совсем рядом со Сторожевой башней, я тебе столько раз фотки скидывал. И главное, там совсем по-другому к нам относятся... — уже тише сказал он. — Я тебе об этом не говорил, но мне как будто дышать легче стало, когда в первый раз увидел как два парня при толпе народа целуются, а всем вокруг плевать. Юр?.. — прошептал, вглядываясь в его лицо. Дальше тянуть с новостями не было смысла. — Мне роль предложили. Главную роль в сериале. И не просто какое-то проходное мыло для телика, а крутой мрачный детектив. Что-то типа Твин Пикса, только на наши реалии, с кучей абсурда и твистов. Международная серьезная штука. Я вчера контракт подписал, — закончил он, не отрывая взгляда от Пашиного лица. — Берег эту новость до завтра, хотел тебя обрадовать. Не все же мне быть неудачником, который только в дешевых рекламах, да на четвертом плане в дерьмовых сериалах способен играть. В тишине комнаты четко слышался стук старых часов, нагнетая ожидание. — Это очень круто, Юр. Я же говорил, что тебя еще заметят. Ты молодец, — он искренне улыбнулся. — Я знаю, — хмыкнул Юра, чувствуя, как потеплело в груди. Всегда приятно, когда тебя хвалят. И заслуженно хвалят, между прочим. Но тут же посерьезнел. — Не понимаю только, что это меняет. Паша заерзал на диване. Выглядел намного более воодушевленным, чем в самом начале их разговора. — Так даже еще лучше. Ты приедешь с серьезным портфолио, с главной ролью не просто в каком-то проходном сериале, а как ты сам сказал, в крутой международной штуке. Тебя сразу заметят, не могут не заметить. А я помогу. Все для тебя сделаю. Сейчас он казался таким светлым и воодушевленным, что Юра не мог отвести от него глаз. Мог любоваться бесконечно, а лучше схватить в охапку и больше никогда не отпускать от себя. Не повторить эти одинокие, печальные, душераздирающие полгода порознь. Но какой бы соблазнительной не была мысль о переезде в другую страну подальше от всех трудностей здесь, что-то внутри противилось ей. — Паш, слушай... — Знаю, такие решения не принимаются за две секунды, плюс, тебе все равно придется остаться для съемок, так что успеем все еще десять раз продумать и решить, не заморачивайся со всеми мелочами сейчас, — он улыбнулся так искренне и открыто, что все возражения вдруг испарились. — Юрка, я так рад тебя видеть. Поцелуй после шести месяцев расставания не походил ни на один из сотен, что были до. Нежный, сладкий, медленный. Будто в первый раз, немного неуклюже, подстраиваясь, испытывая столько всего от простых, по сути, движений. Целовать его здесь и сейчас, в их доме, на этом диване, с пищащей где-то глубоко в голове мыслью, что это начало конца, было слишком невероятно, сладко и болезненно одновременно. Краем уха услышав странный звук Юра отстранился, недоуменно глядя на покрасневшего Пашу, прикладывающего руку к животу. — Извини, в самолете на мой обед соседский ребенок сок вылил. Юра хмыкнул и поднялся с места. — Пошли, я суп сварил. Специально для тебя старался, думал, завтра не успею. Тебе повезло, а то перемороженные старые пельмени пришлось бы ждать. — Просто ты сердцем чувствовал, что я сегодня приеду, Юрочка. — Дурак, — он открыл перед ним дверь, пропуская вперед. — А почему борщ? — казалось, еще секунда и Паша оторвется от пола и поплывет по воздуху за дразнящим запахом, как показывали в мультиках. — А чем, по-твоему, еще встречать человека, который полгода прожил в Германии? Не колбасками с пивом же. Паша рассмеялся и двинулся по направлению к кухне. Старые, оставшиеся от хозяйки часы противно тикали, показывая половину третьего. Несмотря на глубокую ночь Юра не мог заснуть. Перебирал мягкие волосы устроившегося на груди Пашки и бездумно рассматривал скользящие по стенам полосы света и тени от изредка проезжающих по улице машин. Когда лежать без дела стало совсем невыносимо, осторожно поднялся с кровати и включил ноутбук. — Юр, ты чего не спишь? — отвлек от чтения чуть хрипловатый голос. Пашка стоял за спиной, потирая сонные глаза. Наклонившись ближе к экрану, посмотрел на открытую страницу со статьей об эмиграции. Юра спокойно наблюдал за его лицом, разглядывая медленно проявляющуюся на лбу складку. Закончив читать, он выпрямился, заправил за уши отросшие волосы, беспомощно глядя на так и не поменявшего позу Юру. — Скажи мне только одну вещь. Когда твой контракт закончится, ты вернешься сюда, ко мне? Его растерянное молчание было красноречивее любых слов. Отчаяние и гнев, копившиеся на протяжении получасового серфинга по сайтам вдруг испарились и все что Юра мог чувствовать это громадную усталость. Паша несмело коснулся его волос, не встретив сопротивления зарылся в них пальцами. Юра прижался щекой к его голому животу и обнял за пояс, теряясь в тепле его тела, его близости. Впервые за эти проклятые полгода чувствовал себя целым, правильным. Лучше бы не отпускал никуда, разозлил, обидел, запретил исполнять мечту всей его жизни, но не отпустил от себя. Наклонившись, Паша поцеловал его в макушку, в висок, скользнул губами по скуле. Юра поймал его губы, жадно целуя, и мысленно начал обратный отсчет. — Какого черта, Юр? Столько лет прошло, а я все равно не могу тебя из головы выкинуть. Вроде взрослый человек с работой, каким-никаким признанием, не глупый мальчишка, а временами накрывает так, что выть хочется и ладошки до кровавых мозолей стирать, дроча на воспоминания. Я, кажется, каждый наш раз помню в мельчайших подробностях… — на заднем плане послышался шорох и голос немного сбился. Ясное дело, вскочил на ноги и начал кружить по комнате, чтобы с эмоциями справиться. — Не могу ничем перекрыть эти воспоминания. И не хочется совсем, честно. Только и думаю о том, что случится, если случайно тебя на улице увижу. — Разве ты не в Берлине? — сам не заметил, как подскочил со стула, превращаясь в слух. — Я… — он запнулся, замолчал на несколько секунд, а после так глубоко вздохнул, будто из легких весь воздух выкачали. — Да, в Берлине. Будто это что-то меняет. — Пашка, не надо. — Я знаю, что не надо, что это не правильно, что не должен тебе звонить спустя столько лет и ныть в трубку. Я правда думал, что делаю как лучше, начинаю жизнь заново. И ведь получилось — меня знают, ко мне прислушиваются, я делаю то, что важно людям, хоть парой кадров, но останусь в истории. Не знаю получилось бы дома, может до сих пор бы аниматором работал, а может того же самого достиг, смысл теперь гадать. Только этого недостаточно. Мне не достаточно только неплохой карьеры и надежных друзей. И никогда не будет, — он замолчал. — Я не знаю, что тебе ответить, Паш. Не расскажешь же ему о все чаще мелькающих в голове фантазиях и образах, о тех редких и болезненных снах, после которых Юра часами пялился в темный потолок, слушая размеренное дыхание жены, и ненавидел тот факт, что не возможно повернуть время вспять. — Не нужно ничего отвечать. Прости, что отнял у тебя столько времени. Ты легко мог меня послать, спасибо, что не сделал этого. Я был очень рад еще раз услышать твой голос. Внутренности обожгло паникой. Он ведь и правда может исчезнуть еще на восемь лет и даже интернет не расскажет где он и что с ним происходит. — Я тогда не предлагал остаться друзьями, не предлагаю и сейчас. Не хочу и пытаться что-то между нами починить — будет слишком странно и неправильно. Да и чтобы у нас появился шанс должен, как минимум, мир перевернуться, но... — Юра запнулся. — Ты звони мне хоть иногда. Мне важно знать, что с тобой все в порядке. — Только если пообещаешь хотя бы раз в полгода вспоминать обо мне. — Обещаю. Тогда… до связи? — До связи. Он отключился. Трясущимися руками Юра подпалил сигарету. Глубоко затянулся и уперся лбом в холодное стекло. Хотелось стечь на пол, обнять колени и зарыдать в голос. А еще больше хотелось выскочить из квартиры, запрыгнуть в автомобиль и втопить прямиком до Берлина. Несколько лет назад у него еще был шанс. Сериал хоть и вышел по-настоящему крутым, успеха не принес никому из производственной группы, Юру всего лишь пригласили в стремную рекламу таблеток, на которую он не согласился. Проект будто был проклят и нарабатывать портфолио пришлось чуть ли не с нуля. Это ему еще повезло, сценарист и несколько актеров вообще ушли из профессии. Он мог бы последовать их примеру, заморочиться с бумажками, пройти бюрократический ад и уехать в другую страну, напроситься в какой-нибудь Пашин проект или просто пойти работать куда возьмут. Забить на собственные амбиции и просто быть рядом с любимым человеком. Если бы хватило смелости признать свои ошибки. Две сигареты и несколько глотков холодного октябрьского воздуха спустя мир пришел в норму. Резким движением ладони Юра смахнул влагу с ресниц и открыл балконную дверь. За время его отсутствия девочки успели переместиться на кухню. Дочка догрызала дольку яблока болтая в воздухе ножками, пока Аня мыла посуду. Легко улыбнувшись при виде мужа, она тут же обеспокоенно нахмурилась. — На тебе лица нет. Что-то случилось? — она подошла ближе и ласково погладила по щеке. — Приятель из универа решил прошлое вспомнить. Ностальгией накрыло, — Юра поцеловал жену в висок. — Я уложу Лизку спать, отдыхай. Он подхватил малышку на руки: — Ну что, Лизок, пойдем купаться? Девочка засмеялась и сжала пальчиками его нос. Съемки фильма возобновили неделю спустя. Первое, что Юра увидел, войдя в съемочный павильон — это Паша в режиссерском кресле. И мир перевернулся.