***
Каждое утро Петра Верховенского начиналось с чашки кофе, заваренным через минуту после пробуждения. Чай Пётр теперь никогда не пил, потому что это был любимый напиток Алексея. Затем Верховенский вновь перерывал ящики, делая это уже раз сотый. Доставал чертежи, карандаши, и другие незамысловатые вещицы. Он подолгу крутил предметы в руках, ведь этих вещей касался Алексей. Верховенский пытался вытащить из этих вещиц хоть какое-то тепло, оставшееся от рук того человека, но не получалось, и Пётр спокойно клал вещи на место, правда руки его всегда дрожали при этом. Он часами бродил по комнате, утопая в воспоминаниях, которые возникали у него в голове одно за другим. За раздумьями Пьер не замечал, как наступал вечер и небо за окном алело, или же розовело, Верховенскому, собственно, было все равно. Последнее время он даже не смотрел на небо, хотя раньше частенько любовался природой и смотрел в окно.Но тогда он был не один.
В шкафу до сих пор лежали его вещи. Пётр все думал их выбросить, но не смог, потому что эти вещи, из шкафов и ящиков, да и одна единственная фотография – все, что осталось от этого человека. Верховенский с пустым выражением лица вытаскивал вещи из шкафа и просто держал их в руках, гладя шершавую ткань пальцами и вновь тонув в воспоминаниях. Мимолетно улыбаясь, он резко открывал глаза и понимал, что сидит в пустой комнате и плачет, и его слезы капают прямо на одежду. Тогда Пьер всё так же спокойно, только уже слегка подрагивая всем телом, аккуратно складывал вещи, расправляя каждую складочку, и убирал их на полки. Пыль с полок он смахивал чуть ли не каждый день, а вот рубашки и прочую одежду не стирал никогда, потому что боялся, что последнее тепло и запах этого человека исчезнут, выветрятся, и тогда это уже будут не его вещи. Поэтому он обходился с ними весьма аккуратно. Налив себе вечернюю чашку кофе, Пётр, подперев рукой голову, все таким же пустым взглядом смотрел перед собой, помешивая ложкой кофе. Горький и ароматный напиток своим теплом заполнял каждую частичку тела Верховенского, хоть немного, но согревая его.Хотя такого тепла, как раньше, ему уже никогда не ощутить.
Перед сном Пьер брал фотографию, обрезанную ножницами так, что на ней оставался один только Кириллов, и подолгу пристально смотрел на неё, словно стараясь попасть туда, к, пусть даже и просто сфотографированому, Алексею.Лишь бы рядом с ним.
Иногда Пётр срывался и доставал револьвер из ящика, который стоял в углу комнаты. Верховенский держал его в руках, чувствуя холод от металла и представлял, что чувствовал Алексей, когда держал его, когда приставлял его к виску, когда стрелял. Перед глазами снова и снова возникала страшная картина. Звук выстрела. Немой крик внутри. Тело Алексея лежит на полу в неестественной позе, а по щеке кровь стекает на пол. Пьер глубоко вдохнул. Он чувствовал, как дрожат его руки. Один раз Пётр даже приставил пистолет к виску, намереваясь покончить с этим, но что-то в тот момент не дало ему нажать на курок, правда Пьер не мог понять что именно, но, наверное, догадывался. –Я люблю тебя – севшим голосом пытался четко выговорить Верховенский. –я все ещё люблю тебя. Наконец, отложив фотографию на место, Пьер ложился в теперь уже холодную кровать и подолгу лежал, все ещё теряясь в воспоминаниях, и словно чего-то ждал. Внезапно, дверь открылась, и в комнату зашёл Кириллов, с непривычно спокойным для него выражением лица. Он остановился в полуметре от Петра и сел на краешек кровати, виновато улыбаясь. –Почему Вы меня оставили? – хрипло проговорил Верховенский. –Почему Вы ушли от меня? Разве Вы не были счастлив? – Кириллов в ответ лишь качал головой,с сожалением глядя на Петра. –Я бы никогда не захотел оставить Вас, Пьер. Но так было нужно, понимаете? Выбора не было. –Выбор есть всегда – прохрипел Верховенский, усаживаясь на кровати рядом с Алексеем. Тот ничего не ответил, лишь привлек к себе Пьера, обнимая его и мягко, почти невесомо целуя в затылок. Пётр каждый день с нетерпением ждал ночи, чтобы наконец ощутить то самое забытое чувство. Счастье. Счастье вы испытываете, когда вы рядом. Когда вы смеётесь вместе, пьете по утрам чай, лежите на мягкой траве, сквозь пальцы глядя на яркое солнце. Счастье – это когда вы просыпаетесь и засыпаете вместе, нежно целуя друг друга. Для Верховенского счастье означало это. Для Кириллова, впрочем, тоже. –Однако ж, мне пора. – проговорил Алексей, медленно отстраняясь от Петра, но тот резко притянул его за ворот рубашки и поцеловал. Горько и немного грубовато. Как будто в последний раз. Пётр так жалел, что в последний день жизни Кириллова не успел этого сделать. –Останьтесь. Прошу. –умолял каждый раз Верховенский, надеясь на то, что Кириллов все же останется. Но тот каждый раз качал головой. –Не могу. Правда, не могу. Если бы мог, ни на шаг бы от Вас не отходил. Пётр понимал, что Кириллов правда не может, и, дрожа всем телом, кивал. –Сегодня Вы опять брали в руки мой револьвер? – хмуро произнес Кириллов, пристально глядя на Верховенского. Пётр в ответ лишь всхлипнул жалобно. –Почему Вы не даёте мне уйти вместе с Вами? – проговорил Пьер, отчаянно зарываясь бледными холодными пальцами в темные волосы мужчины. –Потому что Вы заслуживаете лучшего конца, чем я. – Лучшего конца уже не будет. Я не могу без тебя. – произнес Пётр, вдруг обращась к Кириллову на "ты". Внезапно тот придвинулся к Пьеру и поцеловал его, смешивая поцелуй с горькой слезой, невольно вырвавшейся у него. –Я не позволю Вам покончить с собой. Я буду приходить к Вам каждую ночь, буду сидеть рядом с Вами, сколько смогу, но, пожалуйста, не губите себя. Прошу. Умоляю. – говорил Алексей, перебирая пальцами волосы Петра. Пьер лишь судорожно вздыхал и крепко сжимал руку Кириллова, стараясь запомнить очертания этих рук на весь следующий день, а желательно навсегда. –Как я могу остаться, если Вас здесь нет, Алексей? Я стараюсь жить, я стараюсь, правда. Но я без вас и дня прожить не смогу –Если бы Вы не приходили ко мне ночью, я бы умер уже давно. – и больше Пётр ничего не сказал. Кириллов тоже долго молчал, смотря на Пьера с такой тоской, что Пётр был готов на все лишь бы он не уходил. –Сегодня утром Вы просто потрясающе выглядели. –наконец проговорил, усмехнувшись, Алексей, притягивая Верховенского к себе и целуя уже который раз. – как и всегда. – Пьер всё ещё молчал, задумавшись о чем-то. –Вы сильно любите меня? – задумчиво произнес Пётр после нескольких минут молчания, садясь напротив Кириллова, придвигаясь к нему как можно ближе. –Я никого никогда так не любил, как Вас. И я всегда буду Вас любить.– хрипло проговорил Алексей, крепко держа Петра за обе руки.–Вы – лучшее, что случилось со мной в жизни. – прошептал Алексей – Но мне действительно уже пора. – поспешно сказал он, после небольшой паузы – Я не могу более задерживаться. – прошептал Кириллов, оставляя невесомый поцелуй на щеке Верховенского и уходя в ту же дверь, откуда он пришел. Пётр со слезами смотрел ему вслед, не решаясь ничего более сказать. Когда Алексей уже хотел было открыть дверь, к нему резко подбежал Верховенский и крепко обнял, отчаянно зарываясь пальцами в волосы и глубоко вдыхая родной запах. От Кириллова пахло черным чаем, деревом и красками. Алексей стоял и с грустью смотрел на Пьера. Спустя минуту, Пётр уже стоял один в комнате с едва заметной улыбкой на лице. –Я все ещё люблю тебя, хоть ты и мертв. Засыпая, он вновь поймал себя на мысли, что уже ждёт следующую ночь, потому что Кириллов снова придёт.Обязательно придёт.