Признание

Сегодня целый день с Амаджики что-то не так. Нет, и мы не говорим про его обычные прижимания лицом к стене, обеспокоенный вид и прочее его повседневное поведение. Тут дело намного серьезнее. Если раньше рядом с ним всегда бегал полный жизни и радости — Мирио, то сегодня его не наблюдалось. Они бегали друг за другом хвостиком с момента перехода Тамаки в новую школу. И никто не был против, даже наоборот. Только вот до сих пор всплывает вопрос: почему же спустя лет 5-6 этого общения они находятся поодаль? Ссора? Не может быть. Персональная занятость? Исключено. Ведь даже если это сам Мирио избегает Амаджики по каким-то причинам, тот бы его уже давно разыскал, дабы спрятаться за его спину по причине, например, выхода из-за угла четырех левых человек. Но они оба будто сговорились! Ходили кругами или отсиживались в разных местах на переменах. Но всё-таки у Тогаты все это выражалось по другому. Он продолжал ходить с улыбкой, с этой его любимой вещью, только с более нежной, влюбленной. Он явно витал где-то в облаках, вынашивая план или идею, стараясь не забыть и не упустить ни фрагмента, заклеить его в памяти до нужного момента. Это сложно объяснить. Но факт оставался. *** Выходя из школы, Тамаки с каким-то особым благоговением рассматривал бетонный тротуар. Видимо, этот ничем не примечательный объект его очень заинтересовал, и он уже не хотел отвлекаться от столь интересного занятия. Со стороны выглядело так, будто он пытается установить с полом телепатическую связь и от души пожаловаться на себя и жизнь. Как бы то ни было, насладиться компанией асфальта ему не удалось. — Тамаки, Тамаки! — кричал до боли знакомый голос. Его обладатель неожиданно подбежал спереди и чуть ухватился за предплечья брюнета. Тот испуганно и смущённо уставился на нарушителя спокойствия. Амаджики на несколько мгновений застыл, в упор глядя. Казалось, он потерял сознание вот так, стоя и с открытыми глазами. Тогата заметно поник и забеспокоился. — Та-тамаки? — Мирио смотрел на друга с испугом. Его чудесные жалобные глазки, сомкнутые уста и изящный румянец — все это подчёркивало дикое волнение. Уж Тогата знал, в каких ситуациях он ведёт себя так. Растерянно, как зверюшка, загнанная в угол. И это даже не его типичное поведение, это что-то… иное? Да, скорее всего, это можно было описать только такими словами. Сейчас им было сложно думать, а ещё сложнее — что-то предпринимать. Никто не знал, как поступать дальше. Светловолосый переживал, что может совершить фатальную ошибку и навредить своим поведением хрупкому сердцу, что сейчас как сумасшедшее колотилось в груди Амаджики. Он переживал, что это может быть последним днём их доверия, и дружбы в целом. Как вдруг брюнет опустил тонкие веки, чуть подаваясь вперёд, отдаваясь полностью во власть парня. Нет, он не отчаянный. Ему есть что терять, есть, что он так трепетно любит хранит, и именно это светлое чувство заставляет совершать такое. Такое, на его взгляд, сомнительное дело. Тогата сильно удивился происходящему, он до сих пор не мог поверить. На его лице читалась горечь, как будто он заранее извинялся и корил себя одновременно за ещё не содеянное. Он понимал, что все не к добру, но соблазн не давал приличным мыслям залетать в голову. Собравшись духом, он притянул дрожащего мальчика за плечи и нежно коснулся чуть потрескавшихся губ Тамаки своими, застывая от наплывающего тепла. Они стояли так долго, наслаждаясь стуком чужих сердец, терпким вкусом чужих, ещё неопытных губ, пока одновременно не раскрыли глаза. Смущённые взгляды встретились, и между ними словно вспыхнула и погасла искра, яркая, чистая и светлая. Та самая, что бывает у возлюбленных. Они отстранились почти в тот же момент, и до неприличного красный Амаджики уткнулся носиком в родное плечо. Мирио сразу сжал его в объятиях. — Прости, прости, я не смог удержаться! Только не убегай! — В-все н-норм-мально, — пробурчал темноволосый, ручками прислоняясь к груди. — Ты такой славный, — почти прошептал Тогата, — Такой невинный, как ребенок, стеснительный и добрый. Самый лучший. Я люблю тебя. Прости, что не говорил так долго. — И я… Я тоже л-люблю! — спустя месяцы ожидания, он сумел ответить, хотя это удалось с трудом. Он сильнее вжался в черную ткань школьной формы. И оба были счастливы. И оба были избавлены от тяжкого груза, что вот уже почти полгода не давал покоя. И оба стояли до появления сумерек.