Серо-карие глаза

      Где-то на рубеже ноября и декабря запомнился мне один человек. Звали его Александр Чаянов, он был гордым, смотрел на многих свысока: его всегда расстраивало, кто водится рядом с его ногами. Вообще он довольно честный, хотя работа полностью противоречит этому качеству: звонит людям и пытается продать интернет-услуги, так характерно стреляя своими голубыми глазами, словно человек по другую сторону линии его видит и вот-вот очаруется собеседником. Но клиенты не то чтобы очень доверчивы к Александру, потому он достаточно грустный и озлобленный по отношению к миру.       Был у него и коллега Вячеслав, заодно и сосед по квартире, делавший большие успехи на работе, чем Саша, но в остальном оставался неудачлив. Они вроде так похожи почти во всех чертах: голубые глаза, выразительный подбородок, любовь к тонким цветным рубашкам, немного грустный характер, экстраверты – почему же Славе сложнее? Ответа я не знаю, но если эти двое его однажды выведут во время поездки на работу, то я бы с радостью послушал.       Одна такая беседа и стала причиной истории, которую я решил рассказать. Ехали Саша и Слава на метро от Девяткино до Сенной площади. У Чаянова с утра опять было не самое приятное расположение духа, потому он завёл такой разговор:       — Слава, вот посмотри на этих людей, — он показал на пассажиров вагона, — Они все пусты и ничего не стоят. Вот этот лысый мужчина вызывает только смешок, а эту девушку нужно отправить в торговый центр за новой одеждой. И я знаю, что лысый, скорее всего, просто сидит в офисе, почти как мы с тобой, а эта девушка едет в свой маникюрный салон. Раздражает меня здесь больше то, что мы настолько же бездарные, что и они. Разве что выглядим посимпатичнее, — лицо его выражало страдальческое недоумение.       — Если бы все были великими, ты бы и их презирал по какому-нибудь признаку, — устало проворчал в ответ Слава.       В этот момент в вагон зашла девушка крайне необычной внешности. Синяя шёлковая куртка подчёркивала её волосы голубовато-чёрного цвета. Глаза её выражали одновременно и спокойствие, и что-то совсем несчитываемое и загадочное. Негустые брови, серо-карие глаза, правильный нос, овальные губы. Взгляд её ходил по пассажирам с тем же презрением, что у Саши, но когда она посмотрела на него, то слегка улыбнулась, как бы говоря ему «давай сожжём этот чёртов город». И эта еле уловимая улыбка, как револьвер, выстрелила прямо в Александра. Она ненадолго задержала взгляд на нём, он смотрел не отрываясь, но затем она отвернулась и пошла в конец вагона, после чего на следующей станции вышла.       — Слава, я должен её догнать! — встал вдруг Саша и побежал скорее из вагона.       — Саша, ты сумасшедший?! — и Слава побежал за ним.       Сашу, конечно, нельзя назвать совсем сумасшедшим, ведь пересадку делать им как раз на Технологическом институте, но так рваться за совсем незнакомой девушкой — бред. Особенно на такой станции, ведь каждый петербуржец знает, что лучше на Технологическом институте в час пик не оказываться. Навстречу парням двигалась толпа новых пассажиров, что сильно замедлило их игру в догонялки. Дальше было не лучше: в толпе было ничего не разглядеть, люди толкались, кто-то упал Саше на ноги, отчего тот аж вскрикнул в гневе и прыгнул через беднягу для продолжения поисков девушки. Но всё было тщетно. Та наверняка скрылась за каким-нибудь поворотом и ушла, уже позабыв об Александре. Но он... о, его душа была в смятении. Он встал у стены в надежде отдышаться.       — Псих, — злобно отрезал Слава. — Ты не понима-ешь, — задыхаясь, говорил Саша, — Было в ней что-то, было... Сколько сейчас вре-мени?       — Девять часов и двадцать минут.       — Девять... двадцать. Пошли.       На работу приехали оба нервные, но Слава быстро вошёл в ритм, в то время как Чаянов всё никак не мог ни на чём сосредоточиться. Наконец, когда на десятый звонок на него накричали, пожелав три разных вида смерти, он вышел покурить, потратил всю пачку, плюнул и ушёл. Дома он просто сел на балконе и до самого заката думал, кто же это была такая, а когда солнце совсем пропало, что случилось довольно рано, снова плюнул и ушёл спать.       Проснулся он утром в середине восьмого часа с жуткой головной болью и ненавистью ко всему происходящему. Он проспал около четырнадцати часов, даже не проснувшись по прибытии Славы домой. Слава уже пил кофе на кухне, был достаточно дружелюбным и заварил напиток и для своего друга тоже. Это немного обрадовало Сашу. Он просмотрел в окно. Было пасмурно, отдавало голубым и лиловым цветами одновременно. Саша снова погрустнел.       Они спустились в метро. Когда они проехали Площадь Восстания, Саша вдруг заговорил:       — Время уже девять десять. В девять семнадцать мы наверняка будем на Пушкинской, и она может зайти.       — Саша, ты её больше никогда не увидишь.       — Да почему ты такой скучный?!       — Это жизнь.       — Знаешь, я так долго о ней думал. Она мне приснилась сегодня. Её зовут Ангелина, она курит и любит фотографировать. Она весёлая и творческая. Я бы почитал с ней Достоевского за чаем. Или послушал британский рок. Она невероятно красива и интересна. Это человек на всю жизнь, до гроба.       — Ты помешался, Саша. Ты ведь даже с ней не знаком, — сочувственно, хотя и со злобной ноткой, прошептал Слава.       — Мне кажется, я влюбился, — продолжил Саша, словно он и не слышал друга, — Как можно было собрать столько волшебных черт в себе, сам чёрт не знает! — вскричал вдруг Саша.       — Саша, успокойся. Ты её не знаешь.       — Как не знаю? Я всё знаю! Я всё зна... — вдруг оборвал Саша, перейдя на шёпот, — Я знаю... Она придёт, я уверен.       Слава похлопал друга по плечу, всю дорогу они проехали молча. Девушка так и не появилась.       И так шли недели. Саша почти не улыбался, на работе продуктивность тоже не блистала. В каждом прохожем он искал какую-нибудь черту своей Ангелины, но не находил и унывал по этому поводу. Слава пытался развеселить друга надвигающейся новогодней атмосферой, но тщетно. Каждое утро, в девять часов семнадцать минут, глаза Саши загорались и угасали, когда он наблюдал самых разнообразных людей, но не её.       — Она была той самой, из великих! Все эти люди, чёрт их подери, бездарности. И мы с тобой тоже никто. Но она! — с горечью говорил Саша.       — Да ты же выдумал её образ. Ты ведь не знаешь, какая она, — тоже с горечью отвечал ему Слава.       И так могло тянуться сколько угодно, пока в один из последних декабрьских дней она вдруг не появилась снова. Черты её почти не изменились, разве что куртка сейчас была красноватая, с японской росписью. Но глаза её уже не выражали ничего, кроме равнодушия. Когда она посмотрела на Александра, ничего в её лице не переменилось. Она его не узнала и спешно отвернулась. Саша же вдруг весь задрожал и только тогда, когда поезд уже останавливался, решил подойти к девушке.       — Ангелина... — начал он.       — Я не Ангелина, — отрезала она.       — Прости... простите меня! Я видел вас однажды, и я влю...       — У меня дела, простите, — перебила она его.       Двери вагона открылись. Девушка вышла. Александр долго провожал её глазами. Взгляд его был абсолютно потерянным, он смотрел в одну точку. Казалось, что вся его гордость упала в те же ноги, в которых он обычно видел всю окружавшую его толпу. Подошёл Слава. Он помолчал, после чего похлопал друга по плечу. В поезде было тихо, молчание прервал голос:       — Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Балтийская.