sunchaser

Бэкхен не любит холод. Он кутается в клетчатый теплый плед, путаясь в нем ногами, а потом откидывается удобнее на подушку. Только это не помогает. Все равно холодно. Весна выдалась слишком ветреной. Губы Бэкхена потрескались и все никак не заживут. Юноша их кусает до крови, а потом громко шипит, когда их неприятно щиплет. Он дает себе обещание, что больше не будет так делать, но сразу же срывается. Боль сначала саднящая, а потом приятная; эдакое чувство эйфории. Ветер трется о грубую кожу бэкхеновской куртки, норовя проникнуть за шиворот; тонкая футболка не преграда. И юноша ускоряет темп, чтоб поскорее дойти до дома. Там тепло. Там Чанель. Там нет ветра. — Чанель, — шепчет куда-то в плед Бэк, откидывая его в сторону и лениво потягиваясь, — давай уедем? — Куда? — шатен изгибает бровь, поворачивая голову. — Туда, где тепло. Но Бэкхен все равно знает, что им никуда не надо, потому что улыбка Чанеля теплая — этого достаточно. Город тонет в холодном воздухе и сиреневом небе; если бы Бэкхен был фотографом, он бы запечатлел этот день на фото, чтобы потом пересматривать, когда станет тепло — невыносимо жарко — и вспоминать холодные вечера. Фотоаппарат бы обхватывали холодные пальцы. Если бы их можно было описать цветом, Бэкхен выбрал бы светло-голубой, почти белый, как снег, как холод. И он долго бы сидел на скамейке в парке под кленом, пока не пришел бы Чанель, и, взяв парня за руку, не воскликнул что-то вроде: — Ты вообще бываешь когда-нибудь теплым? И Бэкхен честно ответит: — Нет, — умолчав, что все свое тепло он отдает Чанелю, чтобы тот его согревал. Чанель теплый. Теплее всех этих пледов и перчаток, которые Бэк не носит — не греют. Чанель был теплее солнца. А Чанель привык, что пальцы старшего словно ледышки — время года на них не влияет — холодные всегда. Улыбка Чанеля нежная, от чего тепло разливается внутри Бэкхена и доходит до самого сердца; это тепло греет в самую сильную стужу. И старший не боится, что замерзнет, если его парень будет рядом. Он готов даже сгореть дотла — не жалко. Бэк возродится из пепла, чтобы потом сгореть еще раз и еще, пока не устанет. А он и не устанет. Улыбка Чанеля осколками врезается в память Бэкхена, поэтому он легко склеивает их, словно пазл и хранит в самом потайном отделе мозга; чтобы ни с кем не делить. Так ярко младший улыбается только Бэку. Улыбка Чанеля заразительная и широкая. Бэкхен хочет улыбаться в ответ — только так же заразительно не получается, но младший отмахивается, мол мне она нравится. И внутри становится сразу тепло от этих слов. Чанель греет лучше любого пледа. Он греет лучше горячей чашки чая в зимний вечер. И Бэкхен всегда ложится спать позже. Позже Чанеля. Он ложится под одеяло и прижимается к младшему. Кажется, еще немного и Бэк обожжется этим теплом, но нет. Просто он привык. Эта температура самая приятная. Чанель будто бы состоит из тепла; вместо сердца у него солнце — так думает Бэкхен — это тогда все объясняет. Просто Чанель и есть то самое солнце в жизни Бэкхена.