Кошмар

      Глэм просыпается раньше всех. Он умывается, приводит себя в порядок, готовит завтрак на всех и идёт будить остальных. Сначала он будит Викторию. Та сонно матерится, но всё же просыпается и идёт умываться. Следующий на очереди Хэви. Глава семейства заходит в его комнату и легонько трясёт за плечо. — Хэви, просыпайся, скоро в школу, — мягко говорит он. — Ещё пять минут, пап, — бурчит тот. — Никаких пяти минут, молодой человек, — строго отрезает Глэм, — тем более завтрак готов. — Ладно-ладно, встаю, — младший едва открывает глаза и потягивается. — Умница, — мужчина лишь улыбается, треплет сына по волосам и идёт будить последнего члена семьи.       Себастьян осторожно заходит в комнату старшего сына и подходит к кровати. — Ди, сынок, просыпайся, — мягко говорит он. Но ответом служит сдавленный стон и хрип. Отец осторожно кладёт руку на плечо сына, но тот не просыпается, лишь продолжает хрипеть и метаться по постели. Сыну снится кошмар и видимо очень глубокий, раз он не реагирует на голос и прикосновения.       Младший блондин мечется по кровати, жадно хватает ртом воздух, корчится и мнёт простынь, но глаза не открывает. Кошмар крепко держит его в своих объятиях, обволакивает душу чёрной липкой субстанцией, поглощает все звуки из внешнего мира, не давая и шанса выбраться. Ди стоит в какой-то комнате. На нём надет дорогой костюм. Правая рука держится навесу, и он не может ей пошевелить. Словно она принадлежит не ему. Он хочет сделать шаг, но не может. Тело стоит прямо. Пытается скорчить гримасу, но лицо остаётся невозмутимым. Ди делает логичный вывод. Он сейчас видит сон от чужого лица. «Опозориться самому? Опозорить меня?» Неизвестный мужчина держит в руках линейку и отходит на пару шагов. «Этот костюм! Эта скрипка! Всё это время, что я трачу время на такую бездарность, как ты!» Смотрит в глаза с презрением. «Хлоп! Хлоп! Хлоп!» Три сильных удара линейкой по руке. Ди хочет закричать от резкой боли, но не может. Он хочет что-то ответить на эти слова, но говорят вместо него. — Нет, отец, я тебя не подведу. «Отец? Что?!» Ди мечется между чьим-то прошлым и своим настоящим. Он чувствует чужую боль, как родную. Чувствует всю боль, эмоции и чувства за двоих. Он кричит, но его не слышат, он истекает кровью, но никто не видит, он плачет и чужое сознание плачет вместе с ним. Но и одновременно оно не кажется ему чужим. Скорее даже близким, родным. Ему хочется его утешить, но у него не получается. Он сам всего лишь пленник в этой ситуации. Хочет выбраться из этого ада, но не может, чужое подсознание не хочет его выпускать. — Ди! Ди! Проснись! — Глэм пытается звать сына, но тщетно. Голубые глаза распахиваются, и в солнечном свете он отчётливо видит в них боль. Сейчас они напоминают глубокое озеро, над которым сгущается утренний туман. Ди кричит беззвучно, пытается выпутаться из паутины кошмара, неосознанно пинает отца ногами, тяжело дышит и смотрит в потолок остекленевшим взглядом. Себастьян снова выкрикивает имя сына, не обращая внимания на боль от ударов, но тот не реагирует, бредит наяву. — ...Не бейте, хватит... Мне больно... — Ди, мальчик мой, проснись, пожалуйста, — Глэм плачет от бессилия, роняя смешанные с косметикой слёзы на лицо сына. Ему больно смотреть на то, как он мечется, пытается вырваться из лап кошмара, но не может.       Старший сын чувствует слёзы на своих губах, слышит голос, словно из-под воды, и приходит в себя. Он кричит, тяжело и громко дышит, словно после долгой пробежки, обливается холодным потом. Поднимая взгляд он видит перед собой обеспокоенное и заплаканное лицо отца. — Пап… мне снился… — Ди с трудом даются слова, его голос дрожит. Он набрасывается на отца с объятиями. — Тише-тише, всё позади, — Глэм прижимает дрожащего сына к себе, — ты весь холодный.       Совсем как в детстве он усаживает его к себе на колени, укутывает одеялом и осторожно гладит его по спине, по волосам, шепчет что-то успокаивающее, глядя на его бледное лицо. — Мне было страшно… Больно и обидно… — хрипит Ди, уткнувшись в тёплое плечо отца. Себастьян хочет, чтобы его сын высказался ему. Будет трудно, но после этого настанет облегчение. Он знает и чувствует это. — Расскажешь, когда будешь готов? — осторожно спрашивает Глэм. В ответ осторожный кивок. — Хорошо. Сегодня ты в школу не пойдёшь, я попрошу Хэви передать, что сегодня ты себя плохо чувствуешь. — Спасибо, пап, — успокаиваясь говорит Ди.       За дверью слышится топот ног. — Ди, чего так долго?! — Хэви вламывается в комнату без стука. — Хэви, сегодня в школу ты идёшь один, — отец забывает отчитать сына за отсутствие стука. Сейчас важнее предупредить его. — Блин, так нечестно! — негодует младший сын. — А почему Ди не пойдёт? — Твой брат себя плохо чувствует, — строго отвечает Глэм. — Передай учителям, пожалуйста. — Вот как, — тот моментально успокаивается, понимая, что дело серьёзное. — Хорошо, пап, я передам. Ди, поправляйся, — улыбаясь напоследок говорит Хэви, выходит из комнаты, закрывая за собой дверь, оставляя отца и брата наедине. — Успокоился? — спрашивает Себастьян. — Да, — спокойно отвечает старший сын. — Приведи себя в порядок и иди завтракать, — мягко говорит тот, выпуская сына из объятий. — Хорошо, пап, — Ди встаёт с колен отца и берёт полотенце со спинки кровати, чтобы сходить в душ. Он стоит под душем и как только его рука оказывается под струями воды, Ди издаёт крик, вспоминая чужую руку, покрытую ранами. Со страхом в глазах он смотрит на своё запястье, в ожидании обнаружить там повреждения, но их там нет. — Себастьян, ты что, опять там ноешь?! — Нет, мам, тебе показалось. В голове всплывает фрагмент из сна, где (не) он стоит под душем и сдерживает крик боли, когда горячая вода попадает на раны. — Ди, сынок, всё хорошо? — Глэм осторожно заглядывает в ванную. — Да, пап, извини, - отвечает Ди, выглядывая из-за шторки. — Хорошо, - тот выходит из ванной комнаты, чтобы не смущать сына. Ди быстро заканчивает принимать водные процедуры, стараясь не вспоминать о детали из сна. Вытирается, надевает сухую одежду, высушивает волосы, наносит макияж и быстро завтракает.       Когда все уходят из дома, отец и сын садятся на диван. — Пап, — начинает Ди, — мне снился сон о чьём-то прошлом… Он выглядел как я. Там был мужчина, который кричал на меня… Нет, не на меня, а на того человека, а затем хлопок… ещё один… и ещё один… — Ди сжимает правую руку, вспоминая этот момент. Глэм прикрывает рот рукой и с ужасом слушает рассказ сына. — Знаешь, почему я тогда закричал в ванной? — Почему? — Потому что я видел эту разбитую в кровь руку! Я чувствовал боль! И когда встал под воду, я представил это наяву! Себастьян старается подавить слёзы и дрожь в теле. — Что-то сделал не так? Удар! Сыграл неправильно? Удар! Сходил прогуляться? Удар! — Ди чувствует, как на него накатывает истерика. — Это выглядело как пытка ещё и под звуки скрипки! Я чувствовал всю боль этого человека и все эмоции как свои! Видел всё его глазами и что-то делал его руками! Они звали меня ничтожеством, бездарностью! Эти люди оскорбляли меня при каждой удобной возможности! — Ди повышает голос, теряет контроль, зарывается пальцами в волосы и трясётся, тяжело дыша. «Он видел моё прошлое. Он испытал всю мою боль. Он слышал всё, что говорил мой отец. Бедный мальчик…» — думает Глэм, со страхом всё ещё сдерживая эмоции и глядя на сына. — Меня зовут не Себастьян! Меня зовут Ди! — выкрикивает он после всего. — Всё верно. Тебя зовут Ди, — подтверждает отец, сглатывая ком в горле. — А Себастьян - это был я. В доказательство он стягивает напульсник с правой руки, обнажая шрамы. Ди бросается в объятия отца и пачкает его рубашку смесью слёз, косметики, слюны и соплей. Глэм лишь покрепче обнимает сына в ответ, не брезгуя смесью жидкостей. Это всегда можно отстирать. Но пятна тёмного прошлого никогда не сотрутся с их души. Они разделили ужасные ощущения на двоих, прошли весь этот путь вместе. Ди познал боль отца, а Себастьян теперь пытается её заглушить, впитать обратно в себя, поглотить и больше не выпускать наружу. Глэм уже не сдерживает слёзы и плачет вместе с сыном. Он гладит сына по голове и покачивается из стороны в сторону. Они плачут и смотрят друг другу в глаза, где отражается боль. — Всё хорошо… Всё позади… Тебе больше не будет больно, я обещаю.