Плёнка

Ивазуми кажется, что он случайно забрался в одну из рыжеватых старых открыток. Он, маленький совсем, маме по пояс, стоит в центре плохо проявленной плёнки. Чуть утопает в горячем песке, липком, тёмно-золотом. Под переливы волн россыпь палящих угольков солнца разбросалась по мутной изумруди воды. Мама шагает впереди, незаметно приближаясь к ряду шезлонгов. Ивазуми нравится думать, что мама в её белой шляпе — королева маленького, но очень гордого княжества. И он, как самый храбрый рыцарь, защищает её величество от драконов. И, наверное, комаров. — Милый, играйте поближе к зонтам, хорошо? — мама не успевает положить их вещи на шезлонг, как она утопает в карандашах, школьных обедах и клумбах с гортензиями. Ивазуми кивает и, важно взяв ведерко и небольшой сине-жёлтый мячик, отправляется к одноклассникам. 1-B подготовительной школы префектуры Мияги в полном составе — целых десять человек — очень гордо и серьёзно, как и подобает их новому статусу, старательно возводит башни песочным замкам. Башни падают — последствия жестокой осады и слишком сухого песка. Нестройным шумом они здороваются — радостно и криком.Ивазуми, в отличие от них, очень серьёзный, (но тоже немножко кричит). Стаей они разбегаются обратно — каждый к своей крепости — возводя монументы и поселения. Ивазуми погружается в работу, отмахиваясь постоянно от чьих-то окриков. Ему быть с одноклассниками ещё один-десять-детство дней, а песочные замки совсем скоро исчезнут — азбучная истина. А потом отмахиваться становится невозможно. Он даже злится: — Кто это шумит? —  на праведный гнев кто-то с шезлонгов тихо хихикает. Ивазуми оборачивается. И жалеет. Марево плёнки рассыпалось. Кадр совсем другой, хоть так же покрытый слоем песочного тумана, но с другой композицией. В центре — Котецу, что живёт через два дома.Щёки красные-красные, глаза влажные, голова запрокинута — чтобы слёзы обратно текли. Рядом — куча песка, которая, кажется, недавно была башней. Напротив — противный Минору, который вечно ломает чужие карандаши (а через пару лет — свои кости). Ивазуми бросает лопатку и бежит защищать — он ведь рыцарь. А потом замечает важную деталь картины. Как забыть передний план? Спрятав за спину Котецу — взъерошенный мальчик на полголовы ниже противного Минору. И щёки тоже красные. Не от обиды — от злости. Тоору, вспоминает Ивазуми. Ойкава сидел с ним на первой встрече. — … а что самое ужасное — вы же даже не ссорились. Ты просто сломал! Отвратительная командная работа! — Ойкава размахивает руками, иногда выкрикивая слова, значение которых Ивазуми не знает. Секрет — Ойкава тоже. — Как мы тебе можем доверять? Ты в курсе, что так всех подведёшь? — на проповедь-нотацию-крик мальчика аккуратным полукружьем подползают дети и их матери. Минору слушает, слшуает, сулшает… ничего не слушает — взгляд потерянный и рассеянный. И Тоору замечает это. Наверное, к сожалению. — Ты не имеешь права так поступать. И не будешь, — Ойкава, будто тренер спортивной команды, подходит к Минору и тыкает почти наставительно в грудь. — Котецу обижать не будешь тоже. Понял? Минору неопнимающе хлопает глазами. Ивазуми, кажется, в восторге. Стоит, слушает чуть флегматично (выучил из энциклопедии!). Думает — Ойкава молодец. Думает — наверное, так давно и было. Думает — Минору был вредным, но ничего такого не делал раньше. Мамы вихрем подлетают. Почти вовремя. Обвиняемый во всех грехах человечества и детства Минору оставляет последний росчерк. Двигается внезапно, хотя стоял истуканом секунду назад. Замок Ойкавы — архитектор (его зародыш) внутри Ивазуми говорит, что самый из всех красивый — падает песочным холмиком. Злодей Минору разрушил очередную крепость. Хаджиме её даже жалко немного. А Ойкаве… А Ойкава фыркает показательно: — И это всё? И уходит (убегает) за зонты. На пасторальном пляже повисает гротеск немой сцены. Ивазуми успевает — успевает бросить ядовитое: — Ты противный. Надеюсь, с тобой никто не будет дружить, — и уйти к зонтам, почему-то уверенный, что он там нужен. За спиной вновь песок и вновь падают замки. Мамы причитают, ругаются, переговариваются. Но это уже не их турнир. Ойкава уронил голову в плечи. Сидит на шезлонге и чуть всхлипывает. Пытается, по крайней мере. Ивазуми встаёт напротив: — Это ты из-за замка или Котецу? — Я не плачу! — вскинутая краснота глаз ему противоречит. Хаджиме не хорош в успокоениях. Сестру молча обнимает. Папа не плачет. К маме просто приходит. Он садится на зелёный шезлонг рядом: — Если тебе станет лучше, твой замок очень красивый. — Был. — Был. Так ты из-за замка. — Сказал же — не плачу… особенно из-за того, что меня кто-то не слушал. Ивазуми умный — понимает, даже кивает. Что сказать только вот не знает — может, и не надо. Он сидит рядом. Песок всё ещё жжёт кожу. — Ойкава, давай так. Ты будешь героика… геройство… короче, будешь помогать другим. И мне тоже. А я буду помогать тебе. Ивазуми не понял, почему это сказал. Но в целом — не против. Подумаешь — один-десять-детство дней. Ойкава успокаивается вмиг (его безбожно выдают глаза): — Я себе сам помогу — и руки на груди складывает. И чуть голосом дёргает — мама говорила, что надо быть сильным. Но лучше — быть сильными вдвоём. — Точно будешь? Иваизуми смешно закатывает глаза: — Точно.