***
Крик дворянина прозвучал из глубины, среди раздумий гасконца, наклонившегося над письмом. Он резко повернул голову, впав в оцепенение, длившееся от силы всего две-три секунды, но в битве они значили очень много. Однако д’Артаньян даже не предполагал, что битва уже началась, поэтому, увидев дуло мушкета перед собой, не мог в первую секунду никак среагировать, во вторую его зрачки уменьшились, а сердце заколотилось с бешеной скоростью, желая выскочить из груди юного лейтенанта. В третью же послышался выстрел. Но за долю секунды перед этим роковым моментом, д’Артаньян, под воздействием мощного толчка в плечо, отклонился в сторону, обойдясь испугом, который продлился всего мгновение, а потом перерос в нечто большее, стоило только гасконцу подняться с грязного дощатого пола трактира. Рядом с ним, опустившись на одно колено и взявшись ладонью за правый бок, сидел Атос. Д’Артаньян успел увидеть искажённое от боли лицо, которое тут же сменилось хладнокровным и непроницаемым — словом, обычным для его мужественного друга. Старший мушкетёр приподнялся, опустив ладонь. Красное пятно покрыло часть его камзола, от чего гасконец, увидев это, едва ли не вскрикнул, но вынудил себя молчать, хоть и смертельно побледнел. — Вы посмели поднять руку на моего милого товарища, который даже не искал драки с вами, господа? — сквозь зубы прорычал Атос, сверкая синими глазами, исподлобья распиливая своих соперников взглядом. В трактире, недалеко от выходной двери, стояло четыре господина, которые уже обнажили свои шпаги, намериваясь атаковать застигнутых врасплох королевских мушкетёров. Ещё один скрывался в углу, за бревенчатой колонной, и он же нанёс второй выстрел по беззащитному боку Атоса, одновременно с первым. Д’Артаньян был не на шутку обеспокоен, но в этот раз он, вовремя среагировав, вынул шпагу из ножен, готовый принять вызов всех пятерых противников в одно мгновение. Однако же его рука предательски дрожала. Он осторожно подошел к дворянину, который, несмотря на свежую рану, держался, как настоящий боец, готовый вытерпеть любые испытания, и ничем не уступил бы по выносливости молодому гасконцу. При этом юноша не отрывал взгляда от внезапно объявившихся врагов, под предлогом того, что боялся, как бы они не начали атаку преждевременно, хотя на самом деле ему было нестерпимо больно смотреть, как его милый друг, подставивший себя под удар, истекает кровью. — Я задержу их, Атос, не беспокойтесь обо мне! — шепнул д’Артаньян, пытаясь сохранять величественный вид. Атос проигнорировал его слова, схватившись за эфес шпаги, обнажив её лезвие и заняв позицию. Кто бы сомневался, что этот господин не позволит так просто унизить себя и тут же отомстит противникам! Правда, в данной ситуации основной причиной была не только задетая честь Атоса, но и сам факт того, что на его товарища без всякой причины намеривались напасть. Очевидно, причины не было лишь на первый взгляд, и это, скорее всего, была засада. Какая глупость, что друзья так невнимательно отнеслись к обстановке этого заведения! Впрочем, все это уже сделалось пустяками. Главная задача — удержать оборону, пока на выручку не прибудут Портос и Арамис. Д’Артаньян первый ринулся в бой, дабы взвалить на себя трёх гвардейцев разом, как бы Атос ни противился этому. Как ни странно, он не выразил никаких признаков недовольства, уже отбивая выпады двух доставшихся ему противников. Это были гвардейцы кардинала, по всей видимости, одни из лучших, от чего накал страстей только увеличивался, а дворянину приходилось собирать немалое количество мужества и хладнокровия, чтобы вынуждать себя отбиваться. Силы были неравны, поэтому как бы Атос ни пытался заколоть кого-то из нападающих — дело тут же заходило в тупик, и он едва ли не был снова ранен. Тем временем Д’Артаньян тоже не мог так легко отделаться от гвардейцев, однако же ему удалось задеть одного из них остриём шпаги, вонзив его в плечо, и при этом едва ли не получил ответный выпад в грудь. Кровь вскипала в венах молодого гасконца, он, будто бы не неся ответственности за погром, то запрыгивал на столы, то пытался оглушить кого-то из противников стулом, однако исход побоища словно не приближался. До тех пор, пока в одного из гвардейцев не полетел стул, повалив его на пол. Д’Артаньян радостно усмехнулся, надеясь, что это Портос решил красиво появиться в самый разгар стычки, но нет. Атос через пару секунд подавил дрожь, и с мёртвенно бледным лицом тут же вновь повернулся к гвардейцам, которые понемногу загоняли его в угол. Гасконец с недоумением оценивал обстановку, и тут же увернулся от одного из выпадов. «Чёрт возьми, что вытворяет этот дворянин?», — явно обращаясь к Атосу, подумал д’Артаньян, вновь нанеся удар уже задетому за плечо гвардейцу. Снова мимо! Его друг нуждается в помощи, а он всё никак не может справиться с тремя треклятыми гвардейцами! Силы заметно покидали Атоса, и даже его неслыханная выдержка и мужество не спасали ситуацию. Он прижался к стене, устремив пронзительный взгляд синих глаз на желающих заколоть его врагов. Мушкетёр на секунду закрыл глаза и, совершив последний выпад, выведя из строя одного из противников, сам подставился под удар. Держался из последних сил, уже сползая по стене, не прекращая отбивать выпады оставшегося гвардейца, и за миг до того как закрыть глаза и провалиться в небытие, его взгляд встретился с растерянным взглядом д’Артаньяна, у которого вновь было три противника, ведь тот, сражённый стулом Атоса, быстро пришёл в себя. Губы молодого лейтенанта застыли в немом крике, когда бледное, дрожащее тело его друга повалилось на дощатый пол. — Атос! Чёрт возьми, поднимайтесь! — кричал юноша, вытаращив глаза. — Атос, вы нужны мне! Д’Артаньян поплатился за свою неосторожность, когда вражеская шпага коснулась его ноги. Гасконец стиснул зубы и с удвоенной энергией отбивался от врагов, как вдруг — в самом деле! — на одного из них навалился Портос. — Держитесь, д’Артаньян! — прохрипел гигант, кулаком снеся гвардейца наповал. Видимо, это и был тот бедолага, которому прилетело стулом от Атоса. Д’Артаньян в первую секунду растерялся, но потом на его лице вспыхнула радостная улыбка, когда он увидел и Арамиса, который отчаянно защищал в конец ослабевшего, истекающего кровью Атоса. — Друзья мои, я… — Разговоры оставим на потом, дорогой д’Артаньян, — мягко прервал его аббат, продолжая изящно парировать выпады своего соперника. Теперь силы были равны!***
Гвардеец, доставшийся д’Артаньяну, последний был повален на пол заведения. Юноша, убедившись, что одержал победу, получил одобрительные аплодисменты от своих товарищей, в том числе и от Атоса, которого Арамис, при оказанной милостливости хозяина трактира, смог привести в сознание. Граф был слаб, но, очевидно, старался скрывать это, особенно когда увидел уставшее, однако довольное лицо своего юного друга. Он полулежал, облокотившись о стену и поддерживаемый с левой стороны Арамисом, и одарил д’Артаньяна изучающим взглядом, от чего гасконцу стало весьма неловко. — Портос! Арамис! — смущённо провозгласил юноша, пытаясь совладеть с дрожащим голосом. — Как же вам удалось выбраться из той передряги? — Это весьма занимательная история, дорогой друг! — добродушно посмеиваясь, ответил Портос, после чего его тон тут же сменился на досадный. — Но не без изъянов, должен заметить… — Портос был ранен в ногу, — уточнил Арамис, понимая, как его другу трудно было бы признать этот неприятный факт. — По всей видимости, он и в этой драке… — Право, Арамис, достаточно! — махнул рукой Портос, скрывая свое смущение. Д’Артаньян добродушно улыбнулся, но на деле мысль об умирающем Атосе не давала ему покоя. Что же делать теперь? Надежда оставалась только лишь на милость трактирщика, который мог бы сообщить, где можно найти ближайшего лекаря. Тем более, что и Портос с его ранами долго не протянет. — Любезный, выслушай меня, — обратился юноша к трактирщику, — как ты видишь, два моих друга находятся в неблагоприятном состоянии. Не мог бы ты нам сообщить, где проживает ближайший лекарь? — умоляющим тоном спросил гасконец. Мольба была не свойственна юноше такого горячего нрава, как этот мушкетёр, однако он был готов пойти на всё, лишь бы его друзей быстрее подлатали. — Да-да, он живет у меня, — кивал головой трактирщик, но тут же насторожился. — Но с каких это пор я должен объясняться перед вами, господа? Вы испортили моё имущество и по-хорошему должны выплатить мне компенсацию, а вместо этого спрашиваете о лекаре! Так не пойдёт, прошу для начала компенсацию! Резкий тон трактирщика неприятно удивил друзей. Д’Артаньян, не ожидая такой дерзости, не мог быстро придумать, как ответить наглецу, чтобы не испугать его и при этом выведать номер комнаты лекаря. Арамис натянуто улыбнулся, хотя в его душе бушевала буря. Стоило ему сделать несколько шагов в сторону разъярённого трактирщика и начать вести сдержанные переговоры, как Портос срезал ему путь широкими шагами и в один прыжок оказался возле зазнайки-трактирщика, схватив его рукой за шиворот и подняв на несколько сантиметров от пола. — Говори, где лекарь, каналья, или я тебя на свою шпагу насажу, как на шампур! — загорланил великан, покраснев от гнева. Весьма очевидно, почему его очень и очень редко пропускали вести переговоры. Арамис лишь удивленно захлопал глазами, однако повышенный тон и грубый голос его друга подействовали на бедного трактирщика. Он трясся всем телом, как осиновый лист, и, не желая стать очередным трупом, лежащим в этом заведении, быстро проговорил, в какой комнате проживает желанный лекарь. Портос, осознав, что нехило перепугал бедолагу, учтиво поклонился и подошёл к Атосу. Тот смотрел куда-то впереди себя глазами, покрывшимися лёгкой пеленой, будто бы он выпил с дюжину бутылок испанского вина. Рядом с ним, на корточках, сидел д’Артаньян, активно размахивая перед другом своей шляпой, дабы жар не мучил его, и каково было удивление Арамиса, когда их благородный Атос отнюдь не сопротивлялся такому маленькому проявлению заботы! Улыбка, кроткая и вместе с тем хитрая, сверкнула на лице аббата, и он вместе с Портосом собирался отнести старшего мушкетёра на руках, чтобы не затрагивать его ранения, однако тот неожиданно поднялся, хоть и шатался, отстраняя от себя своих верных товарищей. — Нам необходимо доставить письмо, если вы забыли, господа, — спокойно отметил Атос, при этом не глядя ни на кого из своих изумлённых товарищей. Слова застряли в горле у д’Артаньяна, который успел уже покраснеть, как рак. Однако Арамис, к счастью, сказал всё за него, и в более выдержанной манере — гасконец был уверен, что сейчас не был способен сказать то, что он хотел, с минимальной грубостью. — Но Атос, мы с д’Артаньяном, как видите, меньше всего пострадали от этой бесчестной битвы! Я предлагаю, чтобы мы вдвоём передали это письмо непосредственно королеве во избежание неприятных исходов. Старший мушкетёр замер. В трактире повисла тишина, нарушаемая лишь чьим-то тяжёлым дыханием, от которого друзья переглядывались между собой. — Вы считаете, что я не способен… — начал было Атос, но был резко оборван разгоряченным и взволнованным Портосом. — Да чёрт возьми, Атос! Не упрямьтесь и составьте мне компанию! В самом деле, Портос отвертелся от противников не так серьезно, однако его до этой стычки успели несколько раз подстрелить в ногу, и мушкетёру пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы вместе с Арамисом добраться до заведения, на подмогу своим товарищам. Поэтому он бы просто-напросто не доехал до Лувра, и все это понимали. Лишь Атос пытался отрицать то, что он не в силах сопроводить аббата и гасконца. Портос не понимал, чем была пробуждена такая настойчивость, в отличие от более чуткого и внимательного Арамиса. Он вздохнул, успокаивающе положив ладонь на плечо дворянина. Тот пытался подавить дрожь, охватившую истекавшее кровью тело. — Ручаюсь, что услежу за мальчиком, — почти шёпотом пообещал аббат, с такой нежностью и убеждённостью в тоне, что Атос смиренно склонил голову. Арамис не подведёт и будет следить за тем, чтобы их юный гасконец не попал в какую-нибудь очередную стычку с гвардейцами, граф понимал это. Но что же насчёт самого д’Артаньяна? Зная его пылкую натуру, вряд ли он может оставить без внимания намеренно брошенный в его сторону косой взгляд или колкое слово. Он молча позволил друзьям сопроводить его и Портоса до лекаря. Портос и Арамис шли впереди, Атос медленно ступал рядом с д’Артаньяном, который ежесекундно наблюдал за его физическим состоянием. Казалось, что граф бледнел прямо на глазах, однако гасконец уже было подумал, что это его подсознание играет с ним в злую шутку. Но ошибся. — Д’Артаньян… — одними губами проговорил Атос, всё с той же выдержкой и величественностью, как и всегда. Д’Артаньян, не выдержав, подхватил друга под руку, всё-таки боясь, что тот прямо сейчас рухнет на пол. Как бы свежо ни звучал его голос, ноги явно подкашивались, с трудом перенося ослабшее тело. — Поклянитесь честью, что я увижу вас живым, — на полном серьёзе заявил дворянин. — Что вы такое говорите?! — как можно тише возмутился молодой лейтенант, ещё сильнее придерживая Атоса, который, к счастью, и сейчас не отвергал помощи. «Как я могу умереть, пока живете вы? Как я, чёрт возьми, могу оставить вас?», — хотел было спросить д’Артаньян, но промолчал, лишь слегка покраснев. Атос приметил это, однако не стал упрекать своего милого друга, и, одарив его еле заметной тёплой улыбкой, продолжал следовать вверх по ступенькам, опираясь на крепкое тело гасконца. Д’Артаньян чувствовал, как его товарищ то на секунду начинает сильнее использовать его в качестве поддержки, и тут же выпрямляется, пытаясь идти самостоятельно, но вдруг скорчивается, чувствуя резь в ранах и охватывая свои бока. Дыхание было прерывистым и тяжелым, но с каким усилием Атос пытался выровнять его, какой благородной поступью старался шагать, несмотря на жуткую боль! В этом был весь граф де Ла Фер. Гасконец всегда поражался его манере походить на полубога, даже будучи при смерти. Но сейчас в его сердце не было привычного восхищения и признания, а только лишь беспокойство и желание высказать старшему другу в грубой форме всё, что он думает о его спонтанном поступке! Однако же знал, что, во-первых, Атосу наверняка сейчас будет тяжело говорить, а он наверняка найдёт, что сказать в своё оправдание, а во-вторых — он приведёт свой убийственный аргумент, с которым не сможет поспорить даже такой смышлёный и упёртый господин, как д’Артаньян. Атос, в свою очередь, тоже хранил молчание — впрочем, весьма привычное для него. Товарищи благополучно добрались до комнаты лекаря, который был встревожен звуками бойни этажом ниже. Очевидно, вот и её последствия, и ему нужно было что-то с ними делать, раз уж эти благородные господа нашли его. Гасконец дрожащими руками усадил старшего товарища на кровать и невольно сделал несколько шагов назад. Только лекарь собирался начать осматривать увечья, как легким движением маленькой руки д’Артаньян был выведен из комнаты за плечо. Он уже было взметнулся, дабы вернуться обратно, но за миг своего пребывания в комнате успел лишь уловить взволнованный взгляд Портоса, обращённый к нему. Итак, д’Артаньян оказался в коридоре, и был этим очень недоволен. — Тише, друг мой, что на вас нашло? — спросил Арамис, который и вывел его из комнаты, мягко развернув товарища к себе. — Уж не ранены ли вы случаем? — Я должен видеть… Это я виноват! Любезный Арамис, пустите, не мучьте меня! — дрожащим голосом прошептал д’Артаньян, пытаясь вырваться из крепких объятий друга. — Атос рассчитывает на нас. Нам стоит отдать письмо королеве, — с металлическими нотками проговорил будущий аббат, однако уловив смятение товарища, которое позволило Арамису ослабить хватку, он тут же стал более ласков. — Портос будет смотреть за нашим другом inutroque, в оба глаза. Вы ведь доверяете ему? Тело пылкого юноши будто размякло, и он прекратил сопротивляться, тяжело опустив голову. Сложившаяся ситуация невольно напомнила молодому лейтенанту о том злополучном дне, когда его милая Констанция пала под действием яда чертовки миледи. За несколько секунд до того, как это случилось, он верил — он будто бы и непременно знал! — что девушка выживет. Сейчас она выпьет воды, успокоится, придёт в себя, — казалось ему. Но всё сложилось иначе. В тот миг он словно остался совсем один. Все, кто находился в комнате, были лишь призраками, а настоящим оставалось побледневшее, искажённое предсмертной судорогой тело маленькой галантерейщицы. Но Атос своим властным голосом вывел несчастного из омута вечного уныния. Он помог отомстить за госпожу Бонасье, он позволил ему вдоволь наплакаться в одиночестве… Хотя, по правде говоря, д’Артаньян тогда нуждался в самом Атосе. В его спокойном голосе, прикосновении железной руки, непроницаемом взгляде гасконец видел своё спасение от печалей. Однако же, право, так думать нельзя! Всё, что делал граф де Ла Фер, всегда было к лучшему, пусть и шло наперерез желаниям юноши. Он понял это лишь спустя время. И сейчас Арамис собирается податься в аббаты, Портос — жениться на госпоже Кокнар, а с бедным д’Артаньяном вновь остаётся один Атос. От этой мысли желание, чтобы его драгоценный друг жил и находился в полном здравии, возрастало. Арамис неоднократно пытался окликнуть д’Артаньяна, и, тихо сочувственно вздохнув, взял юношу под руку и направился с ним к лошадям. Как-никак, солнце уже опускалось к горизонту, королева не сможет долго ждать своего письма. Это такая мука, насколько известно Арамису из собственного опыта! А заставлять даму мучиться — последнее, чего мог желать этот мушкетёр. Он знал, что д’Артаньян разделяет его мысли, хоть сейчас и не понимал этого, находясь в забытьи от волнения. Два друга вышли за порог здания, в котором всего несколько минут назад происходило варварское кровопролитие. Когда же они оказались возле своих коней, Арамис скромно откашлялся, вызвав долгожданное внимание д’Артаньяна — юноша резко развернулся к будущему аббату, смущённо приметив его улыбку. — Милый д’Артаньян, чем быстрее мы отдадим письмо королеве, тем скорее вернёмся к Атосу и Портосу. — Вы как всегда правы, Арамис, — со вздохом согласился гасконец, тут же оседлав свою лошадь. — Что же, тогда в путь! С письмом на руках, мушкетёры отправились в сторону замка.