Чужие

Чон Чонгук - сын эмигрантов из Кореи в Советскую ССР, которым по воле случая удалось устроится на хорошую работу и завоевать уважение в лицах людей в округе. В детстве Чонгук был одинок. Если подумать, это было очевидно. Кореец с ярко выраженными армянскими чертами в обычной Советской школе мгновенно становится обьектом насмешек для всех, кроме себе подобных, поэтому единственными друзьями для Чона были его родители. Пока другие дети писали письма Деду Морозу где просили деревянные игрушки, кукол, велосипеды, а особо смышлённые деньги, Чонгук лет с четырёх писал только об одном: "Хочу, чтобы у меня появился друг", но под ёлкой его каждый год ждал новый набор ядрённо-зелёных солдатиков. А в лет двенадцать Чон и вовсе перестал писать письма этому обманщику. Ну, в конце концов, он ведь даже не читает их! Просто дарит то, что обычно просят мальчишки и надеется, что угадал. Отец Чонгука был из тех военных, что ушли на войну ещё совсем молодыми, по поддельным документам, а после её окончания, остались служить Родине. Именно по этой причине, когда Чону было уже 15, семья неожиданно переехала из роскошной квартиры в Москве, в какую-то деревеньку под Бишкеком, потому что главу семьи перевели туда работать. Как оказалось, в деревне подружиться с кем-то намного проще, чем в городе. У местных детей круг общения был невелик, так как в деревне в основном жили пенсионеры, и поэтому они не делились на группы по возрасту и интересам, как в городе, а общались с кем приходилось. Единственная проблема - языковой барьер. Даже ни смотря на то, что Чонгук знал три языка, киргизского он не знал, а местные дети толком не знали даже русского. Но один раз, вернувшись с работы, отец заявил, что в доме через улицу, судя по документам, должна жить такая же семья, как семья Чон, а именно - семья эмигрантов из Кореи. В тот день, Чонгук лёг в кровать с мыслью, что завтра будет самый лучший день в его жизни, ведь он наконец найдёт себе лучшего друга. Утро прошло как обычно, но сразу после завтрака, заучив адрес, Чон туго завязал шнурки на слегка большиватых ботинках, положил во внутренний карман джинсовки две мамины булочки с маком и громко хлопнув калиткой отправился в путь. Тот самый дом он искал очень долго. Сначала забрёл не на ту улицу, потом бежал от злых уличных собак, а когда дом был всё таки найден, то даже подойти близко стало как-то очень боязно. Но тут, на дорогу с полевой вырулил мальчик азиатской внешности на ржавом малиновом велосипеде. Он остановился прямо у дома, открыл калитку, закатил велосипед внутрь, недоверчиво глянул из под густых ресниц в сторону Чона и скрылся в доме. Тот простоял рядом с домом два часа, так и не решившись зайти, но булочку оставить он всё таки решился. В конце концов, Мама ведь не зря старалась всё утро? Чонгук завернул остывшее хлебо-булочное изделие в газетёнку, что была воткнута между досок покосившегося забора, и аккуратно положил всю эту конструкцию на бочки для воды, специально выставленные наружу. Чон не спеша шагал домой, задумчиво жуя свою булочку, как вдруг услышал резкий звук удара совсем неподалёку. Он испуганно оглянулся и заметил троих мужчин, что столпились вокруг всё того же мальчика. Они все кричали что-то очень громко, поэтому общий звук можно было с уверенностью назвать неразборчивым, но речь шла про чьи-то деньги, в этом Чонгук был уверен. Какое-то время он просто стоял как вкопаный, с маминой булочкой в руках и смотрел как некие негодяи наносят удар за ударом его потенциальному другу. Осознание пришло быстро и резко, как опьянение от папиной настойки. Чон добежал до точки назначения меньше, чем за минуту и встал перед лежавшим на земле мальчиком, широко раскинув руки и чуть зажмурив глаза, ожидая удара. Но его не последовало. Мужчины раздраженно пробурчали на киргизском: "Сынишка военного", один из них махнул рукой и они ушли. Чонгук бросился поднимать мальчика, но тот встал сам, отказываясь от любой помощи, и стал хромая ковылять до своего дома. Чон шёл рядом до самого крыльца, переодически спасая мальчика от падения. В сердце теплилась надежда, что всё не закончится на этом. - Ты зачем стоял все эти два с лишним часа у калитки? - Вопрос был задан на корейском, от чего в глазах Чонгука засияли маленькие огоньки. - Да так, хотел познакомится, но ты выглядел так грозно, что я побоялся даже слово сказать. - Чон опустил глаза в пол и немного покраснел, а собеседник ухмыльнулся и неожиданно погладил того по голове. - Я Тэхен, Ким Тэхен. - неизвестный мальчик наконец представился и, встав, он попрыгал по ступенькам оранжевого крыльца на одной ноге. - Тэхен... Тэхен... - Чонгук словно в бреду несколько раз повторил имя новоиспечённого товарища, а после, очухавшись, спохватился помочь ему дойти до постели. - Вообще, я незнакомцев в дом не пускаю, но ты вроде пацан хороший, воровать не должен. - Говорил Тэхен сидя на кровати, пока Чон рылся в аптечке, в поисках бинта, йода, ватки, какой нибудь мази и обезболивающего. - Ксати, ты не представился. - Ким снова насторожился и зачем-то залез под подушку рукой - Те ребята сказали, что ты сын военного. - Так и есть. Я Чон Чонгук. Мы недавно переехали сюда, у нас пока ни хозяйства, ни огорода. - Чон оглянулся и увидел как Тэхен убирает обратно под подушку маленький складной ножик. - Думал убить меня? - Чонгук не подразумевал в этой фразе никакой агрессии. Смотря на то, что переживает этот мальчик, судя по всему в полном одиночестве, не удивительно, что он готов на крайние меры. - Если бы ты ответил как-то иначе, скорее всего я бы сделал это. - Ким говорил об этом крайне спокойно, даже с ноткой насмешки в голосе, будто убивает каждый день. Это пугало и вызывало интерес одновременно. - Ксати, где твои родители? Папа говорил, что тут живёт целая семья. - Тэхен съёжился, прижимая колени к себе и раздраженно глядя на Чона. - Сгорели... - Сгорели? - Пол года назад случился большой пожар. Родители были в летней кухне, они делали там ремонт. Скорее всего, это был поджог из за Папиных долгов. Я в этот момент был в магазине, а когда вернулся тела моих родителей уже успели сгореть заживо. По документам я пропал без вести, но на деле я единственный кто может отдавать деньги. Часть основного дома, огород и птичий двор уцелели, здесь я и живу. - Чонгук тихонько сел рядом и приобнял Кима за плечи. Того заметно трясло, но он пытался держаться. - Я могу помочь тебе отработать раны? - Чон говорил тихо, почти шёпотом, боясь навредить. В ответ последовал лёгкий кивок и ватка пропитаная йодом коснулась ранки на лбу. Ким ойкнул и сжал в крохотной ладошке край Чонгуковой джинсовки. - Больно? - Глаза Чона округлились до своего максимума и Ким соврет, если скажет, что это не очаровало его. - Конечно, дурак, это же йод! Ай! - Чонгук вновь случайно коснулся ранки на лбу и, чтобы хоть как-то загладить свою вину, он осторожно подул на рану. Так делает его Мама и ведь это действительно помогает, поэтому должно помочь и Тэхену. Тот умолк и прикрыл глаза, видимо сработало. Через час неловких касаний, красных от смущения щёк и переодических "ойканий" Ким уже сопел на плече у Чона. На улице медленно темнело, а это означало, что родители будут волноваться. Чонгук укрыл нового друга одеялом, убрал всё из аптечки на место и на кинув джинсовку на плечо направился к выходу. Чон мешкался, даже когда стоял у калитки. Хотелось остаться, но он понимал, что определёно ещё вернётся сюда, и точно не один раз.