утро, когда мне стало легче

***

когда чимин впервые увидел огни сеула, яркие в своем разнообразии и почти слепящие своим избытком, у него напрочь сбилось дыхание. после родного пусана они будто поджигали город изнутри, заставляя его светиться, переливаться и кружить голову недавно прибывшим. в тот день сеул сиял для юного чимина страхом перемен и тлеющей неизвестностью, ноющей в темные ночи боязнью ошибок и назойливыми, не дающими спокойно вдохнуть, мыслями о провале. в минуты одиночества это терзало его, съедало изнутри, ломая с хрустом ребра, это плавило ему мозг, совершенно не щадя. но где-то там, среди страха и неуверенности ни в чем, росла слабая надежда. она согревала его во времена сомнений, и в тот момент, когда сеул впервые предстал перед чимином, она горела так сильно, что в пору кричать о боли. тот чимин, которому всего девятнадцать, с детским личиком и большими мечтами, оставивший все позади, и в то короткое мгновенье смело смотрящий вперед, надеялся. он надеялся, что сеул — город, куда все так стремятся — его осчастливит. этот чимин, которому уже двадцать шесть, который больше не верит в мечты и не ищет счастья, сеул всей душой ненавидит. он закуривает новые camel в своей тихой и пустой квартире, пока солнце медленно возвышается над горизонтом, а телефон отключен за ненадобностью. в эти редкие выходные, когда распорядок дня не расписан поминутно, и тело не сливается с полом студии, он хочет наконец просто быть собой. чимином, позволяющим себе лениво курить и почти не думать. но с каждым чертовым днем найти того самого себя среди всех прочих версий становится все сложнее, а иногда, в такие вот выходные, почти невозможно. в мире, где они всемером крутятся, приходится примерять сотни масок, сплетать их между собой, менять, комбинировать и уметь достать нужную в подходящий момент: улыбнуться в камеру слева, убрать челку небрежным движением для камеры справа и не забыть подмигнуть, чтобы не выходить из образа. все заучено и отточено до мастерства настолько, что уже не понять, где ложь; уже не понять, где не ты. проходя через это снова и снова, чимин все больше боится, что среди этих реалий, образов и фильтров, среди этих фальшивых улыбок, шуток и изящных кивков головы затерялся он настоящий. а какой он, этот настоящий чимин? а есть ли он там вообще? затягиваясь второй, сидя на незаправленной после вчерашней ночи кровати, он почему-то вспоминает о чонгуке и думает, что ненавидь он его, всё было бы в тысячу раз легче. пробраться сквозь свой ворох чувств в попытке отыскать то самое нужное —непосильная задача этого уикенда, которую он так отчаянно хочет решить. все же математику в школе любил, даже слишком. по правде говоря, просто весь чонгук для чимина слишком: он в его группе, он в его кругу друзей, он в его телефоне, он в его мыслях, и похоже, он в его сердце. а чимину говорили, что из сердца выкинуть кого-то тяжелее всего, и что важнее, намного больнее. ведь вместе с ним уходит та часть тебя, что его любила. а любит чимин очень сильно. но еще чимин надеется (как в старые-добрые), что себя он любит все же больше. это утро — одно из тех самых, которые парень зовет переходными. они не наполнены событиями или действиями, да и не должны быть таковыми. наподобие глав в книгах, которые никак не двигают сюжет, но дают читателю четкое знание или смутное, но все же разъяснение. в такое утро как сейчас, чимин прикидывает план будущих действий, а еще просто позволяет себе расклеиться на пару часов, чтобы потом собрать себя заново. в одной из книг по саморазвитию, которую ему заботливо дал почитать намджун, говорилось, что для достижения цели, нужно правдиво признать, что ты имеешь и к чему стремишься. прокручивая в голове эти строки, он медленно вдыхает, пока ложится на спину, и совсем тихо, почти не слышимо произносит: "я люблю чон чонгука. но чон чонгук не любит меня." сначала сердце будто останавливается и что-то больно скребет внутри, но к чиминову удивлению слез больше нет, руки не трясутся, и небо не падает. он наконец признал это, шепотом и практически на выдохе, но признал. а секундой после, когда дышать становится почудесному легче, уже громче говорит: "я люблю чонгука. но он не любит меня. и это нормально" иногда тебе не нужен мощный толчок, жесткий стимул или неожиданная пощечина, чтобы наконец двигаться дальше. иногда достаточно лишь уединения и вкуса горькой, жгучей правды, но который обязательно со временем растворится. этот чимин, которому уже двадцать шесть, который больше не верит в мечты и не ищет счастья, сеул ненавидит чуть меньше. в эти редкие выходные, когда распорядок дня не расписан поминутно, и тело не сливается с полом студии, он наконец просто был собой. чимином, позволяющим себе лениво курить и почти не думать. и сегодня он впервые за долгое время почувствовал, что оттолкнулся от дна.