Юнги запрокидывает голову, осадком оставляя в лихом своём сознании только что брошенную фразу ему, сделанный судейский выговор. «Всё было куплено» — приятно нежит себя данным высказываниям, будто молитвой вторя и вбивая её невидимыми гвоздями в виски свои, потому что иначе никак. Невозможно сидеть сложа руки, молча утыкаясь взглядом собственным на ладони сложенные аккуратным домиком. Но Юнги делает. Он позволяет себе эту роскошь, обещая оставить последний бокал свой в далёком прошлом, что безмятежным казалось ещё около часу назад, пока не остановили на улице его, выходящим из «общежития».
Общежитие не являлось тем, за что обычно принято нами представление уютного студенческого городка, вовсе. Мин окликал так высотку на перекрестке бульваров, внутри которой погорела кнопка этажа седьмого, потому что у мужчины тоже стрессовые ситуации случаются. Выходом единственным из которых бывает напиться, теряя таким образом счёт времени, туманя рассудок, становясь абсолютно исключительным к привязанностям, разделяя нужду только с одним, что действителен как клинок ядовитый.
14:56 pm
Уши терзает неуверенное постукивание в дверь входную. Для непрошеных гостей слишком рано, но Мин всё равно подрывается, облить злокачественным матом своим того-иного «почтальона» в намерении.
Замирает.
Никто другой, как Ким Тэхён перед его взором красуется. Горят розовые щеки обоих, когда Юнги пару шагов влево ступает, открывая гостю парадную в квартиру съемную (в сердце своё растоптанное), пропуская и завороженно, точно ребёнок маленький, за действиями бдит.
Такого гостя лишь чёрту привести вздумалось бы, поскольку Мин собственноручно грозился парню на клочки порвать его, если ещё раз встретит в какой-либо из жизней.
Нет, человек в зеркале точно не был убийцей, однако в роли самоубийцы красоваться ему не хотелось тоже. Уверенность в том, что малышка Ким хочет попрыгать на его члене — выражалась отчетливо по глазам, по расширенным зрачкам, тяжёлому дыханию с едва прикрытыми губами, которые юноша намеренно терзает всегда.
—
Прости, что без приглашения, — разрывает молчание цепкое гость, чье приглашение, на самом деле, было давно порвано, сожжено, выкинуто. О нём просто и речи идти не могло бы, неправильно это.
Дверь щёлкает на проёме, а костяшки пальцев белеют, вжимая каркас её намеренно глубже, куда невозможно попасть не сломав, не сорвав с петель ту.
До боли в штанах домашних Юнги изнывает, его зверь сейчас только рвёт, мечет, оставляя на пути своём единственно желанную добычу. И та представлена в роли Тэхёна. Та добровольно ластится к нему, свою шею подстраивая, покорно оковы натягивает по конечностям, одежду отбрасывая.
Не оттолкнет он более сладко пахнущего, дурманящего мальчика от себя. Он повторит мысли свои, что брошенны ранее: заставит вжиматься в удачно попавшийся диванный матрас, вбивая и выбивая стоны с вишневого цвета губ, позволит чувствовать обоим остервенелую безмятежность, которой не может статься без жертвенности.
Сломаться придется.
Зрачки Ким Тэхёна очаровывают пространством своим, когда тело сильные руки старшего исследуют. Когда все мысли чезнут, когда земля из-под ног уходит его, когда имя собственное тотчас забывается; но имя любовника лишь кромче с уст вырывается.
Впрочем, дремлит последний из них. Туманные очи его глубже окутывают, в них утонуть — мгновение одно требуется, желание владельца их только.
Юнги —
растворяется, Тэхён —
растворяет.
18:39 pm
«Ничего личного» — на комоде записка рисуется, а брюнет просыпается за секундную долю, со своего же места рывком вдоль лестничной клетки бросается.
Поздно.
18:59 pm
Растрёпанный, надевший к телу липкому скоро собранные вещи, выходит не в самом привычном ему темпе. Подозрительно быстро. Однако не далеко, за поворотом уже вяжут, пару раз даже удостаивают ударом с локтя. Лучше запугать ведь, чем позже выступления невиновности слушать на заднем.
20:25 pm
— Надеюсь ты рад, — с тяжестью улыбается Юн разбитыми губами, едва совсем шипя от боли физической.
Поймали.
— Я так рад, — Тэхен наклоняется, даря самый страстный поцелуй за сегодня, за всю последующую жизнь, — ведь ты теперь, — нечаянно кусает губу минову, заглаживая проступок языком собственным, — в моей власти. Сбежать уже не получится.
Подобным образом Мин попался в свои тридцать четыре года на лживую удочку судьи Ким, что оклеветал и, кажется, повесил приличный долг наркодилера к заслугам его.
Утешает одно,
малышка Ким позаботится о том, чтобы старший находился исключительно под присмотром верховенства. И тот в долгу не останется, потому что Мин Юнги собирается сломать Ким Тэхёна.
