Higanbana

      Таканори всегда думал, что он хороший писатель. А еще — что нет ничего, про что не мог бы написать. Еще с подростковых времен занимался развитием своего писательского навыка, создавая небольшие рассказы, опираясь на, казалось бы, самые банальные предметы. Мам, скажи мне, что тебе хочется прямо сейчас. Рамен со свининой? Отлично, как тебе вариант истории, где двое друзей ужинали раменом со свининой, один из них, после того, как разошлись, не дошел домой, а другой после отправился на его поиски? Что, не детектив? Может, любовная драма? Я могу все!       Тогда это казалось именно так. Он искал себя, он совершенствовался. Не мог определиться с одним жанром, тем более, когда речь шла не о серьезном и объемном произведении, а о том, что максимум вошло бы в сборник для личной коллекции. Собственно, его мама это и организовала. В день восемнадцатилетия вручила сыну увесистую книгу, оформленную от и до. В твердой обложке с позолоченным тиснением, которым было выведено имя ее сына и красноречивое «Сборник дорогих историй». Матсумото понимал, что дорогие они были не только собственному и родительскому сердцу, но и кошельку тоже. Он дрожащими пальцами водил по переплету, едва в силах сдерживая эмоции. Для этого было несколько причин. Во-первых, он много лет мечтал стать писателем и напечатать свою книгу. Во-вторых, он привык писать в блокноте или на листах, которые складывал в папки. Так было привычнее. Так получалось лучше уловить и переложить на бумагу мысль. В его подарке же все пропечатано, и от мысли, что, может быть, мама сама расшифровывала написанные им в спешке иероглифы и переносила в компьютер, чтобы потом распечатать, на сердце становилось тепло. А еще к некоторым историям и вовсе добавлялись иллюстрации, и Така знал, кем именно они были сделаны. Так мило. Двое дорогих ему людей совместно участвовали в создании самого значимого в жизни подарка.       Поэтому, спустя даже десять лет, когда на интервью упоминалась первая официально опубликованная его книга, как молодого автора, Матсумото лишь качал головой и едва приподнимал уголок губы. Самая первая и самая значимая путешествовала с ним, в какой бы квартире он не оказывался и куда бы ни переезжал. В этом сборнике мог проследить черты того наивного себя, его на тот момент еще по-подростковому романтичную натуру, мысли, которые с возрастом казались совсем уж глупыми. Все позволяло окунуться в чувство ностальгии, когда было тяжело, но когда светлых моментов в жизни было гораздо больше. И людей, которые их создавали.       Нынешний Таканори Матсумото, преуспевающий двадцативосьмилетний писатель, с радостью вернулся бы в то время, когда рвался в школу, потому что мог встретиться с тем, кто на тот момент значил для него все. Когда по возвращению домой его ждал вкусный ужин и улыбающаяся мама, которая много работала, но старалась не обделять своего единственного ребенка вниманием и любовью. Когда самым сложным казались экзамены и поступление в университет. Когда только мечтал подняться хотя бы на ступеньку ближе к вершине с гордым названием «писатель».       Увы, переместиться в те времена невозможно. Разрыв с возлюбленным был болезненным, но теперь казался слишком давним. Смерть мамы из-за какого-то невнимательного момента — еще более травмирующей. И пусть у Таканори его книги стояли на специальных полках, его успехи отмечали многие личности, он добился того, чего хотел, но некоторые вещи в своей жизни хотелось просто переписать.       К сожалению, это нереально.       Сейчас из той жизни у него остался один друг, с которым они учились когда-то вместе. И именно он отвечал за развлечения в жизни Матсумото, который с головой мог уйти в очередное произведение, забывая обо всем на свете. Или когда наоборот нуждался во встряске из-за творческого ступора. Генератор идиотских идей, которые нередко могли отразиться в сюжете. Как и в этот раз, например.       Они пили, когда Така вспомнил о своей возможности писать практически обо всем, но при этом сам сейчас мучился отсутствием идей. Кризис, по всей видимости, настиг и его. Агент наседал, требуя новую идею и наработки по ней, даже если последняя книга вышла в мир не так давно. Матсумото был трудолюбивым писателем, и слишком просто оказалось привыкнуть к тому, как скоро он хватался за следующий проект.       Кто ж знал, что в этот раз все окажется не так легко?       На помощь пришел Ютака и их вечер в баре с пивом в руках. Сейчас молодой мужчина думал, что лучше бы и дальше втыкал в пустой лист или вордовский документ дома. Потому что гений Укэ решил посмеяться над ним.       Матсумото сморщился, выслушав идею друга и совершенно не оценив ее.       - Это не дадут напечатать.       - Мне казалось, ты в издательстве на хорошем счету.       - Соулмейты? Серьезно? Это детский лепет со всеми нитями судьбы и прочим дерьмом. Ты туда еще и ханахаки бы приплел.       - А почему нет? Вот, сам себе накидываешь идеи, — Ютака отпил пиво из высокого стакана. — Ты же гордился тем, что можешь написать про что угодно.       - Я не хочу тратить свое время на какую-нибудь ерунду.       - Тогда сделай так, чтобы это не было ерундой.       - Повторюсь — издательство это не опубликует.       - Тогда просто напиши мне и отдай рукопись на память. Идеальное решение для спора, не так ли? А параллельно пиши что-нибудь еще, что подойдет твоему литературному монстру?       - Ты серьезно? Предлагаешь мне разорваться на что-то кроме основной истории? Это так не делается. Это будет сложно.       Укэ усмехнулся.       - Да неужели? Мы можем договориться на неограниченный срок. Вдруг придет идея, пока отвлечешься на эту самую «ерунду»?       Писатель закатил глаза и тоже прижался губами к стакану. Ему не хотелось браться за что-то, что казалось заведомо провальным, пусть в голове на удивление и начал генерироваться вариант развития событий. Что он там говорил? Неограниченное время? Писать параллельно? Что ж, если это поможет, то можно выжать из себя какой-нибудь небольшой рассказ до десяти страниц и бросить на стол бывшего одноклассника, доказывая, что даже здесь он оказался прав.       И что же получалось после их встречи? Таканори все так же сидел дома. Все так же пустым взглядом смотрел на листок бумаги, пусть в этот раз были хоть какие-то продвижения. Например, исписанные страницы, часть которых валялась в урне.       Матсумото убедил своего агента не трогать его хотя бы две недели — имел право. Работа над прошлой книгой могла обеспечить ему отдых, особенно учитывая отпечатанный тираж и прогнозы по продажам. Они и так уже оказались лучше ожидаемых. Так почему бы не дать небольшой отдых? По крайней мере, от настойчивых звонков и сообщений. Сам-то мужчина все равно пытался выжать из себя хоть что-то в попытках ухватиться за ту самую идею. Возможно, насилие над собой таким образом — не лучшая мысль, но что-то все же вырисовывалось, а утереть нос Ютаке хотелось. Даже с учетом того, что он не требовал этого и вполне принял бы отказ писателя. Самому ведь от этого не будет ничего.       Впервые у Матсумото возник ступор с описанием эмоций человека. Он решил несколько преобразовать идею, сделав тех самых соулмейтов не совсем полноценным любовным интересом друг друга. По крайней мере, не основным. В его голове, если уж опираться на все описания, которые только можно было отрыть или вообразить, ими были те люди, которые понимали друг друга, с которыми слишком много схожих черт, зона комфорта делилась лишь на двоих. Но неужели это не может относиться к тем же друзьям? По крайней мере, главная героиня страдала от неразделенной любви далеко не к своему соулмейту. А деструктивные чувства разрывали ее и заставляли распускаться болезненные цветы ликориса, которые девушка вырывала с корнем и болью, на руках, но направлены они были на того, кто никогда не посмотрит на нее. Или хотя бы не ответит взаимностью в нужной мере.       Человек умирает из-за цветов, распускающихся на его теле, заполняющих его легкие, если его избранник не испытывает ответных чувств. Почему бы не использовать это?       Идея до банального проста, но Таканори действительно даже не собирался протолкнуть то, что писал, как серьезное отдельное произведение. Так, чисто для Ютаки. Может, сделает влюбленность второго соулмейта, который умрет из-за того, что чувства его подруги к нему лишь дружеские?       Жестокий мир, если так подумать.       Но почему у него не получается прописать все эти переживания?       Обычно он не писал, как кто-то страдает из-за неразделенной любви. И не хотел это проводить через себя, потому что миновать старые раны бы не получилось в любом случае.       Таканори выдохнул и отложил ручку, которой привык писать перед перенесением на электронный носитель. Размял пульсирующие виски и встал со стула. Как сложно. Кажется, идея для отвлечения рискует пасть крахом.       Писатель взял пачку с никотиновой отравой и присел на подоконник, открывая окно. С улицы потянуло прохладным воздухом, из-за чего зажечь сигарету получилось не сразу. Затылком приложился о стенку и прикрыл глаза, погружаясь в раздумья.       Многие в понимании Матсумото представляли эту идею с соулмейтством едва ли не как новую религию. Наравне с католицизмом, синтоизмом, христианством. Словно по мановению кого-то сверху люди сплетались прочными нитями еще до того, как появились на свете, и самая главная их цель теперь — найти друг друга. Судьба могла сводить раз за разом, и тут уже от людей зависит, поддаться этому или нет. Весело, если твоя «половинка» — пусть Таканори и считал, что нормальный человек — целостный, а понятие второй половинки используют лишь неуверенные в себе люди с киселем вместо мозгов, — окажется каким-нибудь стариком или бомжом со свалки. А что? Почему выбирают только более благожелательный исход с богатым мальчиком и школьной красавицей? Утрированно, но все же.       Интересно, что было бы, попади Таканори в такой мир. Или появись что-то подобное вокруг. Что-то большее, чем то понимание судьбы, которое крутится в голове у среднестатистического обывателя, пусть в нее писатель и не верил. То, что неподвластно, из-за чего у тебя, фактически нет права выбора. Все за тебя уже решил призрачный кто-то.       Еще в свои восемнадцать лет, если бы кто-то сказал ему о подобном, Таканори все же мог с улыбкой ответить, что если что-то подобное в мире и существует, то Сузуки Акира — именно тот, кто дарован ему такой судьбой. А через пару месяцев понял бы, какую жесткую насмешку от этой же госпожи получил. И послал бы все подобные идеи и мысли куда подальше.       Тогда казалось, что все будет хорошо до конца. Что они будут вместе. Аки казался таким необычным и потрясающим. Он умел сочетать в себе все то, что, на первый взгляд, не было ему характерно. Именно он делал для той самой первой книги иллюстрации. А еще именно он увлекался флористикой, пусть и просил никому об этом не говорить. Он ведь такой крутой. Капитан футбольной команды, душа компании. Ходит в зал, качается, какие тут цветы?       А Таканори всегда нравилось, когда Сузуки рассказывал что-то из этой области. Особенно его привлекал язык цветов, и парень даже смеялся иногда, что стоило бы открыть в будущем цветочный магазин. Но Акира на это лишь отмахивался и говорил, что у отца на него совершенно другие виды. И увлечение тем, что действительно ему было интересно, во все это не входили. К сожалению.       До того проклятого расставания они встречались три года. Максимально тайком, чтобы никто не узнал их секрет. К сожалению, этот мир не был готов к подобным отношениям. Тем более, иногда казалось, что Акира слишком сильно боялся своего отца. Но подростковый возраст и первая влюбленность буквально орала Таканори, что они останутся друг у друга если не навсегда, то на очень длительный период жизни точно. И тот верил в это безоговорочно.       Поэтому их разрыв его едва ли не уничтожил. Тем более, когда маме рассказали посторонние лица о том, что ее родной сын — гей, да еще и встречался с тем, кого женщина принимала в доме как лучшего друга своего ребенка. Двойное предательство надолго осело горечью внутри, и хоть как-то рассосалась лишь со временем, которое не лечило, но позволяло сконцентрироваться на чем-то другом.       Если между ними и была какая-нибудь красная нить, то Акира сам ее порвал. Еще когда они только закончили школу. Если был шанс ее соединить воедино снова, то Таканори сам этого не хотел, надев на себя крепкую и непробиваемую броню, а сердце закрыл для этого человека. К сожалению, для любого другого тоже.       Гораздо проще уйти в творчество с головой, находя в этом отдушину. Это позволяло избегать встреч, взглядов, неверных и импульсивных решений. Потому что Матсумото не знал, как отреагировал бы, увидь Сузуки прямо сейчас перед собой.       У Акиры семья. У Акиры дети. У Акиры бизнес, перешедший от отца, который и стал их камнем преткновения. У Акиры своя жизнь. У него есть все. Таканори только нет.       У Таканори нет Акиры. У него нет мамы. У него есть Ютака и свой собственный, воссозданный по крупицам, мир. Его книги. Его творчество. Его читатели.       И ему казалось, что больше ничего не нужно. Даже если в глубине души это совсем не так.