С первого прикосновения

Им Шиён — это целая книга, состоящая из сказок, которые Кан Тэхён любит перечитывать перед сном, чтобы сновидения были ещё красочнее и ярче. Тэхён может быть и маленький, обычный ученик младшей школы в Корее, но за толстыми стенками плоти и кожи скрывается самая изящная душа, которую можно только встретить. Когда на небе яркими кометами вспыхивают звёзды, Тэхён дышит ночным воздухом, выводя детские каракули на тоненьком листе — мятом и несколько запачканным, что руки у мальчика мазюкаются в чернилах, но он плюёт на это, старательно выводя каждую буковку. Им Шиён. Им Шиён сидит на первом ряду. У неё мягкие волосы, что всегда заплетены в две строгие косички, которые так любит дергать Бомгю — одноклассник, сидящий позади девочки, получающий за свои своевольные действия каждый раз, как только Тэхён подходит ближе и вторит: — Прекрати, Бомгю. Тэхён не староста. Он обычный ученик, который чиркает на полях разноцветные картинки (на самом деле они все темно-синего цвета — цвета пасты в ручке, но воображение у мальчика богатое), что вырисовываются в причудливые фигуры: от маленьких мопсов, до небольших Пикачу, которые так и намекают собой: «Давай сыграем в PokémonGo, дружище». Тэхён не староста, но среди одноклассников он имеет странный авторитет, пусть и был на год младше, исходя из того, что приступил к учебе чуть раньше, чем его сверстники. Это никак не вписывалось в рамки обычного корейского общества, однако каждый раз, когда мальчик говорил прекратить, перестать кричать или нечто подобное — все прислушивались к словам, безмолвно выполняя просьбу. Кан не был замкнутым мальчиком, не был слишком серьёзным, как казалось на первый взгляд. Он смеялся со всеми, играл в видеоигры и обсуждал новые выходы серий дорамы, на которую они случайно подсели всем классом, если не школой. Пусть он и не был в центре внимания, но всё же был в нем некий стержень, что заставлял широко расправлять плечи, будто внутри у него стоит прочная железная арматура, что не вытащить никогда, оттого и дышать порой Кан Тэхёну было невыносимо. Невыносимо душно, так, что плясали звёздочки в глазах, которые он закрывал от перенапряжения, что всегда будет его преследовать, так как по жизни мальчишка был досконален и педантичен. И каждый раз, открывая глаза, Тэхён по наитию впивался в её фигуру взглядом. Шиён всегда была одна. Её форма была выглажена, спина выпрямлена, словно у девочки застряла кость поперек горла, и её тело охватывала паника, оттого она пыталась успокоиться, держа спину ровнее. Место, которое должно быть занято, опустело с приходом маленькой Им, что молча поворачивалась к окну каждую перемену, с целью насладиться солнечными лучами, которые так приятно ласкали кожу. В дни, когда солнца не было, Шиён хмурила брови, прикусывая щёку изнутри, наверняка ощущая в глубине себя пустоту. По крайней мере, глядя на разбитое состояние девочки, Тэхен чувствовал, что эта пустота поглощала с головы до ног, топя всё больше и больше, будто придерживая своей рукой его за голову, чтобы Кан ненароком не всплыл наружу. А всплыть хотелось. Хотелось вдохнуть свежий воздух, который ощущался ещё острее в прохладную погоду. Хотелось раскрыть огромный зонтик над головой, а потом пройтись под дождём. Идти так долго, что в ботинках бы захлюпало, одежда бы начала прилипать к телу, вызывая раздражение и ассоциации со второй кожей, а щеки бы покраснели от разбитого состояния, в котором Кан прибывал в такие дни. И когда дождь уже добирался до верхушки стеклянного сосуда, в который сам себя посадил Тэхён, её голос звонко разбивал стекло, разнося маленькие трещинки, что подобно муравьям в сырую погоду, разбегались в разные стороны. — Учитель, всё в порядке, — тихо произносили её губы, пока руки сжимали бейджик, что потрепался от ежедневного на него воздействия, выдавая продолжительное количество времени, в течение которого хозяйка данного имени нервничала. Им Шиён всегда была такой: мягкой, сердобольной, непростительно бесхребетной. Её крохотные пальчики каждый раз сжимали свой бейдж, пока перед нею корчились мальчишки и девчонки, показывая разные жесты пальцами. Пальцы эти Тэхён хотел вырвать и каждому вставить обратно, откуда они были оторваны, так ужасно, чтобы они и вовсе позабыли, что это такое — корчить дули. — А ну-ка перестали, — раздавался голос преподавателя, что не всегда заходил вовремя, поэтому часто останавливать шутников вызывался Тэхён или тот же Бомгю, который терпеть не мог данного рода занятия, так как считал их слишком обидными для человека. — Другое дело, косички, — кивал Чхве сам себе, и, опережая Тэхёна, пожимал плечами, — Я же их не дергаю, а оттягиваю немного. Это не больно. К тому же, так Шиён знает, что я хотя бы её замечаю. Это был удар ниже пояса. Каким бы Кан Тэхён не был в душе лидером и авантюристом, но он не мог и слова сказать молчаливой девочке за первой партой, что на все нападки одноклассников отвечала: «Всё в порядке». В его душе, подобно сотням звёзд, плескалось такое бесконечное желание быть рядом, быть её другом, но оно меркло каждый раз, стоило мальчишке открыть рот, чтобы потом захлопнуть его. — Конечно, проще смотреть на неё издалека, как на стиллы с Ким Сохён из интернета, — качался на стуле Чхве Бомгю, с которым мальчишка общался чуть чаще, чем со всеми другими одноклассниками. Он сидел слева, прямо перед Им, поэтому нетрудно было заметить долгие взгляды Кана на девочку, — Ты мне напоминаешь героя из дорамы, вот честное тебе слово. — А какого из? — почесал переносицу Тэхён, вспоминая вчерашнюю серию, что захватила их класс с головой, так все были взбудоражены сюжетным поворотом. — Того, что безбожно тупил и упустил свою ненаглядную, — одноклассник снова кивнул на парту, где задумчивая Шиён слушала музыкальные композиции в наушниках, — Вы, конечно, красавчики, но такие идиоты. Вас, очевидно, пытается слить сценарист. — Вот утешил, — просипел Кан, со стоном кладя голову на сложенные перед собой руки, — спасибо тебе, друг. — Обращайся, малыш. Тэхён никогда не был трусом. Он всегда и во всём сознавался, если что-то нечаянно учудил дома или лез со всеми в передряги, в которые так часто попадали его друзья. Сказать отцу: «Прости, па, но это я разбил твой ноутбук» — было гораздо проще, чем подойти к однокласснице и произнести: «Привет, Шиён». Вообще, Им Шиён была чужой. Эта девочка была словно из далекой вселенной, которую кто-то придумал в детских книжках, где-то так далеко, наверное, по соседству с планетой «B612». И если молчаливая Шиён была оттуда, то она не иначе как родственница прекрасной розы, что пленила своей красотой самого маленького принца. Тэхён не был трусом. Он не любил подколы друга, что своими словами только старался подначивать одноклассника, нерешительного и неуверенного в себе. И если где-то в глубине души Кан был чертовым авантюристом, то эта авантюра стоила ему целой нервной психики, потому что выбитое из груди, хриплое: — Можно я присяду к тебе, Шиён? — заставило его нервничать так сильно, что он нарвал себе несколько заусенцев, пока, быстро ставшие потными, ладони чуть не выронили книги. — А как же учитель? — она мотнула головой куда-то в сторону двери, невольно заставляя мальчишку проследить за тем, как встрепенулись её косы. — Он разрешил. Сказал, что если ты мне позволишь присесть рядом с тобой, то это не вызовет проблем, — Кан заломал пальцы, стараясь не смотреть на то, как Бомгю драматично вытирает глаза, словно снимая с них слёзы, — Я просто хочу сидеть с тобой, ты не подумай что… — Садись, конечно, — Им похлопала на место рядом с собой, мягко улыбаясь своей загадочной улыбкой, от которой в душе у мальчишки расцвел целый сад, в центре которого на изящном пьедестале, гордо восседала роза. Так, Кан Тэхён невольно стал писать свою сказку сам, где главными героями были — Им Шиён и он — просто одноклассник, что стал первым другом маленькой и неказистой девочки с первой парты. С этого момента, вселенная, придуманная в голове мальчика, стала озаряться биллионами вспышек, таких холодных и ярких, что ночью у него слезились глаза, а сердце сжималось от непонятной тоски, но он всё равно, упорно читал эти сказки, в которых герои всегда побеждали, восторжествовав над злом. У Шиён был тонкий и заразительный смех, который окружал мальчишку со всех сторон, приподнимая уголки его губ, которые под натиском её голоса, возвышались так высоко, что после болели скулы и щеки. — Жила принцесса, которая спала много лет. «Иголка веретена убьёт её» - это было проклятье, произнесённое колдуньей в день рождения принцессы. Испугавшись, король сжег все веретена в своём королевстве, дабы избежать проклятья, но в итоге принцесса укололась шипом розы, подаренной ей переодетой в старуху колдуньей, и уснула, — открыв мятное молоко, Кан протянул его однокласснице, что подарила улыбку в ответ. До этого она лежала на его плече, слушая новую сказку, которую вчера прочёл Тэхён. — А что же дальше? Как ей спастись? — голос у Им хриплый, то ли от прохладного молока, то ли от долгого молчания. Мальчик же пожимает плечами, разглядывая облака в лужицах, оставшихся после вчерашнего дождя в Сеуле. — Поцелуй принца и есть её спасение, — он закрыл крышку своего молока, и посмотрел на Шиён, которая с закрытыми глазами водила узоры на его руке. — Но ведь ведьма убьёт принца, — она восторженно мотнула головой, переживая за судьбу маленькой принцессы, коих Тэхён не любил. — Убьёт, — Кан посмотрел, как на школьный двор въезжает машина, из которой выходит знакомая женщина, что несет в себе огромную женственность и грацию, — Поэтому принцесса так и останется одна, в своем глубоком сне. Но… рядом всегда будет её верный дракон, охраняющий крепкий сон, поэтому она не так и одинока, как кажется на самом деле. За тобой приехали, Ён. Кан Тэхён шёл медленными шажками к своему будущему. Он учил много формул и читал много книг. Всё это занимало так много времени, что к концу дня мальчишка чувствовал себя совершенно другим, будто пропустили его через мясорубку. Но он упорно доставал потрепанные книжки из-под подушки и включал фонарик, чтобы прочесть новую сказку, которую после обязательно расскажет Им Шиён, чьи вкусы так мастерски переплетались с его. Он рос. Медленно сменялись числа в календаре, и сам Тэхён не понял, как он перешёл в среднюю школу, в которую вместе с ним отправился также Бомгю, что нередко гулял вместе с ним и Шиён по парку, а иногда приходил к нему домой — порубиться в видеоигры. Чхве часто страдал из-за разбитого сердца, которое он так и не вылечил, узнав что Ким Сохён всё же предпочла главного героя, а не того красавчика-тупицу, что так запал в душу Бомгю своей прекрасной игрой на гитаре. — Вот смотрю я на тебя, Тэ, — мальчишка задумчиво перебирает пальцами волосы, вытаскивая из них лепесточек весеннего поткота¹, от которого одноклассница часто чихала, до покраснения растирая нос, — Ты, кажется, не такой дурачок, как тот герой. По крайней мере, Им Шиён тебе симпатизирует больше, чем Ким Сохён моему дрогнувшему сердечку. Средняя школа оставила отпечаток серо-зеленого цвета, потому что в день, когда Шиён сказала, что она переходит в другое учебное заведение, всё вокруг пёстро цвело, раздражая обилием красок, и тем, что Им снова будет чихать из-за аллергии, а потом жаловаться на распухший нос. Тогда мальчишка аккуратно будет намазывать крем на её лицо, но суть не в этом… — Как ты общаешься с такой как я? — спросила девочка вечером того же числа, впираясь своим, как обычно, несфокусированным взглядом, куда-то в рядом стоящее дерево. — С такой как ты? — Кан накинул на её дрожащие плечи свою кофту. Их дома разделяла всего одна улица и всё это время, что он ехал до неё, мальчишка ломал голову от пришедшего с номера госпожи Им: «Шиён хочет поговорить с тобой, Тэхён. Ты не мог бы приехать, пожалуйста?». — Ты знаешь, о чём я, — она передёрнула плечом от весенней прохлады, снова растирая свой нос, опуская низко голову, из-за чего сережки в виде морковок звонко зазвенели. В голове у Тэхёна тоже звенело. Сначала напряженно тихо, потом зазывно, будто снова где-то случился пожар, и машина уже спешила на вызов, разнося оглушающий звук по всей улице. Но на самом деле, было вокруг тихо. Иногда проезжали автомобили, заставляя Шиён вздрагивать от резких звуков, иногда пробегали компании детей, так как недалеко была площадка. Но вообще, Кан шумно дышал и волновался, оттого сердце его стучало так сильно, что поднявшееся не на шутку давление грозило достичь критической отметки. Только вот где-то между волнением и недоумением плескалось огромное возмущение, вызванное словами подруги, которой он так дорожил. Было несколько обидно, что она задавала ему столь глупый вопрос, очевидно не веря в себя и в то, что с ней может кто-то просто дружить. Тэхён же, будто огромный вулкан, закипал, медленно выдыхая горячий воздух, стараясь успокоиться. — Не бери в голову, Шиён, — он подсел ближе, приобнимая худые плечи, на которых так ярко горели веснушки, напоминая собой звёздочки, зажигающиеся каждую ночь в небе, — как и для других, ты особенная для меня. И я ни разу не пожалел, что тогда я сел к тебе. Эти несколько лет, что мы дружим, стали для меня такими же особенными, как и ты. — Я ухожу в другую школу. Мама сказала, что это глупо следовать папиному совету. В том, что такие как я, должны находиться со всеми, чтобы не возникало асоциальности, она не видит ничего положительного, — Шиён повернула голову, смотря куда-то сквозь него, её дыхание мягко опоясывало шею, и по коже у мальчишки пробежалось стадо мурашек, — Она сказала, что мне нужно научиться жить так, как приходится жить людям с такой болезнью. Тэхён… ты же не уйдешь? — Никогда, — друг поднял её крохотную ручку и прислонился своим пальцем к её, скрещивая мизинчики, скрепляя обещание. Им Шиён действительно была другой, и в этом не было её вины. И Кан Тэхён готов был смастерить собственную ракету, чтобы отправиться вместе с девочкой в космос, на её родную планету. Там бы он обязательно развёл цветник, создал бы огромный сад, в котором Им Шиён была бы самым главным украшением, блуждающим среди кустов и выдыхающим их аромат. Средняя школа отдалась не только горчично-зелёным, но и сотнями сбыточных и забавных мечт, которые он любил делить больше всего с Шиён. Иногда их мечты задорно сплетались, превращаясь в один узелок, делая подростков ещё ближе друг к другу. — «Мне понравилось, как они пели, думаю, я тоже хочу попробовать научиться играть на пианино», — однажды сказала по телефону Им, в один из школьных вечеров, когда Тэхён сидел за подготовкой к экзаменам и напрочь забыл о них, как только высветилось на дисплее «Ён-ни». — Я сейчас как раз беру уроки в школе неподалеку, — произнёс Кан, вглядываясь в ночное небо, которое в большом городе тяжело дышало, и звёзды на нём тоже задыхались, оттого и пряталась за облаками. Лёжа на кровати, он дёргал занавеску, свисающую вниз. — Мама наняла учителя. Таким как я, нужны другие условия, ты же знаешь, — она замялась на другом конце провода, словно решаясь что-то произнести, — Я… скучаю по тебе, Тэ. В новой школе одиноко, я никого не знаю, и все ведут себя так отстранённо. Мне казалось, что это я какая-то тухлая и корчу из себя мученицу, но как я поняла, я та ещё оптимистка. — Я тоже по тебе скучаю, — он улыбнулся, переворачиваясь на другой бок, думая о том, как тяжело сейчас приходится его бывшей однокласснице, которая осталась одна на другом конце города, — Жаль, что сейчас мы не так часто видимся. Мне не хватает тебя, а этих четырёх дней, в которые можем видеться-для меня слишком мало. Бомгю, к слову, передавал тебе привет и обещал отправить подарок, как только ты закончишь обучение. — Ахах, Чхве хочет подарить мне подарок, а значит, мир сходит с ума, — раздался в трубке её смех, а затем копошение, — На эти каникулы я вернусь обратно домой, поэтому мы сможем, как и раньше проводить много времени вместе, Я покажу тебе свою игру на пианино, а ты свою. — Может для начала разучить одну песню на двоих? — пришла в его голову идея, так неожиданно, словно мама с утра, которая будит со словами: «Пора на занятия». — Это было бы замечательно, так и поступим, — она зевнула, вызвав аналогичную реакцию у друга, а затем ещё раз хохотнула, — тебе пора спать Тэхён, ты сегодня очень устал. — Ён, — он прервал её речь, собираясь с мыслями, — Ты не одинока сейчас, я всегда с тобой и поддерживаю тебя. Ты действительно уникальна и… когда мы встретимся, я тебя заобнимаю. Спокойной ночи, Им Шиён. — Спокойной ночи, Кан Тэхён, — промолвила собеседница после негромкого смешка. Вообще Тэхёну нравилась эта созвучность. «Им Шиён и Кан Тэхён» — звучало, словно детская считалочка или дразнилка, придуманная в начальной школе. Имена так причудливо сочетались, что хотелось написать их где-нибудь на огромной стене или асфальте, чтобы каждый видел: Шиён и Тэхён созданы друг для друга. Но Кан был против вандализма, поэтому все, что он мог себе позволить — это выводить на полях тетрадей свои инициалы, повторно очерчивая каждый слог. Шиён ярко красным горит у него на коже, потому что каждый раз, когда они гуляют под руку, внутри бурлит кровь, которую можно сравнить, разве что, с кипятком. Они часто сидят на набережной по вечерам, когда вокруг бродят прохожие, зачастую парочки, а вдалеке виднеются огни. Им всегда облокачивалась на него, расположившись на груди, пока Тэхён смотрел как легко струятся по ветру её волосы, что пахли персиковым шампунем. Он напевал их любимые песни, иногда включал музыку в наушниках, отдавая один лучшей подруге. Тогда вселенная прекращала вращаться, она вставала в одном положении, пока рука девчонки гладила его ладонь. Это уже в старшей школе Тэхён понял, что за чувства одолевали им в тот момент, но в те вечера он списывал всё на волшебство окружающей среды и умение Шиён заставить его почувствовать себя в своей галактике. Старшая школа — время, когда расцветает любовь. Она пробирается в сердце двумя способами — медленно и быстро. Кан же не мог выбрать ни одного, потому что в нём ничего не изменилось. Старшая школа — это признания в любви, которые Тэхён неловко отвергал, потому что не чувствовал ответа в себе. — Ты в курсе, что ты холодная ледышка? — попивая имбирный чай, спросил у него как-то Бомгю, в старшую школу с которым он поступил. Иногда складывалось впечатление, что Чхве его преследует. Ну, как иногда — всегда. — Скоро на тебя будут спорить, кто первый украдёт поцелуй с твоих невинных губ. — Ты преувеличиваешь, — пожал плечами Кан, разглядывая коллекцию гитар в комнате Бомгю, который кружился на компьютерном стуле. Будучи на больничном, он часто писал Тэхёну, чтобы тот навестил его, хотя в этом и не было надобности, так как друг приходил сам, по доброй воле, — Снова пересмотрел своих дорам. — Не пересмотрел, — парень важно поднял указательный палец, — а проанализировал несколько моделей поведения в тех или иных ситуациях. Теперь я точно знаю, что если девушка будет падать, то нужно будет её поймать, чтобы она была покорена мною. — Но, Бомгю, — поднял голову Кан, разглядывая друга, что снова взял кружку чая, — Помочь девушке не упасть, это и так… проявление вежливости, помощи и… — Да, да, благородства, Тэхён — Чхве обратил на него своё внимание, иронично приподнимая брови, — нужно уметь не просто поймать девчонку, а сделать это изящно и красиво, так, как показано в дорамах. — Ладно, — протянул вышеупомянутый парень, задумчиво разглядывая одноклассника, что нахмурился на его отрывчатый смешок, — разве из этого не следует то, что пока ты будешь медленно ловить свою упавшую красотку, я должен буду залезть как минимум на дерево и начать его трясти, чтобы после на вас посыпались лепестки вишни. При том, что ещё нужно будет включить романтический трек какой-нибудь для атмосферы… — Почему медленно? — словно не услышав оставшуюся часть речи лучшего друга, Чхве вперся взглядом в стену, пытаясь сообразить, к чему именно так сказал собеседник. — Ну как в дорамах. Типа время остановилось, их сердца забились в унисон, а спина Чхве Бомгю медленно прощалась с жизнью под натиском ослепительной дамы, свалившейся из-за воздействия с гравитацией, — на полном серьёзе выпалил Тэхён, сосредоточенно наблюдая за тем, как озаряется лицо одноклассника. — Да иди ты, — кинул тот в него игрушку, попав Кану прямо в глаз. Пока последний смеялся, парень что-то возмущено пробурчал, а после глотнул ещё чаю, — Вообще, предлагаю открыть бизнес. — Бизнес? — приподнял одну бровь гость, не замечая как уголки губ снова полезли вверх, — Будешь устраивать обратившимся к тебе подросткам сцены из дорам? — Да заткнёшься ты или нет?! — воскликнул хозяин дома, кидая ещё одну игрушку, — поскольку все считают тебя ледяной принцессой и готовы спорить на тебя, предлагаю сделать так: я развожу всех на спор, а ты и дальше строишь из себя недотрогу. Скажем так, за неделю им нужно будет украсть твой первый поцелуй, ты будешь сопротивляться, и по истечению недель, мы получим несколько сотен вон, разделив их на двоих. — А потом я буду шарахаться от каждой девушки, получив при этом психическое расстройство на всю жизнь, в то время как ты будешь наблюдать со стороны. Иди-ка ты с такими идеями, Бомгю, — Тэхён посмотрел на чашку друга, которая всё ещё находилась в его руках, — Не пей больше сэнганчху², ты, кажется, сходишь с ума. Лучший друг ничего не ответил, он смотрел, как Тэхён отвечает на звонок Шиён, после разговора с которой, собирается уходить, надевая джинсовую куртку и прощаясь с Чхве. — Ну да, конечно, — просипел он, сверля взглядом кроссовки Кана, а затем театрально выдохнул, — Тебе Шиён дороже, чем я. — Бомгю, — открыл дверь друг, оборачиваясь к Чхве, изображавшего обиженного парня, — ты же знаешь, что кроме тебя мне никто не нужен. — Да, да, так я тебе и поверил, — рассмеялся под конец он, а после проводил Тэхёна глазами, — передавай Им привет. Скажи, что скоро я уведу тебя у неё. — Дурак, — подхватил его смех Кан, спускаясь по лестнице. Иногда Чхве был невыносим. Каникулы действительно выдавались отличными, потому что большую часть времени парень проводил с друзьями. Иногда они гуляли втроём. В такие моменты, Шиён смеялась так звонко, что сердце у Тэхёна невольно подрыгивало в каком-то немом чувстве. Бомгю в те дни был менее вредным — он также каламбурил, изображал из себя брошенного всеми мальчишку, но чаще он держал Шиён за руку, рассказывая о том, как Тэхён отличился в школе. И тогда хотелось вырвать её ладонь из его, но Кан молча шёл рядом, держа Им по другую сторону, разглядывая её бледное лицо. В том, что он ревновал, пусть и немного — была доля правды, которую Кан Тэхён принимал сносно. Чаще они гуляли вдвоём. Шиён садилась где-нибудь у дерева, иногда клала свою голову ему на колени. Как только это происходило, парень опускал свою ладонь, перебирая её темные волосы, что с возрастом подруга перестала заплетать в косы. Они часто пачкались, но парень только с радостью предлагал Им вымыть их, чуть позже намыливая волос шампунем и напевая «Fairy of shampoo». Они молчали, таким приятным молчанием, которое не заставляет неловко замирать в неудобной позе, а смотреть куда-то сквозь людей, ощущая каждой частичкой кожи своего оппонента. Шиён же, напротив, закрывала глаза, расслабляясь. Иногда она засыпала, и парень накрывал её своей джинсовкой или кофтой, слушая мирное дыхание, что слышалось несколько сиплым из-за вечно заложенного носа. Им Шиён с годами не изменилась. Она была всё той же кореянкой с невинным лицом. Всё той же Шиён, чьи ямочки он так любил трогать, когда она улыбалась. Её нескладной характер потерпел совсем незначительные изменения: хрупкая безвольность так и оставалась за ней, но всё чаще проскальзывал холодный стержень стойкости и уверенности, что противоречили ей самой. Им и противоречия — это как две нити в одной связке, которые если дернуть расплетутся, нарушая один огромный узор. Девушка любила слушать песни, но только тогда, когда ей напевал Тэхён. Она любила подолгу сидеть на улице, но не любила её, город, да и людей в целом. Ён была осторожна во всем, любопытна и меланхолична. Иногда она сверкала так ярко, что звёзды на небе гасли по сравнению с ней, а иногда Им светила так тускло, что Кан едва ли видел в ней жизнь. — Я боюсь, что ты другой, — сказала она однажды, когда друг уже оканчивал старшую школу, планируя поступать в университет, — Что если я представляю тебя другим?  — Разве? — он улыбнулся, мягко поглаживая её щеку своей ладонью, отчего та нежно сощурилась, дернувшись в попытке удержать тепло, — Я всё тот же. Огромные глаза, как у чайки, и красные волосы, что мама грозится отстричь мне, если я всё-таки не верну им прежний цвет. — Тэхён-а, — протянула она, смеясь. Им Шиён никогда не любила то, как Кан сравнивал себя с животными, к тому же с чайкой, которую она ни разу в жизни не видела. Шутки про маму тоже были актуальными, пусть и основанными на реальных событиях. Но в целом мама Тэ была та ещё милая женщина, — такой дурачок. — Нуне³ не следовало так выражаться, — пробурчал тот, тут же атаковывая подругу, что снова засмеялась под напором щекотки. Голос у Шиён был тоже нежным, смех был тихим и таким крошечным, что хотелось сжать девушку так крепко, чтобы хрустели кости, и никуда не отпускать. — А если серьёзно, — чуть погодя отдышавшись, Им прижалась к парню, медленно опуская ладонь на его грудь, — то, как я выгляжу? Я красивая? Как ты думаешь, могла бы я покорить чьё-нибудь сердце? — Ты прекрасна, Шиён, — не слукавил Кан и был прав: её темные волосы и невероятно милый характер брали своё, — И ты покорила уже много сердец. — Ах ты, плут, — она легонько стукнула его кулачком, а после прижалась, обнимая так осторожно, что в сердце у Тэхёна произошла целая революция из-за отхлынувшей в пятки крови, — спасибо. Его розовый сад каждый раз взрывался новыми красками, как только Шиён прикасалась к нему. В её аккуратных прикосновениях он не видел того, что замечали все вокруг, включая саму подругу и того же настырного Бомгю. — Окей, — хмурился тот, не обращая внимания на собравшуюся складку у бровей, — я погорячился с тем, что ты отличаешься от того героя-тупицы. — О чём ты? В целом, Тэхён всё чаще проводил время с Шиён, сведя всё к полному максимуму. Он готовился к вступительным экзаменам, пока Шиён занималась йогой. Разучивал новые ноты, в то время как Им занималась с профессором, нанятым специально для неё. А по вечерам они садились за стол, и пока Кан накрывал, девушка рассказывала о планах на будущее или о новой аудиокниге, которую она прослушала вчера утром. — Вы опять вместе, — каждый раз улыбалась на их посиделки госпожа Им, пока отец между делом бросал: — Так и женишься на ней, Тэ. — А вы разрешите? — ухмылялся парень, пока чета Им заливались ярким смехом, присаживаясь на стол. — Я вообще-то всё ещё здесь, — роняла смущенная Шиён, всё ещё не привыкшая к таким шуткам окружающих. Хотя вообще Тэхён не шутил. Ни разу. И когда он садился в автобус, Кан Тэхён думал о том, что его лучшая подруга — удивительная девушка, заставляющая его улыбаться как можно больше. Она, сама того не понимая, воспитала в нём того человека, которым он стал. Нет, в этом всём была доля и других: родителей, друзей и общества, однако бывшая одноклассница смело возвышалась над всеми. — Как ты думаешь, не надень она красные туфельки, то сложилась бы её жизнь иначе? — спросила чуть позже Шиён, бережно ведя по клавишам пиано. — Кто знает, — он проследил за её пальцами, нажимая на черную, рандомно и необъяснимо. Он всё также читал для неё детские сказки, отвечая на вопросы, которые с годами становились сложнее, тяжелее. Ответы на них требовали логического объяснения, которое отражалось бы не только в выдуманных историях, но и в их мире тоже. В прогнившем, разваленном изнутри, мире. — Мне кажется, что лучше бы я плясала, целую вечность, пока бы не упала замертво, — девушка сидела совсем близко, касаясь своим плечом его. В этот раз она была одета в обычную и домашнюю одежду, а не в длинное платье, которые так любили женщины в семье Им. — Хочешь сказать, что она чувствовала себя живой, несмотря ни на что? — он всегда понимал, что она хотела сказать, оттого и осознавать Им Шиён было гораздо проще и легче. — Может и так, — она передёрнула плечом, поворачивая голову на его голос, а затем взяла его лицо в свои ладони. Её большой палец правой руки мягко поглаживал щеку, иногда спускаясь к уголку губ. За те года, что они провели вместе, Тэхён уже привык дышать спокойно, отвечать на каждое её движение должным, ощущая только комфорт и безграничную нежность к человеку, сидящему перед ним. Им Шиён. Имя созвучное. Созданное для необъятной галактики. Имя, которое срывается каждый раз с его губ так трепетно и так отчаянно по ночам. Её нежная кожа, которая отдавала пальмовым маслом, вызывала желание соприкоснуться раз за разом и навсегда запереть девушку в глухом саду, словно она была пленницей в руках у чудовища. Её руки снова опустились на клавиши, начиная привычную мелодию, которую тут же подхватил Тэхён. Они часто играли в четыре руки — это повелось с детства. Иногда они играли в две, тогда Кан забирал её ладонь в плен своей руки и держал так крепко, что Шиён каждый раз смеялась, но крепче сжимала в ответ. Сама Им Шиён — это тактильность. Это долгие объятья, сопровождаемые тишиной или музыкой, это ежедневное прикосновение рук, которые держит Тэхён, даже находясь с ней за одним столом. Это объятья со спины, когда она просит её согреть — в этом нет ничего смущающего для них. Это частые порывы, в которых подруга касается его лица или плеч. Это незатейливая мелодия, которая связывает их одной нитью (необязательно красной), в течение которой, она кладёт свою голову ему на плечо, играя так изящно, что хочется также закрыть глаза, как она. И когда последние звуки в их песне смолкают, он, поворачивая голову, тихо шепчет ей в губы: «Ты покорила моё сердце, Шиён», отдавая ей своей первый поцелуй. Тогда действительно галактика медленно начинает рассыпаться, будто все эти годы она строилась из сухого песка. Атомы мельтешат туда-сюда, превращая звезды в маленькие искорки, которых становится все больше и больше. Планета прекращает своё вращение, замирая на сотни тысяч световых лет. И Кан Тэхён молча идёт по своей планете, не обращая внимания на то, как тихо шуршит трава под его босыми ногами, что оплетает всё до самого неба собою. Он касается своей холодной ладонью железных ворот, обвитых плющом, и медленно толкает их вперёд, слушая как мелодично они распахиваются под его натиском, впуская своего хозяина домой. Внутри сада всё цветёт, и звёзды над ним такие огромные, игрушечные, словно вырезаны из подарочной искристой бумаги. Шаг за шагом, Кан удаляется к центру, который найти можно только по дорожке различных цветов, что переплетаются между собой. Они такие же нежные, как и губы Шиён, звучно звенят своим смехом, указывая дорогу в лабиринте сада. И когда он выходит на поляну, она сидит в своём любимом белом платье, напоминая о том, что его роза совершенно другая, не такая как у маленького принца из сказки. Она белая, невинная и такая чистая: она думает о других, забывая себя, и так крепко привязана к своему звёздному путешественнику, что отпускать его не хочет, отвечая на их поцелуй и позволяя себе немного эгоизма. — Я так люблю тебя, — шепчет Им Шиён наяву, прислоняясь своим лбом к его, всё ещё не открывая глаз. Тэхён дышит шумно, порывисто, он вдыхает её запах, а потом снова целует, смачно пройдясь по клавишам пиано. Закрывая глаза, он всё ещё видит перед собой их сад и самую главную, среди всех цветов, розу, которая нежится в его руках, вздрагивая от порывов звёздного ветра. Её темные волосы падают на лицо, иногда попадая в глаза, но та не морщится и не убирает их. Просто потому что не чувствует. Не умеет. — Ты хочешь любить такую как я? — срывается с её губ, то ли у пианино, то ли в саду. Им Шиён — его чертов цветок, который он готов украсть и спрятать ото всех, даря ей всё самое лучшее. Им Шиён — это галактика Кан Тэхёна и огромный сад, который питается их дыханием и воздухом, впитывая в себя слова, слетевшие с губ. — Не существует «такой как ты», существуешь только ты, Им Шиён. И я люблю тебя, — вторит ей Тэхен везде. Что в воображаемом саду, что в реальной комнате, которая дышит пылью шумного города и старого пианино с запахом нафталина. И она всегда будет его розой с далекой планеты, но не с B612. Может быть оттуда, где среди млечного пути выбелено её имя, а в саду поставлен красивый и золотой трон, который возвышается над многими цветами, купаясь в горячих мириадах. Им Шиён целует невесомо, как и он, она наслаждается их близостью, что стала ещё интимнее, ещё крепче. Она ведёт носом по его щеке, порывисто дыша, не подозревая, что её лучший друг давно уже не чувствовал воздуха, который был так необходим. Она не видела, как горят его глаза, какой восторг в них загорался, когда Тэхён смотрел на неё. И, конечно, ей не было известно какая любовь отражается в его взгляде, но ощущения, что Кан Тэхён дарил ей каждую секунду, говорили сами за себя, будто крича на всю вселенную: «Я люблю Им Шиён». И Им Шиён всё бы отдала, чтобы посмотреть на него, подарить ответный взгляд, который обязательно бы показал ему, как она любит. Но Им Шиён не может. Просто не умеет и не знает как. Им Шиён не видит Тэхёна. Она не знает, как точно он выглядит, полагаясь только на ощущения и на то, что рассказывал сам парень, разрешая водить пальцами по его лицу, впитывать в себя каждую его родинку, каждый маленький шрамик. Им Шиён хочет жить так, как те героини в аудио книжках: засматриваться на своего лучшего друга, разглядывая, как морщится его нос, смотреть, как падает первый осенний лист или снег. Она хочет влюбиться с первого взгляда, увидеть себя в зеркале, и узнать, какое же лицо на самом деле у неё. У неё, у мамы и папы, какое лицо у Тэхёна и зазнобы Бомгю. Но Шиён не может. Она была рождена в полной темноте, и год за годом врачи повторяли, что вернуть зрение слишком проблематично, хоть и возможно. И к неполным девятнадцати годам, Им уже точно знает, что шансы мизерны настолько, насколько возможно появление динозавров, где-то на горе Намсан. Каждый вечер, слушая голос Тэхёна в наушниках, девушка с ужасом представляет, что бы было, если бы она всё-таки не пошла в начальную школу, придя в класс к обычным детям. Её отец действительно был прав на самом деле — занятия в обычной школе и дополнительные со специальным педагогом заставили почувствовать себя живой. Вечный задира Чхве, сидящий сзади, и ушедшая, как только к ней присела Шиён, одноклассница Ли Суна, не были чем-то обидным, скорее чем-то необходимым. Пустующее место Ли занял Кан Тэхён, которого всё же уломал Бомгю, и в конечном итоге это всё вылилось в долгую дружбу и крепкие отношения. Шиён знала, что перед ней одноклассники корчили всякие обидные фигуры из пальцев, думая, что она не видит ничего. Но она «видела». Её ощущения, что были её же поводырём и тонкий слух, помогали воссоздать небольшие проекции, понять, что впереди кто-то есть. И когда Тэхён сел к ней за парту, маленький и раздробленный мир ребёнка постепенно стал строиться заново. Её первый друг. Первое прикосновение, которое он принёс — легкое снятие реснички, упавшей с глаза. Первое прикосновение, что подарило ей огромную волну непонятных чувств. Целуя Кан Тэхёна в ответ, Им Шиён ощущает, как медленно текут слёзы из её глаз. Они не такие колючие, как прежде, как те, что она выплакивала, будучи маленькой девочкой, совершенно неприспособленной к этому миру. А потом появился он, и слёзы течь перестали, будто совершенно забыв о каждой горечи, что терзало невинное сердце. Сейчас же, они тёплые, беззлобные. Внутри у Шиён медленно прорезаются воображаемые стебли, которые запустил к ней парень, сидящий совсем рядом. Своей рукой, он очертил далекий и огромный путь, выращивая Им, как маленький комнатный цветок, что подпитывался сказками, которые читал ей Кан, разрешая мечтать девочке, воображая себя героиней из шершавых страниц. Среди сотен цветов, под ярким шатром звёздного неба, Кан Тэхён держит её за ладонь — тонкую, едва прозрачную. На ногах у Шиён красные туфельки, которые призывают ей танцевать, и она танцует. Медленно водит свой танец вдоль огромного лабиринта, пока звуки пианино нарастающее звучат в ушах. В их маленькой галактике, она остаётся самым главным украшением сада, что вырастил её мальчишка, а не волшебное чудовище, влюбившееся в Бель. И где-то там, она смотрит на него своими дивными глазами, видит каждую клеточку его тела, кружась в своём белом платье, что сочетаясь с красными туфельками и черными волосами, делает из неё Белоснежку. Но она не Белоснежка. Прекрасная танцовщица из цветочного лабиринта не Бель и ни Роза, и даже не Карен — владелица тех самых башмачков. Она не героиня из, связывающих её с другом, сказок. Девушка, которая ни черта не видит, но умеет чувствовать и любить, сидя у ветхого пианино — Им Шиён.

И Им Шиён влюблена в Кан Тэхёна с первого прикосновения.