Френсис Уоттон

— Я, Френсис Уоттон, приговариваю себя к десяти годам одиночества. Данное решение я принимаю по причине сугубо личного характера. На этом всё. До свидания. Он сидел на стуле в центре абсолютно пустого тёмного зала суда. Как он туда пробрался — история отдельная и совершенно не важная. Он, Френсис Уоттон, приговорил себя к десяти годам одиночества. На самом деле, для него это пустяк. Он был один чуть ли не с самого рождения. Родная мать отказалась от собственного ребенка, и Френсис попал в детский дом. Там мальчика все ненавидели. Вообще все. Дело в том, что у него была прекрасная внешность драматического актёра. Он был красив как никто. Чёрные кудри обрамляли лицо молодого человека, словно рамка из экзотического дерева, зелёные глаза, способные рассказать больше, чем любые слова. Френсис от природы был сложен как танцор балета, хотя рост имел средний. За это все его и ненавидели. Из-за зависти или внутренней злости, но так или иначе это правда. Френсис, будучи мальчиком спокойным, терпел это. Но по мере взросления к нему приходило осознание того, что ненормально, когда все ненавидят одного. Да и по какой причине? Это же смешно. Лишённый возможности общения, он проводил целые дни в библиотеке учебного корпуса, читая и разучивая пьесы. Они были его страстью. Страстью настолько яркой и горячей, что он воровал книги и носил всегда с собой, спрятанными за пазухой. Он организовал для себя несколько тайников, чтобы хранить там все накопленные богатства. И что самое удивительное и прекрасное, его никогда не ловили. Он был очень аккуратен и незаметен. Всё-таки жизнь в ненавистном обществе многому учит. Так шли года. Френсис становился старше и начитаннее. Все герои пьес были ему уже настолько хорошо знакомы, что он стал представлять себя в их образах. Перевоплощение не составляло для него труда. Так он развил в себе актерский навык. Он был мастером этого дела. Он жил этим. Игра была единственной отрадой молодого Френсиса. Но по достижении совершеннолетия он не имел ни малейшего представления об устройстве жизни. Единственное, что было ему известно - актеры играют в театре. Туда и он и пошёл. Но без актёрского, да и без высшего образования в целом его никуда не брали. Время шло, театры отказывали, а есть хотелось всё сильнее. Зная многие пьесы наизусть, он стал играть на улице. Людям нравилось. Вокруг него всегда собиралась большая толпа, и по окончании представления все кидали ему мелочь. Так кое-как он насобирал на аренду небольшой комнатушки в подвале старого дома. Она была совершенно без мебели, но с лампочкой на потолке. На свалке Френсис раздобыл ковёр, который занимал почти всё пространство в комнате. Он постелил его прямо под лампочкой и спал там. К счастью, дом, в котором была эта комната, находился близко к главной площади города, где стояли большие часы. Так, каждое утро, когда часы пробивали 7 часов, Френсис выходил на улицу, ставил миску, найденную на свалке, и начинал своё представление. И так весь день. Когда набиралась достаточная сумма, он покупал хлеб и делал перерыв на обед. Жил он так несколько лет, пока в один день, вернее вечер, всё не изменилось. Френсис, уставший после тяжёлого дня, открыл дверь в своё скромное жилище. Каково же было его удивление и гнев, когда он увидел человека в костюме, стоящего в грязных ботинках на ковре. От фетровой шляпы таинственного господина падала тень, закрывающая его лицо. — Какого чёрта Вы здесь делаете? Это частная территория. — Не горячитесь так, мистер Уоттон, – голос незнакомца был спокоен и мелодичен. — Так Вы и имя моё знаете! — Знаю. А также я знаю, что Вы талантливый молодой актёр, - казалось, своей интонацией он хотел успокоить возмущённого Френсиса. — Я работаю в Тутлинском театре. Наш режиссёр как-то раз застал Ваше выступление на площади. Он был восхищён. По правде говоря, я тоже там был. И совершенно солидарен с ним. Гнев Френсиса постепенно стихал. Ему стало интересно, что же будет дальше. — Дело в том, - продолжал господин, переминаясь с ноги на ногу, - что наш режиссёр... — Вы не могли бы уйти с ковра, я все-таки на нем сплю, - перебил его Френсис. — Ах, да, конечно, - господин нехотя сделал несколько шагов в сторону пола. Потом ещё несколько, и, оказавшись на нём, ему как будто стало неудобно. — Дело в том, - продолжил он, - что наш режиссёр, Ричард Нельсон, ищет новые лица и таланты. Он посчитал, что вы вполне подходите. Мы ждём Вас на прослушивание завтра в 10:00. Просьба не опаздывать. До свиданья. Господин ушёл, оставив после себя только куски грязи на ковре. Френсис так и стоял у входа в комнату в полном изумлении. Он не понимал, сон это или явь, и бывает ли так на самом деле. На следующий день Френсис проснулся с чувством волнения. Ему казалось, что это сон. Хотя, может сейчас его разбудят, и он ударится о жесткий асфальт реальности. Может, это была шутка, и сейчас он придёт в театр на прослушивание, а его выкинут на улицу. Опять. Может, не стоит идти? Что, если ничего не изменится от того, что он примет приглашение того господина в грязных ботинках, а это окажется лишь розыгрышем. Нет. Если так рассуждать, то будет проще не жить. Взяв волю в кулак, собрав все свои мысли в кучу, молодой актёр отправился в Тутлинский театр. Дорогу он знал хорошо. Он часто гулял там, если удавалось делать перерыв на обед. Подойдя к зданию, он в очередной раз представил, как оно может выглядеть изнутри. Высокие резные колонны, огромные люстры под потолком, большой гардероб, лестницы, расшитые ковры… Его представление о мире в целом складывалось из сведений, полученных из книг. Поэтому, как всё обстоит на самом деле, он часто не знал. Френсис открыл дверь. Охранник хоть и был удивлен, его появлению, знал, что ожидается нищий молодой человек. Он посмотрел на него, но делать какие-либо замечания не осмелился. Лишь только спросил о цели визита. — Здравствуйте! – в конце холла из ниоткуда появился тот господин во всё ещё грязный ботинках, – рад, что вы пришли. Идите сюда, я отведу вас к господину Нельсону. На нём был темно-синий костюм из явно дорогой материи. Черты его лица казались простыми и крупными, но привлекательными. Доверие к нему возникало с первого взгляда. Френсис повиновался. Он не ожидал, что театр окажется на самом деле таким, каким он себе его представлял. Достаточно небольшой холл, отделанный камнем неизвестной Френсису породы, небольшие резные светильники на стенах (кажется, они как-то красиво называются, но он этого не помнил) и серо-зелёные ковры на полу, усыпанные грязными следами того господина. — Прошу меня извинить, – заговорил Френсис, – но Вы так и не представились. Господин повернул к нему голову: — Ах да, забыл про манеры. Моё имя — Дэвид Эванс. — Очень приятно, – ответил Френсис, не зная, что ещё сказать. — Прошу сюда, – пригласил Эванс в небольшой кабинет. За столом сидел мужчина средних лет с двухдневной щетиной. В целом, на вид он не являл собой ничего интересного, но глаза у него были особенные – голубые с тонкой белой линией, благодаря которой радужка становилась похожей на морскую волну. Эти глаза смотрели прямо в душу, они замечали всё, вплоть до мельчайших деталей. Казалось, что этот человек, бросив всего один мимолётный взгляд, уже мог рассказать о вас всё. — А вот и он! – воскликнул господин Нельсон. Его голос разливался как река. — Безумно рад Вас видеть. Надеюсь, не слишком смутил Вас своим приглашением? Френсис, будучи под впечатлением, рассеянно ответил: — Нет, нет… Что Вы… Нисколько… Почту за честь находиться здесь. — Что ж. Тогда… Дэвид, ты не оставишь нас? А! Ещё, позови Уилсона. Где бы он ни был, он загулялся. Сейчас ему нужно быть здесь. Эванс, всё это время стоявший в дверях, кивнул и ушёл. Френсис застыл на месте и рассеянно смотрел по сторонам. — Господин Уоттон, – обратился к нему режиссёр, присаживайтесь. Вы очень талантливый молодой человек. Мне безумно жаль, что Вам приходится выступать на улице, а не на сцене театра. Но, как бы сильно мне не хотелось помочь Вам, как бы сильно я не был в Вас уверен, необходимо провести собеседование. Это очень важно. Плюс ко всему, не я здесь самый главный, а миром правит бюрократия. Поэтому мы должны сначала прослушать Вас. Под «мы» я подразумеваю себя и своего помощника Уилсона, который заставляет себя слишком долго ждать. Тут дверь кабинета распахивается. В комнату залетает мужчина лет 35. Он прихрамывает на одну ногу, тяжело дышит, волосы его растрепаны, а на коленке грязное пятно. — Уилсон! – воскликнул Нельсон, – Где тебя носило? И что с твоей коленкой? — Долгая история, – задыхаясь, ответил он. Как только он уселся на стул подле режиссёра, его спина, бывшая до этого прямой, мгновенно согнулась. Из сумки были извлечены блокнот и ручка. Потом он бросил короткий взгляд на Френсиса, что-то пробормотал, схватился за одну из многочисленный закладок в блокноте и открыл нужную страницу. — Ты готов? – поинтересовался режиссёр. — Готов, – отозвался Уилсон. — Что ж, тогда начнём. Я прекрасно знаю, что Вы, господин Уоттон, человек начитанный и многие вещи знаете наизусть. Также я знаю, на сколько широкий спектр эмоций вы можете показать, и знаю как вы это делаете. У вас прекрасная мимика и чувственная душа. Любое классическое испытание Вы пройдете с легкостью. Но всё же, у меня есть задание, которое покажет, гений ли Вы своего дела, которого ждет великое будущее, или просто талантливый молодой человек, который мог бы работать в незаурядном театре близ центра города и получать зарплату, как и любой честно трудящийся. Не стоит волноваться. Что бы Вы ни сделали, я пойму кто Вы на самом деле. Вы не можете показать себя плохо. Ваша главная задача сейчас – использовать свои способности, не задумываясь ни о чем лишнем. Не надо пытаться показать мне то, что, как Вам кажется, я хочу увидеть. Хотя, Вам всё равно вряд ли удастся это сделать, задание этому способствует. Френсис слушал всё это, затаив дыхание. Что-то подобное происходило с ним в первый раз. Он не знал, что ему делать, думать и чувствовать. Он просто сидел и внимательно слушал. Каждое слово этого человека отпечатывалось в его памяти навсегда. — Итак, – продолжал господин Нельсон, – я даю Вам карточки с эмоциями. Ваша задача, показать их используя только глаза. Чем больше я смогу по ним прочитать, тем лучше. Зная ваши методы, думаю, Вы понимаете, как это нужно сделать. Опять же, внешне, если случайно разучиться мыслить и чувствовать, ваше лицо должно казаться ничего не выражающим. Френсис действительно знал, как это сделать. Но не знал, на сколько действенным этот метод окажется в данном случае. Но выбора не было. Нужно делать как получается. Он взял стопку карточек. Первой была «радость» – самая простая из эмоций. Он расслабил мышцы лица. Убедившись, что оно не выражает ровным счетом ничего, он просто почувствовал радость. Сам не зная как, он в который раз просто почувствовал ее, не прилагая дополнительных усилий. Уилсон посмотрел на режиссёра. Тот моргнул, и он сделал запись в блокноте. Видимо, он записывал оценки господина Нельсона. Френсис, не обращая ни на что внимания, положил эту карточку в конец стопки и посмотрел на следующую. Там была «злость». Он все так же просто почувствовал ее. Так шли карточка за карточкой, эмоция за эмоцией. Внимательные глаза режиссёра видели его насквозь. Они следили за каждым мускулом на его лице, за малейшими движениями глаз, за их выражением. После каждой карточки он медленно опускал и поднимал веки. Со стороны это, наверное, выглядело бы комично, но на самом деле все люди в этом небольшом кабинете напряжённо работали. Так, когда карточки закончились, бодрым остался только господин Нельсон, совершающий подобную работу постоянно уже на протяжение многих лет. Френсис не мог оценить успешность выполнения задания, но он, как всегда, делал всё от чистого сердца. Это чувство, этот образ действия сложно описать. В такие моменты раскрывается сам человек и его истинные качества. Это минуты кристальной честности и полной искренности человека в первую очередь перед самим собой. — Ну что, молодой человек, – заговорил первым Нельсон, – хочу попросить Вас на пару минут оставить меня с моим помощником. Френсис вздохнул. Просто потому что захотелось. Он встал со стула, окинул взглядом кабинет ещё раз и вышел. Он не знал, что и думать. Френсис не понимал, Нельсон пригласил его потому что нуждался в новых актёрах или же он увидел в нем что-то необычное. Было известно только то, что должен был выявить тест. И всё. Больше ничего. Фрэнсис ходил туда-сюда по коридору, обуреваемый сразу всеми чувствами и в то же время без мыслей в голове. Тут дверь открывает Уилсон и приглашает его войти. Вздохнув ещё раз, Френсис зашёл в кабинет и сел на тот же стул. — Что можно сказать, – начал Нельсон и сделал паузу, – Вы приняты. В этот момент великая радость завладела Френсисом. Он не находил себе места от этого чувства. Оно было таким сильным, каким никогда не было. Его приняли на работу. Не важно, какая зарплата, условия и прочие ненужные мелочи. Главное – больше не надо выступать для людей, которые просто проходят мимо, больше не придется радоваться каждому человеку, остановившемуся перед тобой, и надеяться, что он не поскупится и кинет монету другую в покоцанную миску. Теперь не придется неделю, а то и больше, собирать деньги на корочку хлеба. А в комнату можно будет даже со временем поставить кровать с матрацем. — Вот договор, – прервал его мысли режиссёр, положив на стол несколько страниц и ручку, – внимательно прочитайте его, прежде чем подписывать. Я это говорю не потому, что хочу Вас обмануть, а потому что хочу, чтобы Вы удостоверились, что данные условия вас устраивают. Трясущимися руками Френсис схватил бумагу. Контракт на пять лет, зарплата невероятно большая (на неё можно купить не только кровать с матрацем, но и одеяло с подушкой и постельное белье, и ещё останется на нормальную еду и одежду) … Дальше Френсис читал с замиранием сердца, просто чтобы дочитать. Всё, что ему нужно было, он узнал, а остальное мало волновало. В целом, ничего страшного в оставшейся части не было, поэтому Фрэнсис взял ручку и поставил свою подпись в указанном месте. Это был переломный момент в его жизни. Теперь всё будет по-другому.