***
Солнце яркими лучами пробивалось сквозь щель между легкими сиреневыми занавесками и наполняло помещение мягким светом. В белой полоске воздуха виднелись крошечные частички пыли, кружащиеся в своеобразном танце во всех существующих направлениях. Утро было как обычно тихим и свежим, слышно было только тиканье настенных часов и щебетанье птиц за окном. В комнате стоял запах мелиссы, высаженной хозяйкой дома на подоконнике. Мебели в комнате было совсем немного: кровать, стоявшая в самом центре, на которой сейчас, раскинув руки и ноги в разные стороны, лежало женское тело, сбросившее во сне одеяло на пол, и пыталось спрятать лицо в подушку от утреннего солнца; письменный стол напротив окна, за которым девушка обычно копалась в бумажках, стуча пальцами по калькулятору; стул и распахнутый шкаф в углу комнаты, из которого вот-вот должна была вывалиться неудачно сложенная стопка вещей. Как только девушка поняла, что снова заснуть не получится, она открыла глаза. Нехотя, она медленно потянулась и присела на кровать. Потом огляделась и испуганно вскочила, осознав, что спала на целых 2 часа дольше обычного. Схватив со спинки стула джинсовые шорты и уже растянутую, практически выцветшую, но все еще любимую темно-серую футболку и быстро одевшись, она спустилась вниз по лестнице и, поправляя на ходу короткие, торчащие в разные стороны после сна волосы, пошла умываться. Закончив приводить себя в порядок, девушка взглянула на свое отражение и подумала: "Прошло уже больше двух недель с момента прошлого обморока… Сегодня просто стоит неспеша все подготовить и открыться чуть позже. Мало ли что." Она прошла по коридору, ведущему из ванной комнаты в кухню, а оттуда, шурша веревочной занавеской, вышла в зал, где стояли столики. Каждый день с момента переезда, она с одинаковым восторгом спускалась сюда и перед открытием окидывала взглядом все вокруг: аккуратную уютную мебель (5 столиков со стульями из какого-то темного дерева, доставшиеся ей год назад по приличной скидке на местном рынке); барную стойку, за которой она могла разве что перевести дух и сделать какие-то записи в блокнот, так как кафе работало до 9, а спиртное она решительно отказывалась включать в меню; кассу, около которой она всегда возилась по несколько лишних минут из-за вечно заедающей кнопки выдачи чека; казавшиеся нелепыми поналачу, а сейчас придававшие кафе особый шарм небольшие деревянные ширмы со вставками из витражного разноцветного стекла, которые создавали у посетителей чувство приватности, защищенности (особенно, если вам не по душе, когда на вас смотрят во время еды); и уйма разных растений, расставленных в вазонах по всем углам и висящих в кашпо под потолком, которые, она как сейчас помнит, были первой её покупкой в день приезда. От вида этого простого, тихого и уютного помещения, девушка чувствовала какое-то особенное тепло, разливавшееся по всему телу. Это было место, которое впервые за все свои 24 года она могла наконец назвать домом, которое она обустроила так, как пожелала сама, в которое вложила душу. Это кафе, ЕЁ КАФЕ, стало её гордостью и смыслом её жизни. Оценив очередной раз благоприятность обстановки, девушка занялась приготовлениями. Она вытирала пыль, готовила столики к прибытию посетителей, перепроверяла, чтобы везде всего хватало и подметала пол. После этих несложных махинаций оставалось только победно перевернуть табличку «OPEN» и ждать. Хоть на здании и не было никакой вывески, не считая эмблемы в виде виноградного листа, висевшей прямо над входом и светящейся зеленым, как только начинало смеркаться, жители знали, что здесь неплохо готовят, и клиентов всегда было в избытке. Поэтому через 20 минут как по расписанию начали появляться первые посетители и кафе зажило своей обычной, размеренной жизнью. Ей нравилось проводить свои дни в хлопотах, чтобы вечером не оставалось времени на ненужные мысли. Она была совсем немногословной, с виду довольно холодной и с соседями и посетителями всегда держала дистанцию, отчего не имела здесь ни подруг, ни друзей, но нисколько не была этим расстроена. Некоторые местные судачили о ней, и первое время ходили нехорошие слухи о причинах её переезда в такую «дыру» и нежелании заводить лишних знакомств. Она знала про них, но не придавала никакого значения, ведь человеку, живущему в свое удовольствие, совершенно нет дела до того, что о нем подумают. Многие женщины в годах, у которых были сыновья или знакомые приблизительно одного с ней возраста, даже пытались «устроить ее личную жизнь», периодически захаживая в кафе ни свет, ни заря с очередным «кавалером», чем, естественно, только больше раздражали девушку. В любом случае, через пару месяцев после ее переезда слухи все-таки прекратились, потому что у жителей была куча более интересных тем для сплетен, а девушка, хоть и стала более-менее «своей» в их глазах и даже могла поддержать беседу, если к ней обращались, все же так и оставалась для них неразгаданной загадкой. Она жила в своем собственном мире, сколько себя помнила, и совсем не чувствовала себя одиноко. Причин «возлюбить ближнего своего» у нее не было, и ни одна религия не могла ее переубедить. Она считала, что веры прежде всего в себя самого более чем достаточно для счастливой жизни. И пока интуиция её еще ни разу не подводила. В целом, жизнь ее была однообразной, но оттого, как она сама считала, стабильной. А это, в свою очередь, — главное, чего та хотела. Она постоянно повторяла одну фразу, словно какую-то мантру: «Стабильность и независимость — все, что мне надо для счастья». Но, кто знает, может все далеко не так просто, как ей казалось?***
Крепкий, приятной наружности молодой человек, немного моложе 30 на вид, раздраженно расхаживал из стороны в сторону, и судорожно тыкал пальцами в экран телефона, служащего ему в сумерках единственным источником света, не считая фонаря в 30 метрах впереди. Мужчина периодически прикладывал телефон к уху, но в ответ слышал только гудки. — Чертовы страховщики, я что должен здесь помереть??? Сервис, блять, называется! Я так здесь окочурюсь!!! Только попадись мне хоть один — собственными руками придушу! Он смял листок, лежавший в свободной руке и, быстрым движением убрав вконец разрядившийся телефон в задний карман, принялся самостоятельно осматривать в полутьме свой недавно купленный, но уже почему-то сломавшийся мотоцикл. — Самый мощный, самый мощный!.. Хоть на Луну езжай… Гребаные пиздаболы!!! И как я только повелся?! Тут хрен поймешь, что с ним не так, по частям разбирать надо. На себе что ли мне его теперь тащить прикажете? ААРГХ! — он взъерошил себе волосы, –Ладно, похуй, осталось где-то… — он прищурил свои карие глаза и попытался рассмотреть огни вдалеке, — 1,5 километра. Думаю, справлюсь. От первого же дома позвоню отцу, попрошу забрать эту посудину в гараж. А завтра поеду чистить морду тому щеглу-продавцу, если он не объяснит, что с моей страховкой! И, приложив некоторые усилия, чтобы тот поехал, парень начал толкать мотоцикл в сторону города. Когда он наконец добрался до места, весь в мыле и еще более раздраженный, чем раньше, на глаза ему попалось небольшое, жилое, насколько он помнил, строение. Здание было довольно старым, со слегка покосившейся крышей но, хозяин не хотел его обновлять или переезжать оттуда в память о годах, проведенных в этом доме. Старик был местным гончаром и вместе с женой изготавливал посуду ручной работы. После смерти жены, мастерская пришла в запустение, мужчина забросил гончарное дело, и весь первый этаж пустовал. Молодой человек подошел к дому и обратил внимание на какой-то травяного цвета предмет над дверью. — Эта штука всегда здесь висела? Никогда раньше не замечал… — подумал он и трижды постучал в дверь. Ответа не последовало. Он снова принялся стучать, но ответом ему снова была тишина. Он знал, что хозяин на месте, раз в окнах горел свет. Тогда он попытался заглянуть в окно. Первый этаж был заставлен странной мебелью и цветами. Парень подумал, что Нил решил на старости лет переехать вниз и про себя усмехнулся: — Похоже совсем плох стал, раз даже лестницу осилить уже не может… Вдруг ему померещился силуэт, явно не похожий на мужской, отчего парень чуть не ударился головой о стекло. — А? Это еще кто? Неуж-то старик продал дом? Он слегка постучал костяшками пальцев по стеклу и крикнул: — Нил! Нил, ты дома? Нильсон, старик, выйди, будь другом, у меня тут есть проблема! Мне нужно позвонить! Снова тишина. Но свет горел, плюс, парень видел, как кто-то ходил внутри… Значит надо продолжать звать. Он снова открыл было рот, чтобы крикнуть хозяина, но его прервал звук открывающейся двери. Он быстрым шагом направился ко входу, приговаривая: — Господи, ну наконец-то, я уж думал ты оглох. Прости, что так поздно потревожил, просто тут такое дело… Он не успел договорить, как его прервал женский голос: — Во-первых, вы, похоже, ошиблись домом, а во-вторых, кто вы такой и что вам нужно? Парень опешил. Перед ним стояла молодая невысокая темноволосая девушка, недовольно смотрящая на него в упор своими ярко-зелеными глазами. Она всем своим видом показывала, что не собирается принимать нежеланных гостей, тем более в такой час. –О, я э-э-э… — он оценивающе осмотрел ее с ног до головы и немного смутился, — Я… Меня зовут Рой, я… э-э-э… Местный. Мой мотоцикл сломался, а телефон разрядился, я хотел попросить Нила дать мне позвонить от него. Он дома? Я зайду на… Он уже было попытался преодолеть порог, как дорогу ему преградила худенькая ручка. — Хозяин, точнее хозяйКА этого дома, стоит сейчас перед вами. Никакого Нила я знать - не знаю, так что попрошу вас стоять где стоите, а лучше вообще уйти, пока я не вызвала полицию. — Ой, да ладно тебе, сестренка! У старика Нила вроде была дочь, он говорил… Ты, небось, она и есть? Расслабься, меня батя твой с пеленок знает, я не кусаюсь! Синий дом на 3-й улице! Мы постоянно брали его посуду, пока… ну, это… знаешь, в общем… Мои соболезнования и все такое… — молодой человек попытался убрать ее руку и упрямо норовил попасть в дом. — Я что, непонятно выразилась? Тебе лучше убраться! — девушка заградила ему путь всем телом и уже начала открыто злиться. — Вы все не так поняли, леди… эм, мэм? Ха-ха… Миссис?.. Мисс?.. Или лучше сказать… — он оперся на дверь всем телом, скрестив руки на груди, состроил самую соблазнительную, какую только имел в своем арсенале, моську и продолжил: — … очаровательная незнакомка? Девушка ничего не ответила, а только одарила его взглядом, каким обычно смотрят на раздавленного машиной мертвого голубя или собачьи экскременты, потом вытащила из кармана телефон, что-то набрала и приложила к уху. — Ало, полиция? Какой-то псих ломится ко мне в дом среди ночи… Да, записывайте, 7 улица… — Не-не-не-не, офицер, это ошибка!!! Ой, да, ложный вызов, да, извините, доброй ночи! — выхватив у нее телефон, быстро пробубнил непрошенный гость и повесил трубку. Парень осторожно протянул ей обратно телефон и сказал: — Так, окей, давай по порядку, милая… Я… — он запустил пятерню в свою черную шевелюру, — ...просто зашел к соседу позвонить. У меня реально беда. — он кивнул в сторону дороги, где стоял мотоцикл, — Ты на меня накинулась, будто я вор какой-то, начала в полицию звонить… Так дела не делаются! Я даже извинился! Ты что, социофобка какая-то?! Или мне в следующий раз сначала копию паспорта тебе под дверь сунуть прежде, чем постучать? А если бы я умирал тут он ножевого? Ты хоть представляешь… Девушка холодно прервала его, нарочито сделав акцент на последнем слове: — Следующего раза не будет. Обратись к кому-то еще, "МИЛЫЙ"! — и захлопнула дверь прямо перед носом Роя. Парень молча с минуту пялился на закрытую дверь, не понимая, что только что произошло. — Ну и стерва!.. Я бы посмотрел на кретина, которого угораздит на ней жениться!.. — проворчал он, взбешенный таким "прощанием", себе под нос и пошел прочь от дома. Девушка стояла за дверью и незаметно отодвинув занавеску, следила за его удаляющейся фигурой. Убедившись, что тот ушел, она облегченно выдохнула. — Боже, что за придурок! Приперся среди ночи, в дом полез… Ни здрасте, ни до свидания… Нил какой-то… Бред сивой кобылы… Она задумалась. — Я этот дом купила как гос. собственность… Если этот шизик реально отсюда, надеюсь я больше его не встречу. Она подошла к лестнице, положила руку на выключатель, последний раз кинула взгляд на дверь, чтобы убедиться что та закрыта, и погасила свет.