***
Допрос являлся единственным разнообразием у пленных магов во время их пребывания на корабле, практически развлечением, потому что допрос пока не проходил в обители палача с использованием самых разнообразных орудий пыток, а был обычным разговором. Не понимали пленники, зачем кунари пытаются узнать ответы на свои вопросы мирным путём, всё равно же их доставят в конечный пункт и будут пытать, достав даже самые сокровенные тайны, но никто не стремился спрашивать. У кунари же на всё найдётся лишь один ответ — требование Кун. Так что каждый допрашиваемый тратил отведённое время по-своему. Кальперния не упустит возможность поиграть в презрительные гляделки, давая понять, что между тевинтерцем и кунари разговора быть не может. Хоук даже не думал прекращать изводить их хвалёное самообладание, из-за чего кунари окончательно пришли к выводу, что с подобным наглецом нужно разговаривать на языке пыток, и встречи прекратились. На фоне подобного Безумец был эталонным пленником: сдержан и молчалив. Но это лишь потому что он пользовался случаем и изучал ранее невиданную им расу. Возможно, пытался самостоятельно найти ответ о причинах позора Тевинтера в кампании против рогатых дикарей. Сегодня на очередной разговор хромого мага вели, по-привычному перевязав глаза. Правда, эта мера была скорее простой формальностью, поскольку невозможность видеть ничуть не помешает любому, кто не позволил панике и страху захватить разум, запомнить маршрут своего неоднократного прохождения. В особенности наиболее благоприятная возможность на изучение была у магистра: объясняя все странности в передвижении собственной хромотой, он мог досконально изучить путь до трюма хозяев корабля, а заодно изучить окружение. Впрочем, о формальности данного предостережения знали и сами кунари, но судя по всему их это устраивало, поскольку вопреки своей предусмотрительности они чересчур уж положились на блокаторы. И если рассматривали возможность побега, то с очень маленькой вероятностью. Записями-то о создании амулетов они располагали, а вот о том, что эти амулеты можно обходить и даже ломать, — нет. К счастью, для магов. Только тогда, когда пленника довели до нужной комнаты и усадили на стул, плотная повязка была снята. Кунари слишком уж постоянны, так что чего-то нового очередная встреча не привнесла. Непробиваемые в своей хмурости лица тюремщиков повеселили Безумца, ведь в этом случае это была даже не маска, а искреннее настроение. Очевидно, условия проживания на корабле кунари не нравились не меньше, чем пленникам. Каземат, в котором содержали магов, был сооружён таким образом, что его наличие можно было скрыть настолько хорошо, что любой проверяющий не обнаружит, если не окажется слишком уж дотошным и не пойдёт простукивать каждую возведённую в трюме стену. А вот трёх кунари на относительно небольшой шхуне уже не скроешь, поэтому им пришлось изображать матросов-васготов, соответствуя как поведением, так и внешним видом. Вынужденные носить не традиционные одеяния, а простые потные рубахи и штаны, закатанные до колен, кунари точно были не восторге. Видя кислые физиономии рогатых, когда те изредка начинают одёргивать одежду, будто хотят её сорвать, маги не поскупились на самые издевательские улыбочки. Сидя под перекрёстной атакой трёх пар глаз, магистр был спокоен. Его изучали, вероятно, провоцировали, но его самообладание ничуть не нарушилось. Арварад Безумца интересовал не больше, чем обычный невежественный солдафон, саирабаз же вообще был воспринят вещью, которой даже уделять внимание неприлично. Если маг позволил содержать себя, словно скотину, значит, и заслуживает он только соответственного отношения — так рассудил мужчина с высоты опыта жизни в обществе с легализованным рабством. От кунарийского мага Безумцу нужны были только воспоминания. Найти в Тени след мага, даже такого слабого, намного проще, поэтому именно саирабаз, сам того не зная, стал главным источником информации для готовящегося побега. Как оказалось, тот, кто во время планирования, изображал роль шкафа, стоя в сторонке, скопил в своей голове все нужные магам данные, облегчив тем самым сновидцу работу. Так что магу была интересна только главная кунарийка, которая на первом допросе назвалась Виддасалой. За время допросов Безумец составил свою характеристику тюремщицы, и его вывод был однозначен: перед ним религиозный фанатик. С неисчислимым самомнением и непробиваемой верой в свою правоту… не «свою» точнее, а правоту тех, кто и промыл её рогатую голову. Казалось бы, на этом интерес должен был исчезнуть, а ему оставалось лишь перетерпеть её возвышенные монологи так же, как он когда-то терпел фанатиков в своём мире. Безумец уже давно понял ту простую истину о том, что с такими личностями не о чём разговаривать. И всё-таки спешить с выводами магистр себе не позволил. Была бы Виддасала типичным фанатиком, который страшен только на словах, и они бы никогда не встретились, потому что не было бы того, кто бы был способен организовать столь наглое и продуманное похищение. Но кунари имела волевой характер, инициативность и абсолютную уверенность в правильности любых своих действий, из-за чего считает, что может действовать даже без одобрения и курирования высшими инстанциями — триумвиратом и главами других направлений Бен-Хазрат. И именно это Безумцу страшно не нравилось, поскольку такие личности слишком опасны. А если учитывать все те обрывочные данные о плане «Дыхание дракона», которые он из последних сил выцепил из памяти саирабаза, то магистр оказался прав как никогда. А ещё одна отличительная особенность этой кунарийки заключалась в том, что она любит вести разговоры с bas (то есть «не-Кунари» в переводе с кунлата), когда остальные её сородичи (тот же арварад) стараются лишь молчать. Очевидно, сказывались привычки её работы. Сфера деятельности Виддасалы — Тедас и её жители. И чтобы с ними работать, их надо для начала изучить. Вот поэтому во время допросов на магов, даже на сквернословящего Хоука, она смотрела с интересом лекаря, который препарирует лягушку. Они лишь очередной симптом болезни, которой заражён континент и от которой Кун требует освободить мир. Немного от привычного отличалось её мнение о Безумце, потому что он смотрел на неё так же, как на ту же несчастную лягушку. — Назовись, маг. Какое имя было дано тебе от рождения? От такого командного не терпящего неподчинения голоса Безумец не дёрнулся, но задумался. Была бы перед ним представительница не-кунари, мужчина бы предположил, что до столь высокого звания она точно безжалостно добиралась по головам руководства. Но если учитывать, что она кунари и на должности их назначают сразу… то можно сказать, что даже тамассран не догадывалась, насколько своевольной личности дала в руки власть. То, что вопрос об имени задавался на каждом допросе и каждый раз оставался безответным, ничуть не смущало Виддасалу, и сегодня она спросила как будто впервые. Что-то отвечать Безумец решился не сразу, выждал несколько минут гнетущей тишины. Ему-то некуда было торопиться, да и он получал настоящее удовольствие от тщетных попыток кунари сломать его маску спокойствия. Быть рогатой глыбой ещё недостаточно, чтобы пугать до дрожи. Безумец подумал, что любой архонт ранней Империи одним лишь своим взглядом с применением лёгкого заклинания внушения заставил бы эту кунарийку растерять всю свою воинственность, зажаться в уголке и реветь в писание Кослуна как в подушку, и мысленно улыбнулся. — Кунарийская религия мешает тебе пытать кого-то, не узнав его имя? — его слова были построены, как очевидная издёвка, однако сам магистр в угоду образа не позволил себя даже улыбку. — Назвать нечто по имени — значит, узнать причину его существования в мире. Назвать нечто неверно — значит ослепить его. У Виддасалы за своим возвышенным объяснением получилось весьма красиво скрыть оскорбление. Его, живого человека, назвали неодушевлённым «нечто» — мужчина оценил эту оригинальность. — Почему же моё, известное тебе имя «неверно»? — Для того, кто называет себя «безумцем», ты слишком… умён, — последнее слово является самой настоящей похвалой, а потому кунари заставила себя произнести его с видимыми трудностями. От такого ответа Безумец не сдержал в себе ухмылку. В чем-то ему даже нравилось разговаривать с рогатым народом. Вот какой-нибудь власть имущий ответил бы так прямо на вопрос? Да никогда. А кунари ответил. — У нас есть имена, и выбраны они вдумчиво, — дополнила тем временем Виддасала, кажется, в какой-то степени даже искренне негодуя, что маг называется такой неподходящей кличкой. — И сейчас известная тебе система играет против тебя. По привычке опираясь на смысл моего имени, ты допускаешь ошибку в составлении характеристики. А это приводит к недооцениванию противника. Следовательно, неверное именование ослепляет не меня, а тебя, и озвученная тобой ранее причина попросту ложна, — рассуждал Безумец, пользуясь знаниями, полученными от остальных магов. — Исходя из этого, причину признаю недействительной, а вопрос останется без ответа и сегодня. — Невежественный баз! — шикнула Виддасала, очевидно, не проникшись рассуждениями сновидца и продолжая считать его упрямство проявлением невежества. — Точнее — желающий жить. Только смертник будет потакать вопросам похитителей, собственноручно приближая момент своей ликвидации из-за ненадобности. Догадываюсь, по этой же причине от тех, с кем я вынужден делить тесную клетку, вы так же не получили ответ. — Мы ценим жизни, маг. Не ликвидируем, а направляем на пользу народу Кун. Отрицать безвыходность положения пленников Виддасала не стала. Врать о том, что магов отпустят, когда нужная информация будет от них получена, значит, в первую очередь оскорбить самих магов. Они, к недовольству кунари, слишком хорошо осведомлены о нравах рогатого народа. — Но не магов, — фыркнул Безумец, впервые за несколько встреч во второй раз с презрением глянул на саирабаза. Впрочем, мужчина признал, что убийство чужих магов это хотя бы честно. Кунари боятся магов — они их убивают. Всё просто. Ничего лживого. В отличие от Церкви, которая прикрывается красивыми словами и заветами пророчицы, а сама делает из магов самых настоящих безвольных рабов. — Кун позволяет перевоспитать заблудших магов, если те не признаны опасными, — ответила Виддасала и отчётливо скривилась, вспомнив о хамоватом пленнике, которого уже, по её мнению, даже «перевоспитать» не получится. — Камек. Разумеется. Использовать лириум в качестве психотропного вещества, чтобы избавиться от инакомыслящих… Если уж учились лицемерию у Церкви, то хотя бы так очевидно её не пародировали. Только Безумец похвалил кунари за честность, как вдруг вспомнил о кунарийском камеке, о котором ему рассказал Хоук, а тому — Изабела, и тут же поспешил отказаться от своих слов. Церковь превращает в безмозглых рабов только магов, а кунари — любых несогласных с их порядками. И пусть лицемерие одного разлива, но во втором случае оно в сотни раз масштабнее. Дай им волю, и они весь континент перетравят… Хотя они этого даже не скрывают. — Кун не имеет ничего общего с вашей религией! — впервые Виддасала вышла из себя и даже ударила рукой по столу, чтобы сбавить накатившийся гнев и не ударить уже по магу. — Откуда такая уверенность об основном ингредиенте камека? — в итоге спросила воительница. Она, конечно, не подтвердила, угадал ли маг состав камека или нет, но пропустить эту уверенность не могла, потому что кунари смертью охраняют секреты изготовления своих изобретений. — Догадки. Чтобы сопоставить действие вашего изобретения и последствия от близости к активному лириуму много ума не надо. Хотя не удивлюсь, если это «изобретение» — украденное с континента достижение. У тех, кого считаете ниже себя (во всех смыслах), вы крадёте не хуже, чем Тевинтер воровал у Элвенана или Тедас у Империи. Сначала амулеты-блокаторы — забытое изобретение Древнего Тевинтера, а теперь «артефакт» — наследие древних эльфов, который вы украли. Точнее вы украли того, кто знает о нём, вместо того, чтобы просить помощи. — Пар Воллен никогда не «просит помощи»! — Это пока у вас на острове не открылись разрывы, — произнёс Безумец, а сам не удержался от кровожадной мысли устроить такую диверсию. Если бы только он полностью контролировал Якорь… — Что ты знаешь о разрывах? — тут же ухватилась за слова Виддасала, подумав, что человек, который умеет их закрывать, умеет как-нибудь рассчитывать их появление. — Только то, что способ их закрытия вам не принадлежит. Магическими артефактами не должны владеть те, кто настолько невежественен к магическому искусству. — Кун разрешил вашему народу попытаться обуздать собственную магию. Но вы наглядно показали, что нам следовало вмешаться уже давно. Ух, не знал Безумец, сколько самообладания ему пришлось откопать, чтобы истерично не засмеяться от услышанного изречения. Видимо, только понимание, что на речи фанатиков чревато отвечать смехом, помогло ему подавить эту неожиданную вспышку веселья. Но ему всё-таки пришлось опустить голову и прикрыть лицо рукой, чтобы скрыть отголоски того настроения. Магическое искусство существовало тысячелетия. Элвенанцы, тевинтерцы, тедасцы — все они жили неотрывно от магии. Как бы сопорати не хотели считать себя отстранённым от магии, но она всё равно остаётся частью их жизни. Это касается даже гномов — лириум та же магия. И тут какое-то рогатое недоразумение смеет заявлять, что магия должна быть подвластна Кун? Что её должны контролировать те, кто отверг само великое искусство и науку и обезобразил своими выдумками? Почему всякие бестолочи думают, что магию вообще можно контролировать и сдерживать и что эта честь принадлежит именно им? Смешно! Оскорбление самой Тени! Прекращение гневной тирады в своей голове заставило Безумца прекратить и разговор. О рогатых фанатиках он узнал достаточно и теперь не видит смысла в дальнейшем что-то обсуждать с теми, кто своими замашками на «именно я знаю, как должен жить этот мир» может потягаться с Корифеем. И даже если наставлениями на правильную жизнь и геноцидом инакомыслия грезит любая религия, то всё равно, по мнению магистра, последователи Кун слишком много на себя берут, как бы рога от тяжести не обломались…***
— Если выберусь, ноги моей не будет ни на одном подобном корыте! — неожиданно тишину каземата нарушило очередное бурчание Хоука. Причина сегодняшнего плохого настроения хмурого мага была связана с плохой погодой за бортом. Пусть статус заключённого не позволял им знать, что происходит за стенами трюма, но по скрипу досок корабля и непривычно сильной качке нетрудно догадаться, что сегодня море очень неспокойно. Возможно, даже в шторм попадут. А плохая погода касалась и пленных магов, поскольку очередная злая, ударившая в борт волна заставляла корабль качаться, а всех плывущих на нём своими силами спасаться от падения. Если матросы с этой обыденностью справились без проблем, то вот неподготовленные маги — с трудом. Хоук не успел ухватиться за решётки темницы, шатнулся и влетел головой в деревянный корпус и теперь, потирая ушибленный затылок, бурчал. — И как ты в таком случае собираешься возвращаться домой из Пар Воллена? Вплавь? — хмыкнула Кальперния, свернув на очередную ругань между нею и магом, который её раздражал не меньше, чем она — его. — Возвращаться я не спешу… — Как будто тебя ещё где-то ждут. Или ты так вошёл в роль грязной бездомной шавки, что даже прекращение гонений тебя не заставит остановить беготню? Окинув взглядом уже приевшийся за эти дни силуэт Защитника, девчонка, несмотря на неприязнь, всё равно искренне пожелала тому поскорее вернуться к оседлой жизни. Благодаря убеждениям Инквизиции и, в особенности, Варрика Гаррет привёл себя в порядок, из-за чего даже после столь длительного заточения он выглядел на порядок лучше, чем когда пришёл впервые в Скайхолд после четырёх лет бегства. Но это всё равно не идёт ни в какое сравнение с тем, каким он был раньше, ещё до войны храмовников с магами. И проблема здесь даже не во внешности (всё-таки принарядить в маркиза можно даже самого пропитого бездомного), а в непоправимых изменениях личности. Уже сейчас он выглядит как нещадно потрёпанный жизнью старик, а ведёт себя словно умирающий зверь, который вроде и тянется к спасению, но способен только рычать на окружающих, видя в них опасность. А что с ним, если он продолжит жизнь беглеца, станет к сорока годам? Наверное, на фоне него даже Безумец будет казаться абсолютно здоровым и живым. Хорошо, что и сам Гаррет понимает, возвращение к нормальной жизни — это его единственное спасение. Тем более в Киркволле осталось одно важное незаконченное дело. Но вслух об этом он, конечно же, не скажет. — Тебя это не касается! — не имея никакого желания обсуждать, пусть и завуалировано, с венатори собственные мысли и планы, Защитник только рыкнул, а от её изучающего взгляда показательно отвернулся. Но магичку это не остановило. — Как не касалось той эльфийки из эльфинажа, поэтому ты её бросил, не сказав ни слова? — то, что была поднята важная для него тема, стало сразу понятно, когда Кальперния поймала на себе негодующий, убийственный взгляд карих глаз. Однако это магессу ничуть не напугало, и она только улыбнулась, показывая, что венатори о Защитнике знают больше, чем тому хотелось бы. — Я не бросал её. Я хотел, чтобы она осталась в эльфинаже, а не последовала за мной, — судя по тому, как потеплел взгляд мужчины, его мысли были заняты не вопиющей осведомлённостью девчонки-венатори, а Мерриль, поэтому и его тон неосознанно смягчился. — Это тебя не оправдывает. Ты оставил её в полном неведении. Надеюсь, остатки совести тебе позволят представить, какого было ей. Да, ты сбежал, чтобы её обезопасить, но что дальше? Жить в ожидании, что твои игры в беглеца когда-нибудь закончатся и ты вернёшься? Или принять твой молчаливый уход за полное наплевательство к собственным чувствам и разрыв отношений, поплакаться, а потом жить спокойно, тебя, урода, не вспоминая? И ладно бы тебя не волновало, что о тебе думает какая-то там эльфийка, так нет же, волнует — вон как запрыгал, стоило только упомянуть. Но вместо того, чтобы тогда придумать что-нибудь получше позорного побега или сейчас, стоило появиться случаю, сразу же вернуться, а не геройствовать, чтобы исправить свою же ошибку, ты сидишь и нос воротишь, будто кроме той девушки и кучки друзей ты кому-то ещё нужен. То же мне, — глянув на вновь ощенившегося, словно дикобраз, мага, Кальперния только победно хмыкнула, — защитник. Хоук буквально задохнулся от волны возмущения, которую породили эти слова, из-за чего пропустил удобный момент, чтобы ответить грубостью, а потом уже пришло понимание, что девчонка права, и было слишком поздно грубить. Он ведь и сам понимал, что так не делается, но постоянно оправдывался благим намерением. Но теперь услышанное уничтожало все оправдания и начали угнетать предположения, что в Киркволле его уже никто и не ждёт. — Тебе вообще какое до этого дело, тупая тевинтерка? — как итог Гаррет рыкнул только это. — Я понимаю эту девушку. — А-а-а, ваша бабская солидарность. Знаешь что, засунь её поглубже — она меня не волнует! — Увы, там уже находится твоё мнение, которое меня так же не волнует, южанин. У главного нарушителя покоя теперь было время подумать, провести анализ своих действий, а заодно получить ещё один повод во что бы то ни стало выбраться с этого трижды проклятого корабля, попутно прибив рогатых за их чрезмерное самомнение. А когда голова остыла от впечатлений от произошедшего разговора, Хоука заинтересовал сам факт, зачем венатори копали под него и его друзей. — И зачем вам, морошизнутым, понадобились мои знакомые? — Не они, а ты. В одно время мы хотели пригласить тебя в наши ряды, для нас ценен любой, кто не согласен с нынешней системой. Начали копать под твоих друзей, чтобы тебя найти да и в общем изучить. Благодаря чему поняли, что ты слишком проблемный, и связываться с тобой — себе дороже. Хоук широко оскалился, изобразив какую-то чересчур зверскую, но при этом довольную улыбку. Мнение, которое строится вокруг его персоны, ему нравилось. Репутация о том, что любой, кто вломится в его дом, будет вынесен оттуда только вперёд ногами, защищает не хуже высокого забора. То, что маги во время своего разговора упускали некоторые подробности, было неспроста. Сидящий по ту сторону наблюдатель их, как и было наказано, внимательно слушал. За прошедшие дни молодой матрос привык к своим обязанностям и пленникам. Как и остальной корабль, он верил в силу амулетов, поэтому постепенно начал относиться к своей работе всё больше спустя рукава. Поначалу он часами мог стоять и смотреть на пленников, но такое занятие быстро наскучит любому. Вскоре он уже сел из-за отсутствия стула (да и любой другой мебели) на пол. А с недавнего времени парень даже засыпал на рабочем месте. Маги говорят, что им скучно, но они хотя бы там трое, ругаются, а он тут совсем один, не имеет права с ними разговаривать, и как следствие чуть ли уже не лезет на стены трюма от скуки. Это вынудило матроса на ещё один риск — притащить спрятанную под койкой книгу и заняться чтением. Почему риск? Потому что Кун не терпит непросвещённой литературы континента, в особенности, бульварного лёгкого чтива. А именно им и являлась его книга. Когда они стояли в порту Денерима, читать на перерыве разрешали ради неплохого прикрытия (именно по такому прикрытию Безумец и запомнил матроса), но в море, без посторонних глаз — запрещено. Но парень продолжил рисковать. Ну, ничего он не мог с собой поделать, любил книги и не любил Кун, наивно надеясь, что об это никто не знает. Сегодня тоже матрос сидел и читал книгу, но порой он отрывался и смотрел на магов, каждый раз не сумев сдержать улыбки. Картина была пресмешная — два человека ругаются, злобно поглядывая друг на друга, а между ними тем временем сидел третий, полностью безразличный к происходящему. Этого мага матрос перестал бояться в первую очередь. И на вид самый неопасный, и самый спокойный: в перерывах между заумными лекциями магического характера он всегда молчит. Идеальный пленник — так подумает любой неопытный тюремщик и расслабится. А вот опытный, наоборот, бы призадумался, поскольку известно, что спокойные люди самые опасные — очень трудно угадать, что можно от них ждать. А молодой матрос оказался очень неопытным, а потому так и не заметил изучающий взгляд старшего мага на себе. Конечно же, Безумец не мог не упустить юность их тюремщика и не придумать, как воспользоваться возможностью, которую им сами кунари и предоставили. Осталось лишь разговорить юнца. Во время такой непогоды за бортом перемещения по кораблю сходят к минимуму. Всё-таки от случайного падения или удара не спасёт даже многолетняя матросская выучка. Так что сегодня парень позволил себе непростительную вольность в карауле, считая, что в ближайшие часы проверяющий не захочет пробираться сюда, через заставленный ящиками трюм. В крайнем случае он был уверен, что услышит приближающиеся шаги. Но та же непогода оказалась и не на его стороне. Вопреки ожиданиям проверяющий решил навестить клетку, а порывы ветра и шум волн заглушили тяжёлые шаги. Поэтому для парня вдруг открывшаяся дверь выхода стала полнейшей неожиданностью. Лихорадочно прятать книгу было поздно, юноша только успел вскочить, а огромный кунарийский силуэт уже оказался в комнате и нависал над ним. Вскоре книга перекочевала в когтистые серые лапы, в которой пришедший довольно-таки быстро определил запрещённую легкомысленную литературу континента. «Мне конец», — промелькнула пророческая мысль в его голове, когда он увидел глаза арварада. Кунари был спокоен, но матрос знал прекрасно, что рогатые с тем же выражением лица убивают. Так было в ночь нападения кунари на корабль, на котором он работал. Парень даже зажмурился от всплывших перед глазами сцен, как эти громилы разрубали буквально на двое всех его знакомых, потому что капитан отказался сдаваться и приказал сражаться до последнего. Выжили тогда немногие, в основном трусы (или всё-таки более сообразительные?), которые побоялись даже словесно противостоять захватчикам. Матрос входил в их число и потом в принудительно добровольной форме примкнул к Кун. Показав исправную покорность, юнец даже сумел избежать встречи с исправителями Бен-Хазрат, чему очень радовался. Но теперь из-за собственной же неосмотрительности он попался… — Попрошу относиться аккуратней с чужой собственностью. Малец обещал вернуть книгу, как только проверит её на отсутствие спрятанных для саботажа вещей. В столь напряжённой обстановке чужой голос стал очень неожиданным. Парень отчётливо услышал, как ёкнуло его обречённое на расправу сердце. Но ещё больше удивил, сразу их двоих, хозяин голоса. Вопреки ожиданиям, это оказался тихий, казалось, совсем безучастный хромой маг. — Хочешь сказать это твоё, баз? — растерянный кунари — для чужака зрелище небывалое, а арварад сейчас как раз и был таким. Мужчина уже точно был уверен в обвинении и наказании, которое ждёт отошедшего от Кун матроса, но смута, пришедшая вместе со словами мага, даже сбила его с толку. — Да, книга принадлежит мне, — совсем непринуждённо, будто говорит сущую правду, кивнул Безумец. — Чушь! По прибытию сюда вас всех досматривали. — Об удивительной вместимости юбки мага среди наших храмовников ходят целые анекдоты. Спрятать книгу — никаких проблем. От очевидного глумления, сказанного абсолютно серьёзным тоном, два остальных мага тут же поперхнулись со смеху. Арварад нахмурился, но бросил попытку уличить мага во лжи и снова обернулся к обвиняемому. Надо отдать парню должное, он довольно-таки быстро собрался, ухватился за кинутую магом ниточку спасения и тут же начал кивать, во всём подтверждая сказанное, заодно на ходу придумывая подробности. И напридумывал всё так быстро, что кунари оставалось лишь враждебно сопеть. Когда он вновь глянул на второго заговорщика, то наткнулся на взгляд Защитника. Судя по виду, Хоук с нетерпением ждал, когда вояка что-нибудь произнесёт, чтобы начать ему грубить. В очередной раз арварад не стал проверять, что сильнее: его верность Кун или желание придушить этого наглого мага, а потому решил просто уйти, отдав предмет раздора обратно матросу. Когда рогатый покинул каземат, напоследок излишне сильно хлобыстнув дверью, парень сильно вздрогнул и несколько секунд отходил от случившегося, и только после преодолел дрожь в коленах и обернулся к клетке. — Эм, спасибо вам, господин маг, — нелепо пролепетал юноша, видимо, не веря до сих пор, что его спас маг. — Я думал мне конец… — Он нам нужен? — шёпотом спросил Хоук, обращаясь к Безумцу, пока юнец что-то там выискивал на полу от смущения. Прекрасно зная поведение своего сокамерника, Гаррет понимал, что магистр не стал бы беспричинно вмешиваться в кунарийские дела. Безумец безмолвным кивком подтвердил его домыслы. Поэтому вскоре на юного тюремщика внимательно смотрели уже три пары глаз. Начало к разговору положено.***
Последние дни перед планируемым побегом пленники провели в попытках разговорить их молодого наблюдателя. Какое-то время юноша, прекрасно помня приказ, их сторонился. Не боялся, как было в начале, не презирал, потому что они за решёткой, а он имеет хоть мизерную, но всё-таки власть над ними, а просто отмалчивался. Но магов это не останавливало. Хочешь разговорить человека — вынуди его заговорить о своих проблемах, и через час ты будешь знать всю его подноготную. Такая тактика была знакома Безумцу, и он ею воспользовался. Юноша рассказал многое из своей жизни. Вырос в доме ремесленника, с детства воспитывался, чтобы продолжить отцовское дело, там же научился читать. Но вот потом захватила юную голову романтика мореходства. Он стал читать много книг на морскую и пиратскую темы. Ему сказочно повезло заполучить даже пару книг по самому морскому делу, предназначенных в основном для капитанов кораблей и их помощников. Много времени проводил в порту родного города, слушая рассказы моряков. Не все были в восторге от навязчивости юнца и не хотели тратить время на пустую болтовню, считая, что задор «сухопутной крысы» быстро пройдёт. Но он не прошёл, мальчик всё больше загорался желанием выйти в море, как часть команды какого-нибудь корабля, чтобы самому наконец испытать все трудности матроской жизни, а заодно увидеть другие земли, о которых читал в книгах. Родители, разумеется, такой порыв единственного наследника не одобрили, постарались его ограничивать, но тем самым только спровоцировали конфликт, который постепенно перерос в ссору, после которой юнец сбежал из отчего дома и присоединился к команде корабля одного знакомого волевого капитана и уплыл. На вопрос, хотел бы он вернуться домой, молодой матрос кивнул. Но хотел он, не потому что разочаровался в своей мечте или сделанном выборе, а потому что хотел наконец-то поговорить с родителя по душам. А чего, собственно, ему жалеть? Он был занять любимым делом, видел то, о чём мечтал, пока сидел взаперти одного города, имел неплохие шансы дослужиться до повышения. Умеющему читать, любознательному, схватывающему всё на лету парню недолго ходить в юнгах и среди обычных матросов, вероятно, — тоже. Да и с родителя отношения можно сказать уже наладились, поскольку до него, пусть и с большой задержкой, наконец дошло письмо отца, в котором родич не старался взбалмошного сына переубедить и вернуться к тому, чему его готовили всё детство, а просто просил вернуться на долгожданный разговор. Если тебе кажется, что жизнь наладилась, значит, трудности уже близко. Эту истину познал и юный матрос, когда буквально через несколько дней, после получения письма, на них, немного отошедший от курса из-за непогоды и тумана, напал кунарийский корабль. Именно в тот день юнец столкнулся со смертью лицом к лицу, видя как беспощадно вырезают всех его знакомых рогатые гиганты. И именно тогда он решил стать живым трусом, а не мёртвым исполнителем последнего приказа капитана. Тактика безмолвного подчинения и лжи пришла в его жизнь, без неё, новые хозяева или убивают, или отправляют на перевоспитание. — И не имея желания подчиняться этим рогатым, ты не сделал ни одну попытку сбежать? — после завершения рассказа вдруг недовольно хмыкнул Хоук, который, как и договаривались, проявлял полное безразличие к попыткам других магов заговорить с тюремщиком. В ответ юнец только пристыжено опустил голову и пожал плечами, мол, нет, это слишком рискованно. Гаррет же только фыркнул и отвернулся, даже радуясь, что ему отвели роль главного молчуна, потому что разговаривать с таким, по его мнению, трусом у него не было ни единого желания. Защитник просто не понимал этой трусости. Будь он на месте паренька в таком опасном подчинении, а на берегу его ждала бы семья, то он бы в первом попавшемся порту сбежал в город, спрятался, и поминай, рогатые, как его звали. А затаиться здесь и думать, что трюм корабля спасёт тебя от нетерпящего неподчинения Кун, — огромная глупость. — Не понимаю, зачем вы хотите бежать, это невозможно, вас же убьют! — У нас нет выбора. Кунари убивают чужих магов, не разбираясь, и ты об этом знаешь не хуже нас, — продолжала давить на сомневающегося юнца девушка. — Но… но шанс есть! Если бы вы не спорили с ними и подчинялись, они сочли бы вас безопасными и, может, не тронули. Как меня, например. — Ты, мальчик, честно говоря, плохой пример для подражания, — вмешался Безумец. — П-почему? — опешил матрос. — Потому что ты уже приговорён, как и мы. Иначе, как думаешь, почему именно ты сидишь рядом с особо опасными пленными, а не кто-то более подготовленный? — Тебе даже кинжал не дали для самозащиты, — добавила Кальперния. — Кинжал мне не дали, чтобы вам не досталось оружие в случае вашего побега… — Хорошо. В случае нашего побега, что ты будешь делать? — Мне сказали кричать, чтобы охранники услышали. — А потом? — Что потом? — Ну, что ты будешь делать потом? Услышав твой крик, охранники наверняка тут же запрут дверь и будут нас морить голодом, пока мы не сдадимся. — А я останусь заперт с вами… — уловив мысль венатори, произнёс парень. — Именно. Останешься заперт с особо опасными пленными наедине, — подкинула пугающее уточнение магесса. — А если тебе этого мало, то вспомни недавний случай с книгой. Думаешь, арварад поверил моему глупому объяснению? — добавил последнее доказательство Безумец, в том числе, ради которого он тогда и влез в разборку. — Чё ты всё мнёшься?! Тебе только выбраться на берег, добраться до ближайшего города и напроситься в команду на очередной корабль, и о кунари больше можешь не вспоминать. В отличие, от этого убогого, которому ещё до палубы бы доползти, — не выдержав этих долгий прелюдий и уговоров, рыкнул Хоук. Молчание затянулось в несколько минут интенсивных размышлений и обдумывания услышанного, которые происходили в голове парня. Сначала он старался спрятаться за оправданиями и иллюзией безопасности. Ведь зачем этих магов слушать, если он и поныне спокойно служит себе на судне неприметным матросом и никто его не трогает? Однако как бы крепки ни были эти оправдания, постепенно начали прокрадываться сомнения от всех тех странностей, которые ему озвучили и которые он наблюдал сам, но до сегодняшнего момента старался не замечать. И это навело на правильную мысль о том, что то место, куда везут заключённых, станет последним и для него самого. Думая, что в безопасности от надзирателей Кун, он слишком вольно себя вёл и наверняка попал под подозрения арварада. Они ведь не только за магами следят, а и тал-васготов, отступников, преследуют. И хромой маг был прав. Если бы арварад поверил в глупое оправдание с книгой, то буквально через пять минут магов бы уже оперативно утащили на досмотр, раздев догола. Но этого не произошло, а значит, ушёл кунари не потому что поверил, а потому что матрос уже был приговорён. А пожить-то ему ещё хотелось. — Вы правда можете сбежать? — обречённо от понимания такой же безвыходности своего положения, но одновременно наивно хватаясь за видневшийся шанс к побегу, произнёс матрос и глянул на магов, точнее на древнего мага, который, даже несмотря на свой фактически статус смертника, был абсолютно спокоен, и это внушало уверенность. — Если ты нам поможешь — сможем, — без намёка на ложь ответил Безумец. — Зачем нам этого сопляка вообще брать с собой? У нас уже есть план побега, — недоумевал Хоук от решения взять ещё один балласт. — Мы должны пользоваться любой возможность, чтобы сохранить наши силы. Даже чтобы покинуть клетку, тебе придётся потратиться на самое сильное твоё огненное заклинание для расплавки замка. Но этого можно будет избежать, если он выкрадет ключи и откроет нам решётку. Тем более его знание трюма корабля поможет нам быстрее добраться до посохов. — Да какое «выкрадет»? Ты его видел — в штаны быстрее со страху наложит, чем ключ сюда пронесёт. Хотя скорее в последний момент струсит и рогатым сдаст. Накроется наш побег. — Не накроется. Единственное известное для кунари будет то, что два мага от отчаяния решили воспользоваться юностью тюремщика и запудрили ему мозги. Однако что будем делать дальше, если даже откроем решётку, мы, недальновидные маги, конечно же, не придумали. Амулеты висят и по ту сторону трюма, а у двери стоит охрана. Так что у них нет причин для скорых ответных действий, — решилась объяснить Кальперния. Кивок магистра доказал, что она правильно поняла его задумку. Тогда Хоук был вынужден невольно согласиться, а сейчас, вспомнив разговор, даже усмехнулся. Бездна побери хромого, да это безумие имеет все шансы на успех!..