***
Безумец решил остаться на острове ещё на какое-то время прежде, чем вернуться к былым планам, которые резко пришлось отодвигать из-за ситуации с демоном. Это время он потратил на отдых после истощившего его ритуала и наблюдение за развитием нового деревца. Несколько дней мужчина неусыпно крутился вокруг ростка из учёного любопытства и следил за ним, поскольку ему не хотелось, чтобы венадаль, росток которого он столько времени бережно носил с собой в поисках лучшего для него места, погиб. Но он не погиб, а, как говорила эльфийка из эльфинажа, за ближайшие дни из невзрачного саженца вымахал сразу в маленькое деревце. Вот и сегодня Безумец бродил вокруг венадаля и, держа в руках канцелярский планшет для бумаги с ёмкостью для чернил, найденный в Башне, делал записи о ходе эксперимента и свои комментарии. Эксперимент он посчитал завершённым, поскольку деревце перестало ускоренно расти и дальше будет развиваться уже по-обычному. Пройдут десятилетия прежде, чем оно окрепнет, и — столетия прежде, чем оно предстанет во всей своей красе, каковым его задумывали эльфы-создатели. То, что он этой красоты уже не застанет, мужчину абсолютно не печалило, и он лишь продолжал мечтательно думать, что это деревце точно превзойдёт чахлого родителя в денеримском эльфинаже, если не станет жертвой акта чьего-нибудь вандализма. А в своих бумагах маг продолжал научную работу эльфийки-магессы, которая была автором такого способа «замораживания» саженцев эльфийских растений. Весьма вероятно, его старания, как и работа Сураны, затеряются среди кип книг в архиве, однако магистра это ничуть не волновало, он занимался любимым делом — исследовал. Но если же так сложится, и талантливая эльфийка в будущем вернётся в научную среду Кругов или новых объедений магов, то у неё уже будет неплохое подспорье в виде полноценного анализа, комментариев и рецензии на её работу от признанного мэтра. Также оставался мужчина на острове не только из-за венадаля, а ещё в ожидании долгожданной встречи с той, которая, как он видел в Тени, не прекращает попыток его найти и объясниться. И вот как раз сегодня она, наконец, это сделала. — Avanna, учитель… Что Кальперния прибыла ещё вчера в прибрежную деревню, Безумец знал. Он тщательно следил за ней, чтобы убедиться, что она прибыла одна и с целью, которую он предполагал, а не по приказу своего идола. То, как магесса неуверенно поглядывала на Башню, медлила, его в этом убедило. Расстались они на плохой ноте в последний день пребывания магистра в Минратосе. Тогда мужчина воспользовался до нелепости смешным нападением молодых венатори, обвинил её во лжи и изъявил желание обрубить с женщиной любые связи. Дружественной встречи, действительно, больше бы не произошло, если бы она смирилась с решением наставника и вернулась к делам венатори. Но Безумец оказал на неё слишком сильное впечатление, своим согласием её учить он открывал ей невиданные ранее перспективы, и, что самое важное для рабыни, его отношение к ней было человеческим, гуманным, лишённым намёков на её рабское происхождение. Всё это позволило мужчине рассчитывать, что упрямая натура девчонки не позволит ей просто так сдаться, отпустить важного для неё человека из-за какого-то глупого, капризного недопонимания с его стороны. Ведь тогда обязанности как Венатори она окончательно задвинет на второй план, а её мысли будут заняты лишь поисками наставника. Встреча на улице Киркволла незадолго до его отбытия доказала, что рассчитывал он не зря. Магистресса сама вернулась из Тевинтера и с помощью своих агентов его нашла, попросила о разговоре, чтобы разрешить их недопонимание, однако тогда магистр решил придерживаться легенды о своей оскорблённости, поэтому покинул встречу, ничего ей не сказав. Но Кальперния, поддаваясь тевинтерской упёртости, не сдалась и нашла наставника вновь, сегодня добралась до острова. Наблюдая в Тени за действия магессы, магистр восхищённо отметил успехи ученицы, поскольку с момента их последнего разговора она улучшила свои магические навыки, отработала всё, чему он её научил. Пробную версию морока, сооружённого мужчиной для защиты от посягательств на остров, который он посмел назвать своим, девушка смогла обнаружить и обойти, ему даже не пришлось собственноручно его снимать. Это означало, что Кальперния не потеряла свою тягу к знаниям — что было для Безумца самым важным, — поэтому сегодня он решил больше не уходить от долгожданного разговора. Хотя так скоро менять гнев на милость было бы совсем подозрительно, поэтому когда он услышал обращение в свою сторону, то нехотя и с наигранной хмуростью обернулся к магессе. Девчонка, стоявшая перед ним, буквально терялась в эмоциях и ничуть этого не скрывала. Она позволила себе робкую улыбку, потому что дорогой ей человек не мог её не радовать, при этом в глазах читалась неуверенность. Она держалась от него на расстоянии, будто боялась, что лишним шагом заставит гордеца разозлиться из-за вторжения в его зону комфорта. Но также и у самой магессы была обида, поскольку нет на ней вины: это же он всё не так понял и не дал объясниться. — У тебя нет права на такое обращение ко мне, девчонка, как и стоять сейчас передо мной! Если только венатори не решили показать, что стоят их обещания. Слышать грубость, нежелание общаться от того, кто был к ней добр, было очень непривычно, однако на этот раз Кальперния не растерялась, не позволила себе отступить и мямлить, ведь она опасалась, что третьей их встречи или не состоится, или он уже будет открыто враждебен к ней. — Позволь мне объясниться. — У меня нет желания тратить своё время на очередную твою ложь. — Но это была не ложь! Да, Старший приказал мне с тобой поговорить, чтобы тебя образумить, но ты всё равно не послушал. А осталась я с тобой, потому что мне важно твоё наставничество, а не потому что так мне приказали. Пойми, наконец, павлин ты упрямый! — поняла Кальперния, что произнесла оскорбление вслух, слишком поздно, к тому моменту взгляд магистра стал ещё хмурее и враждебнее. Теперь она могла лишь пристыжено прикусить губу и мысленно отругать себя за нарушение правил приличия. — Прошу прощения… — Довольно! Покинь остров, пока я не был вынужден отнестись к тебе, как и положено к врагу. Грубость магистра и даже угроза с одной стороны магессу напугали, но с другой очередное безвыходное положение окончательно разбудило в ней таящуюся обиду. — Ну уж нет! — гордо, уверенно заявила Кальперния, окончательно избавившись от былой неуверенности. — Я не для этого тут за тобой бегала. Я остаюсь, а ты меня выслушаешь, и точка! — в доказательство серьёзности своих намерений девушка сняла с плеч свою походную сумку вместе со спальником и по-хозяйски кинула её перед ногами. Незначительное движение руки магистра, державшей посох, ничуть не поубивало её пыл. Наоборот, девушка выхватила свой посох, встала в защитную стойку, тем самым показывая, что она готова к любым проверкам, какие бы вредный наставник сейчас ни придумал. В глазах её были решимость и упёртая уверенность, что она добьётся своего, чего бы ей это ни стоило По-настоящему тевинтерская упёртость — Безумец не мог это не подметить с восхищением. У неё характер чистокровного тевинтерца. Не у каждого мага Магистериума такой имеется. Сетий правильно увидел в ней потенциал настоящего магистра, только, к сожалению для неё, он теперь не понимает, что одарённости, характера и его хотелки как наставника ещё недостаточно, чтобы успешно вписаться в высшее общество Тевинтера. Нужны соответствующие воспитание и выучка, чего рабыня была лишена, поэтому она не греет сейчас своей попкой место в Сенате, а слоняется по дикому югу и слишком уж сильно поддаётся эмоциям. Более опытные коллеги могут использовать её вспыльчивость для своих целей. Чего Безумец и сделал. — В таком случае я завершу наш разговор, — напыщенно произнёс магистр, а после развернулся, чтобы уйти или обернуться вороном и улететь. Видя, что магистр ничуть не блефует, Кальперния не могла как в прошлый раз лишь испуганно молчать, не зная, как заставить его выслушать, — сейчас её обида уже обернулась злостью от наглого нежелания мужчины её выслушать, и магесса вспылила. — Т-ты! Да какой из тебя магистр? Настоящие магистры они мудрые, сдержанные, а ты постоянно уходишь от разговора, даже не можешь выслушать. Ведёшь себя как ребёнок! — раздосадованная магистресса быстро бегом преодолела расстояние между ними, встала прямо перед мужчиной. Боясь, что он опять проигнорирует и всё же выполнит задуманное, девушка не нашла ничего лучше, чем схватить его за плащ, чтобы он не ушёл, чтобы он слушал и, наконец, понял, что не было в её намерениях лжи. Не после того, что он для неё сделал. — Я, правда, хочу, чтобы ты был моим наставником, хочу учиться у тебя! Я отработала всё, что ты рассказывал, у меня начало получаться. Я выучила твою книгу. Правда. Проверь, если не веришь. Пожалуйста, Безумец. Только не уходи… Слишком много эмоций бушевало в голове молодой женщины: от радости долгожданной встречи и стыдливой неуверенности, до обиды от несправедливых обвинений и страха так и не решить недопонимание с мужчиной, который был для неё важен. Эта буря заставила её сорваться, накричать на человека, с которым вроде пришла мириться, заставить нарушить все мыслимые и немыслимые правила, но так же быстро ярость ушла, заменяясь на слезы вдруг осознанной беспомощности. Ещё крепче вцепившись в чёрный плащ, Кальперния буквально разревелась, уже не имея сил себя сдерживать. В жизни обычной, как и тысячи других, тевинтерской рабыни не так много было тех, кто не считал её пустым местом, кто ею дорожил. С самой юности, проведённой в извечной изнурительной и неблагодарной работе, она оставалась одна, поскольку даже другие рабы её сторонились и боялись из-за бормотаний и кошмаров во сне, которые начались вскоре после того, как в ней проснулся магический дар и ей открылась Тень. Да, тогда Эрастенес — её хозяин — отвлёкся от своей работы и был вынужден взяться за её обучение, чтобы не получить однажды одержимого раба. В это время девушке открылись книги, исследования хозяина, которые она жадно изучала. Новые знания, недоступные и ненужные рабам, воодушевили, заставили её почувствовать себя хоть сколько-то значимой для этого мира, важной, нужной. Но эйфория не продлилась долго. Закончив рассказывать основы, Эрастенес вновь вернулся к своим исследованиям, а её выставил за дверь кабинета с половой тряпкой в руках, и девушка вновь осталась лишь безвольной рабыней, вынужденной терпеть лапанье коллег хозяина — тем же Анодатом, — когда они приходили в гости на чай. Вспоминая об этом периоде её жизни, Кальперния могла улыбнуться только от мысли о Марии — таком же юном рабе, телохранителе хозяина. Они стали близки, проводя долгие ночные часы его караульной службы за милыми беседами и безвинными мечтами и делясь своими незначительными — как посчитают свободные граждане Империи — рабскими проблемами и переживаниями. Но уже тогда парень отличался своей силой, выносливостью, талантом владения мечом, поэтому подавал большие надежды… надежды продать его подороже. Что Эрастенес и сделал. Мария продали на Арену Испытаний сражаться до смерти на потеху публике. И там он погиб… по крайней мере именно такие слухи дошли до юной рабыни и сломили её маленький мир, в котором они вместе с другом всё ещё сидят в ночной библиотеке и вырисовывают созвездия на звёздном потолке. Но Марий не погиб, сумел выжить и сбежать. Спустя несколько лет он уже стал профессиональным perrepatae — убийцей магов. Именно ему однажды заказал архонт Радонис убийство пятерых известных магистров-агентов венатори. Он убил четверых, но когда пришёл за пятым, то узнал в нём давнюю подругу, и она узнала его тоже. Девушке хотелось с теплотой вспоминать их встречу, ту искру, возникшую между ними, когда они со страстью и трепетом вновь прикоснулись друг к другу, крепко обнялись, поцеловались. Но это была именно что искра. Он не смог бы её убить, а она помогла ему незаметно покинуть Тевинтер, потому что архонт не собирался отпускать свидетеля его причастности к заказным убийствам магистров, тем более провалившего это задание. Но Кальперния запомнила лишь взгляд парня, резанувший сердце больнее любого лезвия, когда он понял, что девушка стала таким же магом-магистром, о которых нелестно они когда-то отзывались. Марий не внимал её словам о благородных целях Венатори и перед уходом не прощался, тем самым давая понять, что это последняя их встреча. Теперь у неё осталась лишь горечь и сожаление, что ничего уже не исправишь в их отношениях. Когда Эрастенес вновь закрыл двери своего кабинета для рабыни, её жизнь вернулась к безликому существованию. Кальперния всё ещё пробиралась тайком в библиотеку хозяина, читала книги, преисполнялась трагичной судьбой её родины, которая прошла путь от великой империи людей до позорного лоскутного одеяла, которое каждый чванливый магистр тянет в свою сторону. Но книги сами по себе не могли быть спасением. Чтобы стать сильной, снова что-то значить, нужно развивать свой дар, но у неё нет ни соответствующих учебников, ни, что важнее, учителей, которые могли направить её потенциал в правильное русло. Девушка понимала, что однажды её одухотворённость знаниями, которые не нужны рабыне, пройдёт, как и её непокорность, с которой она отвечала каждый раз самовлюблённому магистру Анодату, и она станет как и другие забитые слуги хозяина, которые никогда не думают больше, чем это нужно для выполнения своих обязанностей. Но этому не дал случиться Корифей. Однажды он заявился в дом Эрастенеса, изучающего Древних Богов и коллекционирующего вещи, связанные с ними, чтобы забрать коллекцию на правах верховного жреца этих самых богов. В ту ночь Кальперния почувствовала странность сил, которые исходили от незваного гостя, поэтому вновь проявила непокорность и не стала прятаться, как остальные рабы, а решила проследить за встречей. Тогда Старший её заметил и обратился к ней, не как к рабу, а как к свободному магу. Не могла сказать девушка, что её впечатлило больше: возвышенная, но полностью уверенная речь гостя, могущественная аура, которая исходила от него, или Эрастенес, который, подобно рабу, стоял на коленях и чуть ли не в слезах добивался снисхождения ожившей легенды — самого Проводника Хора Тишины, — но на предложение Корифея последовать за ним и спасти их загнивающую родину она дала согласие, не сомневаясь ни секунды. С той ночи Старший стал для неё идолом и наставником, который снял с неё оковы рабства, позволил учиться и поощрял все её начинания. А когда девушка показала превосходную преданность их идеи спасения Тевинтера, то не только сделал командиром Венатори, своим ближайшим подчинённым, но и возвёл — с помощью уже на тот момент сильного влияния агентов на Магистериум — в титул магистра, как бы в насмехательство над благородными, большинство из которых получили место в Сенате за какие-то давние заслуги предков, а не за свои собственные. Но в остальном нельзя назвать Корифея хорошим наставником, потому что он предоставлял своей подчинённой полную свободу воли, но никак не контролировал и не учил. Если она допустит ошибку, даст слабину, не сможет поставить своих великородных подчинённых, не желающих подчиняться выскочке-рабыне, на место, то виновата она, а не он, что не обучил её, рабыню, как надо справляться с шакалами Тевинтера. Кальперния, которая могла сравнить подход своего нового наставника лишь с подачками Эрастенеса, с придыханием довольствовалась и этим, смотря на идола глазами, полными преданности и восторга. Однако даже тогда она понимала, что Корифей никогда не будет ей другом, он не простит ей слабости, не выслушает, потому что он в первую очередь идол, слишком возвышенный, далёкий, божественный. Он поведёт их в великое будущее, и ему не положено отвлекаться на низменные проблемы своих подчинённых, даже самых приближенных. Вот и получается: даже находясь под покровительством нового бога, магесса так и осталась одна. И вот она встретила второго магистра. В тот самый день, идя на встречу по берегу озера Каленхад, чтобы исполнить приказ Старшего, Кальперния ожидала, что ей придётся иметь дело с магистром или спесивым, как Анодат, или свихнувшимся в своём учёном фанатизме, как Эрастенес. А встретила мага, который был учёным в самом хорошем смысле этого слова, увидел потенциал и согласился её учить, по-настоящему учить. Она была восхищена. И со временем, после всего того, через что они прошли вместе, это восхищение лишь укоренялось. Безумца она считала чудным, со своими архидемонами в голове, даже отчасти глупым, раз он верит словам какой-то там Инквизиции, а не своему сородичу, но ещё никто не сделал столько для неё, сколько он. Как бы Корифей не ценил её вклад в их общее дело, но рискнул бы он ради неё жизнью, чтобы спасти, позволил бы выказать слабость? Нет, конечно же, нет: её идолу не до подобных глупостей. Позволил бы Марий себя вновь обнять, вновь сесть рядом, выслушать, просто поддержать? Нет: он однозначно дал понять, что больше их ничего не связывает, если только вражда, поскольку, как Кальперния узнала, он вступил в Инквизицию. Увидел бы Эрастенес её потенциал, стал бы помогать его развивать правильно? Ещё чего: этот старый хрыч и свою мантию порой увидеть не мог, даже если на ней сидел. А Безумец сделал всё это. И окончательно произвёл неизгладимое впечатление, когда взялся за свою роль наставника с полной самоотдачей: как учил, так и стимулировал к самообучению, как хвалил, так и контролировал. Именно тогда магистресса решила, что нашла близкого по духу человека, перед которым не нужно притворяться магистром, который не кичился своим происхождением, который подарил ей знания, не те случайные, как выуженные ею в библиотеке хозяина, а настоящие, способные помочь ей стать сильнее, значимее. Если мужчина решил тогда, в водах Вентуса, её спасти, рискнув собой, значит, он считает её нужной. Если он беспокоится за неё, заставляет учиться на своих ошибках, совершенствоваться, значит, он считает её важной. А раз позволил быть ближе, коснуться себя, обнять, значит, он не считает себя недосягаемым для неё, а её – чужой. Это, разумеется, будоражило бывшую рабыню, побуждало всеми силами хвататься за человека, для которого она не пустое место. И поэтому так больно было осознавать, что из-за одного маленького, случайного недопонимания и сновидец от неё отвернулся. Поэтому она, бросив дела Венатори и приказы Старшего, направилась на его поиски. Поэтому сейчас стоит, крепко держится и не может сдержать слёз от безвыходного понимания, что в любой момент мужчина может уйти, как ушёл в Киркволле. Но на этот раз он окончательно разорвёт их отношения. Как разорвал Марий. Лишь из-за глупого недопонимания. И она вновь останется одна. Но пока опасения её не подтверждались. Её руки никогда не были аристократически элегантными, зато — сильными, привыкшими к тяжёлому труду, поэтому вырваться хромому магу было бы проблематично, да он и сам не спешил. За время её воистину нервного срыва Безумец просто стоял, молчал, не считая необходимым как-то ещё реагировать. Кричать, ругать за её слезливую несдержанность, тем самым разрушив то, к чему их встреча идёт, он не собирался. Жалеть также было бессмысленно, поскольку так она ещё сильнее расслабится, позволит себе ещё больше допущений, пуще разревётся. Зато, предоставленная сама себе, своим мыслям, она быстрее с ними разберётся. Спустя несколько минут внезапно накатившие слёзы также внезапно спали с её лица, и девушка затихла. Всё ещё вцепившись в плащ, Кальперния с первых секунд здравого сознания пыталась предугадать реакцию мужчины. Если он ещё не оттолкнул, это не значит, что он уже не приготовил какое-нибудь страшное заклинание из мести за её наглость. Но не обнаружив в воздухе подобного заклинания и почувствовав, как его руки вполне себе аккуратно удерживали её за талию, магесса перестала прятать глаза и утыкаться лбом в острую ключицу, а, наконец, подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Магистр молчал, но совсем не ожидаемо, для неё, смотрел. Взгляд был осуждающий, ведь она столько правил приличия поломала, и сама опозорилась, и наставника выставила в не лучшем свете, однако он разбавлялся теплотой понимания, терпеливого снисхождения, которое мужчина проявил вместо тысячи слов и ругани. Кальперния даже замерла, боясь испортить этот момент, разрушить тишину и увидеть в белых глазах уже настоящий гнев. Но гнева так и не появилось. — Мне, конечно, были известны различные бесчестные женские ухищрения, чтобы добиться своего. Но сегодня я вновь был удивлён вашей изворотливостью. — Это не умышленно, — тут же ушла в отрицание магесса, боясь, что её срыв будет воспринят как осознанная манипуляция. А потом от осознания собственного поступка ей стало так стыдно, что она захотела вновь спрятать взгляд, а за ним — и голову. Однако теперь мужчина не дал ей этого сделать. Его по-аристократичному изысканные и утончённые пальцы невесомо прошлись по её щеке, совершили движение, будто убирали кокетливо выпавшую прядь волос, хотя таковой и не было, поскольку её вновь сложная причёска крепко удерживала все волосы. Это движение умышленно должно было разрушить оставшуюся границу между ними, поэтому когда его пальцы коснулись её подбородка, не давая ей опустить голову, а наоборот, подняли, близость уже не казалась неуместной. Но затем магистр разрушил и её, наклонился сам и поцеловал. Этот поцелуй был без лишних страсти и пылкости, чтобы не давать лишних намёков и ими самими не отпугнуть. Поцелуй был тёплым, трепетным, чтобы показать его важность, серьёзность, что всё это не просто шутка, настолько подлый розыгрыш. И напоследок поцелуй был слишком невесомым, призывающий маняще поддаться, но и дающий ложную иллюзию, что продолжать или нет — её выбор, и он не принуждает к ответу. К ответу маг, действительно, не принуждал, но сделал всё, чтобы его получить. И это случилось. Преодолев секундное недоумение, девушка сама нетерпеливо утянула мужчину за собой, чтобы этот поцелуй прекратил быть невесомым, а стал значимым и важным, как для неё был важен стоящий перед ней магистр. Как итог вскоре её руки перестали панически хвататься за его плащ, а перекочевали за его спину, чтобы обнять, он сделал тоже самое и приласкал в ответ. И именно этого ей сейчас было нужно. Пока они молча стояли, магистресса довольствовалась объятиями. Пусть руки мага были лишены привычного тепла и силы, да и само его тело слишком слабое и худое, чтобы чувствовать в нём защиту, но зато эта защита чувствовалась в его магии, которой вблизи от него буквально разило. Возможно, в том повинная метка, даже в спящем состоянии испуская потоки магии Тени, а возможно, Кальпернии просто казалось от неожиданно нахлынувшего счастья, вскружившего ей голову. Её не заботили ни причины этого неожиданного порыва со стороны мужчины, ни его последствия. Сновидец не сдерживал её попытки ухватиться за него как можно сильнее, а лишь всё больше потакал им, проявил нужную нежность, ласково, но аккуратно, чтобы не испортить красивую причёску, коснулся волос. — Однако это не изменяет того факта, что ты своего добилась, — однажды продолжил Безумец тему, которую несколько неуместно они прервали. — Значит, ты позволишь мне остаться? — к тому моменту не осталось ни следа от былых слёз, а на когда-то красном заплаканном лице женщины расцвела лишь улыбка. Кальперния была слишком воодушевлена новыми допущениями, которые он в свой адрес позволил, что даже не задумалась, с чего бы гордый магистр так скоро сменил гнев и обиду на милость. — В качестве второго шанса — да. Но только если ты действительно готова доказать свою серьёзность, продемонстрировав успехи в самостоятельном обучении, о которых заявляла, — как бы голос мужчины вновь ни стал серьёзен, девушку это нисколько не беспокоило, поскольку о своём обучении она говорила правду и готова была ему продемонстрировать всё, что угодно, лишь бы он перестал сомневаться в своей ученице. Больше оправдываться занятостью на своём посту командира Венатори она не думала, во время спешных поисков решив, что доверие наставника, который помогает по-настоящему раскрыть её потенциал, ей намного дороже. — Вопрос с «павлином» также вынесен на профилактическую беседу, — напоследок пугающим шёпотом произнёс он, склонившись к её уху. — Ты сам меня вынудил — надо чаще прислушиваться к своим ученикам, — Кальперния вздрогнула и раскраснелась, однако ответила горделиво. Понимая, что так просто оскорбление магистр простить не вправе, она не стала вновь опускаться до ненужных извинений: всё равно он от неё теперь не отстанет и точно что-нибудь придумает, что потешит задетую гордость. А чтобы он не придумал это прямо сейчас, она вновь его поцеловала, чтобы вдоволь насладиться новой вольностью. — Смело, — слышит она его усмешку. — Только не говори, что ты передумал, — не увидев, ничего иного кроме безвинного задора в его глазах, магесса ответила тем же и шутливо ткнула кулаком в его плечо. Ему, конечно, не было больно, а вот она прекрасно почувствовала костлявость его ключицы. — Не скажу. Пока. — Вредина! — Второй вопрос вынесен на профилактическую беседу.***
На несколько дней Кальперния остановилась в Башне Круга. Поскольку надолго теряться из виду своих людей она не хотела, и Безумец куда-то засобирался, большую часть времени она провела, прослушивая заумные, монотонные, но, несомненно, важные и интересные лекции. Как можно больше его слов девушка старалась записывать в книгу, которую она стала предусмотрительно вести. Подобные книги используют всё больше магов венатори, их зачаровывают, а потом таскают с собой в бою. Это весьма удобный способ записать последовательность действий для призыва какого-нибудь заклинания, а потом просто прочесть и воспроизвести во время сражения, не уча и не думая о принципах его работы. Магистресса была уверена, что сновидец такое «магичество» на дух не переносит, назовёт непотребством, так как является приверженцем колдовства с полным пониманием процессов, которые происходят во время сотворения того и иного заклинания, поэтому она старалась ему подражать, никогда бы на его глазах не полезла в книгу, чтобы сотворить из неё какую-нибудь магию. А записывала она всё, чтобы ничего не забыть, не упустить и не перепутать, а также чтобы потом перечитывать до той поры, пока все строки не впечаются в подкорку сознания, а все манипуляции будут выполняться практически на автоматизме. Как это получается у магистра. Встряхнув уставшую от письма руку, девушка закончила записывать очередную лекцию и глянула на наставника, который в перерыве опять занимался своими задумками. Ещё на полпути до Башни, когда она попала под воздействие морока, магесса поняла, что магистр здесь не на шутку разошёлся в своих планах по созданию защитных заклинаний, будто бы этот остров — его собственность. Её замечание, что данная территория принадлежит Ферелдену и королю Алистеру в частности, его совершенно не смутило. Мужчина только хмыкнул, мол, раз король не удосужился позаботиться о главном, по мнению магистра, в своей стране сосредоточии науки, магии и истории, допустил мародёрство, очевидно из-за ненадобности, то и незачем даже ставить его в известность о творимых на острове делах. Для своих «дел» сновидец даже стал приспосабливать артефакты, найденные в подвальном хранилище Круга, которое во многом оставалось нетронутым. Вот, например, сейчас он вытащил из подвала филактерию — стеклянную ёмкость с кристалликом необработанного лириума внутри. Этот простоватый артефакт точно использовался храмовниками, чтобы не подпускать магов и неподготовленных рекрутов в закрытые помещения Круга. Но даже такой маленький кристалл был источником колоссальной энергии, мог неизмеримо долго подпитывать творения магического происхождения — те же заклинания магов. Именно для бесперебойной подпитки своей отпугивающей от острова невидимой стены морока Безумец и решил приспособить филактерию, но, как вскоре Кальперния увидела, что-то у него пошло не так. Однажды скромное содержимое сосуда непривычно засияло, потом раздались вспышка, хлопок, и от филактерии не осталось даже осколков стекла — только лишь голубоватый дымок, который постепенно утекал из реальности в Тень. Неудавшийся эксперимент точно заставил мужчину неприлично выругаться — девушка была в этом уверена. Но открыто Кальперния язвить не стала, потому что в данной ситуации слишком опасно было говорить магу под руку. Необработанный лириум очень активно и пагубно влияет на тех, кто чувствителен к магии. Из-за этого свойства храмовники и применяли отпугивающую филактерию. Маги вообще могут умереть от внутреннего кровоизлияния быстрее, чем лириум доведёт их до безумия. Хромой маг предпринял меры предосторожности и взялся работать с совсем маленьким кристалликом, но даже это не спасло его от ощущения подкожного жара и подступающей тошноты, когда артефакт разлетелся в прах. Поэтому, обернув всё ещё клубящееся голубое облако в экранирующие заклинания из школы духа, он поспешил отойти в сторону, чтобы не нахвататься большего опасного воздействия. — Когда ты научишь меня этой магии? — нетерпеливо, наконец, спросила девушка, всё это время с интересом наблюдая за действиями мужчины. — Твои познания в школе энтропии на данный момент невелики, и такие заклинания тебе недоступны. — Тогда хотя бы расскажи, как твой морок работает. — Пока ты не научишься использовать энтропию высшего уровня, то пустая трата времени — пытаться тебе объяснить мои заклинания, — несмотря на её уговоры, Безумец упрямо продолжал давать отказ. — Так и скажи, что ты просто не хочешь раскрывать свои секретные секреты, — хмыкнула Кальперния и не стала даже продолжать упрашивать твердолобого магистра. — В том числе, — совсем не смущаясь, ответил Безумец. Конечно же, он не собирался рассказывать Венатори, как обходить его защитные заклинания. Сновидец присел на диван рядом с магессой. Девушка этим воспользовалась и пододвинулась к нему ближе. А он против и не был. — Но учти, когда я дойду до магии твоего уровня, ты так просто от меня не отделаешься своими отговорками, — шуточно пригрозила Кальперния. — Если. — Ты перестал верить в мои силы? — Твои силы пока что слишком прямолинейны, а ты сама — вспыльчива. Использовать сложные заклинания энтропии для тебя опасно, потому что ты не сможешь их контролировать. Я не позволю тебе браться за такую магию неподготовленной! — последние слова магистр произнёс столь строго, что, несмотря на их непринуждённую беседу, девушка всё равно ими полностью прониклась и не подумала спорить. — Но ты же меня научишь. — Нет. Даже если бы хотел заставить — не смог. Только ты сама способна представить и придать своей магии определённый характер. И у тебя имеются очевидные склонности к стихийной школе — с помощью её бесхитростных заклинаний намного проще раскрыть весь потенциал твоих сил. — Это… плохо? — несколько неуверенно спросила девушка, испугавшись пришедшей мысли, что мужчине быстро наскучит возиться с безынтересным магом-стихийником. — Нет. Но в таком случаю магию энтропии «моего уровня» тебе не постичь. Безумец произнёс это с настолько приторной важностью, а губы скривились в столь язвительной усмешке, что Кальперния даже испытала нестерпимое желание чем-нибудь смазать эту улыбочку. В шутку, разумеется. Но всё же сдержалась, догадываясь, что едва ли он, весь из себя важный и неприкосновенный, поймёт такие шутки. — Мы ещё не закончили с трудом магистра Кавеллуса, — выдержав несколько минут уютной совместной тишины, Безумец вернулся к официальности. — Да-да, — без особого энтузиазма отозвалась Кальперния и была вынуждена строго сесть, как студент перед экзаменатором. Постранично разбирать безынтересную книгу, когда это время можно было потратить на лекции от самого магистра, ей не хотелось. Сказать ему об этом магистресса, конечно, не могла, зато могла отметить ужасную злопамятность этого человека. Она всего лишь раз усомнилась в его словах, а он в ответ пригрозил вымуштровать её книгой, которая доказывает его правоту, но это было уже давно, ещё на корабле кунари, где они пленниками ютились в тесном карцере. Но и поныне мужчина не отстаёт от неё с этой книгой. — В прошлый раз мы закончили на том, что Кавеллус начал приводить примеры командной комбинации магии. Например, когда маг энтропии вызывает магическую уязвимость к определённой стихии, а маги-стихийники призывают соответствующие заклинания. Или особенно изощрённое, когда применяют заклинания разновидности окаменения или обледенения, а затем накрывают куполом Духовной темницы. Если стихийник достаточно сильный и сможет поразить всё тело противника, то духовная магия буквально искромсает его всего, — прежде, чем продолжить, девушка дождалась кивка от наставника, подтверждающего, что она вспомнила всё верно и ничего не упустила. — В следующем разделе примеры прерываются, и Кавеллус приводит историческую справку, которая, видимо, в очередной раз должна читателя убедить в превосходстве группы магов над более сильным противником. Сначала идёт история о гражданской войне в шестом веке по тевинтерскому летоисчислению между магами альтуса и лаэтанами. Первый архонт-лаэтан — Тидарион — вместе со своими сплочёнными сподвижниками шестьдесят пять лет смог сопротивляться разрозненному Магистериуму. А после этой войны лаэтанам было даже позволено служить в храмах и иметь места в Сенате наравне с магистрами альтуса… — В твоих словах закралась путаница: в книге такого раздела не может быть, — с каждым словом магессы Безумец всё больше хмурился, пока в конце концов его терпение не кончилось, и он поспешил её перебить. — Как «не может быть»? Я же не могла это выдумать, — девушка искренне удивилась заявлению мужчины. — Значит, могла. Мастер Кавеллус никогда не интересовался изучением истории. Он не стал бы уделять ей целый раздел, — но и Безумец продолжал настаивать на своём. Сначала Кальперния расстроилась, что всё напутала, потом задумалась, а вскоре уже и разозлилась. Тут же вскочив, магистр бросилась к письменному столу Первого чародея, на котором лежала та самая книга. — Да как не может? Как не может? Я же помню. Я же только утром этот раздел перелистывала, — ворчала женщина, пока интенсивно листала книгу в поисках тех самых исторических справок. Кальперния приняла слова сновидца за очередную проверку, умышленную попытку её запутать, заставить сомневаться, и злилась, что вреднющий магистр, хотя бы сейчас не мог без этого обойтись и просто её выслушать. Вскоре магесса нашла нужную страницу, которая подтвердила, что она всё запомнила правильно, и тут же поспешила с победной улыбкой вручить книгу мужчине. — Думаю, тут без Кавеллуса обошлось: я ещё при прочтении заметила, что на весь раздел и ни одного ругательства. На него это непохоже. Зато написано всё очень дотошно и заумно. Наверняка это ты и писал. Неужели не помнишь? — весь задор её слов тут же испарился, когда мужчина взглянул на неё слишком странно. Сначала Безумец, полностью уверенный в своей правоте, принял от неё книгу лишь затем, чтобы доказать её ошибку и тыкнуть носом в отсутствие названного раздела. Но чем больше он листал и вчитывался, тем быстрее его уверенность испарялась, заменяясь на удивление, беспокойство, непонимание. Раздел действительно был, и писал его точно он заместо коллеги. И об этом он действительно забыл. — На сегодня всё. Можешь быть свободна, — неожиданно произнёс магистр и даже слишком резко, для хромого, поднялся. — Что? — недоумевала магесса. — Мы же ещё не закончили. А книга? — Я ясно выразился. Книгу я забираю. Мне необходимо её перечитать, — отмахнулся Безумец. Кальперния точно с открытым ртом стояла и наблюдала за мужчиной, который перебрался за рабочий стол, и уже хмурый приступил к чтению, ни на что другое не обращая внимания. «Неужели его так задело то, что он забыл свои записи?» — терялась в догадках магесса. Когда выяснилось, что это именно он забыл содержание книги, девушка даже и подумать не могла над ним потешаться. Никто не может помнить всё, а с возрастом память неисправимо становится только хуже — и это абсолютно нормально. Однако магистр совсем не нормально отреагировал: бросил все дела, даже занятие с ней, и вцепился в книгу. Но приняв, наконец, новый поразительный факт о хромом маге, Кальперния тогда подумала, что магистр совсем беспечен к сохранению информации, если её потеря так его задевает. — Почему ты не записываешь свои исследования, не ведёшь дневников? — Бумажный носитель уязвим к краже, и тогда мои труды станут чужим достоянием. — Можно же хорошо прятать, шифровать, в конце концов. И даже если твои дневники украдут, всегда есть шанс их вернуть. А вот если ты что-то забудешь, то это уже никак не вернёшь. — Если я что-то забуду, эти знания станут мне недоступны. Но также это гарантирует, что их никогда не получат и другие…