***
По обозначенному пути отряд, ожидаемо, пробивался с боем: они вступали в локальные стычки и помогали своим людям, чтобы безопасно продвинуться дальше. Но одна отражённая атака не гарантирует, что позже не придут ещё враги и что все те, кому они помогли, переживут этот последний серьёзный прорыв венатори, однако отряд Кассандры оставаться и помогать каждым не смог бы: они обязаны как можно быстрее попасть в храм, поэтому пытались двигаться, не оглядываясь, когда слышали новые звуки боя за спиной. В таком темпе они добрались до второго кордона, подоспев в заключительные минуты операции по зачистке последнего крупного лагеря венатори, которую курировала Лелиана. Она также кратко ввела прибывших в курс дела, поделилась своими наблюдениями, например, тем, что чем ближе они к Корифею, тем чаще в рядах его армии встречаются Серые Стражи, которых он успел подчинить ещё до штурма Адаманта. Те, кто знает о способностях архидемона у Старшего, уже догадались, зачем ему здесь носители скверны. Заодно это показывало, насколько же важен для ложного бога искомый артефакт, раз он не просто рвётся напролом, а даже благоразумно предусмотрел варианты своей смерти, поэтому перестраховался, взяв с собой Стражей. Но ещё больше всех смогла удивить Тайный Канцлер, когда показала мёртвое тело третьей стороны конфликта, таинственного стража чащи. — Эльф? Откуда ему здесь взяться? — воскликнула Кассандра, когда расовая принадлежность «стража» была установлена. Зная о местных легендах и сообщениях о таинственных тенях, атакующих из кустов, Искательница, как и многие, подумала, что это были какая-то специфическая живность леса (вроде сильван — одержимых демоном или духом деревья) или, действительно, мистические дриады, но никак не обычные эльфы, потому что даже современные долийцы не смогли бы жить в Арборах, где нет никакой инфраструктуры на десяток километров вокруг. — Либо где-то неподалёку проживает изолированный долийский клан, который решил защищать местные руины предков. Либо это прямые потомки древних элвен. Но в любом случае теперь ясно, из-за кого почти никто не возвращался из Арборской пустоши, — пока два других знатока по эльфийской истории не успели спохватиться, произнесла Морриган. — «Прямые потомки»? В прошлом Тевинтер в своих походах извёл всех древних эльфов, кого не смог пленить, — закономерно усомнился Дориан. — Сюда, как мы видим, тевинтерцы не сунулись. — Если предположить существование столь закрытого религиозного анклава, тогда подозрительно, что вы не нашли никаких признаков жизни. У них должно быть налажено самодостаточное хозяйство: от возделанных полей с произраставшей культурой в качестве стабильного источника пропитания, до признаков ремесленной деятельности. — Это могли быть и охотники, — презрительно к словам сновидца, который с запозданием, но решил в своей манере поумничать, хмыкнула ведьма. — Охотой невозможно кормиться на протяжении долгого времени. Оставаясь на одном месте, они бы за столетия выели всю дичь леса и полностью разрушили его экосистему. Но этого не произошло, и более того — даже местные птицы заполонили лагерь и бесстрашно бродят буквально под ногами, а значит, в течение множества поколений они не видели в ком-то, похожем на нас, угрозу, — ответил Безумец, со схожим презрением смотря на магессу. Очевидно, им обоим не нравилось делить титул главного умника отряда. — Также в этом закрытом обществе должна была вестись полноценная селекция на протяжении множества веков, чтобы не терять признаков предков, потому что современные эльфы это последнее, на кого он похож, — указал маг на мёртвого эльфа. — Тоже можно сказать и о доспехах. Мне они знакомы: я встречал схожие вещи в других эльфийских руинах, правда, в уже непригодном для использования состоянии. На нём же доспехи выглядят так, будто их выковали ещё в древнюю эру, и их не коснулось время. Судя по кислой мине, правота таинственного мага Морриган была не по вкусу, однако в упор её не признавать было бы просто невежественно. — И что ты этим хочешь сказать? Что это настоящие элвен, которые сохранили своё бессмертие? — Не знаю, — вопреки ожиданиям Безумец вместо ещё пачки заумностей просто признался в своём неведении. На самом деле его не меньше остальных поражало то, к каким выводам он приходил, вгоняло в растерянность своей невозможностью существования и, одновременно, невозможностью отрицания. За всю прошлую жизнь в своём мире он даже помыслить всерьёз не решился бы, что ещё остались где-то древние элвен, а в новом мире и двух лет не прожил, и уже видит перед собой нечто: не эльфа, а реликт какой-то. — Но эту версию в том числе необходимо рассматривать, потому что вы излишне пренебрегаете фактом вмешательства третьей стороны. А ведь эти стражи могут доставить куда больше проблем на территории храма. — За себя волнуешься: хоть где-то тебе не позволят брать всё, что захочешь? — фыркнула Кассандра, не проникнувшись заботой лживого малефикара. — Ты даже не рассматривала вероятность, что этот, пока неизвестный нам, артефакт может оказаться необходим Инквизиции для победы над Корифеем — и тогда стража станет для вас проблемой? Ничуть не удивлён. — Не делай вид, что тебя заботит Инквизиция, хромой! — Я озабочен тем, что Инквизиция так до сих пор и не знает, как убить бессмертное существо. — А значит, артефакт — не твоя забота, — уже тише проворчала воительница, ссылаясь на то, что потенциально у них тут два бессмертных существа. Если хромой маг прав и артефакт станет ключом к тайне убийства того, кого нельзя убить, то, по логике, этим «ключом» не должен владеть ни один из двух бессмертных порождений тьмы. Больше спор не продолжился — отряду нужно было продолжить дорогу. Лишь Безумец какое-то время ещё стоял рядом с мёртвым эльфом и размышлял о том, в какой же неправильный, согласно картине мира, храм их привёл Корифей. — Вы так и не встретились со своей ученицей? — когда посторонних не осталось, к магу подошла Сенешаль. — К сожалению, нет. Сетий всё время держал её возле себя — у меня не было возможности приблизиться, — доложил Безумец. Он не забыл о своём желании переубедить Кальпернию, доказать обман её идола. В том числе его спешка была связана именно с магессой, ведь если отряд Искательницы доберётся до неё раньше, то мир всё же лишится своего дарования. — И вы не передумали? — уточнила Лелиана, а получив отрицательный ответ, вздохнула. — Совет это не одобряет. Оставлять командира Венатори в живых — слишком большой риск. — В таком случае Инквизиции придётся выбирать: избавиться от риска или сохранить мою лояльность, — нахмурившись, произнёс мужчина, что говорило о серьёзности его слов. — Готовы пожертвовать спасением мира ради бывшей рабыни? — перефразировала и повторила Канцлер скорее от абсурдности получившейся угрозы. — Мир, абсолютно чуждый и неправильный для меня, а девушка — моя ученица. Ответ очевиден. А вот вы готовы пожертвовать миром ради убийства одной магессы? — парировал маг. Пусть Лелиане не нравилось, что он перешёл на подобный тон, но она понимала, что сама его вынудила. В общем-то, мужчина просил не самое ужасное, что можно было бы только вообразить — Инквизиции ничего не стоит уступить ему в этой просьбе, тем более когда на кону стоит лояльность ни много ни мало носителя метки. Это знали и она, и он, поэтому, неудивительно, что мужчина сразу перешёл на угрозы от одного намёка о несогласии Совета. — Лелиана, ты уверена? — вдруг в их беседу вмешался громкий голос Кассандры, которая обернулась и решила уточнить у соратницы, что та действительно готова отправиться с ними в святилище. Всё же Левая рука обычно не бывает в эпицентре действа, а контролирует ситуацию со стороны или издалека, а отряд, который ворвётся в храм, окажется в самом что ни на есть эпицентре. И по этой причине Правая рука в своём вопросе выразила искреннюю обеспокоенность. — Когда Корифей войдёт в храм, моё участие здесь уже не понадобится — Каллен закончит зачистку. А вот вам лишние руки пригодятся, если храм, действительно, обитаем, — ответила Соловей. Когда соратница получила ответ, напоследок с недоверием смерив рядом стоящего мага взглядом, и ушла, Лелиана вновь обратилась к собеседнику. — Я поговорю с Кассандрой, — заверила женщина, что они дадут шанс магу разобраться со своей ученицей. — Однако имейте в виду: Кальперния должна быть отстранена от командования Венатори в любом случае, но если у вас получится этого добиться мирным путём, то ответственность за все дальнейшие её действия будет возложена на вас. — Я ответственен за её действия с тех пор, как взял над ней наставничество, — кивнул Безумец, соглашаясь со словами Лелианы и заодно заверяя, что если магесса после вскрытия правды поведёт себя иначе от предполагаемого, зловредно для Инквизиции и учителя, то рука его не дрогнет сделать необходимое с девчонкой-венатори, ставшей опасной.***
Остаток пути, до третьего кордона, штурмовой отряд пробирался в том же темпе, нигде надолго не задерживаясь, не любуясь обманчивой красотой леса. А обманчивая она, потому что местная фауна не менее опасна, чем скрывающиеся в зарослях таинственные стражи. Когда же марш-бросок был выполнен и они добрались до места назначения, то сразу смогли оценить, что расстановка сил изменилась с тех пор, как магистр здесь был: венатори смогли сломать защиту врат храма и под командованием Корифея через них прошли, а солдаты с Калленом во главе подоспели и теперь разбирались с противниками, которых оставили у входа, чтобы задержать Инквизицию. Напор союзной армии оказался столь велик, что прибывшему отряду осталось лишь оказать помощь в добивании врагов, и совсем скоро им открылся свободный путь вперёд. Советники собрались в последний раз обсудить свои действия, скоординировать командора, пока двое других отправятся в храм, а то и вовсе не вернутся оттуда. Пессимистические мысли, конечно, не к месту, однако не рассматривать подобный исход они не могли, потому что вступают, буквально, в неизвестность. В остальных участниках отряда, которые, наконец, получили передышку и короткую возможность оглядеться, тоже виделись эти метания между воодушевлённостью, любопытством перед секретами, которые им встретятся в вроде бы заброшенном тысячелетия назад, но на поверку оказалось обитаемом храме, и закономерным страхом, неуверенностью перед неизвестностью. Безумец был куда более однозначен в своих впечатлениях, стоял перед аркой, бывшей когда-то воротами, и с интересом изучал статуи волков, по обе стороны охраняющие вход. Это не первая эльфийская святыня, в которую он сунул свой вездесущий тевинтерский нос, поэтому трепета не было, хотя оказаться во многом уцелевшем святилище было даже для него новым опытом. Впрочем, ещё более необычно исследователю-одиночке было осознавать, что это не только его экспедиция и впереди враги, а позади союзники. И тех, и тех необходимо обойти. — Незабудка, что видит твой скверный взор? Корифей сильно нас опережает? — и как в напоминание о том, что он здесь не один, в думы мужчины беспринципно ворвался задорный голос Варрика. Обернувшись, Безумец теперь заметил гнома, но отнёсся к его отвлекающей настойчивости добродушно. — Он совсем недалеко от нас и не стремится удаляться, — ответил Безумец, нехотя прислушиваясь к шуму скверны и указывая рукой на противоположную сторону каменного тоннеля, который скрывался за воротами. — По всей видимости, он встретил сильное сопротивление со стороны храмовой стражи. По сути, этот коридор даже не преддверие, а лишь округа, поэтому то, что Старший пока ещё даже не оказался в храме, а уже получил проблем, радовало. — Если не повезёт, то сможем пробраться мимо Корифея, пока эльфы его донимают. — А если повезёт? — Споткнёмся о его труп. Сновидец искренне рассмеялся. Мастер Тетрас — личность весьма противоречивая, чьи характер и манера речи могут как вызывать симпатию, так и страшно раздражать, однако чарующего задора у него не отнять — после его слов уже любая, даже самая паршивая, ситуация будет ощущаться лёгкой прогулкой. Кассандра, слыша их разговор, тревожно поправила в руке щит, Лелиана — лук, перекинутый через плечо, кто-то принялся заново застегать наручи, будто они норовили свалиться с руки. Такую волну тревожности породила общая мысль, что скоро им придётся столкнуться лицом к лицу с уродливым порождением тьмы, которого не видели со времён Убежища. Гораздо легче бороться с его приспешниками, воспринимая Старшего как эфемерное, абсолютное зло, но совсем другое дело выйти на бой с ним самим, противником, которого даже убить-то нельзя, что точно не способствовало душевному подъёму. Но промедление будет стоить им дороже, поэтому вскоре отряд выступил вперёд на территорию храма Митал. Как магистр и сказал, территория храма — это гористая местность, а сам комплекс буквально врезан в каменистые образования. Внешняя стена и расположенный под ним проход также построены на месте умышленного «среза» горы. И отряд ещё больше убедился, что при строительстве проводили искусственное изменение ландшафта, когда оказался на той стороне тоннеля и их взору открылась огромная, но слишком ровная расселина, ставшая с точки зрения военного дела непреодолимым рвом. На противоположной стороне обрыва был виден заросший горный массив, на котором водрузился воистину огромный, величественный храм, по дну расселины бежала бурным потоком река, поблизости гудел водопад, сбрасывая в долину неизмеримые потоки воды. И на фоне всего этого гигантизма единственный мост через ущелье, путь к храму, был смешон в своей миниатюрности. Казалось, что будь расселина менее глубокая, и потоки воды давно бы его снесли. Но это точно казалось, потому что разрушения святилища от времени были заметны, массивная внешняя стена и вовсе во многом разваливалась, а вот мост был нетронутым совершенно — эльфы точно знали, какую часть храма надо строить самой крепкой. Столь крепкой, что даже идущий сейчас рядом бой никак не вредил древней конструкции — и мост точно выстоит, даже если на него усядется дракон. У самого выхода отряд наткнулся на тела врагов, нашпигованных стрелами — защитники встретили вторженцев градом стрел. Получилось эффектно, даже доходчиво, и вполне могло отвадить желание у иных мародёров лезть дальше, однако венатори, фанатично преданных безумному норову Старшего, это не остановило. Когда Инквизиция подоспела, сражение уже подходило к концу. Часовых было меньше, поэтому их преимущество во внезапности вскоре сошло на нет, и они начали отступать. — Презренные черви, как и все вам подобные. Ваша жалкая агония и сопротивление не скроет Источник от его истинного хозяина, — раздался хриплый и рычащий, но при этом довольно-таки рассерженный голос порождения тьмы. Члены отряда, которые правильно решили не вступать в противостояние третьей стороной, при словах об «Источнике» ожидаемо с недоумением переглянулись между собой, но пока не найдя ответа, вновь выглянули из укрытия, чтобы наблюдать развязку. А развязка уже скоро наступит — это понятно по тому, что Старший нетерпеливо решил сам выступить против эльфов. Корифей предпочитает произносить помпезные речи и пугать одним своим появлением — видимо, в его безумном понимании так и должен вести себя бог, однако на действия он тоже не скуп, весьма решителен и беспощаден. Буквально сейчас он с поразительной лёгкостью оторвал голову последнему самому смелому Часовому, отбросил его словно игрушку, а затем стремительно начал приближаться к оставшейся группе защитников. Сквозь капюшоны было видно, как кривились лица, клеймённые валласлином, в гамме эмоций. Элвен были в ярости — по рваным движениям видно, как они хотели наброситься на существо, что убивало на их глазах сородичей да ещё глумилось над этим, но каждый раз благоразумие и воинское самообладание заставляло их отступать. Они были порядком растеряны и даже напуганы, так как не понимали, что за неубиваемая тварь перед ними. Тело уродливого куска лириума стало главной целью эльфийских лучников. Стрелы, которые смогли пробиться через сплав живой кожи, красного лириума и черного металла, до сих пор торчат в тех местах, где обычно у живых находятся самые важные органы, и ничуть не доставляют проблем. Корифей сам обломал несколько особо мешающихся древков и даже не покривился, а застрявшие наконечники и вовсе его не заботили. Однако, несмотря на такую демонстрацию своего божественного бессмертия, совсем отчаявшимися эльфы не выглядели, а были серьёзны и собраны. И они отступали вполне выверенно, а не хаотично. Как будто вели врага в ловушку. Этих намерений не заметили венатори, раззадоренные боем и наблюдением за свершением очередного триумфа своего идола, уж тем более их не заметит Корифей, а вот у Инквизиции была куда более лучшая позиция для наблюдения. Отметив этот факт, отряд отвлёкся и осмотрелся. Если внимательно присмотреться, то над всем горным образованием в воздухе можно обнаружить странное мерцание, магическое искажение. Однозначно, тому причиной была слабость Завесы и слишком много магии вокруг — они ещё не успели войти в сам храм, а уже даже сопорати могли почувствовать, что это место полнилось магией. Не зря Якорь активировался, и едкий зелёный свет был прекрасно виден из-под тёмной повязки, а лицо хромого мага стало напряженным, почти искажённым оскалом в качестве попытки стерпеть точно усилившуюся боль. Однако Безумец ещё раньше также оказался прав в том, что храм окружён защитным барьером — и сейчас видимое мерцание было его проявлением. И барьер, действительно, столь сильный, что не только остановил любопытную птицу, а даже вынудил Старшего не использовать своего дракона, который бы дал ему абсолютное превосходство во время штурма храма. С мыслями о барьере отряд опустил взгляд и уже по-новому взглянул на мост. Теперь его особенности не казались просто декоративными. Например, две статуи у подножья — по своей высоте они не сочетались с общей плоской конструкцией моста, у которого даже по бокам парапетов не было, и других похожих поблизости тоже не наблюдалось, в том числе на противоположной стороне. А казалось бы, должны быть хотя бы для симметрии, которую элвен трепетно соблюдали. Этот отмеченный нюанс в архитектуре моста оказался верным. Стоило ещё немного понаблюдать, дождаться, когда Корифей, ослеплённый гордыней из-за испуга противника, взошёл на мост, тогда эти статуи и раскрыли своё назначение. Вспыхнув синим светом, огнём вперемешку с молниевыми хлыстами, защитный механизм активировался и с гулом выбросил весь этот магический поток на вторженца. Корифея окутала сильнейшая магия, заискрилось окружение вокруг него, наконец-то его остановив. Первые пару секунд эльфы злорадно ликовали, однако потом яркий синий свет позволил всем отчётливо разглядеть под капюшонами появление смятения, удивления. Сила магии защитного заклинания была столь огромна, что один удар способен полностью испепелить любого, попавшего в ловушку. Однако этого не произошло. Шли секунды, но заклинание так и не смогло выполнить свою работу. Корифей стоял, объятый синим потоком магии, едва мог шевелиться, на способной к выражению мимики части лица было видно, как ему больно, он рычал, однако умирать и испепеляться не собирался. Очевидно, это совсем не то, что задумывали древние разработчики защитного механизма: он был разработан без расчёта на то, что кто-то под воздействием такой магии не только выживет, но и будет сопротивляться. Как итог вскоре над площадкой начал усиливаться гул, сильный вой, сами статуи объяла та же магия, они задребезжали, пошли трещинами, сколами, свет стал почти невыносим для глаз. Эльфы, предвидя что-то совсем для них непредсказуемое, начали пятиться уже панически, но не успели. Всё это нагнетание закончилось мигом самой страшной тишины, а потом случился взрыв. Тело первого порождения тьмы обратилось в пыль, статуи черепками полетели в расселину, ознаменовав разрушение древнего защитного механизма, рядом зарябил воздух, видимо, взрыв ослабил поверхность барьера вокруг, а все участники сражения были задеты взрывной волной. Повезло меньше всего Часовым: все эльфы, которые стояли ближе к эпицентру, погибли мгновенно. Те, кто был на средней дистанции, оказались оглушены, но если полёт и падение для кого-то из них прошёл благополучно, то, возможно, они смогут прийти в себя, сохраняя боеспособность. Смогли подняться только последние ряды элвен и принялись отступать к храму. Бросать выживших соратников они не хотели, но времени им никто не дал, потому что венатори пострадали значительно меньше и, не мешкая, сразу бросились следом за стражей. То, что никого из тевинтерцев гибель своего лидера даже не потревожила, навевало не самые радостные мысли. Венатори столь быстро прорвались в храм, что когда отряд Инквизиции спустился к мосту, то обнаружили они только оглушённых или мёртвых. — Что за Источник, о котором он говорил? — спросила Кассандра, пока по её приказу отряд добивал ещё живых венатори и искал среди Часовых выживших. Когда таковые нашлись в количестве двух эльфов, было принято решение им помочь. — Vir'abelasan в более грубом переводе может означать «Источник Скорби». То, что Корифей ищет, — ответил Безумец и мог воистину погордиться своими лингвистическими познаниями, ведь ещё в храме Думата он предположил, что специфическая фраза «там, где обитает печаль» относится к чему-то эльфийскому и правильно её перевёл на язык элвен. Дальше, кажется, пошло обсуждение, что это за Источник, зачем он Корифею и можно ли после такого взрыва воскреснуть, но Безумец не участвовал в пустом, по его мнению, гадании на винной глади. Вот войдут они в храм, тогда и узнают, что эльфы скрывают от мира. Мужчине и так было тяжело поспевать за остальными, ввиду вновь проснувшейся метки и накатившейся слабости. Вместо обсуждения или осмотра поля битвы сновидец предпочёл подойти к мосту, чтобы изучить место взрыва. Благодаря чему вскоре вынес вердикт, что барьер в этой области ослаб и Инквизиция может спокойно пройти дальше, не боясь быть испепелённой. «Т-ты? Почему ты здесь, почему среди глупцов, отвергших своё спасение?» Однако сообщить об этом союзникам маг не успел. Вдруг слабость, которая пришла вместе с болью, мгновенно усилилась и стала невыносимой. «Мы могли спасти этот мир, могли направить его к истине. Ты должен был быть рядом, когда я взойду на трон.» Мужчина, вроде только-только смотрящий на всё ясным взором, почувствовал головную боль, головокружение, потом в глазах резко потемнело. А его самого бесконтрольно повело. «Но ты не принял мой дар… Ты отвернулся!» Маг даже не мог понять, устоял он на ногах, смог на что-то опереться или просто упал на землю, доламывая ноги, потому что сознание его не просто отключалось, а словно вообще покидало тело, погружаясь в безвольную тьму. «Предатель!!! Предатель своего народа! Они оплевали наш мир, нашу историю, а ты им подчинился!» Яростный голос породил жгучую боль в голове, заставил человека взвыть, схватиться за волосы. Но легче не становилось. Гул усиливался, звоном раздавался в ушах, выгоняя сознание из собственного тела. В один момент рассудительность и спокойствие, свойственные хромому магу, начали отступать чужой ненависти и неистовой злости, так близко подступили к сердцу, что стали ощущаться изначально его… Будто это он ненавидит всё живое. Будто это он уверен, что исправит этот мир с помощью скверны. Будто он… уже и не он… «Уходи прочь… Убирайся», — этот слабый хрип был столь инстинктивным проявлением борьбы, что даже непонятно, принадлежал ли он лишь опалённому рассудку или был произнесён в реальности поражённым голосом. «Ты не смеешь указывать Богу! Ты ничто, позор для Империи! Лживая крыса!» «А ты не бог и не имперец — лишь безвольная оболочка для яда.» «Скверна — это не яд, это наш дар! Она поможет мне вернуть Тевинтеру былое величие!» «Его уничтожив.» «Молчи! Ты доказал, что не достоин этого дара. Не смеешь лицезреть мою победу. Империя не терпит предателей — скверна станет для тебя палачом!» «Для тебя — тоже.» Вместо следующих самоуверенных грозных слов, раздался лишь невнятный гул, всё такой же яростный и неистовый, но постепенно и он начал стихать. Вскоре мужчина почувствовал себя, своё тело, попытался открыть глаза, но когда это у него почти получилось и наступил миг сладостной эйфории, тут же пришли тяжесть в области груди, проблема с дыханием, переходящим в рваный кашель, а затем к горлу и вовсе подступил рвотный порыв. Маг сидел на земле, откинувшись спиной на разрушенный фрагмент статуи, его тело содрогалось в судорогах, то и дело норовило согнуться самым неестественном образом. Но худшие предположения не сбылись — вскоре сновидец дёрнулся в последний раз, склонился в сторону, руками смог удержаться себя от падения на землю прямо лицом вниз, и напоследок его вырвало чёрной кровью. Вопреки мерзкому виду такого исхода, он ознаменовал освобождение от пугающего приступа. Когда мужчина сплюнул остатки густой отвратной на вкус чёрной субстанции, ему стало намного легче. Жадно хватая ртом воздух, будто доказывая себе, что он жив, сновидец уже вполне мог себя контролировать и даже вновь сесть, не прибегая к чужой помощи, на которую всё равно не рассчитывал. Однако сегодня его не оставили без помощи, удерживая за плечи, помогли подняться с земли, усадили на остов статуи, а потом протянули фляжку с водой. Маг, ещё неспособный открыть глаза полностью, потому что свет был невыносимо ярким, догадался, что именно Лелиана была той, кто не побоялся приблизиться к нему в момент приступа. И от её помощи он не думал отказываться. — С кем вы разговаривали? — вскоре услышал он обеспокоенный вопрос Соловья, которая всё ещё стояла рядом и удерживала слабого мага от очередного падения. Раз такой вопрос возник, значит, он действительно говорил вслух. — Корифей. Он наконец-то понял, что я не разделяю его виденье блага для этого мира. И впал из-за этого в ярость, — ответил Безумец, не жалея воды в фляжке не только на утоление страшной жажды, но и на смывание с лица разводов поражённой крови. Хотя её отвратительный вкус во рту ощущаться будет ещё долго. — И кажется… это была попытка подчинения. Когда сомниари смог осмотреться, то ожидаемо увидел ошарашенные гримасы союзников — настолько наблюдаемый приступ, за гранью всего естественно, поразил каждого. Как и своим видом, ведь магистр сейчас выглядел ещё хуже обычного: его кожа стала почти серой из-за того, что отчётливо проявились вены, словно в один момент кровь в них потекла столь же черная, как та, которую он выплюнул. — Корифей выбрал его тело для своего перерождения, как делал с другими Стражами, — спустя какое-то время, когда новых приступов не наметилось и все перестали дёргаться от одного взгляда на магистра, рассудила Морриган, продолжая внимательно его рассматривать. К магу у неё было множество вопросов, а сейчас прибавилось только ещё больше. Если Корифей на него воздействовал, значит, перед ней Серый Страж, но ведьма чувствовала, что это далеко не так и Инквизиция ей умышленно не раскрывает что-то воистину интересное, касательно этого человека. — Только не понятно, почему он не смог закончить начатое. — Магия в крови Безумца и в частности Якорь не дали разрастись скверне до такой степени, что сопротивляться он бы уже не смог, — объяснил Солас, даже не скрывая радости в голосе. Приступ, из-за которого он почти лишился своего теневого собеседника, его искренне напугал. В том числе слова эльфа успокоили воительницу, которая до этого продолжала с недоверием коситься на ненавистного мага, ожидая, что обращение продолжится. Впрочем, нельзя сказать, что благополучное завершение её не порадовало: как бы этот маг ей не нравился, однако лишаться полезного и важного союзника желания не было. — Так и знала, что ему здесь не место! Если бы не удача, он бы обратился, — всё-таки проворчала воительница. — Ты знала, что Корифей будет убит на наших глазах и тут же сможет захватить чужое тело? — скептически хмыкнула Лелиана. Магистру тут не место — насколько бы было лучше, если бы он сидел в библиотеке Скайхолда и не создавал им проблем, однако Канцлер не желала теперь с умным видом осуждать задним числом. Да и не шёл сюда мужчина с желанием себя лишиться — он явно и сам не ожидал таких возможностей от сородича. Что случилось, то случилось. С другой стороны, они даже получили полезный опыт, начали понимать как, действует Корифей. А когда хромой маг придёт в себя, то сможет им и вовсе описать, как ощущается это подчинение, — уже хоть какое-то понимание бессмертия безумного порождения тьмы, ведь других-то выживших нет, кто бы смог поведать о происходящих в теле процессах. Кассандра спорить не стала, признала, что её выкрик был не больше, чем проявление вспыльчивости. Однако руку с ножен она не убрала, но не из-за проблемного сновидца, а потому что ожидала, как и все остальные, продолжение беды. Если Старший не смог завладеть одним носителем скверны, то попытается сделать это с кем-то другим — не зря он всех подчинённых себе Серых Стражей в Арборы привёл. И учитывая настойчивость куска лириума, один промах не заставит его долго ждать. И действительно — только спало нагнетание ужаса после увиденного, так отряд ждало повторение всего того же только в ещё большем масштабе. Вдруг одного из Стражей, который находился близко к эпицентру взрыва, поэтому был сразу признан мёртвым, скрутило в неестественной для мышечной системы человека позе, он неистово закричал. Если магистр подвергся лишь похожим на припадок конвульсиям, то этого солдата ломало в самом буквальном смысле, нанося повреждения несопоставимые с жизнью и рвя внутренние органы. Естественно, долго такое истязание продолжаться не могло: весьма стремительно крик начал стихать, сменяясь хрипом и бульканьем от захлёбывания собственной кровью, которая затем чёрной струёй рванула изо рта наружу. Все начали медленно отступать, понимая, насколько это противоестественно — даже из повреждённой сонной артерии кровь не хлыщет с таким напором. Когда крови в уже точно мёртвом теле почти не осталось, раздался треск от разрушения костей и хлюпанье от сплющивания всех мягких тканей. Но больших подробностей происходящей ужасной деформации никто разглядеть не мог, потому что чёрная кровь, что густой лужей растеклась под жертвой, начала оборачиваться дымкой вокруг него. Постепенно дымка всё сгущалась, росла, немного краснела и принимала очертания знакомого бессмертного существа. Все свидетели этой ужасной сцены впали в оцепенение, не могли сдвинуться с места, когда у них ещё была возможность бежать. И словно мало было одной беды — в небе вдруг раздался громкий рёв и вдали уже мелькал силуэт черного дракона, спешившего сюда, чтобы испепелить врагов своего хозяина. Но оказалось, что появление дракона Инквизиции сейчас и требовалось — именно он помог отряду оторвать взор от происходящего и вовремя предпринять тактическое отступление. В ту же секунду подгоняемый громким приказом воительницы отряд рванул по мосту к храму. Они не знали, что происходит сзади: предстал ли Корифей в своём обычном виде и уже разъярённый последовал за ними или он из приличия решил возрождаться чуть помедленнее, спускается ли дракон, чтобы обрушить на мост своё огненное дыхание, или его остановил барьер храма. Но никто бы не стал оборачиваться, чтобы это выяснить, — взор всех был устремлён к противоположной стороне моста, воротам, которые могли задержать врага. В спешке, в стремлении выжить, получить преимущество над противником всё произошло довольно-таки быстро. Первым через ворота промчался волк, за ним устремились все остальные. Когда же последний преодолел порог храма, ворота стали в спешке закрывать. В один момент это могло показаться даже плохой затеей, и двери пламя дракона, который на самом деле решил их спалить, не сдержат. Однако стоило приложить совместные усилия и закрыть ворота, а элвен произнести таинственное заклинание, тут же на них образовался знакомый магический рисунок, крепко запечатав проход. Теперь врата сдержат даже драконий таран. И когда угроза миновала, все наконец-то спокойно выдохнули. Эльфами, запечатавшими вход, были те самые два оглушённых взрывом Часовых, которым Инквизиция помогла прийти в себя, а затем парочка добровольцев из отряда, подхватив их под руки, вела с собой через мост. Элвен ворчали что-то на своём древнеэльфийском, но из-за слабости подчинялись. Они успели лицезреть все «прелести» воскрешения первого порождения тьмы, поэтому во время бега не сопротивлялись, а затем помогли закрывать ворота наравне с шемленами. И только потом, сделав несколько шагов от недолгих союзников, схватились за оружие. На секунду всем уже стало ясно, что спасать стражу было глупой затеей, и они, демонстрируя всю свою благодарность, вот-вот накинутся. Элвен, действительно, хотели выполнить долг — напасть на вторженцев, даже осознавая своё поражение ввиду численного превосходства противника. Однако для профессиональных бойцов они слишком уж непростительно помедлили, затем и вовсе переглянулись, напоследок что-то вновь неразборчиво шикнули и принялись отступать, пока не скрылись за ближайшим поворотом. Преследовать Часовых никто не думал — это бессмысленно, поскольку уж пути передвижения по своему святилищу они точно знают лучше. Все лишь порадовались, что изначально идея Совета себя оправдала. И может, хоть теперь защитники храма, при следующей встрече, их выслушают и примут союз. Очевидно, Часовых было не так уж и много, раз они всё время вели партизанские нападения, поэтому ни им, ни Инквизиции вражда не выгодна, когда в храме уже хозяйничает их общий опасный враг. Решив, что с эльфами пока покончено, участники Инквизиции переглянулись, убедились, что они полным составом преодолели мост, а затем просто продолжили путь. Никто не проронил ни слова и совсем не горел желанием обсуждать увиденное. Отряд в этом вопросе пришёл к удивительному взаимопониманию: все знали, что если они сейчас начнут в подробностях вспоминать увиденное, анализировать, то можно садиться, забиваться в угол и хныкать от осознания, что настолько неуязвимая тварь им не по зубам и этот мир обречён. Заодно и чей-нибудь желудок точно не выдержит такого надругательства над психикой. Они приняли увиденное как данность, как просто лишнее подтверждение бессмертности Корифея, и продолжили путь. Только сновидцу смирение не далось столь же легко, и он пока не спешил за остальными, а просто стоял, с трудом опираясь о стену. Помимо неотсупивших последствий приступа его терзали навязчивые мысли, что ведь место того несчастного Стража почти занял он, если бы не вновь удачно сложившиеся обстоятельства. И это пугало. Одно дело думать об угрозе скверны в далёкой перспективе, и совсем другое вот так вот за мгновение потерять себя навсегда. — Не появилось ли у вас желание, Фауст, вернуться обратно? Безумец был весьма удивлён прозвучавшему вопросу, потому что отряд уже ушёл вперёд, и он остался тут один. Хотя чего-то подобного от Канцлера и стоило ожидать. — Считаете: у вас получится меня переубедить? — Попытаться стоило. Сегодня вы уже набрались впечатлений и чуть не стали для нас проблемой. И хотя сестра Соловей смотрела на него грозно, сложив руки на груди для пущего устрашения, лица тевинтерца коснулась улыбка. Такая прикрытая осуждением забота женщины о нём была ожидаема, позабытому приятна. Только послушать её он бы никак не смог. Оттолкнувшись от стены, маг заставил себя стоять без дополнительной опоры и продолжить путь. Бояться, трястись от почти случившейся катастрофы можно, как и покинуть это место в приступе слабоволия, да только храм его ждать не будет: если он не найдёт его секреты — найдёт кто-то другой. — Вы же помните: самым сильным магом вам никогда не стать? — хмыкнула Лелиана, наблюдала как всё ещё тяжело из-за слабости мужчине было идти. А скептична она была, так как прекрасно понимала, что этот упрямец неугомонен, не потому что спешит помешать Корифею, а потому что спешит добраться до Источника. — А Инквизиции и поныне неизвестно, как убить Сетия, однако это не мешало вам на протяжении почти двух лет ему удачно противостоять, — отметил Безумец схожесть двух безвыходных ситуаций. В ответ Лелиана вздохнула и закатила глаза. Бессмысленно спорить: на один её упрёк он выдаст два своих да ещё занудством сверху присыпет. Тогда ей оставалось лишь догнать соратников, но она решил помочь в этом хромому магу, по крайней мере пока его попытки ходить выглядят настолько жалко, поэтому подошла и подхватила мужчину под руку, разумеется, без его согласия. — Лелиана, я бы предпочёл… — А я бы предпочла вас здесь не видеть. Увы. Всем нам приходится разочаровываться…