Точки соединения

Двадцатого июля в три часа дня Гермиона со словами "Глотик, нам пора" подхватила толстого рыжего Живоглота на руки и посадила в клетку. Двадцатого июля в три десять Рон и Гарри гонялись по спальне, размахивая руками и крича что-то нечленораздельное (как будто это могло помочь), в попытке поймать маленького Сычика, который перелетал с комода на шкаф, со шкафа на кровать, с кровати на подоконник и выглядел при этом так, как будто говорил: "Верите нет, мне похуям чё вы там от меня хотите". А ещё через сорок минут, в три сорок, все жители Норы с сумками и чемоданами спустились в гостиную. — Все всё взяли? — громко спросил мистер Уизли. Он стоял в центре небольшого круга и вертел в руках пустую банку из-под кока-колы. Все кивнули и угукнули. Джинни тоже. А потом она замерла, округлила глаза, бросила едва различимое «я сейчас» и начала подниматься по лестнице. Спустилась через минуту с фиолетовой кофтой в руках. — Всё? — Ещё раз, чтобы удостовериться. В ответ прозвучало нестройное «да». — Тогда хватайтесь. Мистер Уизли вытянул вперёд руку с банкой. Миссис Уизли, Джордж, Фред, Рон, Гарри, Гермиона, Джинни и Марселин прикоснулись к ней указательными пальцами. Стоять в кругу, одной рукой... ...один пальцем, вообще-то... ...прикасаясь к банке, а в другой сжимая ручку огромного чемодана — не самая типичная ситуация (по крайней мере, для Марселин, чёрт знает, чем там в свободное время занимались Уизли). Чувствовала она себя так, будто попала в одно из этих шоу, которые каждое воскресенье крутили по телевизору. Где ведущий ещё задавал вопросы по типу "Какой самый нелюбимый предмет детей в школе?", а улыбающиеся участники — чаще всего — муж и жена, которые выглядели так, будто выиграли миллиард золота, а не принимали участие в какой-то сомнительной развлекательной программе — должны были угадать самый популярный ответ зрителей. Стрёмно, короче. Вот, как Марселин сейчас себя чувствовала. Стрёмно. Сычик в своей клетке — его кое-как всё-таки удалось туда затолкать — в очередной раз громко завопил. Рон тихо выругался. Джордж громко чихнул. Марселин захотелось заорать, но вместо этого она повернулась к Рону и спросила: — Он всегда такой? — кивнула на перевозбуждённого Сыча. — Практически. Мне кажется, он в предвкушении, — Рон бросил на птицу печальный взгляд. — Пять, — громко произнёс мистер Уизли, глядя на наручные часы. Марселин перевела взгляд с беспокойной птицы на пустую банку, к которой прикасался её палец. — Четыре. При помощи портала она когда-то, много месяцев назад… …целую вечность?… …перемещалась из России в Англию. Ощущения были, мягко говоря, незабываемыми. — Три. Два. Закрыла глаза, на всякий случай посильнее схватилась за ручку чемодана и приготовилась если что блевать себе под ноги (потому что лучше под ноги, чем кому-то в лицо). — Один. Невидимая гигантская рука схватила её за живот и, как щенка, потянула куда-то вверх. Палец намертво приклеился к банке, и единственное, о чём она могла сейчас думать, — лишь бы ей не оторвало какую-нибудь конечность. …а чисто теоретически, при трансгрессии у парня может отщепиться член?... Блять, завали. Как только мысли с расщепленных членов переключились на проклятия всего сущего, гигантская рука исчезла. Марселин почувствовала под ногами твёрдую землю. Где-то громко гавкнула собака. Открыла глаза. Вокруг — небольшая площадь, которую и площадью-то было назвать сложно. Так, аллейка у четырёхэтажного тёмно-серого жилого дома. Возможно, она даже проходила здесь пару месяцев назад, когда гуляла с Марком или с маминой сестрой. Мистер Уизли забросил пустую банку в ближайшую урну… …десять баллов, отличный бросок… …похлопал себя по карманам куртки, а потом, видимо, найдя то, что искал, раскрыл небольшую зелёную бумажку. — Прочитайте про себя, вслух ничего не произносите, — и передал бумажку миссис Уизли. Бумажка начала кочевать из рук в руки: от миссис Уизли к Гермионе, от Гермионы — к Рону, от Рона — к Марселин. Площадь Гриммо, двенадцать, — прошептала едва слышно. Адрес. Адрес — дома? Скорее всего. Какого? Неизвестно. Передала бумажку стоящему слева Джорджу. А когда подняла глаза, поняла, что дом, перед которым они телепортировались, начал как будто вытягиваться: два подъезда разъезжались, между ними, словно подснежник в начале весны, вырастал ещё один: старый, темный, с занятными паутиной окнами и деревянными ступеньками. — Пошли, — мистер Уизли хлопнул себя в бёдрам и пружинистой походкой направился к подъезду. Поднялся по ступенькам. Постучал. Миссис Уизли спохватилась и подошла к нему. Марселин переглянулась с Гермионой. Минуту царила тишина — Марселин уже почти обрадовалась, что им придётся возвращаться в Нору, — но потом за дверью что-то щелкнуло, и она открылась. На пороге — взрослый мужчина лет сорока. …лицо ниче такое… Это верно. И одет неплохо — редкость для мужчины. Только вот выглядел он…как человек? То есть дом — грязный, паутинистый, запущенный, а он — стоит на пороге в идеально выглаженной белой рубашке и улыбается белоснежной улыбкой. Парадокс. Возможно, правда, внутри дом выглядит получше, чем снаружи. — Артур. — Сириус, — мужчины улыбнулись, пожали руки. — Молли, — хозяин дома, которого, судя по всему, звали Сириус, улыбнулся миссис Уизли, взял её пухлую руку и поцеловал. При чём сделал это так просто и ненавязчиво, словно каждый день целовал женские руки. — Сириус, ну хватит тебе, — миссис Уизли смущённо засмеялась и забрала руку. Марселин не видела её лица, но зато видела шею. Шея покраснела. — Проходите, — Сириус сделал шаг в коридор. Мистер и миссис Уизли скрылись в темной пасти дома. Марселин и Джинни зашли последними. Дверь — с негромким хлопком — закрылась за ними сама по себе. И в то же мгновение живые звуки улицы затихли, вокруг осталась лишь звенящая тишина, и если бы не «А вдруг нас сожрут» брошенное кем-то из близнецов, а сразу после — весёлый смех, Марселин почувствовала бы себя запертой в чёрной тёмной коробке. Диссонанс между яркостью дома Уизли и мрачностью дома на площади Гриммо ощущался почти физически. И нет, внутри дом не выглядел лучше: много пыли и грязи, всё тёмное, мрачное и неживое. Она, кажется, уже раз десять повторила слово «тёмный» для описания дома, но проблема в том, что он именно таким и был. Тёмным. — Я убрался на кухне и в комнатах, где вы будете жить. В остальные соваться не советую, если не хотите наткнуться на стадо пауков или боггартов, — Сириус стоял в дверях столовой (по крайне мере, Марселин решила, что это столовая, потому что тампонов рассмотреть кусок большого деревянного стола и несколько стульев). — Идите за мной. Пока они поднимались по лестнице на третий этаж, где располагалась спальня Рона и — в будущем — некоего Гарри, Марселин шёпотом спросила Джорджа, кто такой этот Сириус-хозяин-дома. — Сириус Блэк. В Хогвартсе учился вместе с родителями Гарри. Мы знаем о нём, на самом деле, очень мало. Сейчас он в этом доме живёт, прячется. Два года назад сбежал из Азкабана. Марселин нахмурилась. — А это нормально, что мы будем жить в доме с тем, кто сбежал из Азкабана? Это ж вроде как тюрьма, нет? Они преодолели пролёт второго этажа. Джордж быстро зашептал: — Тюрьма. Но он не преступник, его посадили по ошибке. Петтигрю предал родителей Гарри, их убили, а вину повесили на Блэка. Марселин посмотрела на спину идущего впереди мужчины. На спину преступника, убийцы. Обвинённого по ошибке. То есть — и не убийцы вовсе. Сложно. Плечи едва заметно двигались под белой рубашкой, Сириус Блэк поднимался по лестнице, вёл их за собой, а в прошлом дерьма у него было, пожалуй, больше чем у Марселин. Осознавать это, что она — не самая поломанная и неправильная в доме — было странно. Ещё страннее то, что осознание этого придало ей сил и даже как будто обрадовало, в каком-то извращённом смысле. Комната Джинни и Гермионы находились в самом начале коридора третьего этажа. Прежде чем дверь закрылась и они уменьшившийся группкой двинулись дальше, Марселин успела заметить плотные тёмно-зелёные шторы и две кровати. Чуть дальше по коридору, через две двери Джинни и Гермионы, была комната Рона и — в будущем — Гарри. Некий Гарри Поттер, которого Марселин ни разу не видела, но уже достаточно много о нём слышала, должен был приехать через две недели. Марселин заглянула внутрь комнаты, а потом, отворачиваясь, на секунду, даже меньше, возможно, столкнулась взглядом с Сириусом Блэком. Глаза у него были странные, такие серые, а внутри них сидело что-то такое...такое, к чему она не могла подобрать какого-либо определённого слова, но дыхание перехватило и по спине пробежали мурашки. ….Марселин, я твой дядя. Я не сделаю тебе больно...<i> Комнаты Марселин и близнецов находились на четвёртом этаже. Сириус остановился перед одной из дверей и обернулся: — Марселин, верно? Марселин кивнула («Да»), стараясь больше не смотреть ему в глаза. ….Марселин, я твой дядя. Я не сделаю тебе больно...<i> Сириус не был похож на Каспара. Как минимум он выглядел более, кем, прилично, скажем так. У него не было огромного пивного живота и противного запаха изо рта. От не несло потом, скорее всего, он не ел на ужин луковый салат, а каждое утро не начинал с весёлого крика: «Просыпайся, страна, новый день на дворе». Сириус Блэк выглядел каким угодно, но уж точно не таким. Он — не Каспар. Он — не Каспар. Он — не Каспар. Повторять, пока не запомнится. Сириус открыл чёрную деревянную дверь и шагнул в сторону, пропуская её вперёд. — Твоя комната. В шкафу можешь что-то найти, но сама лучше не трогай, скажи мне или Молли. Было бы неплохо обойтись без лишних жертв. Марселин не сдержалась: — Звучит как обещание. — Обещание чего? — Того, что я что-то там найду. Сириус улыбнулся. Марселин поспешила от него отвернуться. Не могла она долго на него смотреть, сама не знала почему, но просто — не могла. — Надеюсь, что нет. Но я мог что-то пропустить, так что да. Моя матушка была больной на голову и любила раскидывать по дому проклятые предметы. — Даже так. Буду знать, договорились. Дверь за её спиной закрылась. Марселин выдохнула. Медленно прошла по комнате, проводя кончиками пальцев по балкам кровати. Покрутилась у огромного зеркала в дальнем углу комнаты. Выглянула в панорамное окно, выходящее на площадь. На ту самую площадь, на которую они телепортировались минут пятнадцать назад. Ей невероятно везло с тишиной и личным пространством. Готовилась к худшему, а получила — лучшее. Что у Уизли, что сейчас, в доме на площади Гриммо, хозяином которого был Сириус Блэк, опасный преступник, сбежавший из Азкабана, волшебной тюрьмы, такой ужасной, что о ней рассказывали даже на уроках в Колдовстворце. Кажется, это Виктор как-то сказал, что на свете есть лишь одно место хуже постоянной жизни в России, и это Азкабан. До ужина оставалось около трезвона часов, у Марселин было достаточно времени, чтобы разложить некоторые вещи и почитать. В тишине. В одиночестве. Она уже говорила, что ей невероятно повезло? На ужин — первый их ужин на площади Гриммо — миссис Уизли приготовила запечённую курицу, картошку и несколько салатов. Марселин иногда казалось, что миссис Уизли — вообще не человек. И не волшебница. А какое-то сверхъестественное существо, вылезшее неизвестно откуда. Потому что как она могла каждый приём пищи превращать в мини-пир — оставалось загадкой. Марселин спустилась на кухню ровно в шесть часов вечера, на лестнице встретилась с близнецами. Рон, Гермиона и Джинни уже сидели за столом. Сириус стоял напротив миссис Уизли, вытянув правую руку вперёд ладонью кверху: — Молли, отдай мне грёбанную бутылку. — Ты не будешь пить за ужином, — мисси Уизли понизила голос до яростного шёпота и округлила глаза. — При детях! — Дети могут тоже выпить. Миссис Уизли обернулась к столу: — Замолчи, Фред! — снова к Сириусу: — Сириус, я не позволю! Сириус ещё несколько секунд посверлил её взглядом, а потом поднял руки в знак капитуляции: — Ладно, плевать, — развернулся и вышел из кухни. Миссис Уизли открыла шкаф, поставила туда бутылку и с грохотом закрыла дверцу. — Фред Уизли, если я узнаю, что ты начал пить, повешу за уши в саду, чтобы отгонять гномов! Она пригрозила сыну пальцем и отвернулась к плите, что-то недовольно бурча себе под нос. Марселин, к сожалению, слов разобрать не смогла. — Наверно, не стоит ей говорить, — прошептал Фред, — что алкоголь это самое безобидное из того, что я пробовал. На стол перед ними спикировала тарелка, до краёв наполненная картошкой, за ней – поднос с уже разрезанной курицей. Еды, казалось, было слишком, слишком мало. А людей — много. А Марселин — была очень голодной. Настолько голодной, что всерьёз собиралась умять всё в один рот. Последними на стол опустились две большие миски с салатами. Одновременно с ними на кухню вернулся Сириус Блэк. В его правой руке — бутылка с янтарной жидкостью. Сириус сел за стол. Плеснул себе немного огневиски, а потом предложил сидящему рядом с ним Фреду: — Будешь? Фред, недолго думая, подставил стакан: — Давай. Миссис Уизли стояла к ним спиной и рьяно мыла посуду, вымещая всё своё недовольство и разочарование на грязной разделочной доске. Сириус кивнул Марселин и Джорджу. Джордж протянул стакан. Марселин медлила. С одной стороны, перспектива заглушить некоторые мысли прельщала, с другой — заглушать их с помощью алкоголя было слишком отчаянно. Сириус посмотрел прямо на неё и поднял бровь. Марселин покачала головой. Как-нибудь в другой раз. Пока что ей, к счастью, было не настолько плохо. Сириус поставил бутылку на пустой стул между ним и Фредом. Миссис Уизли покончила с посудой, вытерла руки о серое полотенце и повернулась к столу. Её взгляд тут же воинственно наткнулся на стакан у Сириуса в руке. — Сириус! — Молли, пожалуйста, откуда у тебя взялось такое предвзятое отношение к алкоголю? — Тут дети, какой пример ты под… — Подаю кому? Выпускникам? Пятикурсникам? В их возрасте я уже попробовал кучу всего, намного серьёзнее алкоголя. Молли подняла указательный палец и ткнула им в Сириуса. — Если я узнаю, хотя бы однажды, что кто-то из них, — она обвела их всех взглядом, — спился, в этом будешь виноват ты. — Договорились. Он отсалютовал ей стаканом и сделал большой глоток. В это самый момент Марселин почему-то вспомнила, как прошлым летом напилась на дне рождении подруги Кристины. Родители Кристины уехали, сказала, что квартира в её полном распоряжении, но если — не дай Мерлин — что-то пропадёт, или сломается, или разобьётся, они вычтут эти деньги из кристининых ежедневных расходов. Кристина согласилась. Вечеринка в честь семнадцатилетняя состоялась. Всего пришло около семи человек — только те, кому Кристина доверяла, потому что лишаться денег в её планы не входило. Пили вино и шампанское, слушали музыку, смеялись. В конце — в квартире из гостей осталась только Марселин — Кристина отрыла где-то бутылку виски. Сказала: "Всегда мечтала его попробовать," — и опрокинула в себя сразу несколько глотков. Закончилось всё тем, что они по очереди блевали в унитаз. Молли взмахнула палочкой — оставшаяся посуда начала сама себя мыть, — и села за стол рядом с Артуром. Это было своеобразным сигналом для начала ужина. Восемь правых рук тут же потянулись к блюдам. Марселин быстро схватила сочную куриную ножку, которую заприметила несколько минут назад. Всё это время готовилась, как перед прыжком, и — ура — успела её взять. — Впервые в Хогвартс едешь? Марселин услышала вопрос как раз в тот момент, когда накладывала себе в тарелку салат. — Да, — ложка звякнула о бортик миски. — Родителям предложили работу в Англии, вот и переехали. — А до этого ты жи… Марселин ответила прежде, чем он успел договорить: — В России, — кивнула и посмотрела Сириусу в глаза, — а до неё в Германии. — почувствовала, что краснеет и перевела взгляд на вторую тарелку с салатом. – Извините, что перебила, просто все задают одни и те же вопросы. Сириус опустил глаза на свой стакан и провёл двумя пальцами вверх-вниз по стеклянной поверхности: — Понимаю. Меня когда-то тоже донимали вопросами. Не очень долго, правда. Наверно, я выглядел так. — Так — как? — спросил Рон. — Не знаю. Отталкивающе? Миссис Уизли вытерла уголок рта салфеткой и подала голос: — Брось. Ты выглядел угрожающе, это точно. Но отталкивающе, — она скривилась и замотала головой, как будто услышала самую бредовую вещь в своей жизни. — Почему? — спросила Джинни, переводя взгляд с мамы на Сириуса. — Потому что Сириус Блэк не мог выглядеть отталкивающе. Все эти девчонки, что за тобой бегали, — миссис Уизли повела бровями, накладывая себе салат. — Мне иногда даже жутко становилось от их количества. Марселин усмехнулась, пытаясь наколоть ускользающую оливку. В Германии у неё был подобный однокурсник. Популярный, красивый. В России тоже был такой, хотя в России он был каким-то чересчур смазливым и скользким. Как слизняк. Извивался ещё так. Мерзость. В любом случае, видимо, история с «самым красивым и популярным парнем в школе» актуальна для всех школ всех стран. — Только потом появилась какая-то девчонка, из-за которой, ты весь седьмой курс был словно под эйфорийным эликсиром. Забыла, как её звали? Сириус усмехнулся и поднёс стакан к губам, внимательно глядя на миссис Уизли: — Кто такой умный, что всё тебе про меня рассказывает? — Брось, не буду же я раскрывать своих информаторов… — Значит Лунатик, — он облизнул нижнюю губу и поставил стакан на стол. — Я никогда не говорил тебе её имени, Молли. Никому не говорил кроме парней. И не планирую говорить когда-либо. Несколько минут — молчание, слышно только — звон вилок. Марселин ела, ела, ела и ела и, несмотря на то, что в начале вечера была уверена, что съест одна весь стол, не смогла съесть больше одной куриной ножки, нескольких картофелин и салата. Стало даже немного обидно. Еды много — а она одна. Нечестно. Фред и Джордж сидели с разных сторон от Марселин. Время от времени, когда миссис Уизли опускала глаза в тарелку, подносили к губам стаканы. Джини разломила картофелину и наколола рассыпчатый кусочек на вилку: — А кто такой Лунатик? — спросила, неожиданно даже для самой себя. — Мой друг, — ответил Сириус. — Как-то мы вломились в кладовку Слизнорта. Он зелья вёл. Миссис Уизли ткнула вилкой в близнецов: — Фред и Джордж, если я узнаю, что вы сделали нечто подобное… — Не волнуйся, мам, — ответил Джордж. — Мы уже делали, — закончил Фред. — Ничего интересного там не было. Миссис Уизли на секунду замолчала, а потом натянуто улыбнулась: — Мы позже об этом поговорим. — Молли, — Сириус широко улыбнулся. – Это всего лишь кладовка. Их же не поймали. Никаких проблем, — а потом как бы между делом добавил: — Однажды ещё мы кабинет трансфигурации затопили. — Чего? — Серьёзно? Фред, Джордж, Джинни и Рон тут же подняли глаза. Затопить ванную — понять можно. Туалет — тоже. Но целый кабинет Трансфигурации — это было чем-то сумасшедшим из разряда самоубийств. — Да-а, у нас были проблема с некоторыми слизеринцами, надо было поставить их на место. Снейп, кстати, в их числе был. Можете передать ему, что я помню его трусы. — Зачем ты их помнишь? — не удержалась Марселин. — Сам не знаю. — И какие они были? — Трусы? — Ага, — Сириус насмешливо посмотрел на неё и ответил: — Серые в чёрный горошек. — Неплохо, — Марселин одобрительно кивнула. — А кто такой Снейп? — Преподаватель зельеварения, — подал голос Рон. — Грязные волосы, длинный нос и мерзкий характер. Он ужасен. А Сириус учился с ним на одном курсе. — И вы ещё не собрали на него кучу компромата? — удивлённо спросила Марселин, оглядывая всех сидящих за столом. Сириус ухмыльнулся. — Серьёзно? Это же блин самая простая вещь! В конце семестра шантажируете его, и готово. У вас в кармане «отлично» и никаких проблем и учебников! — Сириус, — произнёс Фред, — после ужина нам надо будет с тобой серьёзно поговорить. — Договорились. — Никаких разговоров! — воскликнула миссис Уизли. — Фред и Джордж, вы не будете шантажировать своего преподавателя! — Я думал, вы с папой хотите, чтобы мы были отличниками, как Перси. — Мы хотим, чтобы вы хорошо учились, а не добывали хорошие оценки шантажом! — На этой прекрасной ноте, — Сириус поднялся из-за стола, в руке — бутылка. — Я удалюсь. Молли, спасибо за ужин, он был потрясающим, я очень давно так вкусно не ел. Приходите, если что понадобится, — он подмигнул близнецам и вышел из комнаты. — Зато теперь мы знаем, — прошептал слева Джордж, — что затопить кабинет будет неоригинально. Ужин закончился через двадцать минут. Марселин, Гермиона и Джинни остались помочь миссис Уизли. Уборка заняла десять минут: вымыть и вытереть тарелки, убрать всё со стола. После Марселин поднялась к себе в комнату, завалилась на кровать и уткнулась в «Маленькую хозяйку большого дома» Джека Лондона. Начала книжку недавно, нравилась она ей или нет — пока не поняла. Она как раз перевернула пятидесятую страницу, когда в дверь постучали и тут же, не дождавшись ответа, открыли. На пороге стоял Фред. — Ты пришёл меня убить? Рыжий бесшумно закрыл дверь и подошёл к окну. — Почему у тебя комната лучше нашей? Марселин села на кровати и оглянулась в поисках закладки, которую кинула куда-то на покрывало. — Чем лучше? — У тебя огромная кровать. И окно. Огромное. Закладка оказалась у Марселин под правой ляжкой. Она заложила страницу, на которой остановилась, положила книгу на тумбочку, подошла к рыжему и тоже повернулась к окну. На улице шёл мелкий дождь. — Ты пришёл, чтобы посмотреть в окно? Фред резко обернулся к ней и спросил: — Кто я? — руки в карманах джинсов, растянутый чёрный свитер с закатанными рукавами. — Эм, человек? Марселин повернулась к Фреду лицом и сделала шаг назад. Просто на всякий случай. Слишком уж близко они стояли. Над кроватью кружили тусклые золотые огоньки — единственное освещение в комнате. Марселин никогда не любила много света, он нарушал эту неповторимую уютную ночную атмосферу. Интимность, что ли. Да, наверно, это можно было назвать интимностью. Вот только она, эта интимность, состояла в нахождении наедине с самой собой и своими мыслями, а не — с малознакомыми парнями. — Я Джордж? Или Фред? Недоумённо посмотрела на парня. Стоило один раз проговориться, что она умеет их различать и всё, её будут донимать этим до конца жизни? — Фред. И если ты продолжишь задавать мне этот вопрос, я выкину тебя из окна. — Как ты это делаешь? В смысле, я знаю, что Гарри нас различает, но ему понадобилось несколько лет. А с тобой мы знакомы всего неделю… Марселин пожала плечами: — Вы похожи. Сильно. Но вы разные. Разный голос, разная улыбка, глаза немного отличаются, ещё… — Я бы тебя поцеловал, — неожиданно выпалил Фред, смотря на неё в упор. …холодные руки расстёгивают джинсы… …поцелуи… …руки за головой, не пошевелиться… — Не стоит. Она развернулась и подошла к кровати. Села. Почувствовать на себе его руки, его тело — рядом с её собственным, зарыться пальцами в волосы... …холодные руки… …ты никуда не пойдёшь, я ещё не закончил… Нет. Не стоит. — Эй, я ведь сказал, что хотел бы этого, — Фред улыбнулся и сел рядом с ней. — Я же не сказал, что сделаю это. По крайней мере не сегодня. Сегодня у меня есть кое-что ещё. Рыжий достал из кармана самокрутку и зазывающе помахал ею в воздухе. — Ты хочешь соблазнить меня сигаретой? Фред толкнул её коленку своей: — Это не сигарета. Ну, не совсем. Кое-что поинтереснее. — Ты пытаешься соблазнить меня травой? — Именно. Получилось? — Да. Марселин никогда до этого не пробовала маггловскую траву, но…да чё врать, она хотела попробовать. Вряд ли к ней в комнату когда-нибудь ещё зайдёт симпатичный парень, пообещает не приставать, а потом предложит накуриться. Глупо было упускать подобный шанс. Или — умно. Но этого Марселин уже никогда не узнает. Фред взял с тумбочки зажигалку и закурил, выдыхая дым в потолок. Трава пахла, как пахло в деревне, куда Марселин приезжала в гости к бабушке по папиной линии. Она хорошо помнила и запах, и саму ситуацию, в которой она этот запах почувствовала: шла в магазин за мороженым и проходила мимо чьего-то дома, во дворе этого дома стоял небольшой загон для куриц. Запах куриного говна, который настиг её в ту самую секунду, Марселин никогда не забудет. Трава и куриное говно, оказывается, имеет много общего. Или не очень много. Но запах у них, точно, общий. — На вкус это так же отвратительно? — Так же как что? — Как запах. — Не, к нему быстро привыкаешь. На вкус похоже на траву. Ну, обычную. Растительность же. Подожди, — Фред удивлённо уставился на неё, но тут же улыбнулся и игриво повёл бровями. — Это твой первый раз? — Это не такое уж важное событие, — Марселин забрала у него из руки косяк и затянулась. На вкус было похоже на землю. — Ну давай, шути, ты же хочешь, я вижу. — На самом деле, не хочу. У всех всё бывает в первый раз. Сначала больно потом приятно и всё такое. — Ха-ха-ха. — А на вкус похоже на землю. — Говорю же, растительность. — Земля это не растительность. — А что это? Марселин пожала плечами. — Земля. Ну типо, земля это земля. Растительность — это растительность. Разные вещи же. — Как скажешь. Фред вытянулся на кровати, закинув руки за голову, и блаженно прикрыл глаза. Марселин затянулась во второй раз и вдруг поняла, что комната начала слегка кружиться, а в голове появилась приятная лёгкость, словно она стакана три вина выпила. Необычно. Точнее, как будто и обычно, и в то же время — совсем нет. Необычно. Не-о-быч-но. — И как скоро я начну видеть зелёных человечков? Марселин легла рядом и отдала ему косяк. — Не скоро. От травы редко что-то видишь. Сейчас ты должна чувствовать себя расслабленно, как будто немного выпила. — Чувствую. — Ну вот. — То есть ты решил меня расслабить, чтобы потом трахнуть? — Марс, я похож на мудака? — Нет, вроде, — тихо ответила, а потом приподнялась на локте и заглянула ему в глаза: — Зачем ты так меня называешь? — Тебе не нравится? Марселин усмехнулась, забрала у Фреда косяк, коснувшись его пальцев своими и легла обратно. Ей нравилось. А сейчас, когда мысли о Марке и дяде ушли на задний план, нравилось даже сильнее, так что дыхание учащалось и казалось, что она может сделать всё, что до этого себе запрещала. Жаль, что мысли лишь подёргивались дымкой, но не исчезали окончательно, продолжали мигать красным где-то на фоне, напоминая о себе каждую секунду, мол "Мы всё ещё тут, Марселин, мы никуда не ушли и не уйдём никогда, всегда будем рядом с тобой, всегда-всегда-всегда." — Фред? — Ммм? — Зачем ты пришёл? Балдахин над кроватью раскачивался. Марселин смотрела на него и медленно моргала. Лодка-кровать качалась на волнах деревянного пола, вправо, влево, вверх, вниз, вправо, влево, вверх, вниз, по кругу, вперёд, назад, вправо, влево. Марселин плыла, куда — не знала, но плыла. В другую реальность, реальность без мыслей, переживаний, без того постоянного изнуряющего мыслительного процесса, через который она проходила день за днем. — Захотел провести время с тобой, — донеслось откуда-то издалека, хотя Марселин точно знала, что Фред лежал совсем рядом, они соприкасались плечами. — Зачем? — Зачем что? Марселин сморщилась, но ответила: — Зачем ты захотел провести со мной время. — Мы почти что однокурсники, почему бы и нет. Марселин повернула голову в его сторону и наткнулась на внимательный взгляд карих глаз. — Это очень херовый ответ, в который я ни на секунду не поверю. — Я должен сейчас признаться в любви? — Мы накуренные, вдвоём в тёмной комнате, — неопределённо пожала плечами и вздохнула. — Тут только и надо что в любви признаваться. Фред ничего не ответил. Ему очень сильно хотелось её поцеловать. Губы, шею, ключицы, грудь, живот, провести языком и почувствовать, как тонкие пальцы хватают за волосы и тянут, тянут, тянут ближе, ещё ближе, чтобы невозможно было вздохнуть. — Фред… — Марселин приподнялась на локте и прижалась к нему сбоку грудью. Несколько секунд молчала, а потом сжала губы в тонкую линию и рассмеялась: — Я забыла, что хотела сказать, — забрала у него почти скуренный косяк. Сделала небольшую затяжку, положила руку с дымящейся самокруткой ему на грудь и медленно произнесла: — А ты знал, что согласно какой-то там квантовой теории мы никогда не можем умереть? — Чего? Она откинулась обратно на спину. — Если, например, ты умираешь в одной вселенной, то твоё сознание автоматически переносится в другую, параллельную ей, где в этой же ситуации тебе повезло и ты остался жив. То есть если ты когда-то попадал в ситуацию, где был на волосок от смерти, то, возможно, ты там и умер, но сознание перенеслось, и вот, ты здесь, лежишь и куришь. Фред ничего не ответил, лишь забрал у неё косяк и поднёс его к губам. Марселин неуклюже села. Ноги в длинных носках свисали над холодным полом. Ударила ладонями по покрывалу несколько раз, как будто хотела воспроизвести какую-то только ей одной понятную мелодию, потом спрыгнула на пол, поправила задравшийся свитер, подошла к окну и упёрлась руками в стекло, с интересом разглядывая машины и редких прохожих. Они шли к себе домой, а может, к кому-то в гости, к какой-нибудь подружке Кэрол, у которой дома была собака и огромный телевизор. Они шли к Кэрол, потому что ту бросил парень, объяснив расставание тем, что его бесила её собака. А собаку звали Людовик. Да, именно так. И вот сейчас Кэрол сидела у себя в квартире перед телевизором, который показывал какой-нибудь любовный сериал, пила вино и ждала свою подругу Эмили, которая спешила к ней по этой самой дороге. Эмили шла мимо четырёхэтажного дома и даже не подозревала, что в этом доме был другой — в нём шесть этажей, его хозяин сидел в Азкабане, а с одного из окон за ней внимательно наблюдала семнадцатилетняя девушка. Марселин оттолкнулась от окна и обернулась. Фред моргнул: последние две минуты он внимательно наблюдал за худой девчачьей спиной. — Я хочу познакомиться с Кэрол, — сказала Марселин. — И Людовиком. — Кто? — Кэрол. Она сейчас сидит у себя в квартире и страдает, потому что её бросил парень из-за собаки, Людовика, — Марселин с разбегу запрыгнула на кровать, матрас дёрнулся, Фред невысоко подпрыгнул из-за энерции. — И я хочу с ними познакомиться. Фред ещё раз затянулся, ответил: — А вот и твои зелёные человечки. — Кэрол не зелёная. И Людовик тоже. — Это пока. — Делись. Марселин упёрлась руками в матрас и подалась вперёд. Фред думал всего мгновение, а потом медленно поднёс руку к её губам. Марселин зажала косяк между губ и, не разрывая зрительного контакта, сделала небольшую затяжку. …прийти сюда была огромной ошибкой… Они никогда толком не разговаривали, но Фред не был тупым, он сразу понял, что Макмиллан не была тихой девчонкой, краснеющей при одном упоминании слов на букву "ч" или "т". Она курила, материлась, затащила его в речку и научилась летать, хотя до чёрта боялась. И Фред мог поспорить, что она прекрасно знала, что делала, когда внимательно смотрела ему в глаза в ту грёбанную похожуюнавечность секунду. Марселин медленно выдохнула дым, едва заметно усмехнулась и перевернулась на спину, задрав к потолку ноги длинных зелёных носках. — Ты какой-то слишком серьезный, — констатировала факт. Она была недовольна. Ждала чего-то забавного, что они будут громко смеяться с тупых шуток, танцевать, петь — да что угодно, а по итогу забавно, кажется, было ей одной. — Всегда такой? — повернулась и посмотрела на него. — Это впервые, — негромко ответил, не обращая внимания на два внимательных зелёных глаза. — То есть, — Марселин глупо хихикнула, — у тебя сегодня тоже что-то впервые? — перевернулась на живот и приподнялась на локтях. — Не переживай. Станет легче. Сначала больно, потом приятно и всё такое. — Только не сегодня, — медленно покачал головой, сделал последнюю, особо длинную затяжку, подбросил бычок и уничтожил его невербальным заклинанием. — Ты ужасная сокурительница, Марс. — Со-ку-ри-тель-ни-ца, — повторила по слогам, широко улыбнулась, а потом издала губами неприличный звук и громко засмеялась. Фреда надолго не хватило: секунда — и они уже смеялись вместе. А потом Марселин сделала странную штуку: опять перевернулась на спину, только легла теперь не на свободное пространство, а ему, Фреду, на грудь. Напряжённая обстановка вкупе с тёплым девчачьим телом тут же дали результат, который Марселин просто не могла не заметить. Ей нужно было лишь повернуть голову. Какое-то время они молчали. Марселин — смотрела в потолок, в котором плавали золотые огоньки. Фред — старался делать вид, что всё в полном порядке. Оно ведь и было — в порядке, разве нет? Конечно — в порядке. Лучше просто не бывает. — У дятлов язык обвивается вокруг черепа. — Это очень важная информация, — Марселин тихо рассмеялась. — Типо как крепится с обратной стороны? — Типо как внутри он начинается где-то на затылке, потом идёт над или под мозгом, точно не помню, и только потом попадает в рот. — У них длинный язык. — Согласна. И опять молчание. Фред молил Мерлина и Моргану, чтобы Марселин не решила вдруг посмотреть в окно. Потому что она не должна была поворачивать головы, он — дал слово. …не то чтобы ты его нарушаешь, это всего лишь естественная реакция организма… Он — дал слово. Марселин чувствовала медленное дыхание Фреда где-то в районе макушки. Его грудь, на которой она лежала, медленно поднималась и опускалась. Так медленно и спокойно. Ей стоило огромного труда сохранять собственное дыхание размеренным, потому что то ли у травы были какие-то побочные эффекты, то ли это просто её детская — и теперь уже подростковая — травма решила на время взять выходной, но почему-то ей остро захотелось ощутить тепло человеческого тела. Почувствовать на своей коже прикосновение, дыхание. — Кстати, это правда, что Сириус сидел в Азкабане двенадцать лет? Мне сказал Рон, не уверена, можно ли ему верить. Ей сказал Джордж. Но надо было поддерживать диалог. — Можно. Это правда. — Неприятно. — Кому? — Ему. — Рону? — Сириусу. — Согласен. В комнате над ними что-то упало и с грохотом разбилось. Огоньки под потолком дернулись от неожиданности, но тут же вновь замерли. Песня в колонке сменилась. — Блять, я так тебя хочу, — прошептал Фред. Захотелось курить. — Чего? — Марселин повернула к нему голову. — Говорю, в Хогвартсе тебя хочу увидеть. Думаю, тебе там понравится. — Надеюсь. Гермиона сказала, зимой там холодно, а мадам Пинс очень ворчливая. — Грейнджер прям так и сказала? — Ага. Не согласен? — Удивительно, но впервые в жизни я с ней согласен. - Почему ты её так не любишь? — Пинс? — Ты её не любишь? — Не знаю, я её видел всего один раз курсе на втором, — Фред прищурился, пытаясь что-то вспомнить. — Или даже на первом. Я не фанат библиотек, — он не выдержал и положил правую руку ей на талию. Марселин ничего не сказала. ….. — А Гермиону почему не любишь? — Она слишком зазнаётся. — Нет? — Да. Ведёт себя так, как будто умнее всех. — Но так и есть. — Марс, ты тоже умная, но при этом адекватная. — Уверен? — В том, что ты адекватная? — И в этом тоже. — На сто процентов. …а я вот так не думаю… Её терпение вышло. Марселин медлила всего мгновение, а потом развернулась, переворачиваясь на живот, и подалась вперёд. Фред замер всего на секунду, а потом закрыл глаза и углубил поцелуй, положил руку ей на затылок и притянул ближе. Да. Она была именно такой, как он себе и представлял. Марселин приподнялась на руках, перекинула одну ногу и уселась сверху, прижимаясь к стоящему члену. Чуть приподнялась и снова опустилась. Фред подался вперёд и резко сел, провёл руками по узкой талии, сжимая, сминая, притягивая ближе. Опустил одну ладонь ниже и крепко сжал. Марселин не выдержала и тихо застонала, потом укусила его за нижнюю губу и немного оттянула. Фред в отместку резко прижал к себе её бёдра. Раздался стук в дверь. Частое тяжелое дыхание. Слишком много одежды. На ней мать вашу было слишком много одежды. Снова постучали. — Стой, это к…? — Марселин на секунду отстранилась, но Фред не дал ей договорить и снова прижался к покрасневшим губам. Сладким. Он слишком долго ждал. Ближе. Ещё ближе. Опять стук. — Фред, стой, — Марселин снова отстранилась и уперлась ладонями в его грудь. — Это к нам, — произнесла и слезла с него. На ватных ногах прошла по комнате. Происходящее вдруг резко завертелось перед глазами. …что ты наделала… — Ты одна? — за дверью стоял Сириус. В наполовину расстёгнутой рубашке с закатанными рукавами, в руке держал початую бутылку огневиски. — Да, — она чувствовала, как горели губы и щёки. Кофта смялась, волосы растрепались. Даже идеальные навыки вранья не могли сейчас её спасти. — Марселин, у тебя на шее засос, а волосы растрёпаны так, будто ты попала в ураган. Не пизди, если не умеешь, — Сириус стоял, прислонившись плечом к дверному косяку, и с ухмылкой наблюдал за растерявшейся девчонкой. Слишком сука красивой. Она была его. Она должна быть его, а не этого сопляка Уизли. — Я полагаю, ты с одним из рыжих? Марселин кивнула, поджав губы. — Надеюсь, он меня слышит. На будущее, закрывайте дверь заклинанием, когда курите траву, воняет на весь дом. — Блять, — она устало потёрла глаза. — Извини. Я совсем об этом не подумала. — Причём здесь ты, пацану своему передай… — Он не мой пацан… — Да хоть кот. Ставлю сто галлеонов, что это он принёс траву. Значит, он и должен за этим следить, — Сириус оттолкнулся от двери, напоследок окинув Марселин таким взглядом, что всё, что произошло пару минут назад, показалось ей детской игрой. — Я прикрою вас перед Молли. Но это в первый и последний раз. — Спасибо, — произнесла и закрыла дверь. Фред стоял у окна, засунув руки в карманы, и молчал. Красный огонёк в голове снова заработал, и теперь Марселин не могла от него избавиться. Да и не особо хотела. Не сейчас. Она нарушила слово, которое дала сама себе — никаких парней хотя бы до начала учёбы. Сначала нужно было избавиться от лишних мыслей. От не тех мыслей. Ненужных. Вызванных не ею, родившихся не в её голове. Точнее — в её, в чьей же ещё, но не по её вине. Вообще всё это было — не по её вине. Это была вина дяди, вина Марка, вина всех тех, кто делал с ней это и видел в ней всего лишь объект. Потому что кем ещё она была, верно? Красный огонёк горел, сжигал всё вокруг, затапливал каждый закоулок сознания. — Вот так Марселин, да, — выдыхает мужчина, двигаясь ей навстречу, — вверх и вниз, молодец, — дядя управляет её ладошкой, а потом на неё выливается что-то тёплое. — Фред, тебе лучше уйти. Марселин уже очень давно не вспоминала тот вечер в подробностях. Оно всегда было и будет с ней. Никуда не уйдёт. Марселин это знала и продолжала жить, потому что по-другому было нельзя. Только так. Вот только сейчас это было неважно, всё, что с ней когда-либо происходило, — было неважно. Сейчас она была всего лишь куском мяса, свежим и слишком красивым, чтобы пройти мимо. И Фред не прошёл. По щеке предательски потекла слеза. Ебаная игрушка. Красивая обёртка. Безводный кусок мяса. Вещь. — Фред, — голос предательски задрожал. — Пожалуйста, уйди. Фред молча развернулся, прошёл по комнате, обогнув её, словно статую, вышел и закрыл за собой. Ни разу на неё не посмотрел. Потому что она не позволила ему закончить начатое. Не дала того, что он хотел. Не позволила. Посмела сказать «нет», оттолкнуть и выгнать. Марселин судорожно всхлипнула. Медленно прошла по комнате. Ноги словно не гнулись, но в то же время не могли ровно стоять и как будто могли в любую секунду подкоситься. Марселин села на пол, уперевшись спиной в кровать. Если бы Сириус не пришёл… …блять. Марселин обняла руками колени, опустил голову, шмыгнула носом и заплакала. Всего лишь кусок мяса.