Точки соединения

Сириус достал с полки бутылку огневиски и сел за стол. Стакан ему был не нужен – в планах было просто напиться, а не «напиться красиво». Какой смысл напиваться «красиво», если он снова один, снова заперт в ебанном доме и снова потерял её. Его мучала ревность, как какого-то третьекурсника. Потому что он был не слепой, и видел, как она смотрела на Уизли практически каждый день, когда была здесь. Кожей чувствовал, что между ними что-то происходило, и это раздражало. - Марселин, у тебя на шее засос, а волосы растрёпаны так, будто ты попала в ураган. Не пизди, если не умеешь. Я полагаю, ты с одним из рыжих? Марселин кивнула, поджав губы. - Хорошо. Надеюсь, он меня слышит. На будущее, закрывайте дверь заклинанием, когда курите траву, воняет теперь на весь дом. - Блять. Извини. Я совсем об этом не подумала. - При чём здесь ты, пацану своему передай… - Он не мой пацан… - Да хоть кот. Ставлю сто галлеонов на то, что это он принёс траву. Значит, он и должен за этим следить. Я прикрою вас перед Молли. Но это в первый и последний раз. Сириус поднёс бутылку к губам и сделал большой глоток. Виски привычно обжёг горло и упал вниз по пищеводу, где потом впитается в кровь и медленно поднимется в голову, притупляя чувства. Или наоборот – заставляя его чувствовать всё ещё острее. Она выглядела тогда такой… …какой?... Такой, что хотелось наплевать на всё, прижать её к стене и никогда не отпускать. Чтобы она узнала, какого это – быть с ним. Он бы сделал всё, чтобы она больше никогда и думать не смела о рыжем. Чтобы она извивалась под ним, стонала, просила о большем, умоляла. Он бы заставил её почувствовать такое наслаждение, которое она бы больше никогда и ни с кем не смогла испытать. Чтобы она опять была его. Только его. Но вместо этого ему пришлось взять себя в руки и просто уйти. А на утро наплести Молли, что в доме весь вечер стоял странный запах, потому что он вчера случайно разбил вазу, в которой, как оказалось, пикси устроились себе дом развлечений. А потом она сама пришла к нему. И выглядела при этом отвратительно. И ему пришлось успокоить зверя внутри себя, временно посадить его под замок, закрыть в самой дальней клетке сознания, потому что сейчас было не его время. Сейчас было время – её. Ей нужна была поддержка, и раз уж она по какой-то неизвестной решила получить её от него…что ж, он не имел права её разочаровать. Потому что он знал. В отличие от всех этих идиотов, он знал, что с ней случилось. Она ведь сама ему рассказала когда-то. …вечность назад… Сириус вытряхнул из пачки сразу несколько сигарет. Взял одну. Закурил. Приблизился, почти касаясь её губ своими, и медленно выдохнул дым. Марселин сделала вдох. Сириус выпрямился, но не отошёл, посмотрел ей в глаза. - Засунь эту улыбку себе в зад, - тихо произнесла Марселин, одновременно с этим выдыхая дым. – Теперь все будут точно уверены, что мы трахаемся. - Хорошо, что на этот раз, - так же тихо ответил Сириус. – Они будут правы. Не знать, что она жива, было намного проще. Не помнить, что она когда-то существовала, тоже. Потому что Сириус почти забыл. Не на сто процентов, конечно, он всё ещё помнил некоторые моменты, помнил, как чувствовал себя рядом с ней, но всё остальное – туман. Он даже начал забывать, как она выглядела. Помнил какие-то общие черты, вроде длинных кучерявых волос и иногда отвратительного характера, но в остальном – ничего. И вот опять. Она появилась в его жизни, не спрашивая разрешения, и разрушила всё на своём пути. Теперь он не мог нормально существовать, потому что почти все его мысли занимала – она. И воспоминания о ней. И это, сука, было невыносимо. Он всерьёз рассматривал идею поздравить её с днём рождения. С начала сентября думал, как можно было бы сделать это, не вызвав никаких подозрений, но каждый раз понимал – никак. Он не мог её поздравить, не имел права. Потому что он был взрослым мужчиной, который отсидел в Азкабане, и с ней его сейчас связывал только лишь месяц жизни в одном доме и пара разговоров. Они были совершенно чужими людьми. - Спасибо, - Марселин вытерла мокрые щёки и положила голову ему на грудь. - За что? – его голос прозвучал ровно, хотя внутри Сириус всё ещё пытался отойти от того, что только что услышал. - За то, что выслушал. Ты первый, кому я всё это рассказала. Совершенно. Чужими. Вдруг вспомнил, что в одном из писем она спрашивала, знал ли он, что в замке есть кухня. Тихо засмеялся и опрокинул в себя ещё виски. Конечно, знал, Марс. А ещё он знал, что ты тоже об этом знала. По крайней мере, в том, в его времени. Теперь понятно откуда, спасибо рыжему. – Откуда ты знаешь про башню? Всем новеньким теперь выдают путеводители? - Если ты думал, что найти путь на самую высокую башню это очень сложно, то мне тебя жаль. И про башню, видимо, ты узнала от него же. И вдруг стало понятно, каким образом новенькая, которая не проучилась в Хогвартсе и недели, знала про тайные ходы и умела мастерски ориентироваться в замке. Потому что ты там уже училась, Марс. Несколько месяцев или весь год – неизвестно. Но училась. Надеюсь, ты пока ещё не собираешься прикрутить шею к потолку. (ага, я всё замечаю, ты, конечно, старше меня лет на восемнадцать, но это не меняет того факта, что я всё вижу и понимаю). Ничерта ты не видишь и не понимаешь, Марс, раз уж не смогла понять, почему иногда ловила на себе его взгляд. Он честно пытался не пялиться или делать это так, чтобы ты не замечала. Но, конечно же, ты замечала. Потому что у него нихрена не получалось. Потому что каждый раз, когда ты оказывалась с ним в одной комнате, он мог думать только об одном – как бы удержать себя в руках. Сдерживался, чтобы не усадить тебя на ближайший стол, забывая даже поставить на дверь заглушку, и просто трахнуть тебя. И – Мерлин видит, с каким трудом, - но ему это всё же каждый раз удавалось. Ёбанное величайшее достижение. Не спейся. Если я всё правильно поняла, Рождество мы будем отмечать на Гриммо. Рождество. Уже через неделю. Через семь дней она снова будет здесь. И они снова будут оказываться в одних и тех же комнатах. И ему снова надо будет держать себя в руках. Он прекрасно понимал одно – в глубине души он жалел, что она всё-таки осталась жива. Точнее, что она и не умирала, и всё то был лишь очередной ёбнутый план Дамблдора. Потому что если бы она умерла, он бы свыкся с этой мыслью и жил бы спокойно. Он же как-то выжил тогда, смог через это пройти. А сейчас всё началось по новой, и даже хуже. Потому что сейчас – ему не восемнадцать, ему тридцать пять, и он, даже если захочет… …а видит Мерлин, он хотел, чертовски сильно хотел… …не сможет ничего сделать. Он слишком взрослый. Сириус зажал в зубах новую сигарету и достал из кармана маленькую чёрную коробочку…. - Откуда у тебя эта штука? - Подарок. - Но на территории Хогвартса маггловская техника не работает. - На него наложено столько заклинаний, что он уже практически волшебный. …которую спиздил с её прикроватный тумбочки, прежде чем выйти из крыла и больше никогда её не увидеть. Нажал на паузу. ”Тhe Girl”. Битлз. - Стивенсон, - Сириус обернулся к группе четверокурсников и кивнул на гитару. – Не одолжишь? Стивенсон стушевался, но гитару отдал. Перечить Сириусу Блэку, который в прошлом году сильно помог ему с одной девчонкой, парень не смел. Сириус положил гитару на коленку – Марселин пришлось немного отодвинуться, чтобы не быть убитой грифом– и взял первый аккорд. Is there anybody going to listen to my story All about the girl who came to stay She's the kind of girl you want so much It makes you sorry Still, you don't regret a single day На третьей строчке тихо запел Джеймс. На втором куплете тихо – очень тихо – запела и Марселин, вместе с несколькими студентами, сидевшими в гостиной. Сириус сделал два больших глотка. Поставил бутылку на стол, но в ту же секунду поднял, и опять поднёс к губам. По правде говоря, в его жизнь вернулась не только Марселин. Сама того не осознавая, она притянула за собой воспоминания о школе. О Сохатом. Лунатике. О том, что тогда, в семнадцать лет, они были уверены, что весь мир находится у их ног. Они были уверены, что впереди их ждёт удивительная долгая жизнь. А начинавшаяся война – что ж, это пустяк. Победят, отпразднуют и будут жить дальше. Ведь не существует ничего вечного. Но теперь. Теперь из вечного в его жизни был только этот дом да орущий портрет матери в коридоре над лестницей. - Сохатый, не пизди хуйню. - Бродяга, я тебе отвечаю, - Джеймс в азарте запрыгивает на кровать и переводит взгляд с Ремуса на Сириуса. – Он был вот такой, - он разводит руки максимально в стороны. – Отец еле дотащил. - Чисто теоретически, - вставляет Ремус. Его уже слегка пошатывало от количества выпитого, - Таких лукотрусов просто не может существовать. - Чисто теоретически, - перекривлял его Джеймс, - у тебя не доказательств. - Как и у тебя. - Так ладно, - Сириус взмахивает рукой, останавливая происходящий цирк, - кто ещё хочет поделиться неправдоподобными историями? Он смотрит по очереди на стоящего в углу Питера и усевшегося на кровать Ремуса, а потому не замечает, как Джеймс замахивается на него подушкой. Сириус вдруг почувствовал, как глаза начало предательски жечь. Сделал ещё три больших глотка. Алкоголь – лучшее лекарство от непрошенных мыслей. Или нет. Скорее всего, нет, потому что его образ жизни почти скатился в яму алкоголизма, но лучше так, чем разводить сопли. Сразу после третьего письма Марс прислала ему его школьное фото, даже не подозревая, что сама же его и сделала. - Вы серьёзно решили этим заняться? - Видимо, - Сириус достал из пачки сигарету, закурил. - Сохатый уверен, что будет весело, если его сопляки однажды найдут эту коробку, - они лежали на кровати, а из одежды на них было лишь тонкое одеяло. - И где вы её решили оставить? - У нас в полу здесь есть небольшая ниша. Скорее всего, там. - А если ваши дети будут жить в другой спальне? - Джеймса это не особо волнует, - Сириус посмотрел на неё и вдруг расплылся в широкой улыбке. – Не хочешь оставить что-то своим будущим пиздюкам? - Не особо. - Давай, - он сдёрнул с них одеяло и сунул сигарету между зубов. Похоже, её ответ его совершенно не волновал. – Но думаю тебе лучше одеться, потому что, - он кинул на кровать её кофту, - если твои дети увидят тебя голой, - обвёл её тело взглядом, - ладно, думаю, им понравится, но скорее всего это будет травма. На той фотографии он сидел на кровати в расстёгнутой рубашке и наспех натянутых брюках и наигрывал на гитаре какую-то песню Бостон. Иронично, что её прислала именно Марс, ведь она же её и сделала. Как и ещё одну фотографию, на которой они были вдвоём. Марселин настояла на том, что не хочет светиться в их импровизированной капсуле времени, так что это фото Сириус оставил себе. И успешно проебал (скорее всего, оно осталось в доме дяди и кануло в лету, когда дом взорвался). Сириус сделал ещё один глоток и закурил третью сигарету подряд. Через неделю она опять будет здесь. …прижимать к себе, впиваясь пальцами в гладкую кожу, чтобы белели костяшки и пальцы сводило тупой болью… …целовать до тех пор, пока не начнут болеть губы, а в лёгких образуется вакуум от недостатка кислорода… …трогать, везде, чтобы она хватала его за плечи, тяжело дышала ему в шею и сладко стонала,… …доводить её до исступления, чтобы она начинала сдавленно просить, умолять о большем, чтобы она выгибалась и подавалась бёдрами навстречу… …наматывать длинные волосы на кулак, чтобы она запрокидывала голову и выгибалась ещё сильнее… …оставлять красные отпечатки ладоней, синяки на её бёдрах, а на утро чувствовать, как приятно болит спина, потому что она расцарапала её до крови… Держать себя в руках. Не лезть к ней. Не трогать. Даже если это означало, что ему всё время надо будет успокаивать зверя внутри алкоголем.