Падение

      Я сидел, упёршись коленями в пол. Все силы словно покинули моё тело, взгляд замер в одной точке, а глаза с безразличием смотрели на рисунок, знакомый уже многие столетия. Хотелось выпрямиться и встать на ноги, но я даже не мог заставить себя поднять голову, что уж говорить о большем…       Пальцы сжались в кулак — на некогда сияющем до блеска кафеле остались багровые разводы. Перчатки насквозь пропитались кровью, и даже если бы они не были первоначально красными, мои руки всё равно бы заалели. Я сжал зубы и с отвращением дёрнул крыльями: запёкшаяся кровь сковала перья. Казалось, что их закатали в цемент — так много её было. Но это была не моя кровь, а кровь демонов, что пали от моих рук.       Рядом раздался оглушительный грохот — я интуитивно поднял глаза. Вниз сорвался огромный кусок потолка, размозжив чьё-то безжизненное тело. Мой взгляд вновь уловил то, во что мы превратили некогда величественный холл замка повелителя демонов. Стены и пол покрывали огромные трещины, где-то вырваны куски камня, старинные портреты разодраны или вовсе сожжены. Люстра валялась на полу, большая часть ламп разбита, из-за чего в зале царил полумрак. Но это не самое страшное. Пол усеян трупами демонов, лужи крови залили кафель, а багряные брызги окропили стены.       У колонны рядом с лестницей стоял Барбатос. Его фигура вытянулась в прямую линию, руки сцепились в замок за спиной. Он неподвижно стоял на месте и ожидал приказов, как и полагается хорошему дворецкому. Только вот тусклый взгляд и апатичное выражение лица делали его похожим на безжизненную статую.       Между лестниц на коленях стоял Дьяволо в своей демонической форме. Его руки связаны за спиной, а тело скованно толстыми цепями, усеянными магическими символами. Он гордо задрал подбородок, глаза с ненавистью смотрели на двух людей в чёрных одеждах: мужчину и женщину.       — Я не думал, что ты будешь настолько упрям, Дьяволо, — Соломон покачал головой.       — Дьяволо, прошу, просто прими поражение! — в голосе слышалась мольба. Она сделала два шага вперёд, подол платья, словно сотканный из тени, покачнулся в такт её движениям. — Ты и сам должен понимать, что всё кончено. Мы выиграли, ты уже ничего не сможете сделать!       — Никогда! — Дьяволо до скрипа сжал зубы, взгляд наполнился презрением. — Я никогда не отдам Девилдом в руки таких омерзительных людей, как вы!       — Что ж, — колдун усмехнулся, — значит, я недостаточно доходчиво объяснил, — на ладони заискрили молнии. — Придётся быть более настойчивым.       Мощный заряд электричества пронзил тело Дьяволо, зубы прокусили губу, по подбородку потекла кровь, но он так и не издал ни звука. Соломон продолжал пытку, сменяя одно заклинание на другое. Она неподвижно стояла рядом, на лице залегли тени, но она не отводила взгляд, словно сама богиня смерти и отчаяния наблюдала за ним.       Не в силах смотреть, как демона, которому долгие столетия служил верой и правдой, которому поклялся в вечной верности и которого могу назвать своим лучшим другом, пытают, я отвёл взгляд в сторону. Как бы сильно не бесила меня эта ситуация, увы, я ничего не мог сделать.       Никто из нас никогда бы и мысли не допустил, что Девилдом может так быстро и легко пасть. Пасть всего лишь от рук двух человек: колдуна, заключившего пакты с семьюдесятью двумя влиятельными и сильнейшими демонами Девилдома, и женщины, которой я и мои братья, самые могущественные демоны ада, доверили свои тела и души. Никто не мог предвидеть, что этот ублюдок, строящий из себя дружелюбного и честного колдуна, предаст нас, что она влюбится в него и пойдёт на поводу его амбиций. Никто и никогда и предположить не мог, что он разделит с ней свои магические силы, и, наряду с магией колдуна, в ней проснётся магия, доставшаяся от Лилит. Теперь её по праву можно назвать могущественной ведьмой, возможно, даже сильнее этого отребья, но, к сожалению, она никогда не пойдёт против него. Ведь она любит его, а он любит её. …Как я мог позволить этому произойти?       Когда и где мы допустили ошибку? Почему ни я, ни мои братья не заметили, что с ней что-то не так? Не заметили, как она понемногу меняется, что-то не договаривает, уходит куда-то по ночам, никого не предупредив. Хотя нет, мы видели, что она ведёт себя иначе, но тогда почему мы ничего не предприняли? Почему думали, что всё наладится само собой? Как мы могли позволить ей отдалиться от нас? Как я мог позволить ей отдалиться от меня?!       Мои пальцы с силой вжались в пол, ладони утопли в потрескавшемся кафеле. Острые камни впились в пальцы, разодрав перчатки и до боли прорезав кожу, но мне было всё равно. Я закрыл глаза, из горла вырвался протяжный выдох.       Я должен был проводить с ней больше времени, чаще водить на свидания или просто сидеть вместе, делая всякие бесполезные вещи. Бросать заниматься этой чёртовой работой, когда она ластилась ко мне, словно маленький котёнок, прижимать её хрупкое тело к себе, согревая в своих объятиях. Чаще говорить, насколько она красива, добра, умна, смела, нежна; как сильно даже лёгкое прикосновение её рук сводит меня с ума. Постоянно говорить, как безумно я люблю её, как жизненно она мне необходима, и что я больше никогда и никуда её не отпущу. Я должен был каждый день целовать её, целовать эти мягкие и нежные губы, ласкать в своих объятиях, овладевать ей, показывая, что она моя и только моя. Показывая, что я принадлежу только ей. Всего-то надо было засунуть куда подальше свою гордость, быть более открытым и искренним лишь рядом с ней. Что я за идиот?       Громкий всхлип донёсся до слуха, я посмотрел через плечо. Мои братья сидели на полу, сбившись в кучку, словно новорождённые птенцы. Маммон и Асмо заключили друг друга в объятия, слезы бурным потоком катились из их глаз, они пытались не реветь в голос, но периодически шмыгали носами. Леви привалился спиной к Маммону, он прижал колени к груди и уткнулся в них носом, свернувшись незаметным комочком. Сатана положил руки на плечи Леви и Асмо, прижав кучку из трёх братьев к себе. Его лицо ничего не выражало, но я видел, как порой подрагивали его пальцы. Спиной к спине Сатаны привалился Вел. Он невидяще смотрел куда-то вперёд и сжимал в объятиях Бельфи, погрузившегося в беспокойный сон.       Я никогда не видел их настолько потерянными, настолько слабыми, утратившими волю к жизни. Настолько жалкими, хотя из всех нас самым жалким был именно я.       Хоть они и были в удручённом состоянии, на их телах не было ни царапинки, ни одной капли чужой крови. Я не мог позволить моим братьям убить тех, среди кого могли быть их друзья и хорошие знакомые. Как только она отдала приказ, как только я осознал, что нас ждёт, я первым ринулся в бой, уничтожая всех вокруг. Я не мог допустить, чтобы они запятнали руки кровью. Пусть лучше я буду единственным, кого будут мучить по ночам кошмары и бессонница.       Я вновь посмотрел на Бельфи: он крепко спал, но его лицо то и дело морщилось, а плечи вздрагивали. …Заснуть раз и навсегда и сбежать подальше от всего этого, не так уж и плохо… Нет! Я не могу! Я не могу оставить своих братьев! Братьев, что я люблю больше всего на свете, братьев, ради которых я готов пожертвовать всем, даже своей жизнью.       Я вновь посмотрел в направлении, где были Дьяволо и два человека. Соломон пытался словесно вразумить Дьяволо, признать его власть, но он всё воспринимал в штыки. Почему, когда так было необходимо, во мне не было ни капли ненависти и злобы? Решись этот кусок дерьма, называющимся колдуном, напасть на моих братьев, эти эмоции определённо бы подняли меня на ноги. Я бы с лёгкостью уничтожил его до того, как она успеет отдать приказ. Но… что если бы она напала на них? Что если бы она не имела надо мной власти и хотела уничтожить моих дорогих братьев, то что бы я сделал? Я бы… Нет, даже не хочу об этом думать…       — Всё, мне это надоело, — Соломон принялся читать заклинание. Уже по первым словам я понял, что оно смертельно.       Дьяволо тоже осознал, что его жизнь в опасности. Собрав последние силы, он сумел разорвать цепи, но колдун уже сконцентрировал магическую энергию на ладони. Мощный поток магии врезался в Дьяволо, тело откинуло на несколько метров. Он тряпичной куклой распластался на полу, грудь редко вздымалась: к счастью, он до сих пор был жив.       — Роза? — Соломон удивлённо посмотрел на неё, пальцы сжались в кулак, погасив магический заряд, так и не выпущенный на волю.       — Смерть принца демонов может привести к серьёзным последствиям, — она покрутила запястьем, прогоняя напряжение от только что выпущенного заклятия. — Просто запри его в темнице, а там посмотрим.       — Ты просто не хочешь его убивать, не так ли, Роза? — Соломон сложил руки на груди. Губы изогнулись в лукавой ухмылке, но тут же превратились в омерзительно приторную улыбочку. — Ты слишком добрая, хотя это одна из тех черт твоего характера, которые я в тебе люблю, — он подошёл к Дьяволо, задумчиво потирая подбородок. — Хотя какими бы ни были твои мотивы, ты права, — голова повернулась в сторону дворецкого. — Барбатос, запри Дьяволо в камере и наложи магический барьер, чтобы у него не было и шанса выбраться! А, ну и заодно можешь обработать его раны.       — Как прикажете, мастер, — апатичным тоном произнёс Барбатос.       Он подошёл к Дьяволо и аккуратно поднял его на руки. Спустя пару мгновений оба моих друга скрылись за дверью, ведущей в подземелье замка. Соломон повернулся в нашу сторону.       — М-да, и эти демоны известны как семь повелителей ада, — его едкий взгляд проскользнул по мне и моим братьям. — Жалкое зрелище.       Соломон сделал шаг в нашем направлении, но она перехватила его за предплечье.       — В чём дело, Роза?       — Это мои демоны, Соломон, — она нахмурила брови, пальцы сильнее сжали его руку. — Я сама с ними разберусь.       — Эх, когда дело доходит до этих братьев, ты становишься такой непреклонной, — он подошёл к ней вплотную. — Мне уже начинать ревновать?       — Тебе не о чем беспокоиться, — она прижалась к нему, руки обвили его шею, их губы слились в нежном поцелуе. Ах, и почему мне не выкололи глаза? — Ты же знаешь, что я тебя люблю, Соломон.       — Ты порой та ещё хитрая лисица, — он ласково провёл рукой по её волосам. — Ладно, иди уже.       Она расцепила объятия и направилась в сторону моих братьев. Каблуки монотонно стучали по полу, лёгкая ткань платья развивалась позади неё. Среди всех этих трупов и луж крови, она походила на валькирию, пришедшую за нашими душами.       Её фигура остановилась рядом с братьями, но никто из них так и не поднял на неё взгляда. Она присела на корточки, руки обхватили весь этот ком, в который они скучковались. От её прикосновений по их телам прошлась дрожь.       — Всё будет в порядке, — произнёс тихий и нежный голос, руки успокаивающе гладили по головам. — Вот увидите, ваша жизнь не будет сильно отличаться от той, что вы привыкли. Поверьте, я ни за что не дам вам навредить. Сейчас вам кажется, что всё ужасно, что дальше нет смысла жить, но это не так. Всё наладится, и я больше никогда вас не брошу. Обещаю.       Братья потерянно прибились к её телу, из глаз потекли слёзы. Мы были всего лишь куклами в её руках, безвольными марионетками, готовые выполнить всё, что прикажет наша хозяйка. Но мы были не из тех кукол, которые выкинут, когда с ними наиграются. Она окружала нас нежностью и теплом, искренне заботилась о нас. Мы были её любимой коллекцией старинных кукол. Кукол, что любят больше других людей, больше чего бы то ни было на свете. Мы прочно занимали центральное место в её сердце, и от этого становилось только больнее. Было бы проще, если бы она нас ненавидела, презирала или относилась с безразличием. Интересно, она хоть осознает, сколько боли приносит нам её любовь?       — Вам больше нет смысла здесь задерживаться. Идите домой и отдохните, — хоть голос и звучал мягко, это был прямой приказ, приправленный магической энергией.       Братья поднялись. Если бы её слова прозвучали как просьба, то у них бы просто не хватило сил встать, не то что дойти до дома. Так что другого варианта, кроме приказа, у неё не было.       Мои братья вяло, но уверенно, направились к выходу из замка. Её взгляд сопровождал их до тех пор, пока они не покинули здание. После она посмотрела на меня и направилась ко мне.       Я опустил голову, веки наполнились невообразимой тяжестью, глаза закрылись. С каждым шагом стук её каблуков становился ближе, отражаясь от стен реквиемом.       — Люцифер, посмотри на меня, — её голос раздался ближе, чем я ожидал. Я открыл глаза.       Она сидела прямо передо мной. В её прекрасных серых глазах отражались нежность и любовь. Любовь и страсть, переполнявшие её до безумия. На мгновение моё сердце остановилось: я не думал, что вновь увижу этот взгляд. Взгляд, который она дарила только мне одному. Даже на этого чёртового колдуна, укравшего её у меня, она никогда так не смотрела. Тогда почему ты выбрала его, а не меня? Почему?! Решила подчинить меня себе, поиграться и уничтожить? Я не понимаю…       — Роза…лия… — никогда бы не подумал, что мой голос может звучать так хрипло и слабо. Каждый произнесённый слог её имени тысячами игл впивался в моё горло. Из лёгких вышел весь воздух, грудь мучительно сжалась. На мгновение я даже забыл, как дышать. Казалось, что я тону в непроглядных пучинах адских морей.       Как имя любимой женщины может ввести в такую агонию? Имя, которое всегда с упоением срывалось с моих губ. Имя, каждый звук которого приносил мне радость и покой. Имя, которое я теперь и в мыслях не могу произнести, не сжавшись от нестерпимой боли.       — Люцифер, — прозвучал тихий голос, её ладони мягко легли на мои щёки. Я дёрнул плечами: по моему телу словно прошёл разряд электричества. Она склонила голову, её лоб коснулся моего лба. Горячее дыхание тихим шёпотом опалило мои губы: — Я люблю тебя, Люцифер. И всегда буду любить.       Я безвольно повалился вперёд — она подхватила меня, устроив голову на плече. Я понял, ты всё-таки решила уничтожить меня. Ты сковала мои крылья, вырвала сердце, захватила разум и забрала душу. Почему твоя любовь причиняет мне столько боли? Боли настолько сильной, будто мне раз за разом вырывают крылья. Боли, что даже сильнее чем тогда, когда я потерял Лилит (кто бы мог подумать, что может быть что-то намного хуже этого).       Хотя я знаю почему. Ты полностью подчинила меня себе. Сломила мою гордость, разломав на миллиарды осколков. Я принадлежу тебе и только тебе. Но ты никогда не будешь только моей.       — И долго вы тут ещё будете миловаться? — за её спиной стоял Соломон, скрестив руки на груди. Его глаза с нескрываемой ненавистью смотрели на меня. Мои губы непроизвольно искривились в злорадной ухмылке. Я бы с превеликим удовольствием использовал на твоей шкуре все виды пыток, которые твой никчёмный человеческий мозг даже не в силах вообразить.       Розалия… чёрт, как же больно… она мягко отстранилась от меня. Выпрямившись, она повернулась лицом к Соломону.       — Ты не представляешь, как это раздражает, — это ничтожество впилось в её губы страстным поцелуем, руки бесцеремонно скользили по её телу, пальцы сжали ягодицы, сорвав с её уст стон. Я кое-как сдержал рвотные позывы. Оторвавшись от её губ, он подхватил её на руки, она рефлекторно обняла его за шею. — Что скажешь, если мы опробуем наши новые владения? — и, не дожидаясь ответа, он потащил её в сторону спален.       Я глубоко вздохнул. Вся моя жизнь превратилась в бесконечное падение в бездну. Твой свет, что раньше освещал мне путь, превратился во тьму, заполнившую каждую клеточку моего тела и каждый раз разрушающую его без остатка. Но я готов погружаться всё глубже и глубже во тьму, если хоть иногда я смогу прикоснуться к той частичке света, что ты сохранила лишь для меня одного.