A-t-on jamais

В квартире Теру тепло, сухо, не совсем светло и как-то слишком уютно. Так, что уходить не хочется, хочется впасть в тупое состояние амёбы и ничего не делать. Ничего не делать круглый год, семь дней в неделю, двадцать четыре часа. Правда, так и рассудком поехать несложно, но кого это волнует. Камиджо понятия не имеет, как в такой обстановке гитарист умудряется спокойно жить. Более того, как у него получается продуктивно работать в этой плотной атмосфере отчуждения, полной изолированности от всего мира. - Мы обречены, - тихо произносит Юджи. Это звучит как приговор, это и есть приговор, обжалованию не подлежащий, но Теру это только веселит. В щель между тёмными занавесками пробивается солнечный луч, и в его свете видно танец микроскопических пылинок. Теру любит наблюдать за этим танцем, и иногда дуть или проводить рукой в таком луче – чтобы пылинки закружились, завертелись, начали сбиваться друг с другом, ему всегда нравилось это зрелище. Так же, как и снегопад, например. - Совершенно точно, - так же тихо отвечает он вокалисту, улыбаясь и по привычке наблюдая за теми самыми пылинками. Они оба лежат на разложенном диване, в одежде, между ними валяется мягкий плед. Подушек – всего две маленьких, и все они у Камиджо. Он лежит на боку, глядя на Теру, рассматривая его в деталях. - Надо с этим что-то делать, ты так не считаешь? – продолжает гитарист, всё так же наблюдая за движением в солнечном луче. - Мм? Ты знаешь, что? По-моему, уже ничего сделать нельзя. Юджи откидывается на спину, прикрывая глаза и проводя по ним рукой. Устал. За каким таким отдыхом он приходит сюда – вообще непонятно. Он сам вряд ли смог бы оправдать все свои поступки, но это и не нужно. - Ну, тебе могло бы вдруг стать всё равно, - Теру переводит взгляд на обои и пытается сосчитать количество горошин на них на одном квадрате. «Какая ужасная безвкусица», - думает Камиджо, глядя на те же обои. Впрочем, к этому он уже привык давно, как и к безразличию гитариста. - Ты опять за своё? - А что… - Да мне уже давно всё равно. Всё. Равно. Понимаешь? - Тебе оно как-то неправильно. Глубокий вздох, сосчитать до пяти, всё в порядке. Такие разговоры – тоже в порядке вещей. Стали такими в последнее время. Камиджо с удивлением отмечает, что не чувствует ничего, как будто всё, что можно было, высосали, вытянули, выжали последние соки. Ничего не осталось. Поэтому осталось только какое-то тупое безразличие, но и то, Теру вон, недоволен. Не такое оно ему. - Тебе-то что надо? - Ты. - Что? - Мне нужен ты, - Теру приподнимается на локтях, глядя на Юджи сверху вниз, а тот только едва приоткрывает глаза, приставив ладонь козырьком ко лбу. Солнечный луч дополз до дивана, так неудобно. – И я не хочу и не собираюсь тебя отпускать, вот. – Как-то совсем простодушно заявляет гитарист. - Ты надоел уже, отстань, а? – Камиджо отворачивается, насупившись как-то совсем наигранно и не по-настоящему. - Я ещё и не приставал. - Я ведь и послать могу… - Ну. Давай. – Теру хитро улыбается, хотя вокалист уже не смотрит на него. А потом он закидывает голову и тихо смеётся. А потом он опускается рядом. А потом – обнимает Юджи за плечи, приникая к нему. - Как маленький… - Да. Тебе что-то не нравится? - Меня это бесит. А тебя устраивает такое положение дел? - Не совсем, но есть что-то. - Вообще я бы сейчас встал и ушёл, но мне лень. Да, представь, что я встал и ушёл. Перед этим зло посмотрев на тебя, - ворчит Камиджо, уткнувшись лицом в подушку. А потом добавляет, - и ещё я хлопнул дверью громко. Закрыв глаза, Теру так же считает до пяти, как до этого считал Юджи. И обнимает ещё сильнее, крепче. - Мне кажется, всё будет… - Ничего уже не будет. Ни хорошо, ни вообще, - вокалист перебивает хозяина квартиры, немного нахмурившись. - Но ведь мы… - А вот про это я бы вообще молчал. Завозившись на диване, Теру вытаскивает сбившийся плед из-под себя, кидая его в ноги. Чтобы не мешал. Скоро закат, или уже рассвет, никто из них точно не знает. Часы в этой комнате определённо есть, но их никто не видит, за временем никто не следит. Будто нет никаких дел, забот, работы, обязанностей. А ещё в комнате тихо, так тихо, как вообще может быть в комнате, в которой находятся два человека. То есть – никаких звуков с улицы, или звуков от соседей, не слышно даже как работает холодильник на кухне. Создаётся ощущение, что они одни в этом мире, или, ладно, как минимум в этом городе. Словно всё живое в радиусе многих километров вымерло, эдакий постапокалипсис, и эти двое в его центре. - Останешься со мной? Навсегда. – произносит Теру робко и несмело, уткнувшись лбом в спину Юджи. Тот лишь едва заметно улыбается, этого не может видеть гитарист. А потом он берёт плед и укрывается им, поворачиваясь лицом к Теру. А потом он поводит плечами, так, словно ему неудобно, но в общем-то, терпеть можно. А потом он накрывает этим же пледом и гитариста. Сердце у Теру бьётся чаще, он всё ещё ждёт ответа, хотя знает, что не дождётся. И он знает ответ, знает, что это невозможно, но с этим он ничего поделать не может. Тут он бессилен. ________________________ *A-t-on jamais – неужели никогда