I
У Ксено едва ли не с первых минут жизни развились очень хорошая память и смекалка. Он питал любовь к книгам и частенько пересказывал их, сидя за обедом или ужином, ловя восхищенные возгласы родителей. Началось все с обычных сказок про монстров и прекрасных принцесс, и ему правда нравились эти истории. Однако в один момент Ксено понял, что каждое словечко в тех книгах, — лишь фантазия или сущий бред. Не понимал, почему взрослые такое писали и пишут. Его потянуло на более серьезные произведения. Ну, он думал, что это художественная литература, а потом отец сказал, что это мемуары великих ученых. И с тех секунд Ксено понял свое призвание. Отец соорудил книжную полку, а мама привела ее в божеский вид, и затем она каждую неделю пополнялась одной или двумя купленными книжками, иногда отец приносил их из библиотеки колледжа, где он работал преподавателем по физике. За день Ксено мог прочитать половину книги и запомнить семьдесят процентов прочитанного. Конечно, с течением времени мальчик совершенствовался, уделяя чтению много времени, а родители не мешали. Только в исключительных случаях они отвлекали сына от любимого занятия, чтобы тот не забывал о такой простой вещи, — сытно поесть. Утащить сына на улицу было сложным делом, но даже если и удавалось, в руках или маленьком рюкзачке всегда находилась какая-нибудь книжка. Родители не желали, чтобы их единственный сын рос без друзей, и всячески пытались заставить того играть и просто общаться с ровесниками. Не сказать, что все в пустую, но даже если Ксено не играл с детьми, зато смог найти свою аудиторию, которой рассказывал, что ему казалось, интересные теории. О технологиях, о мире, о вселенной… Детям было трудно понимать этого «чудика», но то, что он говорил, было столь захватывающим, что они просили рассказать им еще. Еще и еще. И Ксено рассказывал. А потом им стало неинтересно. Ксено остался один, но он не обижался. Его верными друзьями всегда были и будут книги. И наука.II
На десятый день рождения ему подарили первый лабораторный халат, и ему казалось, что это самый лучший подарок за все время. Он был бесконечно счастлив. Стоя перед зеркалом и любуясь собой, Ксено впервые говорит: элегантно. Ему правда нравится халат: он чувствует, как уже становится ученым. Спустя какое-то время отец освободил кладовую и обустроил ее под домашнюю лабораторию. Отец стал его первым научным консультантом и показывал сыну, как правильно пользоваться тем или иным прибором. И он ощущал себя самым наисчастливейшим человеком на свете, а мама больше не упрекала, что тот не уделяет время сыну. В один момент отца так сильно нагрузили работой, что Ксено в одиночку пришлось пробовать новый опыт. Выйдя во двор и расставив все инструменты с колбами рядом, мальчик приступил к своему новому и сложному эксперименту. Когда в процессе опыта ему нужен был роданид аммония, Ксено потянулся за колбой, но в ужасе обнаружил, что его не было на месте. «Не мог же я его забыть!» — кричал он на себя, и долго искал нужную колбу. Пропажа нашлась там, где Ксено совершенно не ожидал. Перед ним красовалось странное нечто, которое мальчик нарек Франкенштейном, и судя по всему, оно вот-вот готово было взорваться. И не прогадал. Если бы он не успел отойти, взрывная волна настигла бы и его. Но в тот же миг его внимание привлекла его же колба. Злость охватила мальчика и Ксено уже направлялся в сторону воришки. Спорить со взрослыми — не проблема. Он, можно сказать, тоже взрослый. Но не успев и нескольких шагов дойти до предполагаемого преступника, как до ушей долетели гневные бравады и совсем не литературные выражения. Девочки? Из черного тумана выбежала когда-то беловолосая девочка в дырявом лабораторном халате, крича и насылая проклятия на «Персика». «Персик», как понял Ксено, и был тот самый Франкенштейн. Внешний вид девчонки оставлял желать лучшего: все лицо вымазано в черной саже, волосы торчком, одежда в кое-каких местах сожжена. Она сильно злилась и пинала остатки металлического монстра, но не плакала. — А ты чего уставился?! — Ксено поздно осознал, что обращались к нему. — Ты взяла мою колбу, — спокойно ответил мальчик, скрестив руки на груди. — Этот чертов роданид? Так это была твоя дьявольская смесь, что убила Персика?! И Ксено впервые не знал, как реагировать. Слова комом застряли в горле, и способность разговаривать он вернул лишь после того, как девочка ушла домой. В дом напротив его собственного.***
Его единственный лучший друг, который в этот раз был живым человеком, Стэнли Снайдер не мог успокоиться. И Ксено обижался на него, потому что в той ситуации ничего смешного не было. Однако Стэн считал иначе. Впервые их умного мальчика уделала девчонка! Может, и не в умственном состязании, но все же. — Я хочу с ней познакомиться, — сквозь слезы пролепетал мальчишка, обнимая друга за плечо. — С чего это? — Да так. Интересно знать в лицо ту, перед которой не устоял наш великий Ксено, — и за очередную издевку Снайдер, разумеется, получил тумаков от друга. — Да иди ты! Но пошел Ксено. В столовую за батончиком и персиковым соком.III
Не было ни одного ребенка в школе, который не знал их. Многие уже напридумывали кучу басен об их, на первый взгляд, захватывающем соперничестве. Их проделкам не находилось объяснений, а третий человек в их странной компании только шутил и отмахивался от слишком приставучих, которым до смерти интересно о докторе Ксено и докторе Вайс. Им обоим стукнуло пятнадцать, когда они в шутку стали называть друг друга «докторами». Но в то же время верили, что в скором будущем, эта шутка станет правдой. Потому что ими уже заинтересованы топовые университеты и научные центры. Оба мечтали попасть в НАСА. Но те молчали. И Ксено с Вайс решили приложить много усилий для того, чтобы пробиться туда. Свободное посещение дало им много времени для глубокого изучения теории и применения практики. В объединенном лабораторном классе химии и физике с утра до вечера включен свет, горит песчаная печь и слышны громкие споры двух будущих докторов. Иногда их голоса слышат на уроках, а Стэнли мотает головой, чувствуя за них стыд. Потому что они круглые идиоты. К счастью, первая и последняя драка Ксено и Вайс произошла в почти далеком детстве, во дворе на асфальтированном тротуаре. Они не помнят из-за чего, но мальчик и девочка очень сильно повздорили и по домам вернулись с синяками и ушибами, что не понравилось родителям. Получив нагоняи и лекции о своем плохом поведении, Ксено долго думал той летней ночью. Он был не прав перед соседкой напротив, но и Вайс была не лучше. Ему не спалось, он ворочался в кровати, и не зная, что делать, в три часа позвонил Шнайдеру. От миловидного блондина Ксено тоже получил десятиминутную лекцию с нецензурной лексикой, которую друг, очевидно, говорил шепотом, но сам ответ на мучающий вопрос пришел незамедлительно. — Извинись. — Зачем? — Просто извинись. Не будь тугодумом, братишка, или у тебя реально мозги из кислоты? Подари шоколад еще. — Зачем? — Ей будет приятно. — Что-то я сомневаюсь. — Ты безнадежен. Ксено со смехом вспоминает момент примирения, потому что, наконец-то, настала очередь Вайс быть в долгом ступоре. Жаль, Снайдеру не довелось увидеть ее пунцового личика, когда Ксено протянул любимый мамин шоколад. И что странно, Ксено нравилось ее смущение, а в груди сердце стало биться на несколько ударов больше. — Ты чего? — вывела его из раздумий девушка, держа в руках две пробирки с раствором. — Да так, ничего, — легкая ухмылка коснулась Ксено и он отвернулся, продолжив нагревать колбу и делать записи. Домой Ксено вернулся, улыбаясь вечерней заре. И очень долго смотрел в дверь напротив, за которой скрылся силуэт его подруги из параллельного класса.IV
Ксено исполнилось восемнадцать, когда НАСА все же взяла его и Вайс под свое крыло, благодаря программе PIE*. Их тепло встретили старички, чего не сказать о молодых работниках, которые сразу же учуяли настоящих конкурентов. Но Ксено и Вайс были всего лишь стажерами, с неплохой заработной платой на первое время. Конечно, от них не утаили презренных взглядов и слухов, и до того было смехотворно, что друзьям стало даже жаль работников. В основном, то были инженера, врачи и несколько кадровиков. Вайс им говорила, что зависть скоро сведет их в могилу, и таким образом они быстрее завоюют их места. В ее словах была доля правды, и шепотки вроде поутихли, но не исчезли. Если Вайс была подобна урагану, жаждущей заграбастать все, и старички находили это милым, то Ксено был более хладнокровным, но с не менее острым языком, о который резался практически каждый. Девушка с огромным желанием бралась за каждую работу, узнавая, что и как, и однажды ее сделали помощником инженера по строительству обновленной версии «Аполлона». Ксено гордился подругой, правда гордился, но не показывал, лишь трепал по ее вьющимся белым волосам, что пахли морозной свежестью. И при этом хвастался, что, наконец-то, стал выше нее на голову. Вайс шутливо дулась и легко ударяла тому в грудь, после убегая обратно в кабинет инженеров. Однажды они сильно напились, получив первую в жизни зарплату. Накупили много чего, и при этом не съев и половины. Они болтали много, вспоминая былое со смехом и слезами Вайс. Ксено впервые увидел ее слезы и во второй раз впал в ступор. Его рука на автомате в тот миг потянулась к телефону, чтобы спросить у Стэна совета (Снайдер был более опытен в общении с девушками), но не успел, ибо Вайс прильнула к его груди и заснула. Он впервые слышит, чтобы она разговаривала во сне. И он впервые чувствует, что любит ее не как подругу. Уложив ее на кровать, Ксено вышел из ее комнаты общежития и направился к балкону. Если бы он хотел, то закурил бы ту гадость, которую употребляет в последнее время Стэнли из-за испытываемого стресса в военной академии. На балконе никого не было, кроме него, и стажер рад этому. Он впервые думал о том, о чем никогда не думал и считал абсолютной нелогичностью. Он впервые думал, что Вайс слишком красивая, и в голове сравнивал ее с теми прекрасными принцессами, о которых когда-то читал. У нее красивые глаза, и даже круги под ними, кои она скрывала под тонким слоем тоналки и пудры, не затмевали их яркий блеск. В них он всегда видел свое отражение, как будто купался в бокале с красным вином. Или в самих недрах ада, одно из любимых ее несуществующих мест. У нее мягкие белые волосы, подобные снегу, но иногда ему кажется, что они белее его. Ей очень идет лабораторный халат, что практически слился с ее телом. Чего уж там, он сам порой забывает его снимать после тяжелого дня. Он впервые думал, что было бы неплохо, если позволить этим чувствам разрастись подобно стеблям розы. После той ночи он все реже и реже заходил к Вайс, убеждая, что сильно устал. После той ночи Вайс ни капли не изменилась. Все также бралась за все угодно и коллеги ценили ее хладнокровие и ум. Но Ксено изменился. Только чуть-чуть. Наверное…V
На двадцатый день рождения Вайс Ксено узнает, что она начала встречаться с молодым японским ученым, который прибыл на командировку в НАСА. Ксено мало знал о нем, и сильно удивился, потому что сама Вайс сияла от счастья, что встретила свою любовь. Молодой ученый был рад за нее. Правда рад, но стал меньше разговаривать с ней, думая, так будет лучше. Для него. Ну, и для Вайс тоже. Они жили в тех же комнатах в общежитие, напротив друг друга, но виделись довольно редко. Вайс пропадала на свиданиях или работала над проектной документацией. Ксено просто засиживался в своей лаборатории, забываясь среди полок с колбами и пробирок и вечно шумящих компьютеров. Ксено поймал себя на мысли, что больше не может видеть подругу. Но ее образ слишком четко нарисован в его памяти, и в голову ученого закрадываются мысли, что лучше бы он не обладал такой потрясающей памятью. Потому что он не мог видеть того японца рядом с ней. Потому что… Потому что Вайс любил он. Стоило ли ненавидеть себя за это? За то, что поддался нелогичности? В один из вечеров Ксено во второй напился прямо в своем кабинете, откуда открывался замечательный и просторный вид на ночное небо, усеянного звездами и полной луной. Он долгие секунды смотрел на них, любуясь ими и примечая, что если и есть на свете что-то прекрасное, так это звезды. И он посвятил свою жизнь им. Однажды он обязательно отправится в свое первое космическое путешествие и в живую увидит их. Но помимо них было еще что-то прекрасное, которая всегда была с ним. С той самой секунды, когда случайно обронил баночку с роданидом, а она ее подобрала. Вайс была холодна, но, черт, слишком элегантной, и на свете не хватит слов, чтобы описать ее. Ксено любил ее и ненавидел. Потому что теперь уже поздно. Утром к нему пришло письмо от Стэнли, который на время вернулся в дом родителей. И в тот же день, не сообщив Вайс, Ксено улетел.***
— У тебя и вправду мозги из кислоты, старина. Единственным, кто не изменился, был Снайдер. Все такой же красивый, опрятный и возмужавший. Его не так давно назначили лейтенантом и парень решил хорошенько это отметить в кругу семьи и друзей. Но, похоже, одного… одной не будет. Ксено винил и ее, и этого японца. И себя в первую очередь. — Мог бы ей хотя бы сказать, — в зубах солдата оказалась очередная сигарета, а в руке — стопка с виски. — Уже поздно. Ксено не искал утешения, да и никогда не нуждался в нем, но сейчас он так сильно нуждался в нем. И Стэнли дал его, крепко-накрепко обняв.VI
Ксено исполнилось двадцать один, когда Вайс сообщила о своей беременности. С тем японцем они решили не организовывать пышную свадьбу, а просто расписаться. Ну, хоть в чем-то Вайс не изменилась. НАСА отправили ее в декрет, и будущая мама первым рейсом улетела в Японию. В ее кабинете было холодно и серо. Ксено столько раз бывал здесь, но именно сейчас он всей душой чувствовал пустоту этого места, и от этого почему-то хочется выть. Новость о ребенке убила в нем что-то, и после вылета Вайс Ксено думал, что уже по-настоящему ненавидит ее. Нет… Он ненавидит себя. За свое молчание и слабость. Ведь все могло бы быть по-другому, и этот ребенок мог принадлежать ему. Он не видел себя в роли отца, но если вдруг, когда-нибудь решился бы на такое, Ксено пообещал, что будет самым лучшим на свете. Он хотел посвятить его жизнь науке, потому что в этом мире нет ничего элегантней нее. В науке крутилась его жизнь, и даже она свела Ксено с Вайс. Вот только она не удержала Вайс. Он ненавидит себя. За свое молчание и слабость. Ксено уже не пьет и не видит смысла в том, чтобы заливать свое «горе» в алкоголе. Он лишь все глубже внедряется в работу. И так развил в себе бессонницу. Стэнли иногда звонит ему, спрашивая, как он и не забыл ли поесть. Потому что друг знает и чувствует, что сейчас происходило с Ксено. Тем более после такой новости. Шнайдер, в отличие от друга, искренне рад за Вайс и пожелал самого наилучшего ей и ребенку. И обещал замутить шумную пьянку, когда он родится. Но Ксено там не будет. Ксено наотрез отказался. Потому что больше не может видеть Вайс.***
В тот же год он узнал, что Вайс попала в аварию и теперь при смерти. Ксено на всех парах ехал в аэропорт, чтобы первым рейсом вылететь в Японию. Но как назло ни одного билета не осталось, только на завтрашнее число. Ксено никогда не верил в чудо, но тогда он полагался только на нее. Вайс не настолько слаба, чтобы умереть. Он знал. Он верил и верит. Такая женщина попросту не может умереть! Он заснул в аэропорте. И именно в аэропорте ему сообщили: 04:44 Многочисленные ушибы и потеря крови. Ребенка спасти удалось, но из-за искусственного прерывания беременности тому вряд ли долго удастся прожить. Ксено впервые заплакал от утраты. Никогда прежде он не чувствовал разрывающей сердце боль. И он подумал, что и сам вот-вот умрет. Но он не умер. В голове Ксено навсегда запечатлелся ее образ. Белая дьяволица с извечно красной помадой на губах. Холодная, наглая и слишком элегантная. И он решил, что больше никогда никого не полюбит.VII
«… Первая проблема была в перепадах давления, но я понял, что ошибка была в моих собственных расчетах… » Ксено с интересом вчитывался в каждое предложение, которые попытался на английском написать японский школьник по имени Сенку. Вчитывался и одновременно вспоминал, как сам был таким же любознательным. Но в те времена он бы ни за что не достучался бы до ученых, и Ксено восхитился напором этого ребенка. Что-то ему подсказывало, будто бы Сенку отправил сотни таких писем все подряд. Что же, пора сделать подарочек. « Я проверил ваши различные формулы… Доктор Сенку, я полагаю, ваши затруднения связаны с погрешность расчетов… » Доктор? А почему бы и нет. Когда-то они в шутку называли себя так, но в итоге стали ими. И в будущем этот подающий надежды ребенок тоже станет доктором наук, если будет двигаться в правильном русле. Наверное, Сенку сильно испугается, когда узнает цену платинородиевого термометра сопротивления. «Наука элегантна» Элегантней нее нет ничего во вселенной. Наука — это сила. Наука — это власть. Ксено думает, что может править невежественными массами. Что в его силах создать идеальный мир.***
— Ты чего так разревелся, Бьякуя? — Хыыы, моя любимая дочурка улетела! И снова жизнь сводит его с шумным японцем. Не сказать, что Бьякуя идиот или типа того, но его гиперактивность уж очень раздражает. Как его взяли в космонавты — история умалчивает, но раз взяли, значит способный человек. Ишигами Бьякуя всем сердцем любил науку, но особых достижений в этой области не было. Он был преподавателем в университете, совсем как его папа. Говорят, Бьякую там любят. И каким бы добродушным тот не казался, к работе японец относился со всей серьезностью. Усердные тренировки дают свои плоды. Лет через пять мистер Ишигами полетит в космос, как и мечтал. — Ну ничего! Вот полечу в космос и принесу столько подарков! — О, думаю, ей непременно понравится. Вайс бы понравилось.***
Ксено сам того не замечая сильно привязался к Сенку. Коллеги постоянно говорят, что видят свет в его темных глазах, как только ему приходят сообщения от того японского школьника, который уже вырос и многое познал, благодаря его учителю из НАСА. Чего таить, Ксено и не скрывает привязанности. Он не знает причины и вряд ли узнает, но доктор Ксено не против. Если этот малыш способен отгородить его от тьмы, что с каждым годом тянула за собой в свою глубокую бездну, то он не против. Чувствовал. Он чувствовал сжирающую изнутри тьму. Откуда она появилась Ксено не знал и не заметил. И Сенку был тем, кто зажигал огни, яркие, как звезды в ночном небе, что освещали его собственную тьму. В чем же была особенность Сенку? В его любознательности? В его упорстве? Ксено не узнает ответа. Наверное, Сенку сам по себе был особенным ребенком. Хотя, называть его ребенком уже нецелесобразно, ведь ему скоро исполнится шестнадцать. Он никогда не видел его лица, не слышал голоса, но Ксено любит этого ребенка, как своего собственного. Его родителям повезло с таким чудом. Да, Сенку — чудо.VIII
— Моя дочь Сенку скоро приедет! — радостная новость счастливого отца донеслась по всему залу и Ксено в удивлении замер, стоя перед большим окном. — Сен-ку? — из него вырвался шепот и Ксено чувствовал, как легкие сжимались и дрожали пальцы. Он не ослышался? Дочь? Сенку? Ксено вышел раньше Бьякуи прямиком к ракетному парку, где отец встретил ее в первый раз. В тот день Бьякуя в шутку обиделся на свое чадо, якобы совсем об отце забыла. Наверное, тогда Бьякуя и сказал имя дочери, но Ксено не услышал. Он шел туда, окрыленный мыслью, что вот и настало время, когда он сможет увидеть ученицу. Может, он ошибался, ведь, наверняка, Сенку не редкое имя среди японцев. Однако что-то подсказывало ему, что дочь Бьякуя — его Сенку. Его? Хах, и с каких пор он так собственнически относится к этому ребенку, даже ни разу не увидев и не услышав? Ему осталось сделать поворот и, вот, он уже будет у ангара.Триста девяносто шесть… триста девяносто семь…
Ксено чувствовал электрический разряд по всему телу.Триста девяносто восемь… триста девяносто девять…
Невысокая беловолосая девушка с зелеными кончиками стояла спиной к нему. Электроимпульсы увеличивались и становились еще мощнее. Это точно была Сенку. У нее утонченная фигура и белый лабораторный халат так элегантно сидел на ней. Словно она уже настоящая ученая. Сенку услышала хруст за спиной и медленно повернулась к человеку позади. У нее возникло странное чувство, будто знает его. Их взгляды встретились. И оба застыли, не имея возможности сказать хоть что-то. Если она чувствовала некий шок, то Ксено чувствовал все возможное, что было связано с ним.Четыреста…
— Вайс? — тихо промолвил Ксено, не веря глазам. Сенку увидала на уголках проступающие слезинки. Слегка наклонив голову набок, девушка улыбнулась. — Доктор Икс, я полагаю? — она и не ждала ответа, потому что знала, что этот уставший человек в черном и есть ее учитель. — Сенку… — девушка вновь испытала шок, когда Ксено крепко прижал ее к себе. Да так сильно, что она постепенно теряла доступ к кислороду. — Сенку… И Ксено в этот раз не отступился. Он приподнял подбородок девушки и подарил легкий поцелуй в мягкие губы, кои были накрашены персиковой помадой.***
04:44 Время, когда Вайс умерла. Время, когда родилась Сенку. Сенку Вайс… Нет, Сенку Ишигами. Его ученица. Его возлюбленная. Если бы он верил в сверхъестественное, возможно, подумал бы, что сейчас Вайс ненавидит его. А может и радуется за него. Ибо какой он после этого "друг", раз решился построить отношения с ее дочерью? Однако, так уж вышло, что ни он, ни уж тем более Сенку не следовали правилам общества. Идти вперед — вот, что для них важно. Сенку уже двадцать и она теперь стажер в НАСА. И снова под его крылом.