Больше не одинок

      Рёв мотоцикла заглушает прочий шум. Ограничивает Сана от болтливых ворчунов на улице, от матерящихся автомобилистов в пробке на встречных четырёх полосах трассы, от его собственных тревог и мыслей о том, как его достало количество домашней работы в университете. Подняв визор мотошлема, он поглубже вдыхает прохладный ночной воздух, смотрит на мелькающие мимо него огоньки фонарей, подсвеченные дорожные знаки и фары машин, несущихся на больших скоростях по почти пустой дороге.       В двадцать один год жизнь, по сути, только начинается. Несколько безусловно важных этапов уже за плечами, да и опыт накапливается изо дня в день. Сан хоть и любит рисковать, даже сейчас, просто направляясь домой на не самом безопасном виде транспорта, он ни за что не согласился бы расстаться с жизнью сейчас. Да и через пять, десять, тридцать лет. Он не знает, в чём смысл жизни. Ему он и не нужен, пока есть сила в ногах, бензин в байке, пара друзей и деньги на бургер в KFC.       А ведь кому-то действительно кажется, что смысла нет. Может он и был, но сейчас куда-то пропал. Теперь привычные радости жизни уже не приносят никакого удовольствия, даже кажутся утомительными и отягощающими.       Проезжающие под мостом даже не удосуживаются поднять голову выше дорожной разметки, посмотреть, что там, на высоте пяти метров. А там, на самом краю, держась обеими руками за ограждение, стоит парень. И никому будто бы нет дела, что он вот-вот рухнет вниз, тем самым как минимум спровоцировав аварию и создав пробку как минимум на час…       Отросшие до кончика носа волосы развеваются на ветру, как и серая рубашка оверсайз с чересчур длинными рукавами. Ему, впрочем, всё равно, в чём встречать смерть. Впрочем, ему умирать-то и не хочется. Но ведь люди не решают свести счёты с жизнью просто так. Что-то ведь толкает человека на то, чтобы позабыть об инстинкте самосохранения и самоустраниться.       Уён знает, что от гибели его отделяет всего один шаг вперёд. Знает, что никакой «другой стороны», «иного мира» и «загробного царства» на самом деле нет. Нет никакой реинкарнации и второго шанса. Ничего нет. Он, по правде, не хочет погибать. Ему до смерти надоело жить в одиночестве.       Сейчас, выжидая какую-нибудь мощную фуру, которая не остановит ход так быстро, парень ещё греет надежду на то, что найдётся хоть один небезразличный. Как бы он этого ни отрицал, тепла и любви ему хочется больше, нежели забвения.       Сан перестраивается на полосу правее, собираясь сворачивать. И, подняв голову на светофор, совершенно случайно замечает неладное. Прежде, чем до конца понять, что именно он увидел, мотоциклист съезжает на обочину, под мост. Снимает шлем, присматривается и ужасается до боли в груди, хоть и видит этого отчаявшегося впервые.       — Эй, стой! Не прыгай! — кричит он, размахивая руками, чтобы привлечь внимание. — Стой, прошу тебя!       Несмотря на оглушительный шум со всех сторон, Уён замечает незнакомца.       — Кто ты?       — Не важно, просто не прыгай!       На глаза наворачиваются слёзы.       — Я устал…       — Лезь обратно, я подберу тебя! Слышишь?       Сан второпях надевает шлем, вскакивает на байк и заезжает на мост, мимо которого только что собирался проехать, как и мимо пяти предшествующих. А если бы он не остановился? О последствиях и думать страшно. Равнодушие действительно бывает губительным.       Возможно, на каком-то вираже водитель неосознанно превысил скорость. Но ведь каждая секунда на счету. Тот парень на мосту, совершенно не знакомый ему, мог и не послушаться. Должно быть, и Сан на его месте не воспринял бы всерьёз слова чёрт знает кого мимо проезжавшего. Какой решимости стоило только лишь прийти сюда, и как тяжело потом убедить себя в том, что то, о чём так долго раздумывал, на самом деле совсем не нужно.       Уён так и не понял до конца, что сейчас произошло и что заставило этого байкера остановиться. Почему ему вдруг оказалось не всё равно? И почему именно ему? И, что ещё важнее, почему его внезапное появление вдруг вызвало больше эмоций, чем что-либо за последние полгода?       Колени тряслись, как никогда. Перелезать назад оказалось страшнее, чем становиться на самый край. Теперь падать было действительно страшно. Почему-то не хотелось падать нечаянно, разочаровывая тем самым неравнодушного…       И вот, теперь от риска летального прыжка ограждают перила. Уже не так опасно, но Уёна почему-то трясёт и бросает в жар. Вытерев слёзы рукавом, парень оборачивается на звук подъехавшего к нему мопеда, с визгом затормозившего. Не терпится получше рассмотреть своего спасителя.       Сердце колотится так, будто Сан поднимался сюда бегом, а не на двух колёсах. То, как взволнован и напуган парень перед ним, так больно колет в грудь, что от этого чувства хочется скорей избавиться и заменить чем-то более приятным. Хочется, чтобы с лица, мокрого от слёз и так красиво подсвеченного фонарным светом, навсегда сошла печаль.       — Может снимешь шлем, рыцарь? — неловко усмехается неудавшийся самоубийца.       Его просьбу тут же выполняют. И, признаться, ничего лучше на сегодня, чем лёгкая улыбка, адресованная ему, Уён и вообразить не мог.       — Как тебя зовут? — спрашивает симпатичный молодой человек в чёрной кожаной куртке.       — Уён.       — Я Сан. Ты голоден?       — Ну… Вообще-то да.       — Запрыгивай. Только, извини, второго шлема у меня нет.       В улыбке Сана было что-то такое тёплое, что заставляло мгновенно проникнуться доверием. Да и почему бы ему, в самом деле, не довериться? Если уж этот человек — именно тот, кто избавит от одиночества, то он появился как никогда вовремя.       — У меня нет с собой денег, — признаётся Уён, но всё же садится на мотоцикл и покрепче обнимает Сана со спины.       — Ничего, в другой раз угостишь ты.       — В другой раз?       — А ты думал, я тебя просто так оставлю?       Усмехнувшись, мотоциклист вдавливает педаль и держит курс на ближайший ресторан быстрого питания, прекрасно зная, что пассажир сзади больше не будет одинок. Как и он сам.