Прекрасна и опасна ваша любовь

Мой приезд в эту деревню был ошибкой, как и большинство моих решений. Я бежал от самого себя, бежал от этой чертовой болезни, бежал дальше и дальше. А что в итоге? Я повстречал тебя, того, кто похитил моё лицемерное сердце, мой грязный разум, но ты лишь улыбаешься мне при встрече и читаешь вновь свои излюбленные строки Канта. Как же я ненавижу это одиночество, как оно съедает мою душу, и я чувствую сильную боль в груди, которая ломает мне ребра. – Я влюблен в тебя до беспамятства, мой верный друг, но твоя душа уже предана другой, увы. Ольга появилась в нашей жизни так внезапно, к черту бы я послал тот вечер, когда её ты повстречал. Я бы делал всё возможное, увез в соседнее село, на поля, к берегу реки, но не пустил бы в тот вечер. Ах, как же я был глуп и, если бы я только знал, что твоё сердце займет та чертовка, я бы не знал сейчас эту боль. ------- – Мой друг, - голубые глаза Ленского были донельзя близко, - у вас в волосах застрял этот бутон. Ленский протянул ему маленький бутон розы. Онегин посмотрел на этот цветок с испугом, ведь он до этого не держал в руках никаких букетов, даже не видел в глаза цветы. У него был в глазах детский испуг и Ленский это видел, но через секунду глаза Евгения стали обычными. – Ах, чудесная ночь была сегодня, я и забыл об этом, - он взял бутон в руки и долго его рассматривал, но потом убрал в карман своего пиджака. – И кто же на этот раз, мой прекрасный друг? – Ленский приобнял его за плечи. – Татьяна, сестра Ольги, - Онегин нервно улыбнулся. – Ах Татьяна, милое создание, а как вы… Онегин больше его не слушал. Врал он всегда прекрасно, а обмануть Ленского ему всегда удавалось, с первой встречи все так сложилось. Так же, как и Ленскому удалось обмануть его своим обаянием и своим видом. Его идеальные черты лица, голубые глаза и эти вьющиеся черные локоны. Как же ему хотелось растрепать эти волосы, как же ему хотелось видеть эти черты лица каждый день, а в глазах утопать из часа к часу. ------- Онегин вышагивал по комнате и не мог понять, почему его сердце так отчаянно пытается вырваться из груди. Ещё пару часов назад его навещал лекарь, которого вызвал Евгений чтобы проверить своё здоровье, так как в последнее время он чувствует себя отвратительно. Но лекарь ничего не смог ему сказать, на вид с ним всё хорошо, кроме красных царапин на руках и лице, а также жуткого кашля. Вдруг его вновь накрыла волна кашля. Дышать было невыносимо, а глотнуть воздух не получалось, в легких будто иголки. Он от боли прикрыл глаза, закрыл правой рукой рот, чтобы хоть как-то унять кашель. Через две минуты кашель прошел, а когда Женя открыл глаза, то увидел у себя в руках окровавленный лепесток крокуса. – Это ещё что за чертовщина? Онегин с испугом, кое-как подошел к книжной полке. Он судорожно начал искать книги, которые есть у него про медицину, но там ничего не было. И тогда его взгляд упал на книгу, где были собраны японские рассказы. И он вспомнил, что читал про что-то подобное именно в этом сборнике. Неразделенная любовь, боль, отчаяние и эти цветы. – Это всё чушь..чушь... ------- Онегин сидел на веранде своего дома и, укутавшись в пальто, смотрел на дом Владимира. Он до сих пор не мог поверить, что его болезнь прогрессирует с каждым днем и вот он с отчаянием в глазах, болью во всем теле, каждый день вырывает из своих рук и плеч крокусы и розы. Поначалу он их выбрасывал, а теперь аккуратно собирает в вазах, как напоминание о том, что его любовь может быть прекрасна и смертельна одновременно. Никто не знал о его состоянии, один раз он на ужине чуть было не выдал себя, но вовремя покинул дом своего друга. И тогда он весь оставшийся вечер и ночь выплевывал эти злосчастные цветы, которые были покрыты его собственной кровью. Из-за ханахаки – так называлась болезнь, - из-за потери крови и кашля, ему сейчас и кусок в горло не лезет. Он исхудал, стал днями сидеть дома, а от вопросов от Ленского о его состояния вечно отмахивался. Каждая встреча для Онегина была словно ад. Он то и дело слушал прекрасные изречения об Ольге, как она прекрасна, как очаровательны её глаза и тело. И ни слов больше о творчестве. Голову Ленского вскружила юношеская влюбленность и от этого отвратно становилось Евгению, до такой степени, что порой он срывался и начинал повышать тон и пытаться оскорбить Ольгу, а потом вмиг просил прощения и покидал компанию Владимира. – Долго же вы сидите здесь, Евгений, - Ленский подошел как-то незаметно, даже тихо. – Не боитесь простудиться? А то при вашем нынешнем состоянии только лишь простуды не хватало. – Нынешнем? Ха, мой прекрасный Владимир, вы не можете представить себе, каково моё состояние. – Онегин отвернулся от пытливых глаз, лишь бы не захлебнуться в них окончательно. – Ну как же, я вижу, что вы сейчас испытываете ужасную боль, я вижу, как вам тяжело и плохо каждый день, я зна… – Да что ты можешь знать?! – Онегин сорвался. – Что ты знаешь? Строишь из себя такого прекрасного и понимающего, просто душка, но ты не видишь ничего и никого кроме своей Ольги! Да я..кх..- он закрыл рот, и как раз вовремя, потому что в ту же минуту его накрыл кашель. Онегин быстро отвернулся от Ленского, чтобы тот не увидел на его руках кровь и лепестки. Но он забыл, что не сорвал сегодня цветок со своей шеи и это была его очередная ошибка. Ах, Владимир, как же ты не вовремя в очередной раз. – Евгений, как вы? Может доктора? – Нет..прошу..кх..уходите.. – Но я хочу вам помочь, потому что вы мне… – Уходи! – Он гневно на него посмотрел. – Ладно, я уйду, но если я уйду, то больше не подойду и ближе, если Вам так будет угодно, мой дорогой друг. Ленский поклонился и ни сказав больше ни слова, оставил Онегина одного. А он только был рад, ведь из-за него он познает эту боль, эту чертову любовь, а после его ухода должно стать легче. Но ни день спустя, ни неделю – легче не стало, а только хуже. Ему было отвратно вставать изо дня в день, отвратно смотреть в окно, на дом Ленского, поэтому он стал сидеть в своей комнате с закрытыми окнами. Прислуги не понимали, что происходит, почему он отказывается от еды и почему каждый час из комнаты доносятся ужасающий кашель и крики боли. И только два человека знали, что творится с Онегиным, даже сам Евгений понимал, что Ленский знает о его состоянии. Он же сам себя и выдал, так он думал, пока не пришло письмо от Ленского. Мой друг, я переживал о вас, переживал о вашем состоянии и не знал, чем могу помочь. Я обещал не подходить и ближе к вам, но я не говорил о письмах. И это единственный шанс узнать, что же с Вами творится, что гложет вашу душу и терзает ваше сердце. Не ужель мы не так близки, чтобы вы мне доверились? Не ужель вы так боитесь открыться мне? Прошу, нет, молю вас! Откройтесь, поведайте мне вашу душу… Как же Онегин был тогда зол на самого себя, что прогнал тогда Владимира, ведь может тогда бы он смог его спасти, помочь… Но уже поздно. Онегин умирал, а Ленский пытался найти подход к нему, проведать его, писал письма, но в ответ была лишь глухая тишина. Не было ничего. В один из дней, прислуга проходила мимо комнаты Онегина и прислушалась: там стояла тишина. Она постучалась, но опять тишина. Тогда она отворила дверь и ужаснулась от увиденного: по всей комнате были разбросаны бутоны роз, в вазах стояли цветы, которые уже завяли; на столе лежали открытые письма, а окна закрыты наглухо; на кровати мирно и неподвижно лежало тело. Тело самого Онегина, а рядом, на коленях, стоял Ленский. Прислуга подошла ближе и из её глаз хлынули слёзы, ведь она увидела прикрытые глаза Онегина, окровавленные простыни. – Боже… Ленский обернулся на её слова, но в его глазах была пустота, отрешенность от этого мира, что было чувство, будто он смотрит сквозь неё. Его глаза были красные и опухшие, видно плакал он долго. – Я не успел, опоздал… Не видел его любовь, не видел его самого, меня волновали лишь свои собственные чувства, какой же я эгоист… - Ленский говорил это будто самому себе, а не прислуге. В тот день Ленскому надоело молчание со стороны Онегина, и он пошел против своего же обещания. Рано утром, придя в дом своего друга, Ленский долго колебался, но, когда ему дверь открыл бледный Онегин, колебания сменились ужасом. Он не узнавал его, не видел прежнего блеска в глазах, не чувствовал того величия, которое исходило от Онегина. Он будто смотрел на труп, ходячий труп без смысла жизни. – Ленский? Я думал вы решили покинуть меня в тот день навсегда, разве не так? – Онегин кашлянул. – Вот опять… – Прошу, ответьте мне наконец! – Он проигнорировал его вопросы. – Почему вы не говорите, что с вами происходит? Что вы таите, зачем? Я ведь переживаю, да и Татьяна с Ольгою то… – Ольга это, Ольга то… Ленский, вы хоть кого-нибудь любили безответно? Чтобы до боли в груди, до бессонных ночей, чтобы сходить с ума от одиночества и от того, что не можешь прикоснуться к любимому человеку? – Онегин смотрел прямо в глаза. – Нет, к сожалению… Именно поэтому не могу понять вашу боль, но хочу. Ведь вы мне важны, вы мне дороги. – Как Ольга? Только честно. – Нет, она на… – Достаточно. Это всё, что вы хотели? Если да, то прошу покин… Онегин резко закрыл глаза и начал падать, но Владимир успел его поймать и немедленно отправился в его покои. Открыв комнату, он не смотрел на обстановку, а лишь мигом положил Онегина на его кровать и стал приводить его в чувства. – Онегин, прошу вас, откройте глаза, ну же! – Кх…кто бы мог подумать..что я умру вот так, на ваших глазах, - Онегин говорил это с закрытыми глазами. – Знаете, а я так был окрылен своей любовью к вам, что не заметил, как стал быстро падать с небес на землю и в итоге я разбился о свои же чувства. Но… я вас не виню, ведь это я таил все свои чувства к вам. Я любил как никогда, и я благодарен.. что вы были со мной до конца, мой самый верный и понимающий.. Онегин замолчал, не открывав своих глаз, а на губах была легкая улыбка. Хоть его сердце и было наполнено любовью, но душа требовала очищения от ужасной боли. В тот день случилась потеря не человека, а чего-то большего и важного. Ленский никак не мог понять, что же он испытал тогда, когда смотрел на истощенную душу Онегина, не понимал того, что он сейчас испытывает, да и понимать уже было поздно. Его выбор был сделан, но видать он был ошибочен, слишком узок его был кругозор, а у Евгения никогда. Ленский понял, что потерял свою отраду, когда отвернулся от чувств и внимания со стороны Онегина, но он тогда этого не знал. Сейчас же ему остается только утешаться в объятиях своей «любви» и горевать о своей потерянной душе.