Тот, кто погас, будет ярче гореть

Токио встречает Хаиру своей привычной прохладой и ветреной погодой. Девушке уже нет нужды придерживать свою легкую шляпку, чтобы она не слетела — теперь головной убора у нее не было, не по погоде как-то было бы одеваться так, как тогда, когда они с Коори уезжали отсюда. С этого же вокзала… Девушка отгоняет от себя эти мысли. Она уже достаточно бездействовала. А ещё сильнее её удивляло то, что она, оказывается, намного сильнее к нему привязана, чем думала. Ей хотелось как можно быстрее вернуться к себе домой, туда, где они бы пересматривали фильмы, которые нравились ей, подолгу разговаривали о каких-то простых вещах и поддерживали друг друга, уверяя, что все будет хорошо. Даже когда знали, что хорошо уже вряд ли будет. Хаиру твердо решает, что больше не будет бесполезной. Коори и без неё тяжело на такой опасной работе, но она ничего с этим не поделает. Поддержит. Сделает всё, чтобы убедиться, что Юи в порядке. А лучше — вернëт её. Если у кого-то и могло получиться вытянуть что-то из Фуруты, то это у нее. Они ведь все — воспитанники Сада, дети с разрушенными судьбами, с раннего возраста приученные убивать, идти по головам, чтобы достичь цели. Каждый из них шел одной дорогой, но разными путями. Фурута стал жестоким убийцей, дергающим за ниточки своих марионеток и медленно разрушающим судьбы других людей. Хаиру была ранена настолько сильно, что до сих пор долгие прогулки и многие физические нагрузки отдавались потемнением в глазах и бешено колотящимся сердцем. Было очень неудобно жить с этим, но она вроде как приспособилась. Они все росли в одинаковых условиях… Почему же все так обернулось? Почему все, кому она верила, кого хотела защитить, были настроены против неё? Почему в этом мире все настолько неправильно? Хаиру нервно сжимает телефон в своей руке. Она так и не подумала, что сказать Коори и как объяснить свое нахождение здесь, но нужные слова сами придут, когда она услышит его голос. Ей ведь совсем немного надо, чтобы иметь ощущение твердой земли под ногами и внутреннее спокойствие. Но он, как назло, не берет трубку — наверное, опять занят на работе. Хаиру, в принципе, его не винит, но почему-то ей горько и обидно, словно её только что предали. Нет, она просто чертова эгоистка, которая думает только о себе. Правильно, продолжай, Хаиру Ихей. В пятнадцатой попытке набрать номер девушка случайно промахивается и нажимает на другой контакт, даже не надеясь на ответ. Но почему-то вместо «Абонент временно недоступен, попробуйте позвонить позже», страшных слов, которые выбивали их с Коори из колеи, раздались гудки, и в сердце Хаиру затеплилась надежда на лучшее. — Х-Хаиру? Хаиру не думает, что все ещё дышит. Дыхание перехватывает, ей хочется кричать от радости, вот только на улице слишком много людей, не так поймут. — Юи-чан? Ты жива… Слава небесам… Где ты? Не молчи! Очень трудно распознать эмоции в голосе человека по звонку, но Ихей готова поклясться: голос Юмено сейчас дрожит, а если не дрожит, то она, в любом случае, очень устала. Иначе не объяснить её приглушенный тон. — Я… Я сама не знаю, — впервые в жизни Хаиру слышит взволнованные нотки в её голосе, даже не взволнованные, а близкие к паническим, — сейчас посмотрю по карте. Она отключается, и розоволосая ещё несколько минут, кажущихся вечностью, смотрит в экран телефона, не двигаясь с места. Юи жива. Она более-менее в порядке. Это так радует. Хаиру пытается дозвониться до Коори и забывает, какая это попытка. Все равно телефон отключен. Когда она только приехала в Токио, небо было затянуто тучами, а сейчас средь них пробивались яркие лучи солнца. Хаиру стояла посреди огромной улицы и не могла отвести взгляд. События лихорадочно сменяли друг друга, в голове была полная неразбериха, но на душе резко стало спокойно, и она наконец смогла улыбнуться искренне, без натяжки. *** Юмено (уже не впервые) не знает, что делать. Она находится, видимо, в незнакомой ей части Токио, а Интернет на телефоне заканчивается. Только бы успеть открыть карту… Она успевает, быстро ориентируется и идет в нужную сторону. Всего-то пара кварталов, которые надо обогнуть, чтобы выйти на знакомые улицы. А оттуда уже позвонить Хаиру, сделать все как можно быстрее и не заставлять её волноваться. — Юмено, Вы должны будете бежать отсюда, как только проснетесь. Это необходимо для Вашей безопасности, — голос Фуруты неприятным звоном отдается в ее ушах. Юи пытается отогнать видение, но оказывается бессильна — уже который раз. — Не припомню, что Вас когда-то волновала моя безопасность. — Это просто особый случай. И она вновь сделала так, как он хотел: покинула дом рано утром, едва проснувшись. Юмено пару раз выходила из комнаты (но зачем — предпочитала не вспоминать), прекрасно знала, где находится выход, но в её голове даже не было мысли о побеге. Либо она вела себя слишком рационально, либо как последняя идиотка. Идти оказывается намного труднее, чем она представляла — судя по дате, в заточении она провела чуть больше двух недель. Юмено больше тяготит то, что она знакома с последствиями долгого сидения на одном месте; что прекрасно знает, что возвращаться к прежней деятельности надо постепенно, как к ходьбе: начинать с малых дистанций, а заканчивать уже привычными. Но у нее не было выбора. Она должна идти. Несмотря на ужасную боль, расползающуюся по всему телу, несмотря на головную боль и общее плохое состояние — она должна идти. Будто её когда-то это волновало, честное слово. Юмено до изнеможения всё свободное время сидела рядом с Хаиру, когда та была без сознания, держала за руку, чуть ли не каждую минуту измеряла пульс. Наплевала на свою болезнь и держалась до последнего, до переутомления и последующего обморока из-за истощения организма. А то, как она зубрила злочастные предметы, чтобы поступить, лучше и не вспоминать. В конце-концов, она провела операцию на сто одном человеке и упала без сознания только из-за эмоциональных переживаний.Она так думала. И теперь, когда цель близка, так просто сдаться? Нет, она не могла. Юмено же сильная девушка. А сильные девушки стоически переносят всю свою боль и даже когда их сжигают, незаслуженно, как последних ведьм — улыбаются. Весь мир рушится у нее на глазах, но её мало это волнует. Ей уже нечего сжигать за спиной. Она будет идти своей дорогой и соответствовать собственным идеалам. Как было раньше. Отголоски прошлой жизни всё ещё сохранились в ней, хотя подсознание злобно шепчет, что уже ничего не будет, как прежде. *** — Выглядишь ужасно бледно, — констатирует Хаиру, когда отстраняется от Юи и ее объятий. Юмено прищуривается и с лёгкой усмешкой отвечает: — Тебе тоже не очень хорошо было, когда в первые дни от комы отходила. Почти то же самое, только две недели вместе шести месяцев. Я не буду углубляться, но скажу, что наши ситуации чем-то похожи. Она не договаривает, садясь на ближайшую лавочку из-за приступов головокружения. Недовольно сжимает и разжимает ладони, сдерживая очередной приступ гнева и ненависти ко всему живому. Если бы она не была больна, то спокойно бы удержалась на ногах. — Юи-чан, тебе надо сходить к врачу. Я даже не буду спрашивать, что с тобой делали… — в голосе Хаиру звучит неподдельная тревога, когда она присаживается рядом с Юмено и смотрит на её слишком бледное для здорового человека лицо. — Не переживай. Меня не пытали и не мучили. Я бы не позволила это сделать, — с легким чувством превосходства говорит темноволосая, — просто нужно было быть предусмотрительнее и носить с собой обезболивающее. Я слишком переутомлялась, живя без понимания дня и ночи. Хаиру ещё сильнее сжимает подругу в своих объятиях, и Юмено думает, что ещё немного — и её хрупкие кости переломаются до единой. — Мне сходить в аптеку? — Хм. Не надо. Видишь, я пока держусь, главное — найти Коори, а дальше я расскажу вам все… И она прерывается, замерев от ужаса. Происходит что-то вроде землетрясения — случись это при других обстоятельствах, Юмено бы подумала, что земля уходит из-под ног, но Хаиру чуть не упала вместе с ней. «Фурута, сволочь, — ей было тяжело удержаться на ногах, не падая, — мог бы и рассказать о том, что что-то ожидается.» — Юи-чан, это не похоже на землетрясение… — Ихей задумчиво поднимает глаза вверх — и её розовые зрачки округляются от ужаса, а она зажимает рот ладонью, чтобы не закричать. — Тише, тише, это всего лишь… — Юи смотрит на верх, вздрагивая сама, —…большой червь… Над Токио возвышалась непонятная субстанция, издающая странные звуки, от которых болела голова. По своей форме она напоминала сколопендру и выглядела, мягко говоря, пугающе. Юмено теперь точно поняла, что имел в виду Фурута. Эта субстанция своим появлением наделала немало шума, близкого к землетрясению, а оставаться дома, когда творился такой ужас, было небезопасно. — Похоже, у меня галлюцинации пошли… — только и смогла вымолвить Хаиру. — Нет, дорогая, тебе не кажется, — мрачно сказала Юи и тут же схватила её за руку, — быстрее. Нам надо найти CCG. И дождаться брата. Я научу тебя перевязывать раны, будешь помогать мне в качестве медика. Неспроста все это, я думаю… — её лицо помрачнело, — что и люди, и гули причастны к этому. Она прекрасно знает, как добежать до штаба. Там найдет своих. И все будет хорошо. Боясь повторной вспышки, Юмено лишь ускорила шаг, перерастающий в бег, утягивая Хаиру за собой. — Тебе нельзя, Юи-чан… Ты плохо выглядишь, — Ихей заставила её остановиться, с укором глядя в серые глаза, — нам не надо бежать. Мы потратим только нервы и свои силы. Давай пойдем обычным шагом. Юмено хотела ударить себя. Что с ней такое? Неужели столь долгое времяпровождение с Фурутой так пагубно на ней сказалось, и она стала такой же эгоисткой? Сама же уверяла Хаиру, чтобы та не то, что не бегала, не ходила много, а теперь готова нарушить свои запреты. — Ты права, дорогая. Пойдем нормальным шагом. — Я не за себя волнуюсь, Юи-чан. Тебе это навредит, — мягко сказала Хаиру, сжимая её ладонь в своей. — Поговорим об этом позже, — пробормотала она. Пока они доходят до штаба CCG, непонятная субстанция перестает пугать их. Хаиру пытается отвлечь свою подругу от её невеселых мыслей — иначе такое грустное лицо нельзя объяснить. Юмено по-прежнему улыбается ей, уверяя, что всё в порядке. За нейтральными темами они успевают дойти. — Как-то не хочется сюда заходить, — Хаиру чувствует легкую дрожь в теле. Это место… Стало слишком опасным для нее. Отобрало почти всех, кого она любила. Юмено с готовностью открывает дверь. — Я всё понимаю, Хаиру-чан, но давай подумаем об этом завтра, хорошо? — мягко спрашивает она, прекрасно понимая, что стало причиной такой боязни. Ихей кивает, проходя за ней внутрь. *** Сотни людей, медленно превращающихся в гулей, которых уже нельзя спасти. У Юи опускаются руки — какой уже раз за эти две недели? Неужели она и их спасти не сможет? Девушка с отчаянием всматривается в лица, искривленные из-за агонии, медленно пожирающей тело, не видя ничего, кроме застывшего выражения боли. Руки трясутся, но она унимает дрожь. Юмено поможет спастись этим (не) людям — так она хоть немного искупит вину перед теми, кого этими же руками превратила в полугулей. Хаиру помогает следователям, которые не подверглись странной инфекцией. За время, что она проводила с Юи, когда Коори отсутствовал из-за операции на Русиме, подруга обучила её кое-чему. Это «кое-что» сейчас спасало людям жизнь. Как хорошо, что среди них были люди, которые её не знали в лицо! Или те, кто знали, но которым было без разницы. Но её все ещё съедала тревога. Где сейчас Коори? Что с ним? Он вообще жив? Хаиру сейчас бы все отдала, чтобы очутиться рядом с Юи, Юи, которая бы её поддержала, обняла, сказала, что все хорошо, и она чувствует, что и с братом ничего не случилось, а сестринскую интуицию не обманешь. Вот только Юи сейчас находилась довольно далеко от неё, осматривала тех, кто подвергся заражению и не подпустила бы Хаиру к себе ближе, чем на сто метров. Она не видит Коори среди остальных следователей. Сердце пропускает удар. Два. Три. Хаиру устаёт считать. Она представляет, что могло случиться в той резне — и еë лихорадит осознание собственной никчемности и бесполезности. Кто-то кладет ей руку на плечо, и Хаиру уже не боится. Юмено выжидательно в розовые глаза смотрит, улавливая эмоции. — Не переживай, — ведет к выходу, — сейчас мы пойдем ко мне. А там решим, что делать дальше… Хаиру еще сильнее беспокоит то, что она не утешает её, как было раньше, что не оправдывается тем, что чувствует, что все хорошо. Из-за этого становится еще тяжелее на душе, но девушка кивает, и Юмено продолжает молчать, не зная, что следует говорить. Они выходят из штаба почти ночью, когда на улице от вездесущей темноты не спасают даже фонари. Не пытаются разорвать молчание — слишком напуганы. И причем обе. Хаиру думает, что начинает сходить с ума от волнения, когда знакомый запах сигарет чувствуется в воздухе, и чьи-то шаги отчетливо становятся слышны ей.