Прощание

— У тебя нет ничего, кроме мыслей, которые никуда не ведут. — Не лети!.. Будь осторожна. — Мне жаль учителя. Я не пойду. Фос не понимает её. Любит, но не понимает. Киноварь — осторожная, умная, ядовитая, хрупкая Киноварь — всегда как будто слишком далеко от неё, руку протянешь — чуть-чуть не дотянешься. — На Луне могут придумать способ справиться с твоим ядом. Всё равно нет? — Всё равно. Фос как будто головой бьётся в стенку. Она не понимает, не знает, что делать, уверенность Киновари будит застарелое бессилие, — но Фос была бы не Фос, если бы ему поддалась. Она давит его в себе и идёт вперёд, к новым ошибкам, как ей завещали. Три дня до отлёта на Луну, три дня и три ночи, она готова ходить хвостиком за Киноварью, убеждая её присоединиться, — но это не помогает. В последнюю ночь она — не сдаётся, нет, она ещё убедит Киноварь присоединиться, но пока это лучшее, чего можно ожидать — просит поцелуй на прощание. И Киноварь соглашается, гораздо легче, чем она ожидала. Губы к губам, влажное тепло рта, касания языков — звёздами в ночном небе, горячее дыхание и едва слышные шепотки; они увлекаются, едва замечая, что делают. Искусственные пальцы Фос перебирают волосы Киновари, слегка механически, но ласково, вторая рука уже под рубашкой, гладит ключицы и плечи; Киноварь жмётся к ней, тёплые ладони даже сквозь ткань горячи. — Почему ты столько ждала? — шепчет Киноварь меж поцелуями, и Фос даже не сразу понимает, о чём вопрос. — Я... — она касается щеки подруги губами, формулируя объяснение, — я не знала, — вдох, — что тебе это нужно. Киноварь сердито морщится: — Можно было спросить, а не пропадать на столько лет! Она отворачивается, и Фос случайно вздыхает ей в ухо; Киноварь вздрагивает как-то так, что, подумав, Фос шепчет уже специально в ухо дыша: — После смерти Антарк я была не в том состоянии, чтобы спрашивать. Киноварь всё так же прячет от неё лицо, но гладит с неожиданной лаской — по рукам, по плечам, по спине. Потом ловко изворачивается, увлекая Фос вглубь пещеры, на каменный пол. — Это прощание, — хрипло шепчет она, — но ты же вернёшься, да? — Обещаю, — отвечает Фос, повинуясь её движениям. Небольшая грудь под рубашкой легко ложится в её ладонь; Фос чуть сжимает пальцы, двигает рукой туда-сюда, и Киноварь с каким-то довольным шипением начинает расстёгивать пуговицы рубашки, откинув в сторону галстук. Фос не может — да и не хочет — сопротивляться искушению целовать эти изящные тёплые пальцы (живые, не как её руки). Киноварь сдавленно протестует: — Мешаешь! — Прости, — выдыхает Фос, имея в виду всё и сразу. Киноварь... смеётся, глухо и обречённо: — Куда ж я денусь. Фос никогда раньше не слышала её смех, несмотря на все свои дурацкие шутки. Смеялась ли Киноварь вообще когда-то с радостью, беззаботно? Фос бы так хотела быть тому свидетельницей. Она оставляет в покое пальцы любимой, с тем, чтобы отвести волосы с её лица: сколько можно прятаться? Киноварь всё равно прячет глаза, но Фос видит смущение и тревогу в её жесте. — Люблю, — шёпот вырывается словно помимо сознания. Она не формулировала это раньше так ясно, и ей даже не так хорошо ещё, чтобы терять контроль, но она рада, что говорит это, потому что Киноварь распахивает глаза — тёмно-красный свет на глубоком дне, — и смотрит неверяще. — Повтори, — просьба выходит хриплой, надтреснутой, как будто Киноварь тоже не собиралась этого говорить. Фос бы тоже не поверила, если бы ей такое сказали, конечно. Прежде чем повторить, она закрывает правый глаз со вживлённой камерой: с этого момента — уж точно личное, что бы там ни думали всякие лунные принцы. — Люблю, — говорит она вполголоса, со всей возможной нежностью ведя по чужой коже пальцами протеза. Киноварь выгибается, поводит плечами — рубашка съезжает, обнажая розовую кожу в полумраке пещеры, и Фос целует её, вслушиваясь в рваное дыхание: плечо, шея над ленточкой галстука, ямочка меж ключицами, ярко-красный сосок — Киноварь коротко стонет и вдруг запускает руки в её жалкие остатки причёски, и Фос понимает это как призыв к действию. Она всасывает нежную кожу, едва-едва касается зубами и лижет её языком; одной рукой она ласкает вторую грудь Киновари, другой стаскивает с её бёдер юбочку-шорты, потрясающе удобное произведение Красноберилл, вместе с нижним бельём. Киноварь подставляется, постанывая всё громче, руки блуждают по торсу Фос, то цепляясь за спину и плечи, то сбоку оглаживая грудь. Фос думала, что потеряла чувствительность кожи среди всех травм, но горячие ладони той, о чьих касаниях она когда-то мечтала, будто плавят. Её собственное дыхание становится неровным и быстрым, и под нетерпеливые стоны Киновари она смещается ниже по её телу, целуя выпирающие рёбра, живот под рёбрами и ниже, под пупком, лобок и — лепестки половых губ, которые она ласкает губами, прежде чем раздвинуть. — Фос, — выдыхает Киноварь и снова отворачивается, пряча лицо. Фос останавливается на секунду, но Киноварь даже не пытается закрыться, и Фос осторожно касается языком её клитора — эту работу она не доверит механическим пальцам. Киноварь сдавленно вскрикивает и чуть подаётся навстречу. Фос проводит языком ниже, по складкам кожи внутренних губ, и снова наверх, и круговыми движениями — по пульсирующему бугорку клитора. Киноварь разводит ноги шире, запрокинув голову, и Фос больше вовсе не видит её лица, но видит пульсирующую жилку на шее и движения горла под кожей, когда она сглатывает и стонет-вскрикивает, и чуть двигает бёдрами, задавая ритм. Фос лижет её (вкус — солёный и сладкий) и легко гладит по животу и груди пальцами протезов, и Киноварь ловит её руку и сжимает механические пальцы на своём соске, прежде чем застонать длинно и громко: — Фо-о-о-ос! — это почти крик, а пульсацию её гениталий чувствует даже Фос. Она проводит языком ещё раз, другой — и отодвигается, когда кажется, что Киноварь сейчас оттолкнёт её. Киноварь расслабляется, дышит глубоко и потом тянется к Фос (всё так же пряча лицо за волосами): — Иди сюда. Фос обнимает её механическими руками и сама прячет лицо в её волосах (алые в солнечном свете, сейчас они кажутся тёплого оттенка чёрного и пахнут свежей травой, землёй и почему-то костром). — Ты же вернёшься? — шепчет Киноварь, ловко протискиваясь ладонью к её паху. Фос ловит эту ладонь, но не сжимает и не направляет, если Киноварь хочет сделать ей хорошо, это должно быть её решение; её рука как будто немного дрожит, но Киноварь, чуть отодвинувшись, раздвигает ноги Фос и касается её в имитации того, как Фос её лизала. — Я буду ждать. Фос и так уже на пределе, её бёдра будто живут собственной жизнью (вообще она бы не удивилась), подаваясь навстречу чужой руке, торсом она отдаляется от Киновари, и та сквозь одежду ласкает её груди свободной рукой, вдруг гораздо уверенней, чем минуты назад. — Да, — Фос обещает, закусывая губу. — Да... Да-а, да! В мире не остаётся ничего, кроме двух рук, трогающих её тело, она не слышит даже собственный голос, хотя, наверное, кричит и стонет, удовольствие резонирует по делу, распаляя возбуждение. Пальцы Киновари проскальзывают ниже, в её лоно, ласкают и массируют стенки, вскоре возвращаясь и к клитору в том же ритме, сейчас Фос и не нужно ничего понимать, она чувствует эти касания и записывает их в память, пока возбуждение разгорается и достигает пика, и пульсация проходит по всему телу, и она срывает голос, крича. Киноварь молчит. Они лежат, сжимая друг друга в объятиях, недолго, минут, может, десять; потом Киноварь помогает ей оправить одежду и мягко выталкивает из пещеры: — Лети. Ты хотела. — Я вернусь, — обескураженно обещает Фос. Ни та, ни другая не знает, что, вернувшись, Фос вновь почувствует на себе её яд.