Ты один такой.

      Вечер. Пир в Асгарде. Все собрались в огромном пиршественном зале, чтобы отпраздновать победу славного Одина. Одина Всемогущего. Без которого Асгард не видал такого могущества и величия, все девять миров склонялись пред ним, омывая золотом его ступни. Всеотца, который воспитал двух замечательных сыновей, и одному из которых суждено стать королем.       Теперь верховный бог сидел во главе стола, окруженный трепечущими слугами, в ногах его расположились два черных волка, положивших головы ему на ступни. По правую сторону сидела прекрасная молчаливая Фригг, подающая ему кубок наполненный ядом. Убийственным пьянящим ядом. Один пил и становился всё пьяней, развязней, распутней, его рука оглаживала колено Фригги, а другая держала сочную баранью плоть.       Стол был уставлен лучшими блюдами: ягнятиной, телятиной, тушами кабанов, рябчиками, тетеревами, сочной свининой, и другими видами мяса. Икра переливалась на золотых подносах, стекая крупными каплями, при свете факелов. Поблескивала серебряная посуда, под тяжестью фруктов жалобно звенели подносы и переливалось в кубках, пропитанное ядом пойло богов.       Гости за столом вгрызались в животную плоть, опустошали кубки и вжимались руками в женские бедра восседающие на их коленях. Стол праздновал победу. Голова вождя Йотунхейма украшала центр скатерти. Текли во все стороны реки синей леденящей крови, пачкая белый шелк. Вокруг слышался похабный смех и пьяные речи. Локи был полон отвращения. И жгучей ненависти к этой загнивающей изнутри стране и тем, кто его окружает. Ему было жаль мать, которая обязана была терпеть выходки отца, жаль такую нежную женщину, что питала к нему искренней любовью. Он смотрел на неё и становилось всё поганей и темней на душе. Хотелось запустить Гунгнир и пронзить им грудь Тирана-Победителя, слыша мягкий хруст обивки кресла за его спиной, звук расколовшегося где-то внутри черствого сердца и смотреть в глаза бьющемуся в агонии богу. Который давным давно, растерял свою божественную сущность.       Подле матери сидел Тор. Такой не похожий ни на кого из них. Чистый светлый, улыбчивый и ясный. К ужасу Локи, он разделял это отвратительное пиршество, поднимая кубок за здравие отца. Стало настолько мерзко, что младший принц вскочил, собираясь метнуться в свои покои.        Один обратил свой взор. —Мой младший сын хочет произнести речь.— Он утер пьяный рот дланью, намереваясь слушать.—Говори же. Локи поднял свой полный ненависти взгляд. Окинул им всех присутствующих, ненадолго задержал взгляд на брате. И снова обращаясь к пирующим: —Вы, мерзкие лживые ублюдки. Ненасытные лицемерные твари.—Оскалившись, но вздернул подбородок, свысока взирая на Мучителя и Тирана.—Отец! Ты жалок! Посмотри во что ты превратил Асгард, всех нас, разве достоин такой, восседать сейчас на этом месте, разве достоин такой большего чем смерть?! Грязные рабы, свиньи, и вы называете себя благородными асами?! —Довольно! —Всеотец попытался приподняться с трона, но не удержался и рухнул обратно.—Как смеешь ты, чертов йотун…—Со злости метнул в него кубок. Вино разлилось багровыми пятнами на скатерть, и в наступившей тишине кубок упал на пол, жалобно звякнув, подкатился к ногам сына и замер. Все молчали.       Локи несся по узким коридорам замка. Толстые каменные стены сдавливали, а потолок грозился упасть. Над ним находились мелкие оконца, зарешеченные прутьями. Это всё было сделано, чтобы медленно, но верно подавлять волю человека, втирая его в такой же каменный пол.       Локи бежал. Бежал подальше от этого проклятого места. Он уже не помнил ни последующих слов отца, ни пьяных возгласов безликих богов, было только лицо матери, такие печальные глаза, подтверждающие услышанную правду, и дрогнувшие губы. Он ворвался в спальню и замер. Ровно настолько, чтобы осознать, как всё ему здесь очерствело, эти боги, эти коридоры, эта комната, и Тор. Особенно Тор. Такой же, как его Отец, один в один. Локи взял в руку громоздкий подсвечник, тупо уставившись на него, для пробы покачал и с размаху зашвырнул в витражное стекло. Оно тоже на секунду застыло и отразив его бледное, с черными кругами лицо, рухнуло вниз, в звенящую сумраком ночи пустоту, расколовшись где-то далеко на мириады бесполезных стекляшек. Ручка двери задергалась. Локи не ответил, он просто присел на холодный пол возле кровати, уставившись на дверь. Это был Тор. Он рывком толкнулся в комнату и испуганно посмотрел на черное небо Асгарда ползущее в выбитое окно, потом перевел взгляд на брата, и бросился к нему. —Не подходи! —Лицо Локи сделалось почти безумным. Тор не остановился. —Не смей! Не трогай меня! Ты так похож на него! Такой же отвратительный! — Он посмотрел на брата затравленным взглядом. Голос переходил на крик. Так погано. —Отец был пьян. —Он мне не отец! Мой папочка сегодня украшал стол, разве ты не заметил?! Как это мерзко! Ненавижу… ненавижу тебя, себя ненавижу! —Младший принц вцепился пальцами в горло, стараясь заглушить крики. —Локи… Локи, что ты несешь, прошу… Я думал ты выпрыгнул из окна, не надо, прошу тебя. Не говори так…—Тор наклонился рядом с братом вставая на колени. — Я бы не пережил этого, не надо, прошу… Громовержец разнял руки брата и склонился к его груди, вжимаясь губами в холодные пальцы.       Локи замолчал. По ладоням струились горячие капли, скатываясь на пол, обжигая ледяную, мертвенно бледную кожу. —Ты плачешь… Тор не ответил, только сильней вжался в тонкие руки, не желая отпускать. —Посмотри на меня…—Локи обхватил лицо брата и отодвинул от своей груди. Светлые голубые глаза опухли и покраснели, по щекам катились слезы. —Ты не похож на него… Оба инстинктивно потянулись к друг другу. Вжались губами. Сильно, до боли, страстно, грубо. Прижимаясь теснее, ближе. Нельзя отпускать, только не сейчас. Тор подхватил брата усаживая к себе на колени. Локи вцепился в золотистые волосы, не отрываясь от губ, и застонал. Громовержец обхватил его руками, прижимая еще ближе, мокрыми губами наклонился к шее, оставляя засос, вжался сильней, услышав новые стоны. Спешно расстегивал на нем рубашку, и коснулся горячими руками холодной кожи. Локи спешно раздевал брата. Спешил. И наконец сбросил одеяние на пол, нестерпимо прижался к голому телу. Ещё тесней. Тор обхватил трикстера за пояс, усаживая на член. К черту смазка. Ещё глубже. Локи закричал, но не остановился, только вжался одной рукой в плечо напротив, а другой прислонил голову к своей груди и продолжил насаживаться. Тор вдыхал запах его кожи, целуя её, придерживая руками за ягодицы—помогая. Он был полностью внутри. Ещё сильней. Тор замер, давая Локи привыкнуть и тут же задвигался, ускоряя темп, на половину выходил и тут же вбивался, слыша стоны полные желания, затихающие под сводами потолка.       Им было плевать на всё моральные устои, да и кому они нужны? Сейчас они были нужны друг другу, старались слиться в одно целое, отдать и получить взамен как можно больше тепла, ласки, заботы. Что подумают о них потом остальные? Было не важно, разве стоит чего-либо их мнение, и будет ли это потом? Прочь бесполезные мысли, только они. Сейчас. Вместе. Локи вжался в брата, содрогаясь и кончая ему на грудь. Тор посмотрел на лицо, такое развязное, с закаченными глазами и пересохшими губами, почувствовал как вокруг члена сжались теплые мышцы, и обхватил Локи за пояс, притягивая, и изливаясь внутрь. Оба громко застонали и повалились на пол. Отдышавшись, Локи посмотрел в вновь чистые и светлые глаза. —…ты один такой.—Выдохнул он и без сил упал на такую теплую и родную грудь. Полежав немного, Тор подхватил брата и перенес его на кровать. Укрыл Локи одеялом и лег рядом, нежно приобнял, и прильнул носом к темным волосам, вдыхая запах морской соли. —Ты единственный…мой.