***
…Усаги прикрыла глаза, позволяя оглушающему душу ритму музыки волнами вливаться в сердце, будоража нервные окончания и заставляя подтанцовывать ей в такт. Всё-таки здорово, что она уступила настойчивым просьбам Минако и позволила ей организовать вечеринку в честь дня совершеннолетия. Сначала Усаги хотела отметить праздник в тихом кругу семьи, а потом отметить с подругами где-нибудь в кафе — скромно и без всякого размаха. Однако… Минако умела убеждать. Именно поэтому сейчас в обособленном зале «Короны», который частенько снимали для подобных весёлых вечеринок, собралась куча народу: и лучшие подруги, и бывшие одноклассники Усаги, и новые университетские друзья. Празднество началось четыре часа назад и даже не думало утихать. Громкая музыка, отличная компания, алкоголь и вкусная еда — что ещё нужно было для счастья в этот день? Усаги прикрыла глаза, пытаясь унять бешеное сердцебиение, как только на задворках памяти всплыл образ того-самого-человека, которого она хотела — нет, желала бы — видеть. Здесь и сейчас. Ей исполнилось двадцать, и пять из шести лет знакомства Усаги была безответно, как ей казалось, влюблена. Она думала признаться ему в свой день рождения, но его так и не было. Усаги уже и не надеялась, что он придёт — это спустя четыре-то часа, — однако ничто не помешало случиться маленькому чуду в этот знаменательный день, прозвучавшим позади неё приятным бархатным голосом: — Ну, здравствуй, Оданго. Вместе с этими словами женскую шею ласково обожгло прикосновение тонкой цепочки металла; Усаги тихо выдохнула, кожей ощутив форму аккуратного кулона в виде небольшого полумесяца. Сердце пропустило пару ударов, когда её ласково, почти невесомо, поцеловали чуть ниже ушка, вызвав тысячу мурашек. Она судорожно выдохнула: — Это?.. Усаги коснулась рукой кулона, поворачиваясь к Мамору и стараясь не упасть в обморок: он был близко, непозволительно близко. Кажется, Усаги всё ещё чувствовала жар его ладоней на шее и талии — там, где он осторожно касался её. Она поглядела на него из-под ресниц; на губах Мамору играла лукавая улыбка, от которой всё внутри словно переворачивалось, а ноги предательски дрожали. — Это твой подарок на день рождения, — Мамору обхватил её тонкую ладошку своей и медленно поцеловал женские пальчики. — Думаешь, я не знал? — Я… — Усаги тяжело сглотнула, не в силах оторвать от Чиба взор. — С днём рождения, Оданго-атама. Он лукаво улыбнулся ей и, подмигнув, отошёл в сторону к Мотоки, который сейчас, стоя у барной стойки, протирал бокалы и болтал с Макото. Не успела Усаги выдохнуть, как к ней тут же подскочила любопытная Минако: — Ну, и-и-и? — задорно протянула она, переводя взор с Усаги на Мамору и обратно. — Отстань, Мина, — зарделась Усаги и поспешно отвернулась — хотя в темноте её сочно вспыхнувшие щёки разглядеть было довольно трудно. Минако рассмеялась и, мягко обхватив подругу за локоть, потянула к свободному столику. — Идём, тебе нужно расслабиться. А то ещё в обморок грохнешься тут. — Ничего я не грохнусь, — огрызнулась Усаги, но позволила себя усадить на мягкий диванчик. Удостоверившись, что Цукино никуда не денется, Минако воспользовалась минуткой и унеслась куда-то в сторону барной стойки, чтобы почти тут же вернуться с двумя бокалами коктейлей. Что в них было понамешано — Усаги спрашивать не стала. Ей в самом деле нужно было чуточку расслабиться. Прикосновения чужих ладоней к спине, казалось, всё ещё ощущались кожей. Усаги молча приняла бокал из рук Минако; она растерянно вертела его в руках, изредка делая небольшие глотки. Айно, пока не решавшаяся заговорить первой, задумчиво смотрела на Усаги, которая мыслями была очень далеко отсюда. Пожалуй, стоило её всё же немного растормошить. Иначе вечер для именинницы грозился обернуться полным провалом. — Итак! — Минако хлопнула ладонью по столу, привлекая внимание Усаги, которая вопросительно изогнула бровь. — Допивай коктейль и выбирай: караоке, танцы или покер на раздевание? Усаги вспыхнула, невольно представив в голове некоторые пикантные моменты — с участием одного чертовски горячего бака, разумеется — и недовольно пискнула: — Иди ты! — Зато ты теперь не будешь залипать в одну точку, — хлопнула в ладоши Минако. — Насчёт покера я пошутила, хотя, как говорится, вай нот. Но я просто хочу тебя растормошить, а то ты больно грустная. Или задумчивая. Не суть важно. Главное: сегодня твой день и ты должна веселиться, а не задумчиво пялиться на Мамору. — Я не пялилась, — щёки Усаги приобрели цвет сочного томата. — И вообще мне до этого Чиба до лампочки. — Ну, конечно же, — сладко улыбнулась Минако и, залпом допив свой коктейль, вскочила на ноги. — Поэтому ты прямо сейчас следуешь моему примеру и идёшь танцевать! Она покачала бёдрами в такт музыки и усмехнулась: — Давай, давай, детка! Усаги исподтишка глянула на Мамору, потом перевела взор на улыбающуюся Минако и уставилась в свой коктейль. Пожалуй, в словах подруги был резон — она же пришла на собственную вечеринку, чтобы веселиться, а не предаваться неосуществимым — скорее всего — мечтам. То, что Мамору подарил ей кулон, ещё ничего не значило. Может, она вообще всё придумала, и его голос не звучал столь соблазнительно, а её спины он вовсе не касался. И не он целовал её за ушком — так, сквозняк. Решившись, Усаги залпом допила коктейль и тут же закашлялась. Наверное, это было всё же поспешным решением; в голове зашумело сильнее, а ноги, казались, стали ватными. Однако все тяжкие мысли как по волшебству куда-то улетучились. Минако ободряюще похлопала её по спине и, взяв за руку, потянула на танцпол. — Хэй, хэй, вперёд, вперёд! — радостно восклицала она. Улыбнувшись, Усаги позволила себе, наконец, расслабиться. Это же был её день и её праздник. Некогда грустить.***
— И долго ты собираешься прожигать его взглядом? — невинно поинтересовалась Минако, облизывая сладкую от мороженого ложку. Они с Усаги натанцевались вдоволь, спели пару (десятков) песен караоке в компании подруг, а потом заказали себе по десерту и теперь просто наслаждались музыкой и тем, как приятно ныли ноги. Рей и Ами спорили, что будет более популярно в будущем веке — нашли о чём; Макото то появлялась, чтобы глотнуть лимонада, то снова исчезала на танцполе в обществе очередного молодого человека; Усаги краем глаза следила за Мамору, а Минако — за Усаги. Вечер неукротимо двигался к своему логичному завершению, а её подруга так и не смогла решиться подойти к Чиба и поблагодарить за подарок. Усаги фыркнула. Послышался звон керамики, как если бы кто-то ложкой с силой ударил по чашке. Глянув на яростно перемешивающую свой горячий шоколад Усаги, Минако не удержалась от укоризненного цоканья, покачала головой. — Я вовсе не… — Усаги стрельнула в неё одним из «ты-надоела-со-своими-намёками-Айно» взглядом, —…не пялюсь, — рвано выдохнула она, стараясь не смотреть на Мамору, сидящего за барной стойкой. — Я не пялюсь на него. — Разумеется, — кивнула Минако. — Разумеется, ты не пялишься. Ты просто-напросто пожираешь его взглядом и думаешь, как бы поскорее снять с него эту чёртову рубашку. Возможно, ты бы хотела съесть его? Усаги стремительно покраснела. — Вовсе нет, — воскликнула она и тут же потупилась, когда несколько человек посмотрели на неё — в том числе и Мамору. Да, сегодня Усаги именинница и, по идее, должна блистать в центре внимания, но под вечер разморённые алкоголем молодые люди уже просто проводили время в приятной компании. Не то чтобы Усаги это не устраивало: она тоже хотела отдохнуть немного сегодня. — Вовсе нет, — повторила она уже чуть тише, пальчиками касаясь подаренного кулона и закусив губу. — Н-ничего такого, честно. Однако воспоминания о тёплых прикосновениях Чиба к её коже заставили Усаги снова вспыхнуть; низ живота предательски заныл, когда она, снова поглядев на Мамору, неожиданно поймала его взор. Он усмехнулся ей в ответ и слегка ослабил галстук — этот жест выбил почти весь воздух из лёгких Усаги, заставив её практически задыхаться. — Оу, вэй, кажется, воздух заискрил, — хохотнула Минако, верно истолковав взгляды обоих. Кажется, этим двоим стоило, наконец, уединиться уже где-нибудь. Она даже не удивилась, когда спустя каких-то жалких пять минут Мамору уже подходил к их столику, не сводя глаз с Усаги, которая в свою очередь не отрывала от него взора голубых глаз. Горячий шоколад был позабыт, как и оставшаяся без внимания реплика Минако: «Ты пить его будешь? Нет? Тогда я выпью». Усаги чисто машинально расправила складки на юбке и подалась чуть вперёд. Её внимание целиком и полностью захватил приблизившийся к их столику Мамору. Затаив дыхание, Усаги смотрела лишь в его глаза и понимала, что попала в чёртову бездну этих грозовых океанов с концами. Хотелось одновременно и придушить этого несносного бака, и поцеловать до потери пульса. Интересно, они смогут однажды переступить черту вечно ругающихся врагов, или ежедневные ссоры Оданго-атама и противного баки так и останутся притчей во языцах? Если Усаги не сможет переступить себя и, наконец, признаться ему, то скорее всего да. Всё останется, как есть. Это… огорчало, и ещё как. — Потанцуем? Ласковый, с ехидными нотками, голос Мамору завораживал. Чиба стоял перед Усаги, протягивая ей руку. Маленькая внутренняя Усаги задрожала и возбуждённо запрыгала, приказывая своей хозяйке окунуться в этот омут с головой. Чёртов омут с соблазнительным телом, соблазнительным голосом и усмешкой… Усаги рвано выдохнула и посмотрела на его руку; весь момент и царившая вокруг них атмосфера до боли напоминали что-то, что было уже однажды, только вот они позабыли об этом. Какое ей было дело до признаний? Танец с Мамору — единственное, что Усаги было необходимо. Как воздух, как кислород. Стараясь держаться спокойно, Усаги аккуратно вложила ладошку в протянутую ладонь и улыбнулась, лукаво сверкая глазами: — Потанцуем… Они вышли на середину танцпола, на котором уже покачивались в такт медленной мелодии парочки. Усаги чувствовала, как сердце колотилось где-то в горле, когда Мамору, слегка улыбаясь кончиками губ, положил одну её руку себе на плечо, вторую — взял в свою большую ладонь. Прикосновение к талии обожгло даже сквозь ткань платья, и Усаги изо всех сил подавляла внутреннюю дрожь. «Всё хорошо, это просто танец», — как мантру твердила она про себя. Но стоило только поднять взгляд на Мамору, как все мысли тотчас же выветрились у Усаги из головы. Казалось, даже его взор обжигал — не то что руки и подтянутое тело, скрытое за флёром банальной надежды; синие омуты завораживали, поглощали, а от улыбки, которая стала чуть шире, сердце дрогнуло и погнало вскачь как бешеное. — Неплохо танцуешь, Однаго, — усмехнулся Мамору. Щёки обожгло румянцем. — Тебе просто повезло, что это медляк, иначе я бы оттоптала тебе все ноги, — проворчала Усаги, уязвлённая его «Оданго». Как будто ей снова четырнадцать и она бросила в него контрольную с тридцатью баллами. Нечестно. Усаги ведь уже закончила второй курс университете, и вполне прилично — ей платили стипендию! А Чиба опять со своими «Оданго» да «Оданго»… — Не называй меня так, — шёпотом попросила Усаги, глядя на верхнюю пуговицу его рубашки. Несколько секунд Мамору молчал, будто раздумывая. Потом наклонился к её уху и прошептал, вызывая в груди просто шквал эмоций: — Как же мне тогда тебя называть? Нахмурившись, Усаги вскинула на него голову. Вот только весь запал тут же исчез, стоило ей осознать, как близко их лица сейчас были друг к другу. Они почти касались носами, и от этого приятно тяжелело внизу живота. Усаги смутилась. — Можно просто Усаги, — скромно попросила она. — Так не интересно, — усмехнулся он, глядя ей прямо в глаза. — Все другие только так тебя и зовут, а я хочу как-то по-другому. Ответить Усаги, к сожалению, не успела. С улицы раздался взрыв, а затем — зловещий хохот атакующего демона, перекрывший музыку и все прочие посторонние мысли.***
Мамору искал ей подарок, наверное, около недели. Что подарить на совершеннолетие девушке, которая тебе нравится, но которая вечно воспринимала в штыки все попытки стать хоть чуточку ближе? Конечно, Мамору сам в какой-то мере виноват. Их первая встреча произошла не очень удачно: контрольная в тридцать баллов, нежданно-негаданно рухнувшая на голову. Но ведь больно ему не было ни на йоту, зачем только прицепился к девчонке? Ответ прост — понравилась. Длинные золотистые хвостики вонзились в сердце вместе с надутыми щёчками и пылающими гневом глазами. Её было интересно поддевать и смотреть на реакцию. Всякий раз Мамору омывал взрыв эмоций: Усаги довольно легко воспламенялась, но и остывала тоже быстро; вот они ругаются в «Короне» так, что окна звенят, а через пять минут — обсуждают, что лучше: молочный коктейль или крепкий чёрный кофе — напитки, которые Мотоки в верный момент подсунул друзьям, дабы угомонились хоть на секундочку. За годы общения с Усаги Мамору уяснил одно: для неё он был и останется бакой. Старшим приятелем, который любил поддеть насчёт оценок или по-дружески пройтись по внешнему виду. На самом деле, ему нравилось в ней всё: и пухлые щёчки, за которые можно было потискать эту зайку, и оданго на макушке, напоминающие ему того самого кролика; и куча разнообразных платьиц да джинсовых комбинезонов. И нестандартное мышление относительно учёбы и происходящего в мире. С ней было интересно поговорить и интересно ругаться. Вот только… Мамору продолжал считать, что он в её жизни — сплошная заноза в заднице. Ей исполнялось двадцать: совершеннолетие в Японии, после которого хоть крылья раскрывай и улетай строить свою жизнь подальше от надоедливых заучек. И Мамору хотелось, чтобы Усаги хоть изредка, но вспоминала его в этой новой, взрослой жизни. Поэтому когда на глаза в ювелирном попалась подвеска в форме полумесяца: такая же изящная и золотистая как Усаги и её хвостики, Мамору наконец-то смог облегчённо выдохнуть. Он нашёл то, что искал. И как назло — опоздал на её день рождения именно потому, что лихорадочно выискивал самый лучший подарок для Усаги. Как только Мамору очутился в «Короне», он издалека заметил её потухший взгляд. Усаги часто оглядывалась, словно искала кого-то в толпе, и Мамору позволил себе эгоистично подумать, что… быть может… она искала его? Он не удержался от быстрого поцелуя чуть ниже ушка, когда надевал ей подвеску. Да как тут можно было устоять, скажите, пожалуйста? — С днём рождения, Оданго-атама. Весь вечер Мамору не мог отвести от неё взгляда. Смотрел, когда она не видела, и не отводил взор, стоило Усаги только повернуть голову в его сторону. Они много раз пересекались взглядами, и каждый раз сердце у Мамору предательски ёкало, когда он издалека замечал её ещё сильнее покрасневшие щёки. Может, у них всё же могло что-то получиться?.. Танец. Им нужен танец. Ему нужен танец, чтобы прикоснуться к ней, наконец. Снова. Ощутить кончиками пальцев ткань её платья; услышать перебой в дыхании, когда наклонится ниже положенного… И, чёрт возьми, они могли бы договориться, могли! Момент был идеален. Но чёртов демон так некстати разрушил волшебство момента, и им пришлось спешно прятаться. Мамору был так зол на Тёмное королевство, что готов голыми руками одолеть йому, даже безо всяких острых как кол роз. Но демон был хитрым. А Мамору, который передал Усаги в руки обеспокоенных подруг, никак не мог перевоплотиться в Такседо: слишком много народу, истерично верезжащего, не дающего сосредоточиться. Он постарался укрыться в одном из коридоров «Короны», ведущих в служебные помещения. И вдруг сбоку раздался тихий всхлип. Мамору резко увернулся от атаки демона и нырнул за угол — откуда и доносился звук. — Оданго?.. — растерянно мотнул он головой. Она ведь не должна быть тут. Разве её подруги не вывели Усаги из здания, чёрт возьми? Усаги даже не откликнулась, продолжая вжиматься в стену и натягивая на острые коленки своё праздничное платье. Тёмно-синяя демоническая магия еле заметными клубами вилась вокруг неё, и Мамору почувствовал, как сердце у него упало: Усаги всё же попала под заклинание йомы, что насылала кошмарные видения на всех подряд. — Усаги!.. Он опустился перед ней на колени и мягко обхватил девичьи плечи ладонями; Усаги никак не отреагировала, продолжая затравленно смотреть сквозь Мамору и мелко вздрагивать всем телом. В невнятном бормотании слышались обрывки слов — непонятных и оттого ещё более запутанных. — Давай, Оданго, просыпайся, нужно уходить! — он снова попытался воззвать к голосу разума и встряхнул её за плечи. Усаги зажмурилась и вжала голову в плечи; ладонь взметнулась вверх и крепко сжала маленькую подвеску — полумесяц, его подарок — словно в нём она искала спасение. Сердце Мамору упало второй раз. — Не умирай… пожалуйста, не уходи от меня… прошу. Мамору… По нежным щекам текли горькие слёзы, её всю трясло. «Не уходи» повторялась как мантра, а побелевший от напряжения кулак до боли сжимал полумесяц. Мамору резко понял, какой именно кошмар преследовал Усаги, чего она боялась больше всего на свете. Он ласково пригладил непослушные золотистые пряди, чувствуя, как внутри всё перевернулось. Она не ненавидела его, боже. — Эй, я тут, — Мамору, обхватив щёки почти не сопротивляющейся Усаги ладонями, осторожно приподнял её голову. — Пусть ты и не слышишь меня, но я клянусь, что не оставлю тебя, моя глупая Оданго. Грохот, йома и сражение сейлор воительниц на фоне отошли на задний план, когда он губами коснулся губ Усаги и практически сразу углубил поцелуй, вырывая из личного кошмара и заставляя поражённо выдохнуть. А как ещё было вырвать её из тенёт злой магии? Древний, как мир способ из «Спящей красавицы» — единственное, что пришло Мамору в голову в критический момент. Усаги вздрогнула. Осознание происходящего рухнуло на неё подобно снежному кому. — М-Мамору?.. — Ты очнулась, — он облегчённо выдохнул и улыбнулся — искренне и обеспокоенно одновременно. — Давай, нужно как можно скорее выйти на улицу. Мамору помог ей встать и снова повёл куда-то прочь, вглубь здания, чтобы выбраться наружу через чёрный ход. Дымка кошмара медленно, но неумолимо надвигалась. А Усаги изо всех сил пыталась собрать в кучу перепутавшиеся мысли. — Что… что произошло? — хрипло выдавила она из себя, когда они миновали очередное помещение. Ещё чуть-чуть — и они на свободе. — Демон. Насылает кошмары на всех, кого увидит, — пояснил Мамору, оборачиваясь. Хохот йомы затихал, но ему нужно было как-то поскорее вернуться обратно, чтобы как можно скорее покончить с этим мерзавцем. А потом притащить для очищения от злой энергии Усаги — сама-то она явно не в силах сражаться. — Ох, — она вцепилась в него изо всех сил; в глазах Усаги плескался ужас. — Я должна… мне нужно… — Нет, — оборвал её Мамору. — Ты сейчас выйдешь на улицу и будешь ждать меня, как хорошая умная девочка. И вообще, — он повысил голос, заметив, что Усаги намеревалась что-то сказать. — Ты именинница, поэтому сегодня должна только радоваться и веселиться. Всю пыльную работу за тебя сделают остальные. Противиться Усаги была не в силах. А мысли всё равно были устремлены на недавние воспоминания, от которых приятно жгло губы, а щёки горели ещё сильнее. Мамору оставил её на улице, а сам ринулся обратно. Горьковатый шлейф еле заметного аромата роз, который устремился следом, красноречиво говорил о многом. Усаги присела на один из ящиков у двери и постаралась абстрагироваться от приглушённых криков, которые раздавались из «Короны». День рождения начался за здравие, а кончился за упокой. Усаги не сомневалась, что все разбежались по домам, и после того, как с йомой покончат, в «Короне» почти никого не останется. Подруги её, Мотоки да Мамору, разве что… Мамору. При мысли о нём у неё вспыхнули даже кончики ушей. Ведь… Ведь не просто так он её поцеловал, правда? Или это было самопожертвование во имя спасения? Усаги яростно затрясла головой. Нет, нет и нет! Не думать об этом. Нужно поскорее перевоплотиться в Сейлор Мун, очистить демона и… Дальше они уже решат, что делать дальше. Поговорят, может. Или она попросту сбежит домой как можно скорее, сверкая пятками. Вот только когда Усаги слезла с ящика и достала лунную призму, из чёрного хода выскочил Такседо, на ходу оборачиваясь Мамору; на буксире он тащил вяло сопротивляющегося демона. — Поможешь? — хрипло поинтересовался Мамору. Усаги моргнула раз. Потом второй. На третий потёрла лицо кулачками. — Откуда ты… — Давным-давно догадался, — отмахнулся Мамору и покрепче перехватил верёвку, удерживающую йому. — Тебя невозможно не узнать, Оданго, — усмехнулся он, сверкая глазами. Усаги надулась, но послушно трансформировалась, чтобы очистить проклятого демона и продолжить выяснение отношений без случайных свидетелей. Когда с делом было покончено, Усаги поспешно развоплотилась и шагнула к Мамору максимально близко. — Мы не договорили, — напомнила она. — Ты о чём? — невинным тоном поинтересовался Мамору, внимательно поглядывая на неё. Усаги мотнула головой в сторону «Короны». Нужно было как-то отвлечься от его близости, от поцелуя, который… Так, опять мысли поплыли не в том направлении. — Мы так и не решили, что будет лучше вместо «Оданго». — Чем оно тебе не нравится? — прищурился Мамору, но под пристальным взором голубых глаз всё же сдался и вздохнул. — Ладно, хорошо, — он в примирительном жесте вскинул руки. — Не «Оданго». Тогда… Тогда, может быть, «Усако»? Усаги вздрогнула. Ласковое прозвище — крольчонок — словно молнией прошило насквозь её позвоночник. Лавина тепла расползлась по всему телу, и Усаги судорожно вздохнула. Пожалуй… Пожалуй, это было намного лучше. Она быстро облизала вмиг пересохшие губы и подняла на него взгляд. Мамору смотрел на неё внимательно, в нём не было обычной насмешливости, с которой он всегда поглядывал на неё все предыдущие годы, особенно первые с их знакомства. Сердце неровно билось от одного только взгляда — что уж говорить о прикосновениях в том проклятом танце, и уж тем паче — поцелуе, который они разделили совсем недавно. От них сносило крышу и хотелось то ли пищать на весь Токио, то ли схватить этого засранца за воротник, прижать к себе и… Усаги поджала губы и робко улыбнулась. — Я скучала. На его губах появилась хитрая усмешка, которая точно не приведёт ни к чему хорошему — Усаги знала это. Но она готова была прыгнуть в омут с головой. Мамору медленно, не разрывая зрительного контакта, обнял её, притягивая максимально близко к себе. Усаги осторожно положила руки ему на плечи. Это было… ух-х… волнительно. — Мы виделись буквально пару минут назад, — с улыбкой произнёс он. Она помотала головой. — Не в этом… смысле, — Усаги внезапно зарделась так сильно, что если бы не крепкие объятья Мамору — точно бы удрала куда подальше. — Я… я в целом скучала. Всегда скучала. Когда… — она облизнула пересохшие губы, краем глаза отметив, как судорожно сглотнул Мамору. —…когда тебя не было рядом. Прокручивая в голове все возможные исходы разговора, Усаги была готова к любому развитию событий на самом деле. От усмешек-насмешек до жалости — в мыслях всё ещё не укладывались все последние события и то, что происходило между ними. Но это «происходящее» заставляло ноги подкашиваться, а сердце с бешеной скоростью биться о клетку из ребёр, готовое упасть к ногам этого очаровательного засранца. Усаги была готова ко всему. Кроме… — Я тоже скучал по тебе. Всегда, когда тебя не было рядом. Усаги зажмурилась и уткнулась лбом ему в грудь. Нужно было перевести дыхание. Услышать лихорадочный стук крови в ушах и понять, что происходящее — не давнишний сон застарелой реальности. Это правда-правда-правда со всеми её удивительными закидонами. — Почему? — шёпот, казалось, обнажал душу, выворачивая перед ним все остатки её гордости. — Почему я? Он не удержался и фыркнул. Пальцы ласково гладили Усаги по спине, переходя на талию, очерчивая острые лопатки. — Потому что, глупая. Усаги вспыхнула и подняла на него голову. Она с силой вцепилась в непослушные чёрные волосы, заставив Чиба сдавленно застонать: то ли от боли, то ли от наслаждения. — Потому что я глупая? — в отчаянии воскликнула она. — Потому что ты Оданго, — усмехнулся Мамору. Мужские пальцы спустились ниже, легли на округлые ягодицы и слегка сжали их, вызвав сдавленный полувсхлип-полувздох. Его маленькая острая на язычок Оданго оказалась на самом деле такой податливой, такой желанной… такой… жадно нуждающейся в его прикосновениях. Он подхватил её под бёдра, и Усаги сама не заметила, как оказалась висящей на Мамору, цепляющейся за него не только руками, но и ногами, обхватывая талию. Но ей оказалось очень приятно впервые смотреть на него сверху вниз, а не наоборот, как обычно. — Это не ответ!.. — продолжала дуться Усаги. — И мы же договаривались! Мамору усмехнулся и уткнулся носом в основание девичьей шеи, опаляя тонкую кожу жарким дыханием, заставляя Усаги ещё сильнее тянуть его за волосы. — Пожалуй, мне стоит тебе просто показать. Только не здесь. Здесь совсем не место, и они оба остро поняли, что находились на заднем дворе «Короны». Усаги прижалась к Мамору ближе и уставилась на его губы. Сегодня они переступили довольно много барьеров — по крайней мере, так показалось Усаги. И ответный жадный взгляд Мамору, его ласковые прикосновения к обнажившейся коже ног из-за задранного подола только подтверждали её собственные мысли. — Тогда пойдём туда, где здесь, — хрипло попросила Усаги и поспешила ответить на невысказанный вопрос Мамору: — Я уже большая девочка. Родители отпустили меня гулять до утра, а сейчас только десять вечера… И она замолчала, довольная произведённым эффектом. Это было сродни контрольному выстрелу. Хотелось отдаться этим ласковым прикосновениям, погрузиться в омут с головой и навсегда-навсегда позабыть оставшиеся за порогом ссоры. Это ведь всё было таким неважным... Только его руки, его кожа, его прикосновения – вот, что единственно нужно сейчас Усаги. Мамору преодолел мучительные сантиметры между ними и поцеловал её, ласково и нежно. — Что ты скажешь на то… — его голос тоже охрип от переполнявших его эмоций. — Что если… Ты не против заглянуть ко мне в гости? Усаги улыбнулась и погладила Мамору по шее. Это заставило его дёрнуться, но в хорошем смысле: Усаги видела, как расширились его зрачки, как сильнее он прижал её к себе ближе. Синие глаза напоминали бездонное море, и Усаги готова была погрузиться в него. Она прижалась лбом ко лбу Мамору и на выдохе произнесла: — Не против. И это единственное, что было важно в этот день. Как и высвободившиеся чувства, распускающиеся благодаря прикосновениям на кончиках пальцев и распространяющиеся по всему телу, захватывающие разум и душу. Можно было больше ничего не бояться.