Андромеда

Андромеда сидела, прижавшись к батарее, каждую минуту вздрагивая и с затаённым ужасом глядя на дверь. Они жили в обычной квартире в маггловском районе. Тед пытался запутать следы, Тед говорил, что пожиратели их не найдут. Нашли. Рудольфус Лестрейндж, муж старшей сестры. Порой кажется, что лучше бы их обнаружил Долохов. В его арсенале множество пыток, но и только. Рудольфус не пытал своих жертв, о, нет. Рудольфус действовал иначе, день за днём сводя Андромеду с ума. Он приходил в идеальной рубашке, заправленной в не менее идеальные брюки. Он смеялся и смерял её презрительным взглядом, оглядывая потрёпанную одежду. Он наслаждался её заплаканным видом и страхом в глазах. Он был настоящим дьяволом, а Андромеда уже была готова поверить в бога. Лишь бы тот спас её от этих взглядов, прикосновений и усмешек. И от самого страшного – зарождающегося безумия. Но оно спасало. Спасало от всех этих чувств, от необходимости постоянно изображать счастливый вид – зачем, если всё и так замечательно, спасало от боли – ведь она так прекрасна. Андромеда не видела себя со стороны, поэтому не понимала странные взгляды, что Рудольфус иногда бросал на неё. Ах, она бы всё поняла, она бы вспомнила, что пугающе похожа на Беллу, она бы узнала, как может выглядеть в те редкие моменты, когда комок боли и страха сменяется наслаждением. Она бы поняла, что Рудольфус боится её. Но разве такое может быть? Он говорит, а она верит, что она смешна. Что она отвратительна и заслуживает только презрения. Что единственное достойное в ней – это её кровь. И тогда Меда улыбается, Меда слизывает свою чистейшую кровь с ран и чувствует себя великолепно, наблюдая, как усмешка постепенно сходит с лица мучителя. Меда погружается в безумие, а оно обволакивает её, и уже никто не в силах остановить этот процесс. И, может, к чёрту бога? Ведь дьявол так прекрасен.