cold winter / snowballs / hot kisses

Жизнь не могла оказаться еще хуже — по крайней мере, так думал Лухан, пока к нему в университетской столовой не пристал однокурсник с глупым предложением прогулять последние пары. — Это же первый снег — он скоро растает, — серьезно объясняет Чонин в ответ на лухановское "Зачем это нужно". — Ты ведь ни разу не прогуливал даже, — добавляет он, растягивая губы в улыбке. — Надо что-то менять. С одной стороны, Лухану кажется, что менять действительно что-то нужно, а с другой он не особенно рвется делать это прямо сейчас. Вязкая депрессия только начинает засасывать его, даря некое подобие мазохистского удовлетворения. В планах были еще недели — а может быть и месяцы страданий — Лухана бросали впервые и, наверное, это и было самым болезненным. В ушах до сих пор слышалось сехуновское "Раньше я зависел от тебя. Сейчас — нет" и Лухан никак не мог свыкнуться с этим фактом. Почему он сказал это спустя год отношений? Наверное, должно пройти безумно много времени, прежде чем спрятанные глубоко внутри сознания слова смогут вылететь наружу, не разорвав тебя изнутри. Легко, словно это естественно — говорить столь прямо вещи, о которых раньше даже боялся думать. На самом деле, Лухан никогда не понимал Сехуна — так, чтобы до конца доверять. Но самое худшее — он не знал, к чему это в конечном счете привело: к тому, что он смог влюбиться в него или к тому, что смог разлюбить. Но сейчас вместо спокойных и привычных кофейных глаз на него смотрели обжигающие чониновские. Уходить он не собирался, давно доев свой салат и откинувшись на стул, все еще ожидал ответа. Лухан повертел в руках широкий стакан с апельсиновым соком. Ядерно-оранжевые волны ударялись о керамические края кружки и исчезали в импровизированном океане. — Пошли, — наконец отзывается Лухан, и Чонин улыбается очень ярко и удовлетворенно. На секунду в голове Лухана проскальзывает мысль, что Сехун никогда бы не засиял так от одного его слова и что Чонин красивый, но он тут же отгоняет ее, стараясь не думать об одногруппнике в таком смысле. Чонин выбегает на улицу первым, на нем только рубашка, рукава которой он даже не удосуживается раскатать. Лухан кидает удивленный взгляд на парня, пряча нос в высоком вороте темной куртки цвета хаки, но все равно ощущая металлические иглы мороза на коже. Приходится расслабить тело, чтобы стучащие зубы не стерлись друг об друга до боли, но получается все равно плохо. — Давай вернемся, — предлагает он, замечая, как из легких вырывается последний теплый воздух, моментально превращаясь в облачко пара. — Да брось, — улыбается Чонин и наклоняется к земле, зачерпывая немного рыхлого снега. Снежок попадает точно в лицо удивленного Лухана, вызывая в нем целую бурю эмоций. Его ругательства смешиваются со смехом Чонина, поэтому последний не может разобрать и половины сказанного. В один момент Лухан забывает обо всем: о парах, которые он собирался осчастливить своим присутствием еще пять минут назад, об элементарной жалости к легко одетому Чонину и самое главное — о Сехуне. Чонин, заметив нехороший блеск в глазах оппонента, пытается спастись бегством, но его все же настигает колючий комок снега, забравшийся под ворот рубашки и теперь скатывающийся по спине ледяными каплями. Война набирает обороты — через двадцать минут одежда обоих становится мокрой и непозволительно холодной, а Чонин громко чихает восьмой раз подряд. — Ты знаешь, что с каждым чихом умирает определенное количество твоих мозговых клеток? — интересуется Лухан, ложась на мокрый снег и пытаясь восстановить дыхание. Чонин молча ложится рядом, протягивая руку и ловя падающие хлопья снега на тыльную сторону ладони. Снежинки тают медленно, и он успевает разглядеть каждую. Они лежат так еще с минуту и тут Лухана словно ударяет током и тишину пронзает вопрос, больше похожий на утверждение. — Ты ведь живешь очень далеко, Чонин. — Да, ты был у меня — забирал копии лекций этой осенью. Помнишь? Лухан смутно припоминает ту поездку — сорок минут на автобусе, две пересадки. Тогда он пропустил две недели занятий и должен был восстановить курс перед зачетом, поэтому и поехал, думая, что быстро заберет бумаги и успеет встретиться с Сехуном. В итоге он вернулся домой поздно вечером, а Сехуну пришлось сидеть в кофейне в обществе двойного латте, потому что его парень "даже время рассчитать правильно не смог". Поэтому, как показывает опыт, Чонин действительно живет у черта на куличиках и в таком виде точно успеет подхватить пневмонию, пока будет добираться. — Ты идиот, — стонет Лухан и рывком поднимается с земли. — Поедем ко мне. Чонин не спорит, потому что сам думал об этом не раз. Только идиот может влюбиться в однокурсника, который занят каким-то восхитительным танцором со сдержанными манерами. Ему, Чонину, до него далеко, словно пешком до луны, и все, что он может сделать после их разрыва — это предложить сыграть в снежки, хотя сам забыл куртку дома. Идиот — определенно ему подходит. От университета до автобусной остановки бежать около минуты, десять минут в пути и, наконец, еще четыре до квартиры. Всю дорогу Чонин старательно игнорирует удивленные взгляды в свою сторону и жмется к Лухану в автобусе, потому что так спокойнее и теплее. Когда они заходят в квартиру: двухкомнатные апартаменты с видом на токийские небоскребы (благодаря фотообоям) и пальмой-переростком, стоящей прямо посередине прихожей, Чонину кажется, что он уже бывал здесь раньше. Приходил каждый день после учебы и разваливался на диване, прося Лухана найти что-нибудь поесть на кухне. Наваждение исчезает так же неожиданно, как и появляется, потому что он вдруг чувствует прикосновения чужих пальцев к ладони и удивленное "ты ужасно холодный" прямо на ухо. Лухан очень тактилен, Чонин заметил это еще давно, в университете. Поэтому, необходимо убедить себя, что эти прикосновения ничего не значат и как-то успокоить бешеный ритм сердца. Лухан приносит ему сухую одежду: джинсовую рубашку, теплый кардиган и фирменные левайсы — одни из своей любимой коллекции, и отправляет в ванную переодеваться. А когда Чонин заканчивает и благодарит за одежду, улыбается и идет в горячий душ, закрывая дверь ванной на замок. Чонин хмыкает и решает осмотреться. Взгляд помимо воли задерживается на совместных фотографиях Лухана с высоким, худым и, (даже Чонин признает это) красивым парнем. Раньше он только слышал о Сехуне, но никогда не видел его. Чонин удивленно застыл на месте, не в силах оторваться от фотографии, рассматривая все до мелочей: волосы, черты лица, одежду. И еще, эти парни были действительно похожи, разве что Лухан выглядел чуть миловиднее. Подобных фотографий оказалось около десятка — они расплодились по дому, словно сорняки, которые Лухан не в силах был вырвать. На стуле в спальне с огромной кроватью (Чонин судорожно выдохнул, поняв, где именно находится) лежала стопка одежды — видимо, не принадлежавшей Лухану. Чем больше Чонин бродил по квартире, с потрохами выдававшей своего хозяина, тем отчетливее понимал, что ему нужно как можно скорее уходить. Чужие вещи и воспоминания давили на него, он не хотел видеть все это, находиться в этом. Он прошел в коридор, задерживаясь возле зеркала, чтобы поправить джинсовую рубашку и криво улыбнулся отражению. Ничуть не хуже Сехуна, так почему не я? Входная дверь со сложным замком поддалась не сразу, и в ту же секунду открылась еще одна — дверь ванной и в коридор вышел Лухан, промокая влажные волосы полотенцем. Яркая оранжевая футболка прилипла к животу, видимо, ее надевали в спешке, на мокрое тело. — Уходишь? — удивленно-разочаровано. — Я думал, ты останешься. — Дела. Лухан тянет "яясно", но тут же оживляется, подходя ближе и снова касаясь чониновской ладони кончиками пальцев. — Давай, я сварю кофейный глинтвейн? С коньяком. Прикосновения и слово "глинтвейн" делают свое дело, Чонин чуть заметно кивает, и Лухан тянет его за собой на кухню прямо в обуви, оставляя мокрое полотенце на ручке двери. Глинтвейн получается горьким и горячим. У Лухана дважды перекипает вино и он, посмеиваясь, извиняется, ставя на плиту новое. Чонин тем временем находит под барной стойкой стопку книг и скользит взглядом по корешкам, задаваясь вопросом "кто читает на кухне?". Набор его не впечатляет: учебник по астрономии, две одинаковых (?) книги Паланика и руководство по рыбалке. — Это не мое, — как бы между прочим говорит Лухан, но замечая какой-то разочарованный взгляд, быстро добавляет. — Это Чанёля, со второго курса. Чонин слишком хорошо знает Чанёля и поэтому все вопросы на счет книг отпадают сами собой. Для него удивительно только одно — он не думал, что они с Луханом близки. Он разбавляет ревность глотком горячего вина, смешанного с коньяком, соком и чем-то еще и понимает, что это глупо с его стороны. Если быть с Луханом — придется ревновать или ко всем подряд или не ревновать вообще. — Знаешь, — неожиданно начинает Лухан, параллельно вытягивая стружки апельсиновых корок из соковыжималки. Кухню заполняет ужасно приятный цитрусовый аромат, который Чонин ощущает вокруг себя потом еще несколько дней. — У меня есть мечта, о которой я еще никому не рассказывал. Под "никому" имелось в виду, что и Сехуну тоже, что само по себе не могло не заинтересовать. — Я хочу когда-нибудь сходить в Lotte World*. — В парк развлечений? — вскидывает брови Чонин, неверяще ухмыляясь. Такой большой мальчик и такие желания. — Ну, да, — вполне серьезно кивает Лухан и, выкидывая апельсиновый серпантин в мусорное ведро, добавляет. — Туда, где аттракционы для парочек, конкурсы разные и нужно приходить с близким человеком. Поэтому я никогда не ходил туда, но всегда очень хотел. На немой вопрос Чонина Лухан бросает "мы были не в таких отношениях, ты не знаешь". Это звучит грубовато, но справедливо. Чонин правда ничего не знает о его экс-парне. Да и не рвется узнавать. Целый вечер они пьют и болтают о какой-то ерунде, вроде бы, о сроках переводческой практики, учебном расписании, о паре общих друзей и планах на новогодние каникулы, как вдруг Лухан слегка подается вперед, привставая с высокого стула, на его лице появляется немного пьяная улыбка, а глаза неотрывно следят за чониновскими губами. Идеальными и, наверное, слегка горьковатыми на вкус из-за алкоголя. Оба нервно сглатывают — атмосфера поменялась неожиданно, от прежнего уюта не осталось и следа, теперь даже воздух был напряжен, распространяя по телам электричество. Руку Чонина снова накрывает теплая ладонь, слегка сжимая все еще холодные пальцы и даря невыносимо приятное тепло. — Ты когда-нибудь хотел поцеловать меня? — вопрос застывает в воздухе, отталкиваясь о потолок, стены, плотно закрытую дверь и зашторенные окна. Чонин кивает быстрее, чем успевает подумать. Лухан победно улыбается, немного медлит, изучая взглядом лицо напротив и садится обратно на стул. — Вот и славно. Чонину хочется задать кучу вопросов, в том числе "какого черта", но он сдерживается, понимая, что, в какой-то степени, сам напросился на эту игру. Или Лухан не думает играть? В его глазах впервые появляется вымученное выражение, всего на секунду, но Чонин замечает эту усталость и совсем не хочет доставлять лишних проблем к тому же, если речь идет о чувствах. Он смотрел на Лухана издалека не один месяц — неужели не подождет еще? Лухан будто слышит его мысли и благодарно улыбается, щуря глаза. Чонину нравятся морщинки, выдающие искренность улыбки и он не может не улыбаться в ответ. ____ Есть вещи, которые ты не хочешь знать, но узнаешь. Мозг, не готовый принять информацию, получает ее насильственными методами и медленно, неохотно воспринимает ее, с отвращением пережевывая, словно желудочник больничную перловку на завтрак. Чонин снимает квартиру вместе с Бэкхёном, он доволен абсолютно всем и его даже не смущает вечно торчащий у них Чанёль, являющийся парнем его соседа и, по совместительству, обладателем тех странных книг. Утром Бэкхён отзывает Чонина на кухню и с беспокойством в глазах говорит, что узнал от Чанёля, который услышал от Лухана, что... В общем, Сехун возвращается. Первое, что пришло в голову — зарыться в кучу одеял и остаться там навечно. Вторая мысль была позвонить Лухану. Деревянные пальцы не слушались, дважды набирая не тот контакт, а когда нажать на верную кнопку все же удалось, Чонин запаниковал. Волнение увеличивалось с каждым гудком, и он уже хотел оставить всю эту затею и сбросить вызов, но услышал тихий голос, больше напоминающий шорох листьев по дороге. — Чонин? Слова не хотели слетать с обветренных губ, и ответ последовал только спустя пару долгих минут. — Да. Ты свободен сегодня? На другом конце провода послышалось короткое "в восемь буду около университета", а в голове Чонина пронеслось, что с этим университетом уже связано слишком многое, особенно для первого года обучения. ___ Солнце заходит за горизонт, и в этом исчезающем свете абрикосовые пряди волос Лухана кажутся жгуче-оранжевыми. Чонин быстро находит его в толпе и тянет за рукав черной куртки, улыбаясь в качестве приветствия. Первый снег давно растаял, и город перестал быть волшебно-зимним, обнажая темно-серый асфальт и ветви сухих деревьев. Набережная за университетскими корпусами встретила их пронизывающим ветром и пустыми скамейками. Неплохое место, чтобы начать разговор, но Чонин почему-то мнется, все еще сомневаясь в правильности своего решения, а Лухан, как назло, садится на скамейку, лицом к воде, и молчит. Солнце непривычно быстро скрывается за волнами, и вода становится практически черной. Чонину неприятно смотреть на волны даже через чугунные завитки забора и он переводит взгляд на лицо Лухана. В темноте трудно понять, что он чувствует и что именно творится в его глазах, в которые Чонину страшнее заглядывать, чем в водную толщу. Оба начинают ежиться от холода, и решение побродить вдоль набережной приходит одновременно - сидеть на одном месте становится невыносимо. Звук плещущейся воды сливается с шарканьем двух пар подошв, но Чонину кажется, что стук его сердца заглушает абсолютно все звуки, заполняет собой все пространство, не оставляя шанса сбежать. Лухан резко останавливается и поворачивается к Чонину так, что между их лицами остается всего какая-то пара сантиметров. Оба ждут, не решаясь нарушить это пространство, больше боясь спугнуть себя, чем друг друга. Интуиция умоляет Чонина не начинать тему Сехуна, но он снова плюет на шестое чувство и все же говорит, чувствуя, как летит в глубокий черных овраг без возможности спастись. — Я слышал, Сехун вернулся к тебе. Лухана слегка передергивает, но он не двигается с места, все еще оставаясь на опасной для обоих близости. — Он хотел, но. Фраза обрывается, но она и не должна была заканчиваться. Но упрямая суть Чонина давит на него, подчиняя язык и заставляя произносить слова, которые он говорить совершенно не хочет. — Но? Лухан сдается — это видно по его смягчившимся глазам. Если этому парню нужно знать все до мелочей, он расскажет, он согласен. — Но я не хочу, — произносит он, нажимая на "я" и устраивая руку на спине Чонина, слегка поглаживая толстую ткань толстовки. Слова Лухана уязвляют Чонина — ведь он не был готов к ним — точнее, готовился к другим. Он бы пережил их воссоединение легче, чем окончательный разрыв, потому что в таком случае он бы знал что сказать, как отреагировать, одобряюще похлопав по плечу с лживым, но достойным "рад за вас". Теперь же он совершенно не знал как себя вести, куда смотреть и что делать дальше. Лухан заметил эту растерянность, но был скорее рад, чем разочарован. Он осторожно накрыл рукой чужую ладонь и чуть слышно проговорил: "надеюсь, ты понимаешь, почему". Слова вырвались сами, сплетая предложение, насквозь пропивавшееся холодным снегом и обжигающим глинтвейном: — Ты когда-нибудь хотел поцеловать меня? Потому что я… Не успев закончить, Чонин почувствовал мягкие губы Лухана на своих. Растерянно отвечая на медленный, теплый поцелуй, Чонин сам не замечает, как прижимается ближе и впускает в рот чужой язык. Лухан целует нежно, но решительно — так, как и хочется Чонину. От него приятно и возбуждающе пахнет чем-то вроде муската, и Чонин никак не может объяснить слабость в ногах. В голове Лухана проскальзывает мысль, что это первый зимний вечер, в который он не мерзнет. И за это явно есть кого благодарить. Почему-то ему кажется, что начинается что-то светлое, что-то, чего он ждал очень и очень долго. Идея приходит сама и он отрывается от чониновских губ, чтобы озвучить ее с несмелой улыбкой, застывшей на губах. — Сходим в Lotte World, Чонин? *Lotte World - один из самых больших не только в Азии, но и в мире парк развлечений