Via Dolorosa

      Накахара и сам до последнего не знал, что влюблён.       Вернее, надеялся, что не полюбил, но жизнь сыграла с ним очередную злую шутку, заставив привязаться к тому человеку, к которому нельзя даже приближаться.       Дело началось в июне, кажется. Об этом Чуя вспоминал как о последних моментах свободы от чувств. И то верно — в то время он не был скован по рукам и ногам: был, с кем хотел, делал, что хотел... Как раз до того, как стал замечать в себе странные изменения. Накахара не был дураком — сознаваться сразу не стал, а думал, что переждёт пару неделек и всё пройдёт с минимальными потерями. И когда Чуя понял, что он встрял, то старался как можно безболезненнее забыть об Осаму.       Пока не стало поздно.       Поначалу дружбы ему было достаточно, но всё стало переходить рамки после случая в баре, когда оба напились. Накахара сам проявил инициативу и выплеснул желание, что томилось в нём всё это время. Он вспоминал об этом поцелуе как о волнующем, прекрасном моменте, и, казалось бы, зачем пытаться уйти от человека, которого полюбил?       Да вот, причина всё же была.       Чуя не мог видеть никого рядом с Дазаем. Он настолько боялся его потерять, что ревновал абсолютно ко всем; ему хотелось, чтобы всё внимание, любовь, были его. Дазай был отчитан после каждого флирта, каждой встречи с девушками. Накахаре, порой, и самому казалось, что это было слишком, но эмоции были сильнее. Ему просто не хотелось копить в себе эту боль, ненависть, ревность...       И он не сдерживался.       В итоге Дазаю приходилось попросту скрывать от Накахары любые встречи, выключать телефон, врать в лицо, просто не договаривать — и Чуя не верил, но пытался принять эту сладкую ложь для своего же блага. Для блага обоих, как изначально и планировал Осаму. Чуе самому становилось от этого больно: не просто из-за того, что он рушил то, что строил так аккуратно, с ювелирной точностью, а просто из-за вспышек гнева на человека, которого он правда любит. Ему самому было больно от того, что он делал больно предмету воздыхания. Было больно ото лжи во благо, было больно от ревности. Просто больно.       Боль порождала в Чуе желание уйти от давления, чтобы не переживать те ужасные чувства, что преследовали его из отношений в отношения. Старался игнорировать жесты дружелюбия, сладкие до боли поцелуи. Накахара и сам не видел смысла в отношениях, что давят, являются натянутыми. Он и сам понимал, что не справляется с этим, но ему, как и всем, хочется насладиться хотя бы маленькими, как жемчужинки, счастливыми моментами. Но каждый раз Накахара срывался.       Он не мог просто так забыть об этом человеке, хоть и пытался не раз. С каждым днём попытки становились всё твёрже по отношению к самому себе, однако результата это всё равно не приносило. Осаму всегда был готов поддержать, был просто рядом — это то, чего сильно не хватало Чуе. Дазай привлёк его, как раз, харизмой и поддержкой, которых он не находил в других людях.       Со временем тайн становилось всё больше, и это, несомненно, раздражало Чую. Он хотел исправить положение, исправить себя, но ревность была сильнее. А ревность, без сомнений, разрушает даже самые крепкие отношения. Накахаре становилось просто страшно, что рано или поздно Осаму решит прекратить всё. Что и сам всё разорвёт на кусочки, и в этот раз Дазай не станет прощать, больше не вернётся.       Чуя стал бояться Осаму. Бояться потому, что тот может в любой момент ему сделать больно.       Но при этом не мог ничего поделать ни с собой, ни со вспышками гнева. Накахара и сам надеялся, что рано или поздно привыкнет к Его флирту, к встречами с другими людьми — что, в конце концов, Дазай не может принадлежать только ему одному на этом свете. Он и сам понимал, что ограничивать человека нельзя, но сам же это и делал, не осознавая.       Казалось, что оба запутались, но нет. Запутался один лишь Чуя. Страдал он тоже один, и об этом, разумеется, никто не узнал бы, если бы только он сам не кричал о помощи, не просил прощения, не винил себя каждый раз.       Но так не могло быть вечно.       Чуя не мог вечно винить себя, а Осаму не мог всё время обманывать его.       Любовь была почти чистой, но всё же очернена пороками обоих.