Достойное оправдание

      Когда братья донесли до него весть, что будущий муж Су — мужчина за шестьдесят лет и вдобавок окруженный кучей сыновей, а его переговоры с кланом Хэ не принесли результатов, Ван Ук решил, что поможет ей сбежать. «Её просто продают» — единственная мысль, за которую ему удалось зацепиться, и принц не мог позволить этому случиться. Однако даже в самых безумных снах ему не могло превидеться, что этим мужчиной окажется их отец. А Су — эта глупышка с храбрым сердцем, спасая принцев от наказания, решилась войти во дворец.       На прощанье Хэ Су светло-светло ему улыбнулась.       — Я поговорю с Его Величеством, — говорила она, успокаивая то ли его, то ли себя. — Объясню, что это какая-то ошибка.       Только Ук не был уверен, что ей позволят вымолвить хоть слово, и императора она, возможно, увидит лишь единожды — на брачном ложе.       Когда Ван Ук решился поговорить с матушкой, то застал в её покоях императрицу Ю и Ван Чжона, сидящего перед ней на коленях. Не место и не время, чтобы показывать слабости, но язык двигался быстрее мысли, и императрице Хванбо пришлось придумывать оправдания для порыва сына. Мнения главных женщин отцовского гарема в конце концов сошлись на одном: «Это брак императора, что мы можем поделать?» Очередной план был не осуществим. Восьмой принц чувствовал отчаяние.       Когда четвертый принц встал подле него, преграждая путь их отцу — основателю Корё и его императору, у Ван Ука уже не было сил, чтобы удивиться. Все его силы ушли на то, чтобы отыскать в себе смелость, достаточную для того, чтобы бросить вызов монарху собственной страны. Ук достаточно умён, чтобы понимать, даже то, что он сын правителя, его не спасет. Молодой мужчина не мог оставить всё, как есть, и пустить дело на самотёк. Принц обещал жене, что позаботится о её сестре. Хэ Су не сможет выжить в таком жестоком месте, как дворец. Слишком свободолюбивая, как вольная птица, она задохнется в четырех стенах своей украшенной шелком, золотом и драгоценными каменьями клетки.       Хэ Су — это его глоток свежего воздуха в окружении тех, кто постоянно от него чего-то хочет. Ван Ук не хотел бы для солнечной девушки такой жизни. К тому же, принц поклялся самому себе, что подарит Су всю ту любовь, которой была лишена Мён Хи. Потому не может позволить этому браку свершиться и будет стоять до последнего.       Опускаясь на колени перед правителем Корё, Ук молил Будду о том, чтобы Су избежала судьбы запертой в клетке вольной птицы, о том, чтобы отец принял во внимание слова четвертого принца.       — Дворец — это не то место, где нужно искать причину чего-либо. Следует искать достойное оправдание, чтобы не дать чему-то случиться. Вам ясно?! То, что предложили вы, им не является, — отрезал Тхэджо Ван Гон.       Ван Ук рухнул бы под тяжестью брошенных императором слов, если бы уже не стоял на коленях. «Этой причины недостаточно» — и это о предательстве собственной страны, о людях, что поклялись в верности одному правителю, а за его спиной готовились к войне и заключали союз с его врагами. Что может предложить Ук? Что может быть весомее? Мысли в его голове судорожно метались, он перебирал их, пытаясь нащупать любое оправдание, любую причину, которой было бы достаточно для того, чтобы император отказался от женитьбы. Но его хваленая ученость решила наказать своего хозяина в самый важный момент, причины весомее государственной измены не находилось.       — С дороги, — сквозь зубы прошипел Ван Гон, прожигая обоих принцев яростным взглядом, и Ук повиновался. Плечи восьмого принца безвольно опустились. Это конец. Он не сумел ей помочь избежать роли разменной монеты. Ему так жаль…       Его Величество сделал шаг вперед — ближе к покоям с юной невестой — и четвертый принц повторил его движение, сдвинувшись так, чтобы вновь оказаться прямо перед отцом. В отличие от брата сдаваться Со не собирался.       Хэ Су — это солнечный луч, что проскочил сквозь темные тяжелые тучи, застилавшие небо жизни четвертого принца с того самого ужасного дня, когда родная мать изуродовала его лицо. Принцево личное солнце, как можно позволить запереть его в неволе и погубить?       — Что это значит? — в голосе правителя откровенная угроза, но Со не дрогнул. Его пыталась убить даже собственная мать, что он потеряет, если лишится жизни от рук отца?       — Ваше Величество, — начал принц, — я — первый и единственный ребенок, отданный в приемную семью. Я был очень мал и совершенно не понимал, почему должен вас покинуть, не понимал, почему матушка больше не хочет видеть меня. Я думал, может отец и матушка больше не любят меня? Это было несправедливо, ведь… Вы ведь помните, как я получил этот шрам?       Конечно, император помнил, как много лет назад его жена, как и её сын сегодня, преградила ему дорогу в покои его новой избранницы. Память услужливо нарисовала перед глазами картину прошлого, тот злосчастный вечер, когда его императрица, обезумевшая от ревности и боли потери первенца, без колебаний приставила нож к горлу собственного ребенка.       — Выбирайте, что для вас дороже всего: Корё или жизнь собственного сына? Выбирайте. Мне больше нечего терять.       Он помнил её полные отчаяния слова, полные слёз и страха глаза четвертого принца, прижатого к матери. Помнил, как его жена со словами «Раз я не владею вашим сердцем, тогда мне ничего не нужно» замахнулась ножом, как он пытался отобрать оружие у женщины с разбитым сердцем, и, как не успел, а холодный металл прочертил два глубоких пореза на податливой плоти малолетнего принца. Император тогда всё не мог понять, как мать может быть готова принести в жертву своих интересов жизнь собственного дитя.       — Утешение для матери, потерявшей дитя? — звуки голоса принца вывели императора из омута воспоминаний. — О, верно, наложница Кан и правда хорошо приняла свое утешение, и не отпускала меня ни на миг до тех пор, пока её не одолевали приступы. Тогда она запирала меня, называя чудовищем и веля вернуть ей сына. Я сидел взаперти в темной комнате без воды и еды иногда по нескольку дней. Не могу сказать, что до меня никому не было дела, но все эти дела сводились к тому, чтобы избавиться от меня. На мою жизнь покушались не однократно, однажды даже оставили на съедение волкам. Ни единого дня в Шинджу я не был ни сыном, ни братом, ни племянником — я был пленником. Я нигде ими не был. Принц Волк, проклятый принц, — своё прозвище он выплюнул так, будто оно было ядовитым, и продолжил свой монолог сломленным голосом. — Пока к моим братьям относились по-королевски, со мной обращались как с сыном мясника.       Ван Ук слышал, как меняется голос брата: от прежней уверенности к концу исповеди не осталось почти ничего. Восьмой принц понимал, что здесь для него не место, и он не должен был слышать всё это. Будто его брат раздел свою душу до гола, не оставляя секретов, показывая свою уязвимость. Однако ему не удавалось понять, как всё это относится к браку императора и Су, и это его тревожило. Ему казалось, что какое бы решение император ни принял, Су для него будет потеряна навсегда.       Император и сын застыли друг против друга, не смея ни сдвинуться с места, ни заговорить. Тхэджо глядел в глаза своего сына и видел того самого маленького мальчика, который думал, что родители бросили его.       — Ваше Величество, позвольте обратиться к Вам как сын к отцу, а не как принц к императору, — мужчина услышал в этом не озвученное — «хотя бы раз», и едва заметно кивнул. — Отец, Хэ Су… Эта девушка — единственная, кто никогда не смотрел на меня как на токкэби. Она не отворачивается в отвращении или страхе, лишь завидев меня. Она…       Те слова, что сорвалось с губ четвертого принца после, обескуражили Ван Ука.       — Ваше Величество… Нет, отец, я прошу, нет, я умоляю Вас, позвольте мне жениться на леди Су из дома Хэ, — сказал Ван Со и склонился так низко, как только возможно.        Ван Гон задумался. Хэ Су — эта забавная девушка, получившая милость от императора, переполошившая почти всех его сыновей, умудрившаяся подраться с Ыном. Спасать её от брака согласились почти все принцы — даже сдержанный и аккуратный Ук и держащийся от братьев на расстоянии Со.        Императору не давало покоя странное ощущение. Где-то он уже видел похожее. Ван Гон вздрогнул, когда понял, где наблюдал нечто подобное: этот взгляд, это отчаяние, эти жесты. У людей, что молят его о прощении, когда наказание за совершенное преступление — смерть. Однако Со, кажется, ещё не понимал, что именно эта девушка значит для него. Единственная, он сказал? Имя такой же единственной женщины императора звучало как О Су Ён. Так может ли он позволить сыну повторить свою судьбу?       Два принца глядели на то, как медленно Ван Гон развернулся и направился прочь.