Винегрет

Солнце, сначала медленно катившееся по небосклону, вдруг ускорилось и за считанные часы исчезло за горизонтом, словно уставший за день от тяжелой работы крестьянин вернулся домой и безвольно упал на кровать, тут же засыпая. Тяжелый зной летнего дня, как океанский отлив, медленно, но бесповоротно уходит, уступая место вечерней прохладе. Адепты Юньмэн Цзян высыпали на улицу к прохладной воде, наслаждаясь вечером. Тишина Пристани Лотоса заполнилась заливистый смехом и непринуждёнными разговорами. Но гости всё ещё сидели в выделенной им комнате. — Ску-у-учно-о, — проныл парень, разодетый в золотые одежды с вышитым царским пионом на груди. Являлся он главой клана Ланьлин Цзинь — Цзинь Лином. — Юная госпожа, мы клоунами не нанимались, — язвительно, как и всегда, ответил другой, в бело-голубых одеждах и с лобной лентой, опоясывающий идеальный лоб. Развалившись на столе и подперев рукой щеку, с печатью всемирной печали на красивой мордашке Лань Цзинъи крутил туда-сюда пустую пиалу. — Лучше бы ты готовился к опросу. Завтра Ханьгуан-цзюнь вернётся, и мы отправимся домой. Учитель не посмотрит, что мы были в гостях, — серьезно ответил третий присутствующий в этой комнате, облачённый в бело-голубые одежды и такого же цвета лобную ленту. Он, в отличии от своих друзей, сидел за письменным столом и читал свиток. — Сычжуй, нельзя быть таким скучным! — возмутился Цзинь Лин, и Лань Цзинъи согласно закивал. Но тут его озарила потрясающая идея. Шкодливая улыбка расцвела на губах, и он предложил: — Давайте сыграем в «Правда или действие»! — Давай, — загорелся этой мыслью Цзинь Лин. Лань Сычжуй пытался отказаться, но его принудили чуть ли не силой. Первому задавать вопросы выпало Лань Цзинъи. — Сычжуй, ты влюблялся? — хитро спросил парень. И уверенный, что ответа не последует, начал готовить для него задание. — Да, — спокойно ответил Сычжуй, и только порозовевшие щеки могли выдать его смущение. — В кого? — не унимался Цзинъи и даже перегнулся через стол, словно боялся не услышать ответа. — Один вопрос – один ответ, — пожал плечами А-Юань. Незрелый ученик нахмурился от такого ответа, но спорить не стал и перевел взгляд на второго участника этой затеи. — Цзинь Лин, а ты уже удовлетворяешь сам себя? — тот сам же покраснел от одного своего вопроса, а А-Лин взвился и замахнулся кулаком. — Да я тебя сейчас!.. — Это игра, юная госпожа, — хмыкнул довольный Лань. — Правда или действие? — Действие! — бросил Цзинь Лин, успокаиваясь, но тут же пожалел о своем выборе. Лучше бы он вытерпел минуту позора, чем то, что последует после этого решения. — Поцелуй первого встречного! — Цзинъи озвучил задание, пытаясь не смеяться, уже представляя, как именно юная госпожа будет вылавливать кого-нибудь на улице и целовать. Цзинь Лин хотел послать всю игру в жопу гуля и сбежать, но тогда его бы точно начали дразнить единственные близкие друзья. Собрав в кулак всю свою силу воли, он поднялся, и тут в его голову пришла совершенно идиотская мысль. Сделав несколько шагов, он наклонился и чмокнул в губы Лань Сычжуя. От этих действий тот покраснел до корней волос и, не зная куда себя деть, закрыл лицо ладонями. — Эй! Ты мухлевал! — возмутился Цзинъи, не понимая, чего сейчас больше: ревности или справедливого негодования. — Почему это? — А-Лин задрал подбородок повыше. — Ты же сам сказал: первого встречного, но где я должен был его встретить ты не уточнил. — Ах, ты, хитрая задница! — возмутился Лань, хлопая ладонью по столу и разочарованно поджав губы. — Успокойтесь, — прервал их А-Юань, — все было честно, — его щеки всё еще краснели, но не зря он был воспитанником Ханьгуан-цзюня, поэтому умел быстро брать эмоции под контроль. — Давайте дальше играть. Скрепя сердцами, оба согласились, и следующим спрашивающим стал Цзинь Лин. — Сычжуй, ты не злишься на меня? — виновато спросил он у пострадавшего от своей выходки и, получив согласный кивок и понимаюшую улыбку, наконец расслабился и повернулся к Цзинъину. Момент мести был уже близок. — Как часто тебе снится Сычжуй в непристойных снах? — Что? — Цзинъи то краснел, то бледнел, на лбу выступили капельки пота, но больше он ничего не сказал. — Я думаю, ты выбираешь действие! — довольно усмехнулся глава Цзинь, и, получив еле видимый кивок, озвучил действие: — Ты должен сегодня сесть на колени к мастеру Вэю и признаться ему в любви, — от округлившихся глаз опонента и бледнеющего лица, сердце забилось в предвкушении. — Ты моей смерти хочешь, — простонал Цзинъи, роняя голову на сложенные на столе руки и пытаясь убедить самого себя, что один отказ выполнять действие не поставит совсем уж грязное пятно на его репутации честного игрока. — Ладно, сегодня я добрый, ответь на вопрос, — Цзинь Лин был доволен собой как никогда. Его бы удовлетворил любой вариант. Месть, оказывается, была сладкой словно мед. — Ханьгуан-цзюнь с главой Цзян куда-то уехали, а мастер Вэй думаю все поймет, — произнес пришедший в себя Сычжуй. Вэй Усянь нашёлся подозрительно быстро. Он сидел в беседке у озера и, развалившись на деревянной лавке, пил вино. Цзинъи проследил, как друзья ушли прятаться, сделал глубокий вдох и пошёл навстречу своим проблемам. — Цзинъи! — обрадовался Вэй Ин, опуская ногу и садясь прямо, но, заметив насупленность ученика, спросил: — Ты чего такой хмурый? — Учитель Вэй, тут такое дело... — пробормотал Лань и плюхнулся ему на колени, обвил руки вокруг шеи мужчины, чтобы его не спихнули, и протараторил: — Вы мне нравитесь. Я люблю вас уже давно и хочу чтобы вы были со мной. Старейшина Илин непонимающе хлопал глазами, а неподалеку в кустах зажимал себе рот А-Лин, чтобы не засмеяться в голос и не выдать себя. — Лань Цзинъи, — ледяной голос Ханьгуан-цзюня заставил замереть всех. Он шел не таясь, но все участники были слишком заняты происходящим в беседке, чтобы отвлекаться на новоиспечённого гостя. Остановившись у входа и загородив его собой, тот переводил недовольный взгляд с любимого на ученика. Вэй Ин развел руки в стороны, словно говоря: «Сам ничего не понимаю». Цзинъи, давно соскочивший с колен Вэй Ина, побледнел и низко-низко поклонившись, начал оправдываться: — Ханьгуан-цзюнь, это была игра! Мне совершенно не нравится господин Вэй! Не дожидаясь, пока его убьют, Цзинъи перескочил через невысокий заборчик, окружающий беседку и ломанулся в кусты. Когда его нашли друзья, он как раз присматривал себе доски для гроба. — Ну не переживай, — попытался поддержать своего друга Сычжуй, — я все объяснил Ханьгуан-цзюню. Учитель Вэй долго смеялся, но обещал все же надрать тебе уши, — врать А-Юань совершенно не умел, поэтому всегда вываливал всю правду. — Цзинь Лин, если я умру то приду к тебе злобным духом! — словно не услышав слова друга, пригрозил Цзинъи, но ответом ему послужила лишь довольная улыбка. Всю дорогу до Облачных Глубин Лань Цзинъи пытался превратиться в невидимку, и холодный взгляд скользящий по нему говорил, что не зря он это делает. А дома начался настоящий кошмар. Лань Цзинъи специально пошел на холодный источник перед самым отбоем, чтобы там точно никого не было. Он спокойно медитировал, когда услышал у берега холодный приказ Ханьгуан-цзюня: — Вылазь! Все внутри перевернулось от ужаса, но жить хотелось безумно, и парень, не особо понимая что делает, поплыл совершенно в противоположную сторону, с трудом забравшись по отвесному берегу и, как был в исподних штанах, рванул прочь. В комнате Сычжуя не было и он, опасаясь, что тут-то его и найдут в первую очередь, кое-как оделся и залез в сундук с вещами. Каким образом он умудрился там уснуть не понятно. Но утром проклинал всех и вся, разгибая занемевшее тело. Стоило ему отойти от комнаты на несколько шагов, как на дорожке показался Ханьгуан-цзюнь с Сычжуем. «Благодаря» свою удачливость, Цзинъи юркнул в чужую комнату, за что огреб от хозяев по ребрам и хребту, но смог выйти только тогда, когда Лань Ванцзи прошел мимо. А потом в обход добирался до столовой, из-за чего опоздал на трапезу и был наказан Лань Цижэнем. Стоя в библиотеке на руках, он уже в пятый раз переписывал надоевшие до зубного скрежета правила послушания. — Ханьгуан-цзюнь идёт, — шепнул один из соучеников, и Цзинъи, не особо задумываясь, соскочил на ноги и, подбежав к окну, спрыгнул на веточку несчастной магнолии, а уже с нее – на землю и, пригибаясь к земле, словно заяц, убежал прочь. Теперь каждый миг его жизни стал наполнен ожиданием наказания, которого он пытался избежать. Стоило где-то заметить Ханьгуан-цзюня, как Цзинъи тут же убегал или прятался. Всего за несколько недель он успел поваляться во всех ямах Облачных глубин, научился залезать на любые деревья и получил столько наказаний, сколько не получал за всю жизнь. Вишенкой на торте стали регулярные появления Ханьгуан-цзюня у столовой. В такие времена приходилось разворачиваться и уходить, оставаясь без завтраков и ужинов. — А скоро мне придётся отказаться от обедов, — горько вздыхал Цзинъи, сидя на кроличьей поляне и поедая их морковку. К счастью, кроликов кормили тут часто, и у них можно было поживиться морковкой, капустой или яблоками. — И я умру от голода. — Не умрешь, — донеслось с тропинки. К нему подошёл Сычжуй, сел рядом и придвинул к другу корзину с едой. Цзинъи опустил голову. С того вечера они толком и не разговаривали. Лань Ванцзи будто придумал еще одно наказание и забрал своего подопечного подальше от него. — Хватит тебе уже прятаться! Ханьгуан-цзюнь давно не злится, но просил больше так не делать, — Сычжуй также сосредоточенно рассматривал свои руки. — Спасибо, — пробормотал Цзинъи, чувствуя, как бурлит в животе от запахов, исходящих от корзины. — Да не за что! — вздохнул А-Юань и все же поднял на друга свои невозможно добрые глаза, в которых сейчас плескалось беспокойство. — Я тебе правда нравлюсь? В том самом смысле? — Сычжуй... — замялся Цзинъи, опуская глаза и не зная куда ему деться, но все же решил прояснить все сейчас: — Прости меня. Оно само, честно! Я не хотел. Я не собирался тебе говорить. Мне хватит твоей дружбы. Я никогда... — Идиот, — вздохнул Сычжуй, скользя взглядом по его лицу. — разве я когда-нибудь говорил, что не «обрезанный рукав»? Это вообще-то ты об этом кричал на каждом углу. А я давно тебя любил. Просто ты же говорил, что не такой. — Я идиот, — согласился парень, улыбнувшись, и прижался к таким желанным губам.