***
На войне нет времени для чувств. Тогда почему в глазах так печёт? Есть только один миг, когда можно поддаться эмоциям. Миг между смертельным ранением и пустотой. Шикамару не знал, что там за чертой. Лишь ощущение накатившейся слабости и необычное спокойствие. Это чувствуют люди, которые умирают? Война забрала так много жизней, какая разница, если она прихватит с собой ещё одну? Этот миг перед дальним путешествием в никуда длится, кажется, вечность. Обрывки оранжевой куртки, грязь на светлых волосах. В гаснущих мыслях на удивление ясно мелькает просьба: «пожалуйста, живи». Боль Наруто способна объединять, его любовь — спасать. Шикамару не сомневается в исключительности Наруто. Пройдя сквозь такие боль и страдания он стал тем, кем является сейчас. Но Нара готов отдать все, чтобы он не прошёл через это снова. Мысли из предсмертного водоворота возвращаются в упорядоченный строй. Шикамару чувствует, как возвращаются силы, не давая переступить ту самую черту. И телу как будто теплее. Как будто рядом близкий человек. Ему кажется, что он где-то рядом, успокаивающе гладит по голове. Асума и отец мертвы. Не так много близких людей остались в живых. И Наруто… Он отличается от всех. Всем, кто рядом, хочется следовать за ним. А Шикамару чувствует, что готов и не на такое. Он понимает, что хочет быть рядом с ним всегда. Быть его другом или советником, когда он станет Хокаге. Лишь бы иметь возможность приглядывать за ним. Насколько правильно — возвращаться практически с того света ради одного единственного человека? Шикамару не знает. Но точно знает, что не может оставить Наруто одного. Он с усилием поднимается и видит перед собой бледную перепуганную Сакуру. «Прости, пап…»***
Забавно, один из умнейших людей Конохи не может придумать ни одной, хотя бы самой простой стратегии. Он много раз слышал, что в любви как на войне. Но все не так. Оказывается, стратегии на войне и в человеческих отношениях работают по-разному.Как давно он понял, что к Наруто у него не только чувство дружеской привязанности? После того, как они пытались вернуть Саске? Или на поле боя во время войны? Тогда, перед лицом смерти невозможно было лгать, особенно себе. Он тогда пообещал «быть рядом». Но что же это значило, сам затруднялся ответить. Просто он не мог по-другому.После войны намерения никуда не ушли. Похороны отца и других шиноби лишь укрепили в нем стремление помочь создать мир без войн, а вместе с этим усилилась тайная боязнь потерять ещё одного близкого человека. Особенно когда он смотрел на Узумаки. Он так же улыбался, иногда вёл себя как ребёнок и вроде оставался тем же. Но Шикамару видел, как немного заострились черты лица, как на дне синих озёр поселилось что-то незнакомое. Наблюдать за такими мелкими изменениями было странно и… Больно? Просто сердце сжималось при взгляде на Наруто. Тот переживал за дальнейшую судьбу Саске. Шикамару обычно безразлично относился к Учихе. Но глядя, как убивался Наруто все эти годы и пытался вернуть его на правильный путь, как он рисковал и сломя голову бежал за ним, Нара хотелось выбить всю дурь из гребаного Учихи. А при взгляде на культю Узумаки, у него по спине пробегали мурашки и в горле вставал ком от негодования. Ради этого он гнался столько времени? Он понимал, или как минимум, пытался понять, стремление Узумаки спасти друга. Но за что этот человек был вознагражден такой преданностью и такими чистыми чувствами, Нара не понимал.И это раздражало обычно спокойного и безразличного Шикамару. Ему хотелось иногда хорошенько встряхнуть Наруто и накричать на него, чтобы он прекратил мучить себя, оставил попытки вернуть того, кто уже безнадежен. Но он держал себя в руках и не лез, знал, что не переубедишь ведь.***
Ему не хватало отца. Особенно по вечерам, когда раньше они играли в шоги, было одиноко. Шикамару брел по улицам, будучи не в силах находиться дома. Он и сам не понял, как оказался возле того дома. Как занёс руку, чтобы постучать. Замер, сомневаясь, насколько это правильно и не пошлёт ли его Узумаки поздно вечером. Но все же постучал. Наруто открыл дверь почти сразу же. Увидев Шикамару, он улыбнулся почти так же, как улыбался очень давно. В груди заныло. — Привет! Проходи, — он отошёл в сторону, пропуская Шикамару внутрь. — Как ты? — вместо приветствия спросил он. Наруто замер, а улыбка чуть померкла. — Хорошо, — бесцветное и подавленное. Нара не любил эту привычку парня держать все в себе. Когда Наруто, пытающийся помочь всем вокруг, не может помочь сам себе и не принимает помощь со стороны. Он встал, опершись спиной на стену и скрестив на груди руки, выгнул бровь, давая понять, что ложь не удалась. — Ну, — замялся он, — ты же знаешь, что Саске ушёл. Говорит, что хочет разобраться в себе, искупить грехи. Наруто прошёл в тёмную комнату и сел прямо на пол. Шикамару, вздохнув, пошел вслед за ним и присел рядом. — Знаю. Хочешь вернуть его? — последнее он добавил с иронией. Но, увидев взгляд напротив, понял, что он как минимум отчасти прав. — Я рад, что он вернулся на правильный путь. Я рад, что у него все хорошо. Рад, что помог ему вернуться, — голос его чуть дрогнул, — но я хотел бы, чтобы он был рядом. Скажи мне, я эгоист? Шикамару смотрел на него и не понимал, как он может так говорить о себе. Смотрел на такую тихую тоску в голубых глазах и не мог вдохнуть. — Нет, Наруто, — выдавил из себя он, — нет, конечно. Ты не эгоист. Это нормально — хотеть быть рядом с близкими. — А ты? Ты ведь рядом с близкими? — Да, — хоть и на выдохе, но тяжело. — Тогда ты, скорее всего, счастлив. — Не знаю. Я правда не знаю. Повисла тишина. — Но он все равно вернётся. Это ведь его дом. И я, и Сакура ждём его. — Он уже вернулся однажды. Значит, вернётся и снова. Он будет уходить и возвращаться, потому что он такой сам по себе. — Я знаю. Но внутри все равно все будто изломано. Понимаю, что он должен пройти этот путь сам, самостоятельно понять и исправить ошибки. Но я хочу быть с ним. Окно было открыто и в комнате не было душно. Но у Шикамару сдавило грудь. А комом в горле застряло несказанное «А я хочу быть с тобой», но вместо этого сухое напоминание: — Ты хотел стать Хокаге. — Хотел и хочу. Я от своих слов не отказываюсь. Я обязательно стану Хокаге. Нара накрыл чужую ладонь лежащую рядом своей и чуть сжал её. — Я всегда буду рядом. Вот, Узумаки сейчас перед ним, покалеченный войной, морально и физически. И Шикамару в очередной раз клянётся быть рядом. В глубине души он знает, что и он сам, и многие другие такие же «калеки». Потому что война никого не щадит. Она забирает, уничтожает, уродует внешне и внутренне, деформирует и изменяет. Шикамару остро ощущает это спустя пару лет после войны.***
Шиноби все более озабочены тем, что они становятся менее востребованы.Он ощущает, что, погрязнув в бумагах, теряет форму. А самому ему до сих пор снятся кошмары. Он снова видит, как тлеет в губах умирающего Асумы сигарета, видит улыбку отца, который играет с ним в шоги, видит кучи трупов на войне, раненных товарищей, снова выныривает из сгущающейся темноты вслед за силуэтом светловолосого парня. Но тот оборачивается и на улыбающийся губах густая кровь. Только когда он начинает падать, Шикамару замечает у него на оранжевой куртке расползающееся алое пятно. Он бежит, но не успевает подхватить тело. У «тела» замечательные голубые глаза, помутненные близкой смертью. Нара берет его лицо в трясущиеся ладони и не знает, что делать. Тот пытается что-то сказать, но лишь кровь медленно выходит изо рта и скатывается по щекам прямо на руки Шикамару. Взгляд, прежде чем остекленеть окончательно, падает куда-то за спину Нара. Он оборачивается и видит Ино с удивлённым лицом, она медленно наклоняет голову и видит торчащую из груди рукоять куная. Она падает прямо на большое тело Чоджи, смотрящего в никуда матовыми глазами. Все его сны примерно похожи: воспоминания сменяются смертью близких в разных вариациях.Он как всегда резко вскакивает, чаще всего с немым криком и невозможностью вдохнуть. Сердце бьётся слишком быстро и сильно, и кажется, будто он все ещё там и не было двух лет мира. Он видится с Наруто нечасто. Шикамару теперь советник Хокаге и у него не очень много свободного времени. Но он здесь ради Узумаки. Он готов разделить с ним его путь и знает, что хочет быть не просто рядом, а с ним. Всегда, везде с ним и за него. Он видит, как потрепанное сердце Наруто исцеляется Хинатой. И он рад, что ему стало лучше. Только вот у него самого внутри что-то бьётся на мелкие кусочки. Как давно он смотрел на облака? Кажется, уже позабыл, каково это, лежать, смотреть на проплывающие пушистые клочки на небе. Безмятежность с возрастом становилась все более редкой гостьей. Он задумчиво щёлкает крышкой зажигалки, смотря в большое окно в кабинете. Шикамару так и не стал тем человеком, который является шиноби из любви к этому делу. Он шиноби только чтобы защитить своих близких. Снова щелчок зажигалки нарушает тишину. Защитить близких, только бы не увидеть ещё одну смерть кого-то из них. Новое поколение даже не подозревает, каково это, ходить бок о бок со смертью, понимать, что, если ты капитан команды на миссии, то любое неверное действие может привести к смерти товарища. Они не понимают, как это, возвращаться с миссии неполной командой. Не знают, каково ощущать близость смерти, её дыхание за спиной, но при этом спокойно относиться к этому в свои тринадцать лет, задыхаться от боли и слез потери в семнадцать, а в девятнадцать порой ощущать себя старцем. Какаши говорил, что такие люди — издержки мира. Мир, да? Многие пожертвовали собой ради этого мира. А потом некоторые пытались мир сделать новым поводом для войны. Но, несмотря на все его издержки, Шикамару отчаянно хотел сохранить его, чтобы то новое поколение никогда не познало того же ужаса, что и предыдущее.***
Подушечки пальцев чуть надавливают на зажмуренные веки. Глаза устали от бесконечных отчетов и других документов. Весь кабинет залит ярко-оранжевым светом уходящего солнца, но это не значит, что сейчас он пойдёт домой. В последнее время дел больше, чем обычно и приходиться почти ночевать на работе. В мыслях мелькает, что Темари снова устроит скандал. — Проблематично, — вздыхает он. Примерных семьянинов из них с Наруто не вышло. Мир, который они всеми силами старались поддерживать, и благополучие Конохи встали на первое место. Темари часто ругалась, когда он ночевал не дома. Темари… Девушка стала для него добрым другом за все эти годы. Он был благодарен ей хотя бы потому что она была матерью его ребёнка. Но он честно не знал, почему совершил такой странный и нелогичный поступок, женясь на ней. Просто в какой-то момент так вышло, что она была рядом. Пусть иногда он и смотрел на её светлые волосы и думал в это время не о ней, все равно Шикамару ценил её присутствие и внимание. Ему казалось, что у Наруто ситуация схожая. Он видел, как спустя годы в присутствии Саске еле тлеющие угли внутри него разгорались в пламя. И как разглаживалась морщинка меж бровями. И губы сами расползались в лёгкой улыбке.Что происходило дальше, Шикамару никогда не смотрел. Просто не выдерживал. Чувствовал, что видит нечто совсем интимное и личное. И потому старался уйти и забить голову каким-то делами. Особенно после того, как стал свидетелем того, о чем предпочёл бы не знать.***
В тот день Шикамару разобрался с работой раньше обычного. Он бросил взгляд на почти голый стол, лишь с парой стопок бумаг на углу. Его ранний приход гарантировал хорошее настроение жены и шанс поиграть с сыном в шоги. Он привычно решил зайти к Наруто, попросить того не засиживаться допоздна и попрощаться. Он открыл дверь, но слова застряли в горле. Перед столом валялись бумаги, а на столе спиной к Шикамару сидел Узумаки. На его затылке лежала единственная рука Саске с надетой темно-серой перчаткой без пальцев. Рука плавно скользнула с затылка на поясницу, будто это был не первый раз, и прижимает к себе. Учиха целует его плавно, но напористо. Иссиня-чёрная чёлка, обычно закрывающая глаз, спадает на другую сторону. И глаз оказывается обращен на вошедшего. Саске смотрит на Шикамару, не переставая целовать Наруто, запустившего руку-протез в тёмные волосы. Нара всеми силами сохраняет самообладание и не отводит глаз в ответ на вызывающий взгляд Учихи. Он учтиво негромко кашляет и Наруто за секунду спрыгивает со стола и оказывается на стуле. Но все равно волосы взлохмачены, а на щеках румянец. Тонущее за горизонтом солнце красиво подсвечивает сзади светлые волосы. Он испуган и растерян. Зато Саске, почти ухмыляющийся, спокойно стоит рядом. — Зашёл сказать, что я закончил на сегодня, — он будто со стороны слышит себя. Потому что это не он сейчас в такой момент говорит так спокойно и холодно, — до завтра. Последняя фраза брошена так легко. Будто бы не болит и не жжет. В полной тишине он разворачивается и закрывает за собой дверь, прощаясь с любой возможностью быть к Наруто так же близко, как Саске. Уже в конце коридора Наруто догоняет его и берет за руку, разворачивая к себе. — Шика, — выпалил он, — прости. Они так и не смогли научиться формально обращаться друг к другу, хотя бы в стенах этого здания. Для друг друга они все равно остались Наруто и Шикамару. Или «Шика». Нара немногим позволял себя так называть. — Нет, все нормально, — на тело нашла какая-то слабость и голос получился тихим, — я просто… не ожидал. — Я люблю Саске, — признался он. Звучало, будто он признал поражение. Для Шикамару это не было новостью. Но услышать это от Наруто напрямую было совсем не так, как понимать это по жестам, действиям, непрямым фразам. Это было как меткий бросок куная. Быстрое, почти мимолетное движение, Тихий свист в воздухе, блеск стали и прерывистый вздох от внезапной боли не успевшего уклониться. — Осуждаешь меня? — спросил Наруто, глядя ему в глаза. Он смотрел с лёгким вызовом и было в этом взгляде что-то мальчишеское, готовность любить вопреки. Шикамару все никак не мог понять, как тот сумел сохранить это в себе до сих пор. И сейчас он смотрит на это лицо с нежностью и глухой тоской. Нара чувствует, как то, несказанное, сжимает ему горло тисками. — Не осуждаю. Но другие могут. В следующий раз закрывай дверь. — Ты странно смотрел, вот я и подумал… — Пока, Наруто, мне надо идти, — перебил он и, не дожидаясь ответа, пошёл прочь.***
Шикамару стоит на утопленном в солнечном свете широком балконе.Он привычным движением длинных чуть узловатых пальцев достаёт сигарету из пачки. Он крутит её в руках, прежде чем положить меж губ и поднести к ней огонёк зажигалки. Говорят, все меняется со временем. Изменилась Коноха, изменились люди. У Шикамару разве что между бровями залегла морщинка, да голос стал более прокуренным, а взгляд — уставшим. Были и вещи, которые оставались неизменными. Он годами сдерживает обещание и носит внутри себя нежность и тихую печаль. Солнце в своей ежедневной агонии горит красным, падая за горизонт. А выше легкие перистые облака, отдающие желтизной. Их легкие слегка рваные края окрашивались в персиково-оранжевый. Так кончики светлых коротко стриженных волос выглядят на закате. Небо, что находится еще выше, подсвеченное уходящим солнцем, необыкновенно. Так лазурные глаза с неугасающей искрой жизни выглядят на закате. Во взгляде его, устремленном куда-то далеко, сквозь тени прожитых дней, есть то, что появляется там тогда, когда он смотрит на Наруто. Он делает вдох и на выдохе выходит тихое смешанное с дымом: — Я так тебя люблю.