Без срока годности

      Кацуки закатал рукава рубашки и только устало провёл ладонью по лицу; он не знал, почему, но стал чертовски уставать в последнее время. Усталость не приходила постепенно к концу дня или после тяжелой учёбы, спортивных подготовок или приготовления ужина в квартире, она наваливалась на него сверху, на плечи, будто говнюк Киришима навалился на него всем своим нелёгким весом.       Это продолжалось уже несколько недель, он не мог точно вспомнить, когда это началось, но своё дерьмовое состояние он чувствовал вот уже пару месяцев точно. Он догадывался, что это могло происходить и из-за типичного переутомления, но всячески отказывался от этого, списывая на то, что у него не так много нагрузки, а сам он вполне может расслабиться за готовкой или пробежкой. Его жизнь не была столь нудной, чтобы он не мог молчать сутками, а на еду смотреть без аппетита. Не было в этом ничего подозрительного, чтобы он мог встать и пойти к врачу. Не было ничего острого, что кололо бы его пятки при каждом шаге.       Не было ничего, но и было нечто такое, чего он найти не мог.       Бакуго проснулся, отключив будильник, и устало сел на кровати, опрокинул тяжёлую голову на руки и понял, что сидя начинает засыпать. Он заставил себя подняться и подошёл к столу, где располагалась небольшая сумка, которая была в каждом доме — это знали абсолютно все. Простенькая сумка непримечательного тёмно-синего цвета, на которой виднелись две красные полосы сбоку — яркие, такие, чтобы сразу бросались в глаза. Подобные сумки принадлежали альфам и продавались только им, специально, чтобы можно было различить. На них были и небольшие бирочки, на которых можно записать своё имя и контактные данные. Кацуки открыл сумку и достал три блистера с таблетками, выдавил привычное количество и тут же закинул их в рот, запивая водой, что была приготовлена заранее с вечера. Он развернулся, укладываясь вновь в постель, чтобы поспать в свой заслуженный выходной.       Он привык к такой жизни, как и все другие на планете, разве что бетам завидовали и радовались, там никакие таблетки не требовались, и законов для них было чуточку меньше, чем для других. Волк внутри уже который год спит, и Кацуки не помнит, когда чувствовал его ярко, когда тот мог завыть или прорычать на его какое-либо действие. Животных «усыпляют» после полового созревания и, собственно, определения второго пола, тогда и выдают маленьким деткам подобные сумки с полосками и объясняют о том, как нужно действовать в той или иной ситуации.       У альф нет гона, а омеги не страдают от течек. Нет инстинктов поиска пары и создания потомства, нет, собственно, ничего, как и истинности, которую превратили не то в сказки, не то в детские страшилки. Запах блокируется, а некоторые особо двинутые на этой теме спиливают себе клыки. Кацуки как-то раз читал в сети о том, что в одно время было популярным у стоматологов удаление как верхних, так и нижних клыков. Мир в одно время просто сошёл с ума. Все поголовно начали бояться этого, как испанки, будто их сожгут в одно мгновение. Боялись, да дошли совсем не до приятных результатов, ведь на фоне стрессов, как у альф, так и у омег, с каждым годом начали обнаруживать разные заболевания. Никто тогда этому и не удивился, но вывести подобную «заразу» из организма никто не мог.       На том все и решили.       Детям в школах преподавали и рассказывали об их вторых полах, как о чём-то зловещем, о том, как звери, сидящие внутри, могут взять контроль над ними. Малыши, пусть они и не были на тот момент малышами, слушали, боясь пошевелиться, и на всю жизни запоминали, что таблетки в их особых сумочках — их спасение. Что альфы сойдут с ума от ярости, и неважно, одна или две полосы на их сумках, — это их бич, они будут грызть и разрывать глотки своим родным. Что омеги потеряют голову от желания и безумной боли одиночества, которое их медленно, словно кислота, будет разъедать изнутри. Все верили и почти никто не задавал вопросов.       Почти. — Как такое может быть? — спросил Кацуки на приёме у врача-беты, который больше специализировался на альфах и их гормонах. Сам альфа выглядел спокойным, и он даже не помнил, как оказался в этом кабинете. Его постоянно клонило в сон. Кажется, он помнил голос Киришимы и что-то ещё. — Ваш организм доходит до степени зрелости, — доктор слегка приспустил очки, совсем на кончик носа, и сжал пальцами переносицу, — и ему требуется меньшая доза препаратов, которые вы сейчас принимаете. Их следует уменьшить.       Бакуго хмурился, но спорить не стал, собственно, он и не стал рассказывать спустя полтора месяца, что снижение дозы препарата ему никак не помогло. Никто не задумывался о том, что ежедневное принятие данных препаратов пропитывает их тела насквозь, так сильно, что «запасов» организма хватает ещё на многие недели и даже месяцы. Никто не задумывался, потому что попросту боялись.       Альфа пронизывал овощи и мясо вилкой да замер, сидя в своей квартире после очередного пышного приготовления, смотря на эту самую вилку. Сидящая рядом Мина что-то говорила, да так без умолку, что расположившийся по соседству Киришима не мог оторвать от неё глаз. Кацуки хотелось что-то сказать, да забыл, слова вертелись на языке постоянно, но их будто стирали из головы. Он чувствовал себя этим самым овощем на вилке, которого насадили и рассматривают со стороны. — Бакуго? — позвал его Эйджиро, и сидевшая рядом Мина умолкла. Она тоже смотрела на него внимательно и даже наклонила голову, рассматривая.       Вот тогда на следующее утро его и увезли в больницу. Видимо, тот вечер стал последней каплей, но к чему всё шло, даже он не знал. Его пугал тот факт, что он перестал столь ярко чувствовать вкус и запах еды. Сначала ему всё это казалось, он готовил на инстинктах, заученных пропорциях и привычках. — Ох, блять! — вскрикнул Киришима вдруг на кухне и подскочил на стуле, тут же пробежав к раковине. Он открыл кран и начал жадно пить. Кацуки повернулся к нему, будучи недовольным. Он всегда готовил превосходно и подобную реакцию видел впервые, да и притом, что свои блюда он всегда пробовал первым и ничего необычного на вкус не почувствовал.       Эйджиро повернулся к Бакуго, и лицо его пылало. — Остро, — пояснил он, смотря на альфу весьма удивлённо. — Всё как обычно, — пожал плечами альфа и хмурился, слишком недовольный, но заставил себя попробовать поверить в происходящее и подцепил еду из тарелки друга. Жевал медленно, пробовал и не чувствовал ничего необычного. В этот раз альфа посмотрел на Киришиму яростно. — Да реально остро, чувак! — возмутился альфа и поднял руки, будто в защитном жесте. Эйджиро смотрел на Мину, словно желая в её лице обрести спасение, и всё же не выдержал. — Попробуй, — кивнул он на свою тарелку, смотря в её глаза. Девушка же просто пожала плечами и еду попробовала, пока через пару мгновений так же не подорвалась с места и не побежала в сторону раковины. — Да вы издеваетесь надо мной?! — возмутился Кацуки и бросил столовые приборы на стол.       Он тогда так и не закончил свой ужин, уйдя в комнату и стараясь не вспоминать об этом инциденте. К готовке после этого он не возвращался как пару недель, обдумывая произошедшее. Готовил для себя, несмотря на то, что жил один, а снимать ролики вновь начал на удивление спокойно, без прежних шуточек и сравнений.       Ему нечто не давало покоя, сжимало, не позволяя вздохнуть полной грудью, щекотало кончик языка, но слова так и не срывались с него. Он стал более агрессивным на тренировках в академии. Рычал и бил с яростью, понимая, что его оттаскивает кто-то другой и просит успокоиться. Он стал чаще засматриваться на Мину, которая приходила в гости к Киришиме, на то, как она двигается, как потягивается и как наклоняется за чем-то в их общей гостевой комнате.       Он не знал, что с ним происходит, и не знал, как можно было это прекратить.       Казалось, что он сходит с ума, и когда волк внутри него проснулся, сонно поднимая голову и долго зевая, он почувствовал, что мурашки бегут по телу. Непонятно, от чего именно: от страха, что внушали детям с детства, или от того, что он впервые смог вздохнуть полной грудью.       Кацуки слышал о людях, которые категорически отказывались от приёма препаратов. Подобные действительно были, и для такой отдельной категории были прописаны дополнительные законы.       Но… почему он задумался о них именно сейчас? Почему… почему, чёрт возьми?!       Альфа рыкнул, сгребая чёртову сумку с полосками и кидая её в стену. Его трясло.       Синдром отмены. Ломка.       На следующий день Кацуки проснулся злым и послал друга, с которым говорил по телефону. Его трясло крупно, и он на всякий случай запер дверь в свою квартиру дополнительным замком, ведь Киришима мог припереться в любой момент.       Холодный душ не помог, зато охладил голову и оголил чувства. Его зверь точно не спал вечным сном, как должно было быть; он чувствовал, как на него смотрели слегка сонными, но яркими глазами. Для Бакуго оставался только один вопрос — почему?       Этот вопрос его волновал так сильно, что вместо завтрака он засел за ноутбук, разбирая все темы со схожим случаем, законы для тех, кто не принимал лекарства, и поправки для тех, кто резко перестал. Никто не писал напрямую, что это значит, лишь уточнение, что у альфы появляется определённое желание к продолжению потомства с противоположным полом, то есть омегами.       Кацуки чувствовал подвох, словно ему недоговаривали, скрывали от него правду, а он сам начинал сходить с орбиты спокойствия. На форумах сидели сплошные извращенцы, Бакуго поморщился, уже было хотел закрыть вкладку, но наткнулся на непримечательную запись о том, как внутренний зверь просыпается и в случае чего. Внизу под записью ссылка, куда и перешёл альфа. А после прочитанного нервно засмеялся. Бред да сказки! Какая истинность? Слабый омега может пробудить спящего альфу? Ересь, не больше. Закрыл все вкладки, но оставил законы для тех, кто не пьёт таблетки, ну так, на всякий случай.       Личка на бнха-тубе была, как обычно, забита, он отвечал не спеша, отвлекаясь на то, чтобы повесить объявление о временной остановке съёмок, и снова возвращался к сообщениям. Осталось последнее — от его постоянного зрителя. Кацуки было приятно от осознания, что он всё-таки занимался съёмкой и работал с каналом не зря. А открыв сообщение, слегка удивился. Обычно от этого пользователя были восхищённые комментарии или как его поразило блюдо, которое он всё равно не смог повторить, но сейчас это было иное сообщение:       «Возможно, это не мое дело, но выглядели вы плохо в последнем видео. С вами все хорошо?       А еще мне было приятно узнать о вас что-то новое)) Хотя я догадывался, что вы любитель поострее».       Кацуки казалось, что он выпал из реальности. Он всегда отмечал, что его самый преданный зритель очень внимателен. Но чтобы настолько, что Кацуки сам не помнил, сколько перца положил? Он открыл ролик, примерно отматывая на нужный период. Он положил чёртовы две чайные ложки красного перца с горкой!