Specks of gold

      Андрес всё ещё стоит под палубой, когда раздаются первые радостные возгласы.       Он довольно долго сидел молча, широко раскрытыми глазами оглядываясь по сторонам. Ему больше негде находиться в данный момент.       Остальные всё равно раздражали его. Они вели себя слишком громко и активно, словно простодушные дети. Но при этом почти бездушные, настолько сосредоточенные на следующем шаге, побеге и последствиях.       Не желающие остановиться и оценить простую элегантность момента, в котором они находились. Об этих девяноста тоннах золота, уплывающих на такой большой скорости по огромной и неумолимой акватории, должна быть написана целая поэма.       Они лелеют золото. Они чествуют его ценность, возможности, которые оно принесёт им. Но они совершенно не способны видеть дальше собственного носа. Они не видят красоту. Они не видят искусство.       Их obra maestra*.       За исключением Мартина, конечно. Он действительно видит это. В его глазах был всё тот же блеск, что и раньше, когда только они вдвоём понимали весь смысл плана. Этого нелепого количества золота. Гигантского творения, воплощённого в жизнь на их глазах. Создания их собственных умов. Мартин может воспринимать это искусство. Он может услышать в этом поэзию. Найти здесь прекрасное безумие. Он, может быть, единственный, кто действительно понимает. Он всегда понимал Андреса. Как коллега и как друг. Как возлюбленный и как родственная душа. Как партнёр во всём.       Пяти лет, которые Андрес провёл с ним, было недостаточно. Последующих годов тоже едва ли хватит. Какие у него планы на этого человека…       Именно мысль о Мартине в конечном итоге отвлекает Андреса от его мирных размышлений. Не скука. И не возгласы, которые он слышит уже снаружи. Теперь не бывать празднованию, которое можно было бы провести в одиночестве. Теперь он жаждет кое-чего другого.       Свет и шум почти ошеломляют его, когда он выходит на палубу. Лодка была огромна, но из-за этого гула голосов она кажется тесной и переполненной. Солнце уже начало садиться, отчего волны на горизонте казались слишком яркими.       — Наверное, даже там есть золото, — шутит Марсель, пока глаза Андреса всё ещё пытаются приспособиться к новой среде.       — Вот ты где, Берлин! — кричит Стокгольм в эйфории, подбегая к нему. — Профессор прямо сейчас объявил, что мы достигли международных вод!       Она хватает его за плечи и коротко обнимает, и Андрес слышит собственный смех, подхватывающий её. Он не находит в себе ни капли раздражения.       — Мы сделали это! — кричит Хельсинки откуда-то из толпы. — Мы выбрались! Мы свободны!       — И не забудь, что чертовски богаты! — вторит ему весёлый голос с другой стороны палубы.       Там был он.       Хищная улыбка искривляет его губы, когда он видит у леера** Мартина, танцующего и празднующего вместе с остальными. Он всегда любил открытое море, а потому неудивительно, что он выбрал именно это место.       Звуки счастья всё ещё раздаются вокруг, но Андрес едва замечает это.       Пробираясь сквозь их небольшую толпу, он чувствует, как по венам растекается горячее пламя. Когда он достигает Мартина, то хватает его за талию и толкает к ограждению. Даже слишком резко.       Мартин даже не вздрагивает, и Андрес дорожит доверием, которое тот ему оказывает. Лёгкий толчок, и Мартин упадёт прямо в глубокие воды. А утопление — это медленная и мучительная смерть. В этот момент Андрес буквально держит его жизнь в своих руках. Он улыбается этой мысли, наслаждаясь собственной властью. Властью, которая была ему добровольно отдана. Мартин смотрит на него снизу вверх и улыбается ему в ответ. Как будто он знает, какие опасные мысли вертятся у него в голове. Как будто и его это так же сильно возбуждает.       Они не говорят ни слова, и Мартин дрожит от предвкушения. Андрес же наслаждается этим видом. Он не торопится, сознательно заставляя ждать, запоминая открывшийся перед ним образ в мельчайших деталях. То, как руки Мартина вцепились в ограждение позади него в болезненно крепкой хватке. Побелевшие костяшки, будто бы он умрёт, если разожмëт руки и дотронется до Андреса. И всё же на его лице отражалось восхищение. Андрес смотрит на восхитительный изгиб его шеи и на такие манящие губы.       Затем Фонойоса набрасывается на него, и жадность заполняет всё его тело, когда Мартин встречает его на полпути, целуя с такой же страстью. Андрес не должен был ожидать, что тот будет терпеливым.       Руки Мартина сразу же находят его шею, чтобы удержать на месте, и если это был бы кто-либо другой, то такой жест разозлил бы Андреса. Но ему всегда нравилось, когда Берроте так делал. Всегда такой увлечённый, жаждущий большего. Мартин, кажется, никогда не насытится им. И Андрес надеется, что это никогда не произойдёт.       Они не сразу слышат протесты своих друзей и коллег по поводу их внезапного объятия. До тех пор, пока Андрес не замечает, и он находит это довольно забавным. В банке он уже проявил достаточное количество сдержанности. На самом деле той сдержанности хватило бы и на несколько жизней. Возмущение банды — всего лишь белый шум для него. Топливо для его страсти. Он прислушивается лишь к тихим звукам, вырывающимся из губ Мартина, прижатых к его собственным.       Когда они наконец отрываются друг от друга, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, Берроте просто прижимается к нему, кладя свою голову на его плечо.       — Ну что ж, поздравляю и тебя, — смеётся Мартин ему в шею. — Пожалуйста, постарайся выбросить всё это из головы до того, как мы достигнем земли. Я не уверен, что Индонезия выдержит такое PDA***. Не то чтобы я жаловался.       Андрес отстраняется и целует его в щёку, довольно целомудренно по сравнению с тем, что было до этого.       — Я и так знаю, что ты не жалуешься.       Смотреть на Мартина — это всегда удовольствие. Настолько открытый. Настолько переполнен любовью. Он никогда не умел по-настоящему скрывать свои чувства. Не то чтобы Фонойоса когда-либо хотел, чтобы тот умел.       Отпуская друг друга на минуту, они оба отваживаются оглянуться. Андрес даже не пытался подавить искреннюю улыбку, которая, как он чувствовал, раскалывала его лицо пополам.       Остальные члены банды перестали обращать на них внимание, снова продолжив свои празднования. Богота, держащий смеющуюся Найроби на руках, кружился в опасной близости от ограждения. Хельсинки заключал в медвежьи объятия любого встретившегося на своём пути — в данный момент Марселя — и всё это с Манилой на плечах. Андрес на мгновение задумался, весит ли она вообще хоть немного для Хельсинки, потому что он, кажется, и вовсе забыл, что она всё ещё там. Тем временем Денвер, Стокгольм, Рио и Токио обнимались в тесном кругу, отвернувшись и громко хлопая, словно спортивные болельщики.       Андрес замечает Серхио, стоящего в стороне с Ракель в своих руках. Они оба, кажется, тихо разговаривают, наблюдая за детской радостью этой банды. Фонойоса встречается взглядом с Серхио, стоящим по другую сторону палубы, и видит точно такие же проблески тёплых детских воспоминаний, которые он считал давно забытыми.       Его брат, возможно, тоже видит их, разделяя этот момент с Андресом на несколько секунд, словно секрет между ними двумя.       Затем Ракель хватает Серхио за руку и судорожно тянет, и что бы она ему ни сказала, это мгновенно меняет его поведение. Его глаза скользят в сторону и почти комично расширяются. Если бы они не купались в мягких лучах вечернего солнца, Андрес был бы уверен, что Серхио даже побледнел.       Его брат что-то заметил.       Фонойоса быстро оглядывает толпу, сглатывая комок в горле, когда он пытается найти угрозу. Причину внезапной паники Серхио. Вместо этого он находит море широко раскрытых глаз, шокировано глядящих на него. Они даже перестали праздновать, смотря на Андреса, будто он держал бомбу перед ними. Но нет, они не смотрели прямо на него. Позади него.       Он быстро оборачивается, чтобы убедиться, что с Мартином всё в порядке. Может быть, тот что-то увидел.       — Что-то случи…       Андрес поперхнулся своими словами.       Потому что за его спиной, на палубе лодки, преклонив колени, стоит Мартин, держа в руках маленький красный предмет. Коробочку для драгоценностей.       Мартин стоит на одном колене.       Он выглядит таким красивым, и вокруг так тихо.       Время останавливается. Андрес чувствует, как всё его тело окаменело. Он не может пошевелиться, он просто стоит и смотрит широко раскрытыми глазами на человека, которого любит. Он не способен обработать эту жизненно важную часть информации.       Андрес имеет большой опыт с предложениями. Просить чью-то руку ради замужества — это тонкое, изящное искусство, и он овладел им. Вино и ужин. Расслабляющая музыка. Создание романтической атмосферы. Наконец, задаётся этот вопрос. Терпеть визги и слёзы. Целое представление.       Он делал это пять раз, и ничего, кроме успеха, не встречал. Только не в самих браках, определённо нет. Но успех заключался в том, что счастливая леди отвечала ему «да».       Дело в том, что Фонойоса, как и в большинстве вещей, которые ему нравятся, был чертовски хорош в предложениях руки и сердца. Вот почему для него стало шоком узнать, насколько он ужасен в ситуации, когда ему делают предложение.       Самого предложения ещё даже не прозвучало, а он уже здесь, возмутительно неуправляемый. Всё его тело застыло на месте, не реагируя ни на одну из его команд. Он даже не знает, чего хочет добиться. Убежать. Спеть. Ударить. Закричать. Да что угодно, правда. Человеческую реакцию. Люди склонны реагировать, когда любовь всей их жизни оказывается перед ними на одном колене. Это просто обычная вежливость.       Хотя Андрес, к своему ужасу, обнаруживает, что его лицо решило среагировать, не посоветовавшись с ним. Его нижняя губа дрожит от переизбытка эмоций. Его глаза начинают покалывать, зрение уже затуманено непролитыми слезами. Он не планировал это.       В конце концов, Фонойоса успешно двигает рукой, поднося ладонь ко рту. Рука тоже дрожит. Какое интересное открытие.       Это не может происходить прямо сейчас.       Прежде чем Андрес успевает что-либо предпринять, Мартин делает глубокий, долгий вдох и начинает свою тираду.       — Андрес, ты уже много раз опускался на одно колено, и все твои решения в сердечных делах оказались просто катастрофичными. Поэтому я решил избавить тебя от смущения ещё раз просить руки кого-то, кто тебя не заслуживает. И просто сделать это самому.       Мартин усмехается и слегка качает головой. Его глаза широко раскрыты и сияют ярче, чем Андрес когда-либо видел. Они не сводят с него своего взора.       — Андрес де Фонойоса, ты самый очаровательный, самый умный и утончённый человек, которого я знаю. И охуенно горячий тоже! Ты также самый упрямый, эгоистичный, надменный мудак, с которым я имел удовольствие познакомиться. У тебя много, много недостатков, а у меня нет ни времени, ни сил перечислять их все. И всё же я здесь, прекрасно зная, кто ты и что из себя представляешь. И я никуда не уйду. Ты уже дал мне так много, Андрес. Я даже не говорю о той золотой жиле, на которой мы сидим. Мне нужен лишь ты. Всё, что касается тебя. Я хочу, чтобы ты позволил мне стать частью твоей жизни во всей её красе, а также и в её уродливых частях. Я хочу быть там, чтобы умерить твои худшие порывы, если ты позволишь мне. Потому что я понимаю. Потому что я никогда никого не полюблю так, как я люблю тебя.       Его голос начинает дрожать, почти хрипеть, когда он произносит эти слова. Андрес почти не чувствует слёз, которые теперь свободно стекают по его лицу. Он отказывается признавать свои слёзы, вытирая их. Поэтому он просто смотрит на Мартина, на его улыбку. На блеск в его глазах.       — Я каждый божий день в течение последних пяти лет мечтал сделать это, Андрес. Но я ждал. Я не мог предложить тебе ничего, кроме того, что ты заслуживаешь. Поэтому я дал тебе обещание. Что мы будем вместе плавить золото. И мы сделали это.       Он открывает коробочку. Внутри неё лежит одно золотое кольцо, простое и элегантное. Андрес мгновенно понимает, из чего оно сделано. Как бы оно ни было ослепительно, оно не идёт ни в какое сравнение с глазами Мартина, смотрящими на него снизу вверх.       — Может быть, у меня и больше золота, чем я когда-либо смогу потратить, однако именно ты решаешь прямо сейчас, стану ли я самым счастливым человеком на этой Земле. И, кажется, я больше не буду тянуть время, так что теперь я должен спросить. Андрес де Фонойоса, ты выйдешь за меня замуж?       Он останавливается. Совсем. Окончательно.       — Ты закончил? — тут же огрызается Андрес.       Его зрение всё ещё было размыто, и ему приходилось бесцеремонно вытирать свои глаза, чтобы продолжать смотреть на Мартина. Это всё, что он хотел сделать. Тишина повисает между ними, и Фонойоса ничего не делает с этим. Он лишь разочарованно проводит рукой по лицу, пытаясь собраться с мыслями.       В конце концов Берроте встаёт и просто улыбается ему, протягивает руку и сжимает его собственную. Этот простой жест одновременно и успокаивает, и расстраивает.       — Ты, конечно, можешь сказать «нет», — начинает Мартин бодрым голосом, но Андрес чувствует дрожь его пальцев в своей ладони. — Но тогда, если ты это сделаешь, то я оставлю себе твою долю золота.       Он улыбается, когда шутит, игриво, как всегда, и его язык высунулся через щёлку между зубов. Андрес нашёл бы это очаровательным, но изгиб его губ был неправильным. Он всё ещё нервничал.       — Ты ведь не мог себя остановить, не так ли? — наконец выдыхает Фонойоса. И так как к нему снова вернулся его голос, он не остановится, пока не закончит. — Ты обязательно должен был делать это сейчас?       Мартин отпускает его руку, а Андрес продолжает разглагольствовать.       — Если бы ты только подождал три дня, Мартин! Не более семидесяти двух часов. Я спланировал всё до мельчайших деталей. Самый лучший ужин и редчайшее вино. Один из самых потрясающих дворцов во всём мире. У меня даже был сшитый на заказ костюм, который ждал тебя. И до смешного трудно было найти винил той глупой песни, которая тебе так сильно нравится. Искусство, музыка и чёртов фейерверк. Я потратил месяцы на то, чтобы организовать лучшую ночь в твоей жизни, Мартин. И в мгновение ока ты просто идёшь и выпаливаешь всё это на этой отвратительной пародии на лодку, разрушаешь все те замечательные вещи, которые я приготовил для нас. И всё потому, что ты не можешь держать свой грёбаный рот на замке. В течение трёх дней.       Плечи Мартина начинают дрожать. Рыдания пробегают по его телу, уничтожая каждую унцию самообладания, которая осталась в нём.       На его лице так отчётливо выделяется любовь. Она же и в его глазах. Андрес только что выплеснул всё своё разочарование ему в лицо, а этот невозможный человек улыбается ему и даже смеётся. Всё его тело тело дрожит, как от смеха, так и от рыданий. Зрелище, выбивающее из колеи.       Андрес хочет смеяться вместе с ним и кричать от радости в сторону моря. Ему хочется убаюкать Мартина в своих объятиях и защитить его ото всех бед.       Он останавливает себя. Он не чувствует себя виноватым после своей вспышки.       Он спокойно берёт коробочку с кольцом из дрожащих пальцев Берроте, а его другая рука поднимается, чтобы опуститься на щёку другого мужчины.       — Берлин, клянусь Богом, если ты сейчас не скажешь ему «да», я лично выброшу тебя за борт!       Наглость некоторых людей. В этот эмоциональный и интимный момент.       Ни разу не отводя взгляд от Мартина, Андрес приподнимает палец в сторону их зрителей и быстро огрызается.       — Никто не спрашивал твоего мнения, Найроби. Это касается только меня и моего жениха…       Когда Мартин полностью прижимается своим телом к его, Андрес отступает назад и едва не падает на пол. Ну, точнее, на палубу. Тем не менее, он нежно обнимает его и утыкается носом в его волосы, позволяя своим глазам закрыться, когда он ощущает знакомый запах.       — Конечно, это «да», идиот, — шепчет он ему на ухо. — Об этом не могло быть и речи. В любом случае.       Он хихикает, чувствуя быстрое прикосновение поцелуя к своей шее. Он игнорирует вздохи и радостные возгласы позади себя, сосредоточившись на тепле Мартина в его руках, наслаждаясь этим моментом.       — Я так тебя люблю, — бормочет Мартин в его кожу. — Не могу дождаться момента, когда ты станешь сеньором Андресом Берроте.       — Не заставляй меня передумать.       Однако сам же он уже находит его губы в коротком, но тем не менее нежном поцелуе. Ни один из них не может сдержать свою улыбку, и они в конечном итоге отстраняются, не в состоянии поцеловаться должным образом. Они просто смотрят друг на друга мгновение. Андрес думает о своём побеге с Монетного двора, вновь став миллионером. Он думает о том, как им удалось выйти из Королевского банка всего несколько часов назад. Он подумал, что тогда это была самая большая радость, которую он когда-либо чувствовал. Самое лучшее, что могла предложить ему эта жизнь. Но теперь он не был уверен, что это могло бы сравниться с тем, что он чувствовал сейчас.       Внезапно настаёт очередь Мартина толкнуть его к ограждению, и Андрес не может сказать, что ему это не нравится. Не тогда, когда Берроте так смотрит на него. Смело. Открыто.       На этот раз Мартин целует его, и в поцелуе есть лишь намёк на язык. Этого недостаточно, даже близко нет. Поддразнивает таким образом. Он знает, что это сводит Андреса с ума от желания.       В поцелуе Мартина есть нечто тёмное и коварное. Его губы, дикие и настойчивые, говорят Андресу, какое облегчение он испытывает. Насколько неуверенно он себя чувствовал. Нелепая идея. Фонойоса раскрыл перед ним свои карты уже очень давно. Не было абсолютно никакого варианта, чтобы сказать ему «нет», и Мартин должен был уже это понять. Андрес должен снова и снова доказывать ему, как сильно он любит его, хочет его, дорожит им. Бесконечный путь, никогда полностью не пройденный. И он будет повторять это каждый божий день до конца своей жизни, если потребуется.       Когда он отстраняется, чтобы встретить горящий взгляд Мартина, в нём больше нет и намёка на нерешительность. Они почти бегут от леера, устремляясь к люку, который увёл бы их под палубу. Кто-то — Богота — идёт к ним навстречу, вероятно, намереваясь поздравить. Андрес отклоняется со своего курса, чтобы избежать с ним встречи и не пересечься взглядом. Если он позволит своему другу обнять его, то вскоре они будут окружены. Его новоиспечённый жених смеётся рядом с ним, когда Андрес идёт впереди. Одна его рука легко находит руку Мартина, а другая всё ещё сжимает маленькую коробочку из-под кольца.       Они едва добираются до своей каюты.

~ ~ ~ ~ ~

      Волны продолжают разбиваться о борта лодки, мягко раскачивая их, когда пульс Андреса замедляется. Его дыхание всё ещё немного хриплое, он слышит, как тяжело он дышит, уткнувшись Мартину в шею. Тело, к которому он прижимается, кажется неприятно горячим, когда оно прижимается к его обнажённой коже, и Фонойосу ни на секунду не заботит это. Он всё равно продолжал бы держать Мартина, даже если бы прикосновения к нему вызывали бы у него боль.       Берроте держит руку Андреса на уровне глаз, чтобы ещё раз осмотреть её. Кольцо почти светится, слабо сияя в тусклом освещении их каюты. Мартин хмурится, как всегда, когда цифры не складываются в его голове. Когда он сидит, ссутулившись, прислонившись к столу в слабо освещённой комнате, вздыхает и смущается. Андрес в своей голове пририсовывает ему карандаш за ухом, тем самым завершая картину. Он улыбается.       Это его чёртов жених.       Он отдёргивает руку от любопытных глаз, вместо этого гладя щёку своего возлюбленного.       — Оно не исчезнет сразу же, как ты перестанешь на него смотреть, — дразнит его Андрес.       — И это мне говорит тот, кто провёл весь день внизу, смотря на золотые горы, — шутит Мартин.       Единственный способ сделать момент ещё более совершенным — это оказаться в той комнате прямо сейчас, в окружении плодов всей своей жизни, греясь в лучах солнца. Как они нежатся друг в друге.       Это долгое путешествие на лодке. Будут и другие возможности проявить себя творчески среди золотых крупинок.       И если Андрес и считает, что настоящее сокровище находится в его руках, то он этого не говорит.       — Ты можешь присоединиться ко мне в следующий раз, Мартин. Оно ведь и твоё тоже, — сказал он. — Точно так же, как ты можешь присоединиться ко мне за ужином, когда мы доберёмся до места назначения. Теперь ты знаешь, что нужно делать, если ты собираешься делать предложение.       Мартин снова смеётся, прижимая его ладонь к своим губам.       — Ты никогда мне этого не простишь, не так ли?       Он даже и не раскаивается.       — У меня был план. Чуть более чёткий и утончённый, — сетует Фонойоса. — Если бы ты только мог контролировать себя в течение нескольких дней.       — Я никогда не думал, что ты спросишь моей руки первым! — протестует Мартин.       Я никогда не думал, что ты вообще сделаешь мне предложение, он не говорит, и Андресу уже не терпится выйти замуж за этого человека. Чтобы доказать, что он не прав, раз и навсегда.       — Ну, я же не успел, не правда ли? — жалуется Андрес, только слегка раздражённый. — Ты меня опередил. И сделал это довольно грубо, я бы сказал.       — И ты собирался сделать всё это? Всё, о чём ты тогда говорил?       И снова в его глазах тот самый блеск. Андресу никогда не надоест то, как Мартин смотрит на него так.       — О, можешь мне поверить, что это всё равно будет, — отвечает он. — Будем рассматривать это в качестве моего подарка на нашу помолвку. Я не позволю твоему неудачному выбору времени испортить мой великий романтический жест. И не так надо вступать в брак…       — Ты такой болван.       — И у тебя нет никакого самоконтроля, Мартин.       Андрес наклоняется, чтобы снова поцеловать его, прежде, чем тот снова сможет вставить хоть слово. Всегда действенный способ заполучить последнее слово за собой. Когда он отстраняется, Берроте медленно выдыхает, прежде чем снова заговорить.       — Просто, чтобы ты знал: это было не совсем спонтанно. Я уже несколько месяцев думал об этом. Я хотел сделать это сегодня, на этой лодке.       — Зачем? — в ужасе спрашивает он.       — Чтобы мы могли стоять над золотом, — говорит Мартин, будто это было совсем очевидно. — В день, когда наша мечта наконец осуществилась.       Андрес улыбается. Он решает, что Мартин прощён. Он, конечно же, не говорит ему об этом.       Вместо этого он поднимает ещё одну жалобу.       — Ты мог бы и поработать над речью, не так ли?       — Хей, не думай, что я этого не делал, — поправляет его Берроте. — Я знаю её наизусть. Каждое предложение составлено с осторожностью.       — Ты такой смешной.       Когда Мартин не смеётся, Андрес смотрит на него.       — Так ты это серьёзно говорил, да?       Мартин медленно кивает, явно удивлённый. Он больше не прощён.       — Называть меня мудаком в середине своей речи тоже было запланировано?       — Это было первое, что я написал. Я не хочу, чтобы ты терял голову и думал, что обвёл меня вокруг пальца лишь из-за того, что я хочу выйти за тебя замуж.       Фонойоса был застигнут врасплох.       — Я так о тебе не думаю, Мартин.       — Ну вот, теперь я знаю, что ты лжёшь. И не так надо вступать в брак, — саркастично передразнивает он.       Мартин хватает его за руку, чтобы снова поиграться с кольцом, и на этот раз Андрес позволяет ему это.       — Извини, что тебе не понравилось моё предложение, — в итоге говорит он, и в его глазах появляется намёк на печаль, когда Берроте посмотрел на Андреса. Он снова был прощён.       — Сейчас ты ведёшь себя непросто. Это было великолепно.       — Я сказал неподходящие слова в неподходящее время в неподходящем месте.       — И ты запишешь всё, прежде чем забудешь эти слова, — настаивает Андрес. — Потому что я знаю хорошего каллиграфа, который сейчас путешествует по Азии, и мне нужно, чтобы твоя речь полностью была написана чернилами и оформлена в нашем будущем доме.       — Видишь? Я же говорил. Ты мудак, — ворчит Мартин, но снова улыбается.       — Ты думаешь, что я шучу?       — Я знаю, что ты не шутишь. Вот почему ты такой мудак.       Фонойоса улыбается. Ему нравилось видеть, как это сработало на Берроте. Покрасневший и взволнованный, с дикими глазами. Гнев заставляет его мышцы напрячься под блуждающими руками Андреса. Страстный. Вот когда он оживает. Тот факт, что Мартин уже голый в постели Андреса, лишь вишенка на торте.       — Ты же знаешь, что я люблю тебя, Мартин.       Это звучит почти как вопрос. Мартин не отвечает, ничего не говорит в ответ. Вместо этого он направляет всю свою бешеную энергию на то, чтобы оттолкнуть Андреса от себя на другую половину кровати, сместив последнего так, чтобы тот оказывался на спине.       — Мой жених не хотел бы снова раскачать эту лодку? — предлагает Мартин, оседлав его.       — Твой жених мог бы и поддаться.       Мартин наклоняется, чтобы поцеловать его, и Андрес понимает, как он ошибался раньше. Им никогда не нужно было быть среди золота, чтобы оказаться в идеальном моменте.