Дети Солнца

      Город медленно наполняла вечерняя прохлада. Огромное фиолетовое небо раскинулось над крышами зданий, сливаясь на севере с морем. Солнце укрылось на ночь махровыми облаками, раскинув на горизонте золотые пряди отсвета последних лучей, а первые звезды, перемигиваясь с фонарями, выползали на крыши домов. Свежий ветерок, словно волшебный змей, скользил по улицам и площадям, вплетая в волосы ночных гуляк запах моря. Голоса эльфов сливались в веселую мелодию, звеня смехом и задорными выкликами. Парящие фонари и яркие гирлянды провожали их от Дворца Ярости Солнца до королевского парка Памяти Древних, который выход к густому лесу у морского побережья.       По одной из тропинок парка легко и быстро перемещалась худощавая невысокая фигура в плаще. Юноша, коему эта фигура принадлежала,осторожно оглядывался по сторонам, после чего, не сбавляя шагу,надвинул капюшон на глаза и выпустил вперед золотистые длинные волосы. Он старался как можно скорее пересечь парк, чтобы не быть случайно узнанным, и выйти за пределы города. Он опаздывал к условленному времени; виной тому были неугомонные учителя, которые именно сегодня, словно нарочно, были особенно преисполнены желания вложить в голову своего ученика как можно больше знаний, будто у него были проблемы в их недостатке или понимании. Юноше не хотелось заставлять своего друга ждать слишком долго и терять драгоценное время. Сегодня, возможно, будет один из последних раз, когда им двоим выпадет возможность вдоволь нагуляться по пляжу и выкупаться в море. Дело было не только в надвигающейся зиме – в Кель’Таласе она всегда была хоть и мягкой из-за магического барьера, но все же достаточно холодной для купания. Старшие неоднократно и достаточно тонко намекали на то, что не пристало двум эльфам столь благородных происхождений гоготать и плескаться в воде, словно детям простолюдинов.Если в детстве на это еще закрывали глаза, то сейчас невинные шалости вызывало все больше недовольства у наставников, пекущихся о правилах приличия и том образе, который несет юный представитель древней фамилии.Обхитрить их становилось все сложнее. Горы знанийабсолютно во всех сферах, которые предстояло постичь им, а также уроки манер, навыки дипломатии и развитие физической силы съедали все свободное время. Только и оставалась, что ночь перед праздником Благодарения Солнцу.       В этот день эльфы провожали солнце в осень, благодаря его за летнее тепло и яркие дни, за богатый урожай и за свет, что дал им новую жизнь после того, как восемь тысяч лет назад их предки покинули своих сородичей, привыкших жить ночью и поклоняться луне. Этот праздник был одним из самых любимых в королевстве, и отмечать его обычно начинали еще раньше. Поэтому сегодня друзья надеялись ускользнуть от учителей и предаться беззаботному веселью, полагающемуся им по возрасту.       Спеша через парк, юноша поймал себя на странном чувстве, будто на него смотрят. Оно появлялось почти всякий раз, когда он приходил сюда. От этого чувства невозможно было спрятаться под капюшоном, нельзя было просто пройти мимо, склонив голову.       Это был Взгляд. Взгляд холодных каменных глаз, слишком живых для статуи. Глаза эти, при жизни сиявшие величайшей силой, когда-либо известной кель’дореям, приковывали к себе и каждый раз заставляли стоять, затаив дыхание. Руки, одна из которых покоилась на легендарном клинке, а вторая простиралась вперед, неся благословение, владели сверхъестественной мощью, в один день создавшей целый город. Грациозная фигура в доспехах Лу’минель сияла, освещаемая лунным светом. Все деревья вокруг статуи словно склонились перед ней, признавая власть того, кто был изображен, как когда-то он признал превосходство силы разума над силами природы. Зачарованная статуя никогда не стояла в одном месте парка, словно не желая оставлять ни одной части королевства без присмотра. Летопись гласила, что, основав Кель’Талас и укрепив его, владыка Дат’Ремар Солнечный Скиталец почти сразу передал правление своему сыну, полностью посвятив себя изучению магии. В один день жрецы, бывшие у Солнечного Колодца, увидели, как владыка Дат’Ремар вышел на балкон, любуясь зачинавшимся рассветом и… просто исчез,словно слившись с седой луной. Поэтому кель’дореи говорили, что первый король впрямь мог быть где угодно, приглядывая за землями, как и статуя, воздвигнутая в его честь. Юноше всегда казалось, что легенды и летописи сделали эту статую непростительно живой и наделили ее несправедливой властью над ним. Вот и сейчас он стоял, не в силах отвести взгляд. Великий предок всего народа высших эльфов глядел на него с ясностью и спокойствием и… ожиданием? Он ждал от младшего поколения благородных свершений? Мужества и силы, чтобы приумножить величие королевства? Пару минут мальчик стоял, замерев в благоговении и пытаясь разгадать, чего же от него хочет монарх, но не смог найти ответа и продолжил путь, борясь с желанием обернуться на взгляд.       Спустя некоторое время, юноша пришел на условленное место - к изящной парящей арке в виде раскинутых крыльев, и не обнаружил своего товарища. Вряд ли он ушел, не дождавшись его, ведь, как и полагается верному другу и благородному кель’дораю, он не проявил бы нетерпеливости и не нарушил бы слово. Видимо, что-то задержало его. Поэтому юный эльф принял решение идти к уединённому особняку, скрывшемуся в холмах на границе города. Быстрым шагом он проследовал по дороге. Зачарованные ботинки придавали ему скорости.Сейчас она была особенно нужна: кель’дореи, проживающие здесь, часто бывают у его отца и, несомненно, узнают его. К счастью, на улицах почти никого не было, и никто не помешал преодолеть остаток пути и скрыться в зеленой изгороди особняка. Юноша с легкостью обошел охранные чары, не видящие в нем угрозы для жизни его жителей, и, осторожно прячась от парящих фонарей за деревьями, подкрался к особняку. В огромных открытых окнах на первом этаже горел свет, слышались голоса. Эльф осторожно приблизился к боковой стене и снял капюшон. Длинные уши уловили напряженные голоса. Со вздохом юноша присел у могучего дерева, прислонившись к нему спиной и положив голову на локти. Воспитание не позволило бы ему подслушивать чужие семейные ссоры, но сейчас он стал, скорее, невольным свидетелем, нежели ушегреем. Ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать, пока его друг закончит ссориться с родителями.       — Это абсурд. Детские фантазии, стальной голос принадлежал отцу семейства, Еще раз настоятельно рекомендую выкинуть их из головы и подумать о более серьезных вещах.       — Я уже подумал, отец. И не изменю своего решения, возразил ему юный звонкий голос, пытающийся скрыть отчаяние и звучать также твердо, как и голос отца.       — Значит, ты очень плохо думал! То, что ты только и делаешь, что пропадаешь в лесу, еще не значит, что ты должен стать Странником! Это значит, что ты легкомысленный юнец, отбившийся от рук наставников! – Глава семейства нервно ходил вдоль окон, заложив руки за спину. Его жена сидела в кресле и меланхолично следила за ним взглядом, ожидая, пока ярость внутри мужа погаснет.       Ни один подчиненный не видел магистра Талдриса Светлое Крыло в таком гневе. Наверное, потому что ни один из них не смел перечить ему также нагло и глупо, как его собственный сын.       Мальчик набрал в грудь воздуха и, нервно сглотнув, попытался еще раз донести до отца свои мысли:       — Я обдумал свое решение, как ты учил меня. Я размышлял холодно и логически. Я оценил все свои способности и наклонности и пришел к выводу, что не гожусь в дипломаты. И при этом…       — Как я тебя учил? Если бы ты делал это так, как я тебя учил, ты бы никогда не сделал такого глупого заявления! Не лги мне, что думал, а не пошел на поводу своей фантазии! – прервал его отец.       — Я не лгу!       — Не потерплю возражений! – Глаза Талдриса пылали гневом. – Пять тысяч лет наш род служил верой и правдой династии Солнечных Скитальцев, твои предки были советниками, магистрами, послами, шпионами, а ты, ты, глупый мальчишка, просто попираешь их память, раз не ценишь того, что дано тебе по праву фамилии! Ты родился и вырос в роскоши и достатке и хочешь бегать по грязи, испражняться, подобно животному и, в конце концов, быть насаженным на копье тролля?!       —Талдрис! – одернула его жена. Он отмахнулся от нее, не переставая гневно сверлить сына испепеляющим взглядом.       — Я хочу, чтобы он понял, что леса вокруг Луносвета и леса на границе королевства – это не одно и тоже! Это постоянная грязь, кровь и смерть.       — Я знаю это и без тебя!       — Тогда почему ты упорствуешь? – Талдрис приблизился к сыну и сжал его плечи. – Если ты так хочешь служить королевству, то почему ты отказываешься заниматься государственной службой? Я услышу от тебя более разумный довод, чем «я так решил», Халдарон?       Под прямым взглядом отца он не нашел, что ему ответить. Халдарон понял, что просто не сможет переубедить его сейчас. Значит, нужно поскорее закончить этот разговор. Раз отец считает его ребенком, то и ответит он по-ребячески, пусть упивается своей правотой! Скрестив руки на груди, он надменно выдал:       — Ненавижу политику и ложь. Пусть этим занимается Алора.       Реакция не заставила себя ждать. Талдрис побагровел от гнева. Сжав плечи сына еще сильнее, он процедил сквозь зубы: «Не смей напоминать мне об этой вертопрашке!»       Супруга Талдриса вскочила с кресла и выдернула сына из рук мужа, смерив Халдарона недобрым взглядом. Умели же ее дети доводить своего отца! С ее ладоней потек слабый свет, возвращая Талдрису равновесие духа.       — Твоя сестра такая же взбалмошная особа, как и ты. Подумать только, предпочесть аспирантуру в Академии какому-то «путешествию» с непонятными дружками! Почему ты берешь пример с нее, а не со своего друга?       — Да потому, что у него нет выбора! – выпалил Халдарон. – и я сочувствую ему, а не беру пример!       Талдрис побледнел, услышав столь кощунственные слова. Халдарон же продолжал:       — Он не сможет убежать от короны, ему некуда деться, а мне есть куда! И Алора, и я можем выбрать, чему посвятить жизнь! Почему ты лишаешь нас этого выбора? Потому что «я так решил»?       Талдрис Светлое Крыло выдохнул и сел в кресло. В тишине было слышно, как ночной ветер перебирает шелковые тюли в открытых окнах.       — Он ничего не понял, произнес он. А раз так, я не собираюсь больше тратить время на детскую болтовню. Через полгода, когда я вернусь из Лордерона, я задам тебе тот же вопрос и надеюсь услышать вразумительные ответы, а не капризы. Можешь идти.        Наконец-то, буркнул Халдарон и выбежал из зала. Родитель проводил его задумчивым взглядом.       — Ответь мне, Сандра, в какой момент мои собственные дети стал загадкой для меня?       — Дети часто бывают загадкой, устало ответила его жена, перебирая высушенные стебли лаванды, лежащие на столике у кресла. – К ним не зашлешь шпионов и не подкупишь вельмож.       — Иногда мне кажется, что я совсем не умею вести переговоры.       Сандра взяла его руку в свои.       — Ты просто теряешь хладнокровие, когда речь идет о близких.       — Но что он ляпнул о принце, Великое Солнце! — Талдрис прижал руку жены к своей груди. — Умоляю, не бойся быть с ним более строгой в мое отсутствие. Его супруга кивнула и поцеловала его, наводя спокойствие духа.       Халдарон вбежал в свою комнату, прихватив плащ и сумку, выпрыгнул на балкон и спустился по дереву, едва не налетев на своего друга.       — Все слышал? – язвительно поинтересовался он.       — Все. Особенно ту часть, где у меня нет выбора.       Халдарон пристыженно отвел глаза.       — Извини…       — За правду не извиняются, — пожал плечами Кель, — ты подготовил дракондора?       Халдарон молча повел его к гнездам животных, располагавшихся под теплыми навесами, вдали от дома. Еще вечером он пробрался к дракондорам и дал немного бодрящего зелья в куске крольчатины тому из них, на котором ездил сам. Сейчас животное беспокойно сидело в гнезде, изредка всхлопывая крыльями. Дракондоры привыкли быть в движении всегда, когда бодрствуют. Увидев Халдарона, птица радостно зашлась волнами, понимая, что сейчас наконец-то можно будет полетать. Эльф повесил на него сумку и вывел из-под навеса.       — Только мы полетим не на пляж, — заговорщицки сказал Кель, устраиваясь на дракондоре позади друга, — летим на север.       — На север? На Кель’Данас? —недоверчиво переспросил Халдарон?       — Именно, — хмыкнул Кель.       — Сумасшедший! Представь, что устроят нам магистры, когда увидят там!       — Я бы не позвал тебя туда, если бы не знал, что сегодня все магистры отдыхают после совета у отца и готовятся к Благодарению Солнца. Летим же скорее, я придумал кое-что лучше простого купания.       Халдарон отдал приказ птице, и она поднялась над холмами, полетев на север. Дракондор мягко перебирал крыльями в разлитом волшебном зелье ночного воздуха. Скоро он достиг пролива, открывая эльфам вид на Северное море. Оно проносило свои воды через королевство невозмутимо, словно не видело разницы, кто копошится на его берегах: мурлоки, тролли или эльфы. Кель поежился. Водная гладь смотрела на них огромным черным глазом, в котором отражалась жизнь и смерть звезд. Море, не моргая, наблюдало за космосом сквозь дымку Бан’динориэля, искрящегося магией. Келю внезапно захотелось зачерпнуть рукой море, но не соленую холодную воду, а ту таинственную мощь, которую она хранит под своей толщей, перелить в пальцах непознанную черноту, чтобы она впиталась в кожу, полилась по нервам, насыщая силой каждую клетку тела – и достигла мозга, развернувшись в нем вспышкой озарения, как это бывало каждый раз при сотворении неведомых ранее заклинаний. Какой «вкус» у этой магии? Как она ляжет в руку? Может ли она породить пламя или не изменит своей природе и обрушится темным дождем?       От размышлений его отвлек Халдарон. Возбужденный неизвестным приключением, тот ерзал на спине дракондора и гадал, что Кель захочет показать ему на этот раз. Любая другая птица начала бы закладывать виражи, дабы приструнить невежливого пассажира. К счастью, зная характер сына, Талдрис подобрал ему самую флегматичную особь. Однако, сейчас даже она теряла терпение, издавая недовольный клекот.       Благодаря Келю, Халдарон повидал уже много самых необычных вещей и явлений: присутствовал на экспериментах по призыву огненно-водяного элементаля, увидел, как зачаровывают висячие мосты, раньше сверстников научился готовить зелье бодрости, которое тут же испытал на себе и не спал неделю. По словам целителя, которого вызвали родители Халдарона, заподозрив, что с мальчиком что-то не так, он мог бы не спать еще неделю, после чего обратился бы в камень. Что такого Халдарон добавил в зелье, что придало ему такой побочный эффект, он не вспомнил. Тем не менее, все это было безумно интересно, несмотря на то что Кель просто притаскивал его в лаборатории и мастерские, где все время занимался с наставниками, оставляя Халдарона на съедение бурному ребяческому восторгу и любопытству. Все степенные и, несомненно, мудрые учителя, бросали на него недовольные взгляды, словно на пробравшегося в их святыню кота, который все равно никогда не поймет величия разума, создавшего столь дивные вещь, однако из уважения к его отцу и к принцу ничего не говорили. Халдарона же эти взгляды ничуть не смущали и не мешали ему разглядывать необычайные вещи. Сейчас же Кель задумывал нечто поистине безумное.       — Ты покажешь работающих арканомехов? — допытывался Халдарон?       — Нет.       — Мы проникнем на Террасу магистров?!       — Охранные заклинания испепелят нас раньше, чем мы коснемся стен.       — А если не касаться стен?       Кель усмехнулся. Заклинания левитации здесь не спасут. Терраса магистров надежно защищает свое тайны от любого посягательства непосвященных.       — Хорошо, тогда просто скажи, насколько тебя запрут в башне, если узнают о том, где мы были? — не унимался Халдарон.       Кель рассмеялся:       — Дольше, чем в тот раз.       Случай, о котором он говорил, произошел несколько лет назад. Тогда Кель только открыл в себе способности к магии и еще не умел управлять ими. Его тогдашний наставник, Мартен Седая Звезда, тщательно разъяснил ему, что теперь нужно держать свои эмоции под контролем, дабы не спровоцировать случайный всплеск энергии и, тем более, ни в коем случае не пытаться его вызвать самому, пока он не научится в должной мере контролировать магию. Но желание похвастаться перед другом взяло вверх. И на приеме, устроенном одним из высокопоставленных магистров, куда, разумеется, была приглашена королевская семья и приближенные короля, Кель утащил Халдарона в беседку в саду и попытался вызвать огненные всполохи. Однако,у него это не получалось. Халдарон решил любезно помочь другу, и, желая вызвать вспышку эмоций, неожиданно пихнул его в плечо. К несчастью, позади Келя оказалась мраморная статуэтка, на которую он налетел спиной. Скульптура упала, раскололась и потеряла самые пикантные свои части. После этого перчатки на руках Келя моментально вспыхнули. Разумеется, он не справился с пламенем, обжег пальцы и попытался затушить его о парадный камзол, бахрома которого была сразу же съедена огнем. Халдарон и тут решил не оставлять друга в беде и принялся тушить его попавшимися под руку подушками, лежавшими на диванчиках беседки. Но камзол было уже не спасти, все руки Келя были в ожогах, а брови и волосы частично спалены. Являться в таком виде ко взрослым было просто немыслимо, поэтому, пока Кель держал руки в фонтане, покусывая от боли коленки, Халдарон пытался найти Мартена и объяснить ему прискорбное происшествие. Нашел он его, спустя долгое время, в объятьях некой юной красавицы. Разъяренный наставник не постеснялся вытащить царственную особу из фонтана прямо за уши и уехал с ним во дворец. Спасая честь юного принца, обугленные подушки списали на фейерверки, а статуэтку тихо возместили. И ему, и Халдарону устроили тогда жуткую взбучку, а Келя посадили под домашний арест на три недели, дабы научить послушанию и помочь ему ускоренно освоить навыки контроля магических сил.       Кель со смехом вспоминал лицо Мартена, выдернутого из объятий красотки, и то, как ему пришлось ходить пару месяцев без длинных бровей, являющихся неотъемлемым правом каждого эльфа, но краем глаза замечал, что Халдарон веселится все меньше. После того случая отец долго и сурово поучал его, что с таким поведением Халдарон никогда не сможет приблизиться к будущему королю. Когда же мальчик наивно возразил, что Кель ему не король, а друг, и всегда им будет, Талдрис впервые указал ему на то, что детские забавы не вечны, возмущенный тем, что его сын сам этого не понимает. Юному принцу стало неловко от того, что он решил вспомнить об этом случае именно сегодня, после очередной ссоры его друга с семьей. Теперь Халдарон сидел на дракондоре ссутулившись и опустив голову вниз, хотя еще недавно с восторгом разглядывал силуэты построек Кель’Данаса. Остаток пути друзья провели в молчании. Кель не хотел допытывать друга и решил, что подождет, пока тот сам не захочет заговорить. Нрав Халдарона был под стать морской погоде, когда на яркое и веселое солнце в одно мгновенье набегали мрачные тучи и сверкали молнии, а потом также быстро рассеивались. Однако иногда молнии бьют в деревья, порождая пожар. И сейчас он подступал к особняку Светлого Крыла.       Кель закутался в плащ и погрузился в размышления. Простые эльфы безмерно уважали Странников как главных защитников Кель’Таласа. Они стерегли леса Вечной Песни с незапамятных времен, отражая и предупреждая атаки троллей. С тех пор, как владыка Дат’Ремар возвел Луносвет, эльфы начали расселяться вглубь материка, исследуя леса и отстраивая поселения. И всякий раз они встречались с дикими и жестокими троллями амани, которые безжалостно мстили за наглое вторжение чужеземцев, за каждую эльфийскую деревню, построенную на их земле. Один из предводителей эльфов, Таланас Ветрокрылый, собрал отряды добровольцев, которые расселились вдоль границы, строили дома-сторожки, которые не жаль будет потерять, и блуждали по лесам, отыскивая и разбивая засады троллей. Это продолжалось так давно, что эльфы, живущие в Луносвете, воспринимали службу Странников как нечто формальное и уже не помнили, что когда-то тролли собирались с силами и пробивались вглубь королевства едва ли не до самой столицы. Служба же самих Странников была тяжела и опасна. На обучение уходили многие годы, а новобранцам не давали никаких поблажек, как не дает поблажек смерть, будь перед ней сын дворянина или крестьянская дочь.       Кель относился к идее друга стать следопытом с некоторым недоверием, хоть и никогда не высказывал этого вслух, зная, что вокруг Халдарона и без того будет много критиков. До недавнего времени Кель был единственным, кто знал о его метаниях. Дома же Халдарон осторожно прощупывал почву и ходил вокруг да около, думая, как бы смягчить удар, который нанесет родителям своим решением. Лорд Талдрис Светлое Крыло не то, чтобы считал следопытов дикарями с луками и звериными ловушками, но точно был уверен, что его дети должны заниматься несколько более благородным делом, как достойные продолжатели высокопоставленного рода. Его прародители верой и правдой служили королевской династии, все ближе пробиваясь к Совету магистров. Поэтому он невероятно обрадовался, когда Халдарон со свойственной ему непосредственностью завязал дружбу с самим его высочеством. Это сулило не только быстрое продвижение сына по карьерной лестнице, но и, может, даже возможность породниться с королевской династией, выдав замуж за принца старшую дочь. Однако планы Талдриса стремительно рушились.       Первый удар нанесла Алора. Подающий весьма большие надежды маг, она внезапно бросила обучение в Академии и отправилась путешествовать по свету с Реликварием. Талдрис был вне себя от ярости. Вместо того, чтобы стать придворным магом (а может, и невестой принца), просто исчезнуть, даже не говоря, на какой срок! Тогда лорд сосредоточил свои намерения на младшем ребенке, готовя его стать искусным дипломатом, каким был он сам. И вот недавно Халдарон набрался смелости и поставил родителей в известность о своем желании присоединиться к Странникам. С тех пор мир ушел из поместья Светлого Крыла.       Дракондор мягко приземлился у кромки воды. Мальчики спрыгнули на песок. Халдрарон снял с птицы сумку, угостив куском мяса, и велел ждать здесь, не улетая далеко. Та посмотрела на него словно с усмешкой и отправилась неспешно планировать над травой. Расправив плащ и скинув капюшон, Кель всмотрелся в раскинувшееся плато. По правде сказать, он не был так уверен, что их действительно никто не застанет. Но теплившаяся внутри груди мягкая пульсация говорила о том, что его задумка принесет результат. Он повел по песчаному берегу все еще мрачного Халдарона, который постепенно начал обращать внимание на величественное святилище по левую сторону, сравниться с красотой которого мог разве что Дворец Ярости Солнца. К счастью, он не мог знать Кель’Данас так хорошо, чтобы догадаться, куда ведет его Кель.       Мирное побережье спало. Волны белой пеной набегали на песок и почти неслышно укатывались обратно, словно не решаясь нарушить покой грандиозных построек и огромных древних деревьев. Окна и башни Террасы Магистров, возвышающейся на холмах впереди, слабо мерцали и переливались от магических преобразований. Но это был лишь отражение света той святыни, именем которой с благоговением клялся на верность королевству каждый кель’дорай. Солнечный Колодец распространял по всему острову мягкое белое сияние, отчего ночь здесь всегда была лишь сумерками. Магический свет отражался от песка и нырял в волны, делая дорогу перед друзьями легкой и видимой.       — Неужели тут совсем нет охраны? Это ведь остров, на котором стоит святыня нашего народа, — угрюмо спросит Халдарон.       — Кто, по-твоему, сможет проникнуть в сердце королевства через границы, армию и Бан’динориэль? — ответил Кель.       Халдарон отвернулся к морю.       — Легко так говорить, когда живешь в Луносвете, — его голос стал мрачным, а руки сжались, — в то время как на окраинах не прекращается война. Тролли не забыли свое поражение. Неужели никто не боится, что однажды они снова зайдут дальше лесов Транквиллиона? — он выразительно посмотрел на друга, — У тебя никогда не возникало… предчувствия войны, Кель? Предчувствия того, что нам придется пережить нечто страшное, я имею в виду… всему нашему народу?       Юноша задумался над его словами. Огромное ясное небо над головой, переливающееся лиловыми потоками магии, зачарованные огни святилища, освещающие монументы праотцов, построивших королевство, и золотые фениксы на багровых стягах Кель’Таласа, тяжело покоившиеся на стенах, говорили лишь о незыблемости государства, о его величии и процветании, а нежный ночной ветер и шелест волн – о повсеместном мире и покое.       Халдарон понял его без слов.       — Вот и отец говорит, что никакой войны не будет. Что я все себе придумал. Что я – мальчишка, перечитавший книг! — Он яростно засопел носом. — Времена меняются, Халдарон! Хочешь защитить Кель’Талас – защити его от своих выходок, Халдарон!       Он тут же осекся. Мурлоки, жившие на побережье, высыпали из своих хижин и недобро глядели на незваных гостей. Самые крупные из них схватились за палки. Друзья решили пройти их поселение тихо и как можно быстрее.       Отойдя на достаточное расстояние от мурлоков, Кель продолжил разговор.       — Я думаю, что он делает это не с целью унизить тебя. Понимаешь, твой отец позволяет себе некоторые суждения, которые могут показаться тебе резкими ввиду различий в понимании из-за разницы в возрасте, тогда как…       — Со своими уроками ведения переговоров ты сейчас искупаешься в море и будешь сушить свою дурацкую мантию. И попробуй только снова сжечь её.       — Извини. Я лишь хотел сказать, что он проявляет отеческую заботу как старший, опытный и любящий родитель. Он хочет тебе лучшего будущего, и не хочет… худшего варианта. Я бы… тоже не хотел узнать однажды, что тебя убили тролли.       Халдарон фыркнул и пнул попавшийся под ноги камешек.       — Да бездна бы побрала его благие намерения. Потратить всю свою жизнь на дело, которое ненавидишь? Неужели он не понимает, что это не принесет пользы ни мне, ни королевству? Ты говоришь, что не хочешь узнать, что однажды меня убьют тролли, а хотел бы ты видеть меня каждый день занимающимся тем, к чему я совершенно не годен, и тратящим жизнь в никуда?       — Но почему ты так уверен, что ты негоден к дипломатии? И что быть Странником – это то, чему ты точно посвятишь жизнь? — Кель осторожно подбирал слова, чтобы не разозлить друга. — Ты точно не переменишь свое мнение через десять лет? Сто? Пятьсот? Может, занявшись тем, к чему призывает тебя отец, ты уже не будешь так категоричен. А вдруг, поступив на службу и рассорившись с родителями, ты поймешь, что ошибался в выборе, но обратного пути уже не будет? — Он поддел носком сапога камешек Халдарона и отправил его дальше.       — Ты держишь меня за дурака? Конечно, я не раз об этом думал. Я честно пытался вникать во все эти аспекты политики и дипломатии, и каждый раз мне становилось тошно и скучно.       — Тогда, быть может, отец не увидел подтверждения твоих слов? Ты не раз ему говорил о том, что ты хочешь. Не подумай, что я хочу тебя оскорбить, но ты часто бросал свои увлечения на полпути. Может, отец думает, что это просто снова несерьезная забава? Нужно доказать ему твердость твоего намерения. Больше заниматься подготовкой, тренироваться во владении оружием, причем не только тем, с которым удобнее всего сражаться, а любым. Ты сам все это знаешь. Ведь любые навыки — это упорное и тяжелое обучение, а недостаточное усердие в твоем случае приведет к самым худшим последствиям. Твой отец считает, что ты, как ребенок, думаешь, что тебе все по плечу просто потому, что ты захотел этого. А он знает, как бывает сложно идти по выбранному пути, даже если ты выбрал его сам и с большим желанием. Он хочет для тебя легкой и проторенной дороги, потому что боится, что ты не сможешь пройти по неизвестной. Как бы грустно это ни было, но одного желания мало. — Кель на мгновение замолчал. — Есть вещи, которых и я хочу. Но у меня, как ты уже сказал, нет выбора. А у тебя есть. Пожалуйста, распорядись им мудро.       Кель понял, что попал в самую точку. Халдарон опустил глаза вниз. Светлые волосы спали на лоб.       — Я… не знаю, Кель. Я, кажется, не уверен ни в чем до конца. Все эти дворцы, приемы, переговоры, послы – мне кажется все это до омерзения душным и противным. Но вдруг отец прав, и я просто пытаюсь убежать от этого хоть куда-то? Вот и придумал себе, что хочу стать Странником? Я столько раз задавался вопросом, буду ли я достаточно хорош в этом… А вдруг я стану плохим следопытом и подведу свой отряд? И чем чаще я спорю с отцом, тем сильнее эти мысли. Но не найти свое призвание и смириться… это, кажется, страшнее. Всю жизнь корить себя за трусость, что когда-то не послушал свой внутренний голос, засомневался, будто предал сам себя. Я оправдываю себя тем, что хочу с отличием завершить обучение основным наукам и только потом взяться за подготовку, но я просто не решаюсь сделать шаг. Тяну время и усугубляю свое положение. Наверное, мне очень страшно, потому что это будет взрослый поступок. Я как будто жду, пока обстоятельства вокруг меня настолько сузятся, что решиться придется. И эта трусость порождает еще больше сомнений. — Халдарон зажмурился и потряс головой. — И все же я не отступлюсь. Я попытаюсь найти силы и решусь.       Какое-то время они шли молча. Дойдя до места, где берег круто уходил вправо, Кель остановился.       — Посмотри на пенек, — он указал на заросший мхом массивный пень с корнями, уходившими чуть ли не к воде, — замечаешь что-нибудь необычное?       Халдарон вгляделся. От корней пня действительно исходили странные голубоватые лучи. Не было похоже на то, что пень был зачарован, скорее…       — Это портал?       Кель, улыбаясь, кивнул:       —Почти. Это аномалия, на часть которой случайно наложили портал. Его тут не должно быть, но искажения в пространстве «стащили» его сюда. Или же тот, кто создавал его, был неаккуратен и не заметил, что телепортационное поле слишком большое. В любом случае, нам нужно им воспользоваться.       Халдарон схватил друга, уже направлявшегося к пню, за рукав. В его голове начала складываться картинка. Он пошептал:       — Куда он ведет? Только не говори, что…       — Ничего не спрашивай. Сам все увидишь, — ухмыльнулся Кель и втащил друга в голубое свечение. Мгновенная вспышка — вот они уже стоят на изящном маленьком балкончике, словно парящем над постройками святилища. Вид с него открывался поистине грандиозный. Впереди расстилались бескрайнее море и береговая линия. Слева во всеоружии возвышалась Терраса Магистров, расставив астрономические телескопы и энергетические магниты. Справа же развернулись многочисленные галереи и балконы святилища, уставленные аккуратными резными лавками и украшенные парящими кашпо с маленькими деревцами.       В молчаливом ужасе Халдарон уставился на раскрывшееся перед ним великолепие. Он со своим другом проник на само Плато Солнечного Колодца! Мурашки пробежали под кожей. Он обернулся к Келю. Тот впал в странную задумчивость; его голубые глаза начали поблёскивать также, как маяки башен Террасы.       — Этим порталом пользуются магистры, когда им срочно нужно побывать на Плато. Или же когда просто неохота идти пешком. В этом нет ничего предосудительного, — он улыбнулся, — как и в желании прикоснуться к свету.       Они спустились через узорную арку и прошли по мосту, уставленному знаменами с гербом Кель’Таласа. От благоговейного трепета Халдарон зажмурился, сердце забилось часто, а ноги сделались ватными. Он едва заставил себя ступить в огромную залу с сияющим кругом посередине. Пройти по нему было бы святотатством, а ведь это был только отражатель энергии колодца. Халдарон уже догадался, что самое сердце эльфийских земель находится внизу, за стеной, вдоль которой ведет устланный алым ковром спуск. Нервно оглядываясь, он ожидал, что любая из шелковых занавесей, скрывающих залы, раскроется и оттуда выйдет разгневанный магистр, мгновенно переместив двух наглецов прямо в кабинет Королевской стражи. Но ничего такого не происходило, а Кель невозмутимо спускался вниз. Сквозь ниспадающую ткань штор он уже видел его сияние и чувствовал его близость. Воздух становился слаще, волосы вставали дыбом от переполняющей воздух энергии.       Спустившись к трем полукруглым ступеням, Кель осторожно открыл центральную полупрозрачную штору. Перед их взором предстал Солнечный Колодец. Ослепительный свет разлился по огромной зале, в центре которой плескалась вода – видимая часть озера, в которое восемь тысяч лет назад владыка Дат’Ремар вылил фиал, наполненный чистейшей энергией планеты. Воды озера беспрестанно пребывали в движении, от их бурления расходились вспышки света. Не в силах устоять на ногах, Халдарон оперся на стену и медленно сполз вниз. Безграничная, чистейшая энергия объяла его, погрузив в волны магии. Он ощутил самое нежное тепло и не понимал, идет ли оно от источника или из него самого. Потоки света пронизывали каждую клеточку тела, исцеляя все царапины и синяки, заставляя любую боль раствориться и исчезнуть. Вся сущность юноши устремилась к вечному солнцу, сиявшему во всем, к чему прикасалось. Столб белого света устремлялся в небо, разлетаясь по всему острову и дальше, по всему королевству, достигая сердца каждого эльфа. В каждом из них была частица солнца, сиявшего, словно маяк, во тьме бескрайнего моря. Солнечный Колодец отдавал ее безгранично, не требуя ничего взамен. Халдарон был не в силах понять всех чувств, что захлестнули его. Глаза его стали влажными. Внезапное озарение посетило его разум. Он понял, чего хочет больше всего на свете. Хочет сохранить эту добрейшую святыню, дающую жизнь его народу. Кто бы ни угрожал Вечному Солнцу и его детям, он не допустит, чтобы оно погасло! Он будет защищать Солнечный Колодец от любого врага, хоть от самого апокалипсиса! И когда смерть настигнет его, от встретит ее с оружием в руках и позволит ей забрать его только когда убедится, что королевству ничего не угрожает. Халдарон сжал правую руку, чувствуя в ней легкий лук. В золотом сиянии он разглядел огромный оживший тотем тролля и готовился всадить в него стрелу. Сосредоточившись, он увидел, как сияние искажает образ тотема, превращая его в чудовище, словно сшитое из кусков мяса, а после — в огромного рогатого монстра. И, закинув руку за спину, чтобы вынуть стрелу, он понял, что это были видения. Тогда, вдохновленно сияя, он встал на одно колено и прошептал:       — Клянусь своей жизнью вечно защищать Солнечный Колодец и всё королевство, покуда хватит сил, покуда останется хоть капля крови, покуда свет его не покинет меня! Клянусь не страшиться больше ни перед чем, ничто не станет мне преградой, пока не воцарится в Кель’Таласе мир! Клянусь перед лицом Солнечного Скитальца! Ану белорэ де’лана!       Слова эльфийского благословения разнеслись по зале. Вторя им, вихри света окатили юношу. Халдарон встал, поддерживаемый за руку Келем. Теперь его глаза сияли, словно полуденное небо. Какое-то время друзья стояли молча, глядя на воды Колодца и переживая внутри чувство вдохновения.       — Мартен показал мне этот портал. Когда мне было пять лет, я впервые осознал, что однажды я стану королем. Я страшно возмутился этому, почему никто не спросил, хочу ли я! Когда мне сказали, что это неизбежно, я впервые ощутил безысходный ужас. Однажды отец умрет, и мне нужно будет править целой страной вместо него. Чувство настигающей меня участи, которую я не выбирал, не покидало, и тогда я заперся в своем шкафу. Через четыре дня Мартен нашел лазейку в защите комнаты и вытащил меня из шкафа. Он привел меня сюда. — Кель закрыл глаза. — Вечное Солнце направляет нас. Оно никогда не даст нам заблудиться во тьме, и каждый найдет свой путь. А мы сделаем все, чтобы сохранить и защитить его свет.       Друзья возвращались тем же путем, держась за руки. Они словно пытались унести с собой в ладонях часть той светлой благодати, что дал своим детям Солнечный Колодец,и скрепляли клятву Халдарона. Теперь он больше ни в чем не сомневался и не боялся ни резких слов отца, ни других трудностей. Отец сам поймет его, когда почувствует его уверенность и прислушается к своему сердцу. Отныне Халдарон Светлое Крыло твердо знал, что станет Странником, чтобы защищать земли королевства, которым будет править Кель’тас Солнечный Скиталец, его лучший друг и наследник священного рода. Вдвоем они приумножат блага Qель’Таласа, и ничто этого не изменит!       Дракондор встретил хозяина радостным клекотом. Едва друзья сели, он расправил крылья и взмыл над гладью моря. Каждый из мальчиков, не оборачиваясь, чувствовал свет покинутого ими места, и свет этот эхом отзывался в их юных сердцах, согревая свежей осенней ночью. Халдарон достал из сумки припасённые булочки и поделился с Келем. Он ел и думал, как великие жрецы и маги попросту не растворяются в потоках энергии Колодца, ежедневно черпая из него колоссальные мощи, ведь их ресурс был на несколько порядков больше, чем у двух юнцов, пусть даже один из них был начинающим магом. Позже он спросит у Келя – наверняка тот знает.А сейчас можно наслаждаться полетом, любоваться огнями Луносвета и с аппетитом уплетать булочку. Поднимался свежий ветер. Халдарон закутался в плащ и задумался, что бы было, если бы пролив покрывался на зиму твердым льдом. Тогда к Колодцу можно было бы проехать на лошади… Представляя себе замерзшее море и всадника на коне, он не заметил, как задремал, убаюканный свистом ветра, уткнувшись лбом в спину друга.       Кель жевал и не думал ни о чем. Он берег в себе блаженную тишину и покой, которые принес ему Свет. Исчезли все терзавшие его мысли и страхи, которые не давали спать уже много дней и которыми он боялся с кем-либо поделиться. Это была одна из причин, по которой он хотел предаться беззаботному ночному купанию вместе с другом. Но все обернулось гораздо лучше. Теперь все кошмары, все сомнения и угрызения ушли. Он не думал даже о том, что будет, когда отец узнает об их приключениях, а он непременно узнает. Это было уже не так важно, как то, что сегодня он помог своему лучшему и единственному другу. Отныне Халдарон сам будет подобен натянутой тетиве, которой не терпится выпустить стрелу точно в цель. Кель был рад за друга и чувствовал, что, кажется, он все сделал правильно. Может, не таким уж и плохим правителем ему суждено стать…       Дракондор опустился на безлюдный песчаный берег. Халдарон, которого успел растолкать Кель, скормил ему последний кусок крольчатины и велел лететь домой. Пока птица ела, юноши стояли, вдыхая свежий ветер.Насытившись, дракондор боднул Халдарона головой в знак благодарности и хотел было улететь, но внезапно развернулся к берегу и напряженно зарычал на кого-то.       — Что вы тут делаете? — От неожиданности друзья подпрыгнули и уставились в сторону голоса, заставшего их врасплох. Голос этот, судя по всему, принадлежал эльфу ненамного старше их. Кель создал маленький огненный шарик, в свете которого удалось разглядеть силуэт.Юноша сидел на песке, положив вытянутые руки на согнутые колени, и повернув голову в их сторону. В его вопросе звучала неприязнь, и Халдарон моментально напрягся.       — А ты? — С вызовом бросил он.       — Я уже нахожусь в том возрасте, когда не обязан отчитываться о том, где я провожу ночь, тем более перед малолетками.       — Кажется, юноши твоего возраста проводят ночь в куда более приятной компании, нежели морские ракушки, или тебя и они устраивают? А может, просто не сопротивляются?       — Следи за языком, мальчишка! Или ты хочешь опозорить своего отца и его фамилию? Я ведь вижу, что ты и твой дружок не сыновья рыбаков.       — Зато ты своего отца уже опозорил, назвав сыном рыбака своего принца! — Торжествующе заявил Халдарон и пихнул локтем Келя. Тот вздохнул и осветил огненным шариком свое лицо, чтобы незнакомец смог окончательно убедиться, что пред ним находится его высочество, слоняющееся по ночам по побережью. Да, если бесстрашия Халдарону было не занимать, то над тактикой стоило еще поработать.       Юноша пораженно смолк. Келю было ужасно неловко прикрывать свои похождения титулом и заставлять беднягу чувствовать себя униженным. В конце концов, он просто хотел наслаждаться ночным морем, и никак не ждал визита королевской особы! Незнакомец поднялся на ноги. Кель направил огонек к нему дабы понять, с кем они разговаривают. У юноши были большие и глубокие синие глаза, и изогнутые черные брови. Черные пряди обрамляли лицо, нижнюю часть которого скрывал необычайно высокий воротник. Он медленно и с достоинством поклонился.       — Прошу простить меня за мою дерзость, ваше высочество, — его голос моментально наполнился ледяным хладнокровием, — я не признал вас.       — Я прощаю вас, э…       — У меня нет фамилии, пусть вас не обманывает мой вид. Я клянусь, что тотчас забуду о том, что видел вас и вашего друга здесь и сейчас, как только уйду, и никто об этом не узнает. Шорель’аран, ваше высочество, — с этими словами он еще раз поклонился и, развернувшись, пошел вдоль побережья.       — Шорель’аран, — ответил ему Кель, после чего укоризненно воззрился на Халдарона. Тот, скрестив руки на груди, провожал воинственным взглядом незнакомца, так и не потрудившегося представиться, после чего повернулся к Келю:       — Я должен был оставить безнаказанным оскорбления в твой адрес?       — Халдарон, я не считаю слова «сын рыбака» оскорблением.       — А его наглый тон считаешь? Вот увидишь, он все расскажет.       — Особенно когда ты продемонстрировал ему, кто я.       —Ничего, в королевстве не так много людей без фамилии. Я найду его и вызову на дуэль, если у нас будут неприятности.       Взгляд незнакомца, всплывший в голове Келя, почему-то говорил ему о том, что он их не выдаст. Он не стал говорить это вслух.       — Если мы останемся тут, то тебе придется вызывать не его одного. На рассвете набережную придут украшать к празднику Благодарения Солнцу, и нас увидят.       Два эльфа достали из плащей камни возвращения. Халдарон посмотрел на север.       — Кель, я тут подумал… это было лучше, чем просто купание, —улыбнулся он своему другу на прощание и исчез в бирюзовой вспышке. Следом за ним под шум прилива исчез Кель.       Оказавшись в своих покоях во дворце, Кель ощутил свинцовую усталость. Все бессонные ночи и дни, полные учебы и тренировок с оружием внезапно навалились на плечи и придавили веки. Колоссальным усилием воли он заставил себя замести следы ночного путешествия, убрать одежду и зачаровать механическую птицу разбудить его раньше обычного, чтобы утром успеть привести себя в порядок, после чего упал на подушку и моментально уснул.