***
Уже почти полдень, когда Элиотт выкатывается из постели. Почти ожидая, что Лука будет рядом с ним, он разочаровывается, когда понимает, что он один, а в квартире слишком тихо. В большинство суббот он слышит Луку прежде, чем видит его, когда тот расслабляется в гостиной под музыку и одновременно играет в видеоигры. Не сегодня. Так тихо, что он может слышать соседей сверху. Элиотт убеждает себя, что в этом нет ничего странного, что Лука еще учится, и направляется на кухню, чтобы приготовить кофе. К сожалению, остальная часть квартиры пуста, как и ванная комната. Со своим затуманенным сном мозгом Элиотт не знает, с чего начать. Стоит ли ему написать Луке? В комнату врывается теплый летний сквозняк, и Элиотт ищет его источник. Лука сидит перед одним из высоких открытых окон, выходящих на их окрестности, положив ноги на железные перила. Элиотт не знает почему, но он чувствует себя незваным гостем. ‒ Привет, ‒ неловко здоровается он, отходя назад, застенчивый и неуместный. ‒ Доброе утро... или день. Словно очнувшись ото сна, Лука смотрит на Элиотта ‒ глаза невероятно большие и печальные, тело маленькое и сгорбившееся. ‒ Утро. ‒ Все в порядке? Лука начинает кивать головой, но потом останавливается. ‒ Прости меня за вчерашнее. Мне не следовало этого делать. Элиотт пристально смотрит на него. Честно говоря, он понятия не имеет, о чем тот говорит, и пробегается по событиям прошлой ночи так быстро, как только может, как будто его воспоминания ‒ это рулон кинопленки. Нет ничего необычного. ‒ Что ты имеешь в виду? ‒ Я не должен был так набрасываться на тебя, ‒ огрызается Лука, едва сдерживая разочарование, голубые глаза вспыхивают от стыда и жара. ‒ Ты хотел поговорить о своем фильме, а я думал только о том, как мне нужно напомнить тебе, что ты мой. Что ты принадлежишь мне, ‒ он откидывается на спинку стула, насупливается и посасывает нижнюю губу, как бы проклиная оставшиеся слова. ‒ Это было так всепоглощающе. Это было все, о чем я мог думать. Это было глупо и навязчиво... Мне очень жаль, ладно? Слова Луки застывают между ними. Элиотт продолжает смотреть, его щеки пылают, он в полной растерянности. Его мозг отключился. Он надеется, что Лука не ждет от него прощения. Никогда за миллион лет он не примет извинений от своего парня за то, что тот был слишком собственником. Элиотт хочет записать каждое слово и оформить их в книгу, чтобы он мог читать их снова и снова. Это заставляет его чувствовать себя... лелеемым, но он ненавидит тот факт, что Лука находится в таком раздрае. ‒ Ты что-нибудь скажешь? ‒ Лука еще не перестал быть колючим, но Элиотт не может заставить себя волноваться о своем гневе. Он улыбается, широко и глупо. ‒ Ты любишь меня. Лука смотрит на него, как на ебаного дебила. И это прекрасно. Он чувствует себя легкомысленным идиотом. ‒ Ну... да? Улыбка Элиотта становится все шире и шире. ‒ Нет, типа любишь любить меня. Ты был просто невозможно ревнивым. ‒ Нет, не был, ‒ усмехается он, в то время как его щеки вспыхивают краской. ‒ Я просто не хотел, чтобы ты забыл, что у тебя есть великолепный парень после того, как всю ночь сосал лицо Лолы, вот и все. Элиотт фыркает и забирается к Луке на колени. ‒ Тебе не о чем беспокоиться, ‒ говорит он тихо, чтобы слова оставались в их пространстве, обвиваясь вокруг Луки и просачиваясь в неровные трещины, оставленные неосторожными людьми. ‒ Я люблю тебя и только тебя. Я знаю, что иногда ты мне не веришь, но я люблю, Лука, и нет никого в мире, кто мог бы занять твое место. И Лола... поцелуй с ней был только для моего фильма. Вот и все. ‒ Я знаю. Это просто... Я не могу остановить себя от подобных мыслей. Это убивает меня. ‒ Я не могу заставить твой мозг заткнуться, но я могу каждый день говорить тебе, как сильно я люблю тебя, ‒ обещает Элиотт, прижимая их лбы друг к другу. ‒ Это поможет? Глаза Луки закрываются, и он делает глубокий отрезвляющий вдох. ‒ Возможно. ‒ Но, если напоминание мне о том, что я твой парень, также успокаивает тебя, это тоже нормально. Было довольно горячо. ‒ Ах да? ‒ Лука откидывает голову назад, чтобы Элиотт мог видеть его мальчишескую ухмылку. ‒ Блять, да. Он хихикает и наклоняется вперед, чтобы поцеловать плечо Элиотта. ‒ Ладно, может быть, позже. А теперь я хочу услышать, как прошла съемка.Часть 1
14 июля 2020 г. в 14:00
Элиотт впускает их в квартиру так тихо, как только может. Сейчас мучительно раннее утро, и он знает, что Лука спит, но оборудование неудобное, а его любительская команда пьяна от пива и волнения. Тишина не выход.
‒ О боже, твой дом такой шикарный! ‒ он не уверен, что их квартира сейчас в хорошем состоянии. Повсюду книги, блокноты, ручки, пустые банки из-под энергетических напитков ‒ все указывает на повторение и учебу допоздна. Добавьте к этому беспорядок Элиотта, и, черт возьми, им действительно нужно убраться. Джо, однако, выглядит так, как будто она обнаружила Святой Грааль.
Секу издает быстрый шипящий звук, и рот Джо мгновенно захлопывается, как будто она только что пнула котенка.
‒ Он сказал, чтобы мы были тихими, помнишь?
‒ Черт, извини, Элиотт.
Он улыбается ей, качая головой.
‒ Не беспокойся об этом, ‒ говорит он, помогая Максу с величайшей осторожностью разложить оборудование на полу. Последнее, что он хочет сделать, это сломать что-то, так как все это взято взаймы у универа. ‒ Спасибо, ребята. Я действительно у вас в долгу.
‒ Без проблем, чувак! Мы должны быть благодарны тебе! ‒ ну вот, опять она. Она хорошая девочка, но Элиотт хотел бы, чтобы у нее был внутренний голос. Но у него не хватает духу сказать что-нибудь, тем более что она провела весь вечер, помогая ему бесплатно.
‒ Господи, Джо, заткнись!
‒ Да, я думаю, это намек на то, что пора уходить, ‒ тихо вставляет Макс. ‒ Было здорово поработать с тобой, парень. Удачи тебе с фильмом.
Они прощаются в дверях, уходя после того, как Элиотт обещает отплатить им ночной тусовкой в городе. В их отсутствие снова воцаряется тишина, Элиотт вздыхает с облегчением, прижавшись лбом к двери. Это был долгий день. Он хочет увидеть Луку, но после нескольких часов, проведенных в пыльном заброшенном доме, он чувствует себя отвратительно. Теплый душ смывает пыль и грязь и прочищает голову Элиотта. Он не так устал, как должен был. На данный момент он не спит уже почти 24 часа. Весь день в его жилах бурлит адреналин, но он скучает по Луке, поэтому на цыпочках подходит к их кровати и ложится рядом с ним под одеяло.
Лука тут же подкатывается на половину кровати Элиотта, и тот радостно притягивает его к себе, зарываясь носом в его шелковистые волосы. Он теплый и мягкий и пахнет как их шампунь с вишневым вкусом.
‒ Как прошли съемки?
Лука знает, что это было фантастически. Они переписывались всю ночь ‒ Элиотт о съемках, Лука о подготовке к экзаменам с друзьями ‒ но текстовые сообщения никогда не смогут заменить этого. Держать Луку в своих руках. Слушать его тихий, но удивительно богатый голос, грубый от неиспользования. Впитывать всю любовь и тепло, которые он может дать, даже несмотря на то, что Элиотт, вероятно, разбудил его из глубокого сна.
‒ Это было... ‒ мысли Элиотта переполняются словами, чтобы в мгновение ока описать этот вечер. ‒ Это было потрясающе, ‒ наконец решает он, широко улыбаясь. На сердце у него так легко. Как будто оно могло уплыть от того, как он счастлив. Элиотт Демори, режиссер.
Он, блять, режиссер.
Вау.
‒ Хорошо, ‒ тихо бормочет Лука и сонно целует Элиотта в шею. Элиотт знает, что у Луки были сомнения насчет кастинга, но теперь он говорит искренне. ‒ Я очень рад. Когда я смогу его увидеть?
‒ Скоро. Я хочу сначала отредактировать его, иначе он будет выглядеть как дерьмо, и ты не будешь так впечатлен, как я хочу, чтоб ты был.
‒ Откуда ты знаешь, что я еще не впечатлен, господин режиссер? ‒ мало-помалу Лука приходит в себя и трется об Элиотта, как большой довольный котенок.
‒ Я хочу, чтобы все было идеально, Лука. ‒ Ты это заслужил.
‒ Я хочу сказать, что все уже идеально, но я не хочу раздувать твое эго, ‒ его губы снова коснулись теплой кожи Элиотта. Его низкий, хриплый голос звучит в ухе Элиотта, и его тело тут же решает, что хочет Луку очень-очень сильно.
К счастью, Лука приходит к тому же выводу, и его рука медленно скользит вниз по груди Элиотта, чтобы пройти вдоль его груди и живота к областям пониже. Он не стесняется прикасаться к Элиотту. Его пальцы медленно обводят длинный контур члена, натягивающего переднюю часть спортивных штанов. Элиотт чувствует, как увеличивается, прижимаясь к ловким пальцам Луки.
Лука восхищенно мурлыкает.
‒ Я вижу, твое эго не единственное, что раздуто.
Боже, он ужасно флиртует.
‒ Тебе не разрешается разговаривать до конца ночи, ‒ шутит Элиотт, задыхаясь и вполглаза наблюдая за Лукой.
‒ Ох, серьезно?
‒ Да, серьезно.
‒ Хм... тогда, возможно, придется найти какое-нибудь еще занятие для моего рта.
Ладно, он ужасно флиртует, но он отлично дразнит. Ох, пожалуйста, ох, пожалуйста, ох, пожалуйста, найди этому рту хорошее применение и отсоси мне.
Вес Луки сбоку исчез, и парень устроился между ног Элиотта. Он опускает пояс штанов достаточно низко, чтобы вытащить член Элиотта, и его рот опускается на него без предисловий. Элиотт застигнут врасплох и глубоко стонет, запрокинув голову, длинные пальцы зарыты в волосы Луки, ладонь нежно баюкает его затылок.
‒ ...блять...
‒ Ты такой большой, ‒ начинает Лука, и член Элиотта благодарно подергивается. Он сильно прикусил нижнюю губу, чтобы не застонать. ‒ Из-за этого мне так трудно заглотить тебя полностью.
Элиотт с трудом сглатывает. Лука станет причиной его смерти.
‒ Ты... тебе и не нужно, ‒ у него пронзительный и слабый голос. Он знает, как пиздецки приятно чувствовать, когда Лука глубоко заглатывает его, и он внезапно очень расстроился, но последнее, что он хочет, это давить на Луку.
‒ Не волнуйся, детка. Я позабочусь о тебе.
И он это делает. Он раздвигает губы и медленно, неторопливо опускается все ниже, ниже, ниже. Он не останавливается до тех пор, пока Элиотт не чувствует, как ударяет Луку по стенке горла. Элиотт задыхается, хватая ртом воздух, потому что комната начинает вращаться, как волчок. Лука держит его там долгое мгновение, и Элиотт чувствует, как мышцы сжимаются вокруг его члена, прежде чем Лука медленно отстраняется, чтобы снова поглотить его. Он повторяет это движение снова и снова, полностью уничтожая Элиотта с каждым подходом.
‒ Боже, Лука, это так хорошо, ‒ стонет он, широко раздвигая бедра. Чего бы он только не отдал, чтобы трахнуть его рот. Теперь Элиотт вцепился в волосы Луки, воображение разыгралось, но Лука был единственным, кто контролировал ситуацию, и он не подал сигнала, что грубый секс сегодня входит в игру. После того, как Лука подустает, он сосредотачивает свою энергию на сосании истекающего кончика, надрачивая оставшуюся часть толстого члена Элиотта кулаком, его горло натерто, а челюсть, без сомнения, болит.
‒ Ты выглядишь таким горячим вот так, ‒ Элиотт знает, что Лука смотрит на него из-под темных ресниц. Он не может заставить себя встретиться с ним взглядом, иначе он кончил бы прямо сейчас. ‒ Голый и твердый, жаждущий кончить. Я хочу видеть, как ты кончаешь, детка, ‒ Лука набирает бешеный темп, чтобы заставить Элиотта кончить как можно быстрее. Все, о чем он может думать, это то, как сильно и отчаянно он хочет трахнуть Луку до потери сознания.
‒ Я так близко, ‒ бедра Элиотта дергаются, несмотря на все его усилия. Лука позволяет ему трахать его рот, но его толчки неглубоки. Это все еще пиздец как приятно. Его оргазм разбивается, как волны на песке, и он выстреливает, горячий и твердый, в рот Луки, а затем на его раскрасневшиеся щеки, когда тот решает отстраниться и позволить Элиотту кончить на его лицо. Это один из любимых образов Элиотта ‒ Лука, голубоглазый и красногубый, разукрашенный его спермой. Это прямо-таки порнушно.
Он падает на матрас, обмякнув, как тряпичная кукла. Появляется Лука, голый и насытившийся, и, к большому огорчению Элиотта, вытирает щеки. Им придется сменить простыни. Элиотт раскрывает объятия, и Лука ныряет внутрь, прижимая их губы друг к другу.
‒ Ты пиздецки хорош.
‒ Ты такой, блять, милый, когда кончишь, ‒ нахально говорит Лука. Лицо Элиотта внезапно становится красным и ощущается горячим на миллиард градусов, и он быстро прячет лицо под подушку. ‒ Не будь таким. Это правда!
‒ Ты извращенец, ты же знаешь это, да?
‒ Ага, но тебе это нравится.
‒ Может быть, немного.
‒ Может быть, и много.
Они обмениваются улыбками. Это мило и смешно, и это идеально для них.
‒ В душ?
‒ В душ.