Сегодня она сломалась

Солнце медленно садится за горизонт; розовые облака растеклись по небу. Небо кажется таким чистым, и таким невинно-прекрасным; что не скажешь о заброшенном городе - Готэм. Большая часть людей уже засыпают в удобных кроватях, на мягких подушках. А где-то на окраине города можно наблюдать очередной спор Харли и Джокера. Харли планировала замечательный вечер, подальше от людей, подальше от проблем, позвала с собой мистера Джея, он не сильно оценил эту романтику... Он вообще не сильно ценил девушку. Как там... "Подальше от проблем?" Но одну проблему она допустила слишком близко - мистер Джей. - Пудинг, не надо! Пожалуйста! - уже хриплым голосом кричит блондинка. Он продолжает смеяться, ему весело... - О, милая, это просто шутка, - говорит он, ударяя сильнее по рёбрам девушки. - Тебе смешно, милая? Сдержав слёзы, и очередной крик от удара, блондинка улыбается. - Да... - а где-то внутри так и режет, искалечивает и так уже сломанную душу Харли. Сумасшедший смех разрывается по всей комнате. Режет сознательность блондинки, ударяя безумно-солёными прибоями по и так ещё не зажившим ранам. Мужчина ударяет сильнее по лицу Харли. Ноги едва ли держат девушку; но это не впервые, всё ещё держится. Она просто не понимает шутку, где-то внутри ей больно, далеко не физически, но это нельзя выставлять наружу, это не за правилами. Не здесь, и не сейчас. Сердце слишком больно ударяется об грудную клетку, она может чувствовать громкий стук в голове, от чего не всегда слышит что говорит ей Пудинг. Голубоглазая не понимает, что делает не так, всё было так хорошо, они смеялись, пока глупого Бэтмена не показывают по коробке, он всегда всё портит. Бетси важнее, он на первом месте. А Харли? Она даже не на десятом для Джокера... Где-то в самом конце списка важных мистера Джея, можно увидеть Квинн, в самом-самом конце. Но блондинка этого не понимает, и не видит очевидного, а оно вот - прямо под носом, только слепой этого не увидит. Но Харли преданная, верная своему мистеру Джею, она его любит... Просто любит, что бы ей это не стоило, она любит, она понимает его. Но Джокер, как всегда, разозлился, и как всегда под рукой Харли... Где-то находя деревянную палку, Джокер ударяет по и так уже ненормально видневшемуся позвоночнику девушки. Ноги не слушаются, и табун мурашек побежали по телу блондинки. То ли от страха, что он с ней сделает, то ли от боли. Боли, которую она даже кончиками пальцев чувствует. Очередной удар головой о стену, и девушка готова отключиться. Но нельзя, Харли знает что нельзя, это не за правилами. Она держится, так надо, надо держаться, это правила Пудинга. Терпи и улыбайся. Проглотив горький ком, натягивает сумасшедшую улыбку, чувствуя ещё один удар ... снова по спине. Ещё один раз она летит в стену, на которой её же кровь от прошлого полёта. Где-то в сердце она ощущает этот комок, что давит с новой силой. Больно дышать; но это наверное из-за сломанных рёбер, а не из-за этого комка в сердце, что накручивается уже несколько лет. Такой большой, нет, огромный комок боли; которым Джокер играется, словно котёнок. Харли всё прячет, всё свои обиды, эмоции, чувства и мысли. Всё, что может выдать, что ей больно. Порой даже от лучшей подруги нужно всё прятать, засунуть далеко-далеко, глубоко-глубоко… Нужно всё прятать, от всех; исключений нет. Это её мистер Джей научил, чтобы не было - просто улыбайся; это всех раздражает. Ещё один удар, той же палкой по голове девушки, она может видеть багровый цвет на конце деревяшки, и лицо Джокера на котором ещё больше расцвела улыбка от увиденного. - Милая, почему ты не смеёшься, разве не смешно? - Мне больно, Пудинг... - О нееет, Харли. Это же шутка, ты не понимаешь? Харли молчит, смотрит в глаза мистера Джея, а в голове уже запрограммированный переключатель щёлкает, и она ярко улыбается; ей не смешно, совсем не смешно, просто так нужно. - Да, малыш, всегда улыбайся! - кричит Джокер, заливаясь сумасшедшим смехом. Ударяет снова тяжёлой палкой по телу девушки; это был не последний удар, впереди ещё девятнадцать сильных выпадов ждало девушку. Она улыбается, смотрит ему в глаза и смеётся истерически, немного откашливает крови, и продолжает смеяться. А ей вовсе не смешно, ей больно. Девушка кричит, улыбается с закрытыми глазами, глаза уже ничего не видят, всё темнеет, а в голове комната кружится слишком быстро, что бы увидеть что-то. Она чувствует, как ударяется о что-то твердое, это, наверное, асфальт. Он снова выбросил её на улицу, как не нужную игрушку ... - Прости, милая, мне жаль, - усмехаясь, говорит Джокер. Она не может говорить, не может ничего ответить. Находит в себе силы, ненормальные силы, которые позволяют подняться с мокрого, холодного асфальта, и бежать без оглядки. Просто бежать, пока Джокер смеётся. Бежать, пока пульс стучит в висках, дальше и дальше; что бы не слышать этот смех. Блондинка чувствует, как ноги уже подгибаются в коленях, чувствует, как скоро упадёт. Снова на больной позвоночник, в котором, наверное, выбито несколько косточек. Ноги всё же подвели, и она больно ударяется головой, об мокрый асфальт. Ещё в сознании, и понимает всё очень серьезно. Она лежит на какой-то заброшке, безостановочно ударяет об асфальт костяшками, голубоглазая что-то кричит, что, наверное, только она и понимает. Кричит от осознания произошедшего, от понимания, что она ему не нужна, не нужна вообще этому миру и никому живущему в нём. «Никому не нужна, никому не нужна, никому... » - кричал ей очередной голос в голове. - Я не нужна, - истерично смеясь, проговаривает про себя блондинка. Арлекин лежала там, уже почти отлучаясь от мира сего. Она хотела быть одна, просто забыться, испариться, и чтобы никто даже не вспомнил о ней. Ей паршиво, ей больно, ей страшно... Чувствует, как разрывается на части, как будто её же битой бесконечно ударяют по и так уже искалеченной душе. Ей страшно... От чего страшно? Думает Квинн, что вообще такого случилось? От чего ей так паршиво в душе? Это не в первой, ну же Харли, ты же сильная. Ты просто не понимаешь шутку... Всё же хорошо, разве нет? Она может слышать шаги возле неё, томный женский голос, где-то рядом, где-то очень близко. Но она не откроет глаза. То ли от страха или же от безысходности начнёт смеяться, просто так. Пусть думает, что Харли сумасшедшая, разве это не так? Чокнутая на всю голову же. - Слышишь меня, Харли? - девушка кивнула, на секунды становясь серьёзной. Возможно, сейчас над ситуацией взяла верх Харлин Квинзель? Никто не знает, но Харли знала, уж точно всё будет хорошо, когда чувствует нежный аромат цветов, Бог знает каких, но она знала: Айви рядом, она не бросит. Зеленоглазая тихо, без спроса подняла Харли, которая снова залилась истерическим смехом и отнесла к себе домой, под своё крыло, что в сознании блондинки всегда внушало безопасность. Открывая скрипучую дверь маленькой, уютной квартиры, слыша очередной приступ сумасшедшего смеха от голубоглазой, было странно чувствовать на своей шеи влажные капли. Подумав, что это кровь, рыжая нежно кладёт блондинку на диван, посмотрев в лицо; это была не кровь. За всё года дружбы Харли впервые сдала сбой. Но плющ не удивлена, совсем, это должно было произойти когда-нибудь. И Айви думает, как же надо было искалечить человека, что бы даже сейчас она боялась плакать, прикрывая слезы смехом. Впервые пришлось наблюдать это зрелище. Смотря на Квинн, которая продолжала смеяться, а в глазах так и застигали слёзы... “Сломалась,” - с болью в груди отмечает рыжая. Джокер переступил грань. 30 июня; день, когда Харли Квинн сломалась... И плющ впервые не знает что делать, и за что сначала взяться. Успокоить Харли, или бежать что есть силы за аптечкой, пока раны не откроются ещё больше. Всё же поняв, что второй вариант сейчас нужнее, рыжая быстрым шагом направилась на кухню, достаёт аптечку. Последняя стоит здесь только для Харли, бежит обратно к израненной девушке. Заходя в комнату, зеленоглазая понимает, что пропустила этот момент, когда Харли плачет. Человека как подменили. Блондинка, поджав к себе ноги, спокойно сидела, прожигая взглядом стену напротив. И смотря в голубые глаза, она может разглядеть только пустоту, сумасшедшую пустоту. Даже намёки на то, что раньше в глазах были слёзы - испарились. Ничего. Только не привычная Харли, которая даже не улыбается. И рыжая понимает, это Харлин Квинзель вылезла наружу, спрятав искалеченную Харли глубоко-глубоко, чтобы больше никто не повредил ещё больше. - Малыш, посмотри на меня.. - совсем тихо, чтобы не спугнуть ещё больше, говорит плющ. Совсем медленно, как запуганный миром щенок, который не понимает, можно доверять или нет, Харли поднимает глаза, ловя на себе заботливый взгляд Айви. - Я не наврежу тебе... помнишь, Харлз? - Да, конечно, - улыбаясь, говорит блондинка. - Нет, я не он, пожалуйста, Харлз, не улыбайся через боль, не нужно... Я не могу это видеть... Арлекин убирает улыбку с лица, и ещё минуту крутит эту фразу в голове. «Не улыбайся через боль» «Не могу это видеть» Она чувствует мощный удар по осознанию, будто светлую голову хорошо ударило током, и понимание происходящего вмиг стало на место. «Здесь безопасно, здесь хорошо»- крикнул ей голос. И глубокое подсознание навсегда уничтожает переключатель в голове сумасшедшей блондинки. Это же Айви... - Я сейчас обработаю рану на голове, будет немного щипать. Чем он тебя так? - с беспокойством, и явной ненавистью к человеку с зелёными волосами, говорит плющ. И Харли сама пытается вспомнить, чем он её так, проходя через воспоминания, снова глотая горький ком, произносит: - Просто палкой, - хрипло, слишком тихо, немного со страхом, отвечает Квинн. И ещё одна волна ярости и ненависти проходит через голову рыжей. Ловко, и уже за сколько лет дружбы - умело, она останавливает кровь; и благодарит всех на свете, что рана не слишком глубокая, быстро заживёт. Харли резко встаёт с дивана, и бежит к ванной комнате. Стоя за спиной Арликина, Айви может видеть кровь, что так усердно пыталась откашлять блондинка над раковиной. Через минут десять, Харли повернулась лицом к плющу. - Я там всё испачкала, - говорит голубоглазая, смотря как Плющ скептически улыбнулась. - Да, я заметила. Осторожно нажав на плечи Квинн, девушка намекает, чтобы та села на бортик ванной позади. - Боюсь, у тебя рёбра сломаны. Я сейчас принесу бинт, нужно их обмотать. - Угу. Через минуту, наконец-то найдя бинт, рыжая зашла к Харли. Аккуратно снимая с неё дурацкий свитер, её глаза расширяются от увиденного; да, она знала, что будут синяки, но сегодняшние её сильно испугали, боясь, чтобы не было внутренних кровотечений. Она с заботой смотрит в глаза Харли, видя там уже привычную пустоту. Плющ присела рядом с блондинкой, стараясь сделать всё, что бы не было хуже. Уже обмотав сильнее, она может видеть как напряглась голубоглазая, а хватка на плече рыжей стала немного болезненной. - Прости, зай, сейчас будет больно, их нужно сдавить немного. Волна удивления упала на неё, когда она не услышала даже мычания. Но чему здесь удивляться? Это же Харли, она просто терпит... - Харлз, где ещё? - Спина, - тихо, даже слишком, будто чего-то боясь, отвечает Квинн. - Посмотри на меня, - встретив взгляд напротив, она продолжила, - ты сейчас в безопасности, я сильно удивлена, что мне нужно тебя в этом убеждать. Ты можешь оставаться здесь сколько хочешь, я не выброшу тебя на улицу. Я буду с тобой, рядом столько , сколько тебе будет нужно. И Айви сама не узнавая себя, садится возле Арлекина; обнимает сильно-сильно, крепко-крепко. Обнимает так, как только Айви умеет. Больше нет таких объятий, даже похожих; думает Квинн, заметно расслабляясь, обнимает в ответ. Этого ей не хватало.. - А что со спиной? - не отрываясь от блондинки, спрашивает Плющ. - Просто посмотри, не нужно ли вправить костяшки. Поднимая Квинн с бортика ванной, без слов ведёт к кровати. Проводит кончиком пальца по изящному, видневшемуся позвоночнику. Опять морил голодом... - Да, он хорошо тебя потрепал, но костяшки в этот раз на месте. Она может слышать облегченный выдох напротив, и от чего-то сердце обливается разъедающеюся кислотой. - Хочешь что-нибудь перекусить? - Нет, просто дай мне немного поспать, умираю, как хочу спать. - Конечно, ложись уже здесь, я сейчас; только уберу всё. - Спасибо, Рыжая, - уже засыпая, пробормотала Квинн. Минут через 10, убрав всё, Памелла стояла на пороге в комнату; она тихо смотрела на спокойное лицо Арлекина. Она может только представлять, что пришлось пережить Харли, чтобы оказавшись с одним из самых близких людей наедине, она боялась просто заплакать, прикрывая всё сумасшедшим смехом. Разучиться доверять, и бояться быть собой. Если Харли всё ещё это умеет, если она всё ещё помнит, кто она. - Как же он тебя искалечил...- устроившись рядом, шепотом, почти неслышно, говорит Плющ. Айви не бросит, не выбросит на улицу, не обидит, и никогда в жизни не сделает ещё больнее. Она подберёт, отогреет, накормит, сделает все возможное, чтобы улыбка искренняя, настоящая явилась на лице Квин. Крепко обнимая девушку, она снова обещает себе в голове, что больше не отпустит никогда-никогда. Но она знает, как всё будет, она знает, что останется одна. Харли Квинн - это не просто сумасшедшая на всю голову, нет! Это в первую очередь; отвергнутый всем миром, не принятый никем, брошенный, раненный, ангел. Которого хорошо так потрепал мир. Но Айви снова восстановит крылья искалеченному ангелу. Снова поставит на ноги. Покажет, как это: быть счастливой, научить доверять, вытянет с пропасти, и больше она не позволит Джокеру скинуть снова её на дно. Будет держать её, да, на краю, но никогда в жизни не отпустит вниз. Снова почувствовав капли, где-то в области шеи; обнимет крепче. Шепотом произносит что-то невнятное, но Харли успокаивает томный, нежный голос. Квинн чувствует, как трещит всё в ней, может слышать, как разбивается что-то внутри неё. А слезы давно переросли в истерику. И никто слова не обронил с них двоих, кажется и так всё ясно. Без слов понятно, только посмотрев в голубые глаза и сразу всё становиться ясно. Девушка которая час кричит от боли, прижимаясь ещё сильнее к зеленоглазой, отнимая всё тепло, что так ей не хватало. И Айви всё отдает, обнимая сильнее. И грудную клетку Плюща разрывает на части, скребёт что-то внутри, бешеный неугомонный зверь скребёт. Когда слышит сейчас, не сумасшедший, истеричный смех, а крик, измученный крик, выброс всей души, всей боли в ней. Но Айви рядом, и никогда не отпустит вниз. 30 июля - день, когда сломалась Харли Квинн.