***
Небольшая комната с кирпичными стенами, единственным украшением которых служили трещины и слизкая на ощупь плесень. Кап-кап – разносится многократным эхом звук капли, сорвавшейся с низкого потолка в лужу. Холодно. Отсыревшая солома, которой набиты старые простыни, выполняющие роль места для сна, наполняет комнату удушливой затхлостью. Стоит сделать слишком глубокий вдох, и тебя тут же настигает неудержимый приступ кашля. Ни одного источника света и ни одного звука, кроме шуршания бегающего полчища крыс где-то внутри стен. Это место больше напоминало заброшенный склеп, чем жилое пространство для семи людей, свернувшихся на пахнущих грязным тряпьём и гнилью тюфяках. Маленький мальчик лет семи с отросшей копной каштановых волос, подтянув во сне колени, обнял их руками похожими на тоненькие веточки ивы, обмотанные кожей сравни потемневшей папиросной бумаге от одного прикосновения готовой рассыпаться в прах. Маленькое тельце вздрогнуло, когда давящую, уже столь привычную тишину нарушил скрежет ключа, поворачивающегося в проржавевшем тугом замке. Он знал, что надо делать. Мальчик, чувствуя, как вибрирующей болью отдаётся каждый мускул в теле, заставил себя подняться с места. Его шатало из стороны в сторону, будто костлявые ступни упирались не в твёрдую землю, а на деревянную палубу раскачивающегося на волнах корабля. При каждом вдохе осипшее горло нещадно царапали потоки воздуха, ведь нос уже как неделю забит соплями из-за простуды. Мальчик покачнулся, зажмурившись, когда по глазам ударил слабый свет старой лампы, освещавшей коридор за железной дверью. Сосед, у которого от лихорадки перед глазами стоял молочный туман, пихнул худое плечо. «Маленькое тело» развел руки в стороны на подобие птичьих крыльев, удерживая равновесие, а тусклые серо-зелёные глаза наткнулись на ближний по левую сторону тюфяк. Девочка с вышитым на рубахе грубого пошива номером «24-8» с момента открытия двери не шелохнулась со своего места. Её золотые кудри засаленные и грязные от прилипшей пыли разметались в разные стороны, а лицо выглядело таким умиротворённым, будто ничего в этом мире её больше не могло волновать. — На выход, отребья! — гаркнул один из надсмотрщиков. Мальчик, в страхе перед наказанием, немедленно побрёл из комнаты в залитый светом коридор, напоминающий выгрызенную каким-то существом пещеру. Её ведь может разбудить кто-нибудь другой? Он вышел в коридор и влился в серый поток таких же девчонок и мальчишек. Только перед поворотом, маленький мальчик позволил себе оглянуться на отсек номер «двадцать четыре», в котором проживал вот уже второй месяц. В тот момент порог переступал взрослый человек в униформе с маской, скрывающей всё лицо, и длинными перчатками по локоть. Как и каждое утро до этого их выстроили в длинную шеренгу в круглом пустом помещение. Взрослый человек в униформе, которого все здесь величали не иначе как «глава», отмечал в своём списке номера, вышитые на рубахах присутствующих, а следующий за ним попятам надсмотрщик выдавал каждому в руки стакан молока и зачерствевший ломоть хлеба. Мальчик никогда не поднимал головы в присутствие главы. У этого человека была тяжёлая рука, надменный взгляд и чёрствое сердце. Те, кому не посчастливилось навлечь его гнев (а это было также легко, как рыбе плавать в воде), попадали в комнату наказаний и больше их никто не видел. Большая чёрная тень поглотила «Маленькое тело», раздался чиркающий звук ручки по бумаге и в тот же момент в руки был сунут так называемый завтрак. Всё было как обычно. Не было ни детского смеха, ни громких перешёптываний. Каждый стоял на отведённом ему месте и ел тоже стоя. Мальчик опустил край зачерствевшего хлеба в стакан молока, ожидая пока тот размокнет. Он ел и наблюдал за стоящими рядом с ним детьми, натыкаясь на тусклые взгляды полные обиды, страха и того смирения, когда человек теряет самого себя, повинуясь превратности жизни или другому более сильному существу. Многие выглядят настолько болезненно, что казалось чудом, что они могут удержать исхудавшее тело на ногах-спичках. Пронумерованные рубахи весят подобно мешкам, а грязные босые ступни оставляют следы на не менее грязном полу. Мальчик доедал свой скудный завтрак, когда до слуха донесся тот самый звон, который возникает в момент соприкосновения дерева и камня. Со стороны пронумерованных отсеков, в которых дети проводили каждую ночь, двое человек (один спереди другой сзади) в тех пугающих масках и с длинными перчатками, катили нагруженную доверху телегу, накрытую белым брезентом. Это происходило каждое утро, но никто никогда не смел интересоваться что и откуда везли. Излишнее любопытство всегда карается – мальчик знал негласное правило этого места и всё-таки каждый раз незаметно провожал телегу взглядом. Шлёп. Что-то с глухим звуком упало у ног мальчика, и правая ступня моментально в чём-то промокла. Рука сильнее сжала стакан с недопитым молоком. Есть давали только утром и вечером, лишить себя даже одного глотка молока было недопустимой вольностью по отношению к самому себе. Поблажек не дадут никому. Ещё одно негласное правило данного места. Серо-зелёные глаза, очень сильно выделяющиеся на обтянутой кожей детском лице, опустились вниз. Маленькая нога была в чём-то белом. В молоке. А рядом с ней неподвижно, лицом вниз лежал тот самый мальчик с лихорадкой из отсека номер двадцать четыре. Большая тень главы медленно скользнуло в их сторону. Мальчик быстро осушил свой стакан в страхе, что его могут отобрать, за нарушение какого-либо правила. Тень проскользила мимо, остановившись напротив лежащего на полу тела. Тяжёлые соразмерный с лапой медведя ботинок пихнул ребёнка в плечо. Никакой реакции. — Эй, здесь ещё один, — низкий басистый голос главы, обращённый в сторону людей с телегой, заставил всех детей разом склонить головы. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал, никто ничего не знает, никто ничего не делал. Страх сковал «Маленькое тело», в глазах защипало и выпирающие коленки затряслись. Человек в маске подошёл к лежащему мальчику. Молча осмотрел и кивнул. Рука в перчатке крепко схватила за ворот рубахи-мешка, приподняв тело ребёнка как маленькую провинившуюся в своём существовании дворнягу. Детские ступни с въевшейся грязью проскользили по земле мимо детей, стоявших после этого мальчика в шеренги, и только один взгляд проводил бывшего соседа по отсеку до самой телеги. Во внезапно вспыхнувшем любопытстве «Маленькое тело» даже немного приподнял голову, несмотря на то, что тень главы, всё ещё находилась поблизости. Брезент был небрежно откинут и…Если бы не осипший голос, больное горло и ловушка неожиданности мальчик бы точно вскрикнул. Телегу наполняли тела…Детские тела, облачённые в серые рубахи с вышитыми номерами. Десятки худых, маленьких рук и ног, торчащих в разные стороны, умиротворённые, бесчувственные бледные лица с закрытыми глазами и золотые локоны, посеревшие от пыли, которые были у девочки с номером «24-8». Мальчик неосознанно сравнил их с битыми и сгнившими яблоками, непригодными для продажи, но вполне подходящие для корма толстых свиней из его деревни. Брезент вернули на место, и телега мерно стуча повезла свой страшный груз дальше. С того дня в отсеке номер двадцать четыре стала на два человека меньше, а мальчик всё не мог отделаться от мысли, что его может ждать такой же конец. Кай распахнул глаза, резко приняв сидячие положение. Всё тело бил озноб, а горло неприятно саднило, будто бы он страдал той же простудой, что и «Маленькое тело». Юноша опустил локти на колени и спрятал побледневшее лицо в руках. Он широко открывал рот, стремясь набрать как можно больше воздуха и избавиться от неописуемого привкуса затхлости маленькой тёмной камеры на языке. Спина вспотела, и руки тряслись, как у закоренелого любителя приложиться к бутылке. Кай откинулся на спинку дивана и в попытке остановить приближающуюся, как разрушительное цунами, истерику пробежался взглядом по комнате. Это была та гостиная, где юноша встретил прибывших в Ба-Синг-Се Ву и Джинору. Нагоняющий тоску стылый камин без дров и искр, коллекционная рухлядь, которой, по мнению Кая, было слишком много в комнате, и удобный диван, на котором юноша уснул ближе к полудню. Когда страх отступил, на смену пришёл стыд. Юноша клацнул зубами и в чувствах наградил подушку дивана несколькими ударами кулака. Стараясь сдержать рвущийся из горла крик, он зашвырнул подушку в стену, сбив одну из картин. Тело сковало, когда на глаза попалась оставленные кем-то фруктовница с аккуратно выложенной горкой спелых яблок. Во рту пересохло, желудок завязался тугим узлом, и Кая резко затошнило. Он вскочил со своего места, задев рукой посуду, и под звук падающих и катящихся по полу плодов метнулся к лестнице. Его штормило из стороны в сторону. Руки хватались за стены и деревянные перила в попытках сохранить равновесие. Давно ему не снились такие сны, и, хоть Кай не был суеверным человеком, в тот момент ему казалось, что это предзнаменование чего-то плохого.***
Вино, утащенное из незапертого погреба, кислило на кончике языка и отдавалось расслабляющим дурманом в голове. Корра откинулась на спинку удобного кресла, обтянутого по всем традициям роскошной жизни красным бархатом, и подтянула босые ноги к себе, прижав колени к груди. Она уже как месяц гостила у Асами, нагло пробиралась в дальнюю восточную комнату, где за исключением того самого кресла, вся остальная мебель была в чехлах, и, как ни странно, любовалась картинной, подаренной предпринимательнице одним из партнёров. Тяги к искусству у неё никогда не наблюдалось, но было в изображенной сцене охоты на тигра что-то такое ироничное, что, если бы вместо полосатой кошки был изображён белый медведь, аватар бы посмеялась от души, превознося дань уважения художнику. Огрубевшая от бесчисленных тренировка рука с под корень обрезанными ногтями поднесла бокал к губам. Корра поморщилась, дёрнув уголками губ, и снова обратила своё взор на тигра. Дикая кошка, широко раскрыв кровоточащую пасть, угрожающе рычала на охотника. Прощаться со своей жизнь тигр не хотел. Но кого это, впрочем, должно волновать? Ведь человек наставивший на него ружьё решил, что так правильно. Корра вперила гневный взгляд в мужчину с дурацким пробковым шлемом на голове, поджала губы и сжала бокал с такой силой, что по выгнутому боку со скоростью молнии пробежала трещина. Девушка выдохнула. Это уже пятый бокал. Асами всё равно, но Корее всё-таки немного стыдно. Корра нагнулась, поставив пострадавшую посуду около ножки кресла рядом с притащенной для ночных посиделок лампой и встала. Она крадучись подошла к окну и, отогнув край тяжёлых штор, выглянула на центральные ворота особняка. Железо героически выдерживало ораву противных тараканов, громогласно называющих себя глазами, ушами и голосом народа или скромнее репортёрами. Корра облизала дрожащую нижнюю губу, вернула отогнутый край шторы на место и прислонившись к стене, медленно осела на пол. Как же она от всего этого устала! От прытких журналистов, тыкающих ей микрофонам в лицо, сбивающих каверзными вопросами и старающихся уличить во всех бедах человечества, людей, которые, с жадностью вчитываясь в строчки свежей газеты, пытались самоутвердиться за счёт её ошибок (ведь, как аватар может ошибаться?) и от собственного бессилия. Глаза защипало, и девушка шумно выдохнула, сжав зубы. Все эти люди, разбившие чуть ли не палаточный лагерь за железной оградой, были готовы терпеть любые неудобства (от голода до недостатка сна) лишь бы увидеть её, задать свои вопросы, а затем при написании статьи прицепиться к каждому слову, вывернув его наизнанку и подав под соусом очередного скандала. Что Корра думала о сложившейся ситуации между провинциями Джин-Шу и Да́шэн? Честно, ничего она по этому поводу не думала. И не хотела думать. Какое ей вообще дело до политической грызни между главами провинций? Ах да, потому что она аватар. Но в чём смысл быть такой важной персоной, если к тебе не прислушиваются и только поднимают на смех, осуждая каждый шаг? И Корра не могла их судить за подобные действия. Её не учили быть политиком, не преподавали этикет и ораторское искусство, историю и философию, логику и экономику. У неё не было необходимых навыков социализации, чтобы просто сосуществовать в таком крупном мегаполисе, как Республиканский город. С самого детства её заперли на Южном Полюсе, максимально отгородив от внешнего мира, и учили сражаться. Корра была хорошо подготовленным наёмником, но не более того. Грубые ладони потёрли смуглое лицо, ощутимо хлопнув по щекам. Чтобы чему-то научиться необходим опыт, а он нераздельно связан с ошибками. Но парадокс в том, что по сути аватар не имеет право допустить промашку, ведь это может повлечь за собой катастрофические последствия. Что же, в этом случае воспоминания и опыт прошлых аватаров нужны как никогда. К сожалению, у Корры нет данной лазейки. Так что вместо всесильного, всеми любимого и бесспорного лидера, Корра представляло собой слепого котёнка, наугад ищущего выход из сложившейся ситуации. Аватар выдохнула, поднялась с пола и покинула столь полюбившееся место. Её временная спальня располагалась через несколько комнат, а вещей было так мало, что сборы не заняли и получаса. Она тщательно заправила неизменные широкие синие штаны в высокие сапоги, закрепив ремни наколенников. Проверила застёжки на защитных наручах, скрывающих руки до локтей, и несколько раз провела пальцами по запутанным, коротко остриженным каштановым волосам. Выглядела она не то чтобы хорошо, но в темноте вполне могла сойти за ночного работника фабрики. Корра, перекинув худой рюкзак через плечо, так никем не замеченной и покинула бы роскошное поместье, если бы не наткнулась на Джозефа – дворецкого поместья Сато, который освещая себе путь подрагивающим огоньком свечи в подсвечнике, направлялся в сторону кухни. Учитывая, что на нём была белая накрахмаленная рубашка и, придающее ему напыщенный, официозный вид, пенсе, аватар сделала вывод, что он направляется за чашкой крепкого кофе для засидевшейся в своём рабочем кабинете Асами. Дела её компании шли как никогда лучше, отчего макулатуры на квадратный метр поместья становилось всё больше и больше. — Покидаете нас, мисс? — задержав секундный взгляд на рюкзаке, осведомился Джозеф. Его голос был спокоен и преисполнен подчёркнуто вежливого тона. На лице ни одной чёткой эмоции. Корра хмыкнула себе под нос. В этом доме он получал своё жалование не просто так. — К сожалению, меня ждут в другом месте. — Корра, дёрнув плечом, поправила свой рюкзак, повторно обращая на него внимание, и, обойдя дворецкого, двинулась дальше по коридору. — Мне… — Не хочу отвлекать её. — аватар подошла к широкому окну, отодвинула уверенным движением шторы и щёлкнула задвижкой. Выходить через парадную дверь не входило в её планы, как и прощаться с Асами. Если в первом случае причина была ясна – поджидающие её журналисты, то во втором случае вразумительного ответа не существовало. Корра просто не хотела этой встречи. Представляя этот момент у себя в голове, она чувствовала уколы дискомфорта и впервые не находило слов, которые хотела бы сказать Асами – человеку, который стал для неё очень близким и дорогим за последние несколько лет. — А, и прости меня, Джозеф, — Корра перекинула одну ногу через оконную раму. — Я разбила ещё один бокал. Скрывалась ли причина в ветре из распахнутого окна, который заставил маленький огонь плясать, искажая тени, или же в её прощальных словах, но силуэт Джозефа так неестественно дёрнулся, будто бы дворецкий наступил босой ногой на раскалённый уголь. Корра летела вниз, чувствуя себя удачно нашкодившим ребёнком. Это было то замечательное, давно забытое чувство, дарившее лёгкость в движениях и разгонявшее тёплую энергию жизни по всему телу. Магия воздуха смягчила приземление, и Корра, пригнувшись, добежала до ограды, ловко перемахнув через неё. Минуя опасную зону, аватар направлялась в маленький цветочный магазинчик на пятой линии, где её уже давно кое-кто ждал.***
За окном сгущались сумерки, и в небольшой комнатке, отороченной бархатом, становилось всё темнее. Старые, тихо жужжащие, светильники прогоняли тьму, создавая небольшой островок света, вмещающий в себя табуретку с изогнутыми ножками и маленькой ступенькой и высокое, обрамлённое золотыми листьями и цветами, зеркало. Приглушенный скрип дерева эхом пронёсся в стоящей тишине, когда Джинора, не отрывая взгляда от собственного отражения, подняла руку, проводя по складкам предоставленного Ву роскошного вечернего платья. Пальцы скользили по плотно затянутому корсету и мягкой ткани юбки. Бледно-жёлтая ткань заканчивалась на чёрточке колен, переходя сзади в аккуратный шлейф, щекочущий неприкрытые щиколотки. Лёгкие воздушные рукава были сделаны из такого тонкого материала, что татуировки стрел, обвивающих худые руки, можно было рассмотреть без труда. Такой лёгкий и воздушный наряд превращал волшебницу магии воздуха в олицетворение сказочной жар-птицы способной исполнить любое желание, но как таковой Джинора себя не чувствовала. Похолодевшая ладошка поднялась вверх, аккуратно прикоснувшись к бледному лицу, на котором чётко отражались большие карие глаза с искрами растерянности и непритворного испуга. Девушка поджала губы, стараясь не размазать помаду, и снова дотронулась до края юбки, неосознанно стараясь оттянуть его как можно ниже. Стыд проступил красными пятнами на щеках. Настолько беззащитной она чувствовала себя только один раз в жизни – в момент, когда была привязана к столбу на публичном выступление революционера Амона. Сейчас она была будто голая и такой же ей предстояло предстать перед десятками глаз, аккуратно спрятанных за масками «инкогнито». Её предупреждали, но она согласилась. Ни слишком ли часто в последнее время она бросается в омут с головой? Она могла отказаться, но вместо этого, выслушав предложение Ву, особо не раздумывая, утвердительно кивнула головой. В тот момент Кай наградил её таким взглядом, будто сомневался в своём ли она уме, а Джинора не могла придумать хотя бы одну более-менее вескую причину своего участия и стыдливо отводила в сторону взгляд. Джинора вздрогнула, когда в пяточке света возникла молодая девушка с тугим пучком на затылке и в идеально выглаженном белом фартуке. Су, как оказалась, одна из немногочисленных служанок поместья Ву, приходившая исключительно за два часа до рассвета каждую среду и субботу для поддержания порядка в запертых комнатах, вежливо склонив голову, осведомилось может ли она чем-нибудь ещё помочь. Джинора взглянула на себя в отражение в зеркале и покачала головой из стороны в сторону, неуверенная в том, что голос её не дрогнет, произнося короткий ответ. Глаза служанки засияли, она ловко подобрала юбку своей униформы и чуть ли не вприпрыжку покинула комнату. Су определённо была рада наконец-то выбраться за пределы этого дома и, если бы они не находились на втором этаже, Джинора была уверено, что служанка непременно бы выпрыгнула в окно, чтобы не бежать на кухню, где находилась дверь для прислуги. Су казалась обычной девушкой, любящей поболтать и посмеяться, но выглядела она настолько напуганной, что при любом шорохе невольно вздрагивала, оборачиваясь и по несколько минут вглядываясь в тёмные углы комнаты. Она нервно жевала губу и говорила только для того, чтобы осведомиться хорошо ли сидит платье и не сильно ли она затянула волосы в высокой причёске, увенчанной драгоценной шпилькой из семейного наследства Ву. Однако, это не помешало Джиноре задать вопрос по поводу того, почему в доме так мало прислуги или почему она совершенное её не замечает? Возможно, ей хотелось услышать более развёрнутую версию ответа, нежели ту, которой закончил ночную беседу Кай. Служанка долго мялась, пряча глаза за чёлкой, но, как бы не желала, проигнорировать вопрос не могла. — Господин Ву, не может отдохнуть и собраться с мыслями, когда в поместье находиться много людей. Господин – очень важный человек. Мы не можем ему мешать, поэтому прислуга работает ранним утром или, когда в доме никого нет. — Су улыбнулась настолько искусственно, насколько было только возможно, и тут же уткнулась в шлейф платья, старательного делая вид, что приводит его в порядок, хотя минутой ранее он был в нормальном состоянии. Джинора не стала давить на девушку, так как по её поведению и ответу было ясно, что Ву не экономит на жалованье прислуги, чтобы та держала язык за зубами и при необходимости озвучивала нужный ответ на определённый вопрос. Джинора могла признаться, что не могла вообразить веских причин решений и поступков Ву. Чем больше она узнавала о нём, чем дольше находилась в его доме, тем больше понимала, что мнение, ранее сложившееся об этом человеке, было невероятно ошибочным. Он был соткан из лжи и то, что она о нём узнала, было всего лишь вершиной необъятного айсберга. Так почему же она всё-таки согласилась на его предложение? Почему сейчас стоит в этом сделанным, наверняка, лучшим портным столице платье с драгоценной шпилькой в волосах и ждёт назначенного времени? Почему!? Ответа не было. Она закрыла глаза, мысленно возвращаясь во вчерашний день. Они все втроём, идя друг за другом, как конвоируемые преступники, спустились в столовую. Джинора помнит, как опустилась на своё место, чувствуя напряжение в каждом мускуле тела, и как руки приросли к коленям. Даже если еда выглядела очень аппетитно и источала не менее манящий запах, девушка не могла заставить себя притронуться к ложке. На данный момент обед интересовал её в самую последнюю очередь. Ву, похоже, тоже растерял весь свой аппетит, потому что с отстранённым видом ковырялся столовым прибором в тарелке, зато Кая ничего не смущало. Он, будто бы не было того разговора в библиотеке, спокойно поедал свою порцию. Джинора не могла сказать действительно ли его нисколько не волновало происходящие, либо это была очередная искусная маска из его обширного репертуара. Она помнит, как по спине и рукам пробежались колючие мурашки, когда Ву нарушил тишину, стукнув ложкой о край тарелки. НеПринц как-то скомкано улыбнулся, извиняясь за своё неподобающее поведение, а затем, видимо приняв решение, что время пришло, начал свой рассказ, разом вываливая на Джинору огромный объём информации. «Тайный аукцион» – это традиционное развлечение для жителей верхнего кольца, появившееся за долго до столетней войны и успевшее уже несколько раз преобразоваться, изменив своей изначальной идеи. Это что-то вроде игры для взрослых из богатых, аристократичных и чиновничьих домов. Соль игры была в том, что никто заранее не знал где и когда будет проводиться данное мероприятие. Чтобы попасть на него необходимо было оказаться в нужное время в нужном месте. В настоящим, правила немного изменились. Чтобы попасть на мероприятие недостаточно было выяснить где и когда оно будет проходить, но и иметь при себе специальную пригласительную карточку, которую рассылал хозяин аукциона всем потенциальным участникам. Рассылка происходила за месяц до назначенной даты, а в карточке сообщалось только то, что её получатель, чьё имя полностью прописывалась, является приглашённым на тайный аукцион. Изначально это было необходимой мерой, чтобы предоставить доступ наиболее привилегированным лицам общества. Ещё одним правилом, было то, что участники аукциона обязательно имели при себе фарфоровые маски полностью скрывающие лица, а в редких случаях всю голову целиком. Изначально мероприятие носило в себе развлекательный характер и отличный способ завести полезные знакомства. Затем, примерно за двести лет до войны, безобидное мероприятие превратилось в тайный рынок работорговли в сердце Ба-Синг-Се. Именно в те время участники аукциона начали скрывать свои лица за масками. Торговля людьми прекратилось в первые годы войны, не потому что это было незаконно, а потому что раба необходимо было содержать – это носило в себе лишние затраты. Поэтому тайный аукцион, переквалифицировался в мероприятие по продажи контрабандных товаров из страны Огня. Например, специй и драгоценных кораллов. В настоящее время, мероприятие превратилось в подобие тайной встречи, на которой решались вопросы бизнеса и политики. Аукциона, как токового уже не было, ведь гости ничего не покупали, а хозяин ничего не продавал, однако популярность мероприятие не уменьшалось благодаря иной услуги, которую предоставлял организатор – полная анонимность и безопасность. Участники мероприятия были уверены, что все обсуждаемые темы не дойдут до ушей «неблагоприятный лиц». Именно эту функцию на сегодняшний день выполняют пригласительные карточки, которые распространялись среди малого круга доверенных лиц. Ву, приостановил свои пояснения, для того чтобы продемонстрировать свою пригласительную карточку, лежащую во внутреннем кармане пиджака. Он получил её незадолго до отправления в Республиканский город и изначально не собирался посещать данное мероприятие, но ввиду появившихся обстоятельств его решение изменилось. Когда Джинора, только открыла рот, чтобы задать вопрос, Ву приподняв руку повёрнутой внутренней частью ладони к ней, остановил, попросив не перебивать его, и дал обещание, что всё объяснит по порядку. Девушка скептически отнеслась к словам НеПринца, но перечить не стала. Для начала Ву решил пояснить о негласном правили «воспитанных» участников. Любой участник, чтобы уважить и отблагодарить хозяин мероприятия, мог привести с собой одного гостя. Гость был необычным лицом, а должен был иметь определённые навыки и таланты, чтобы выполнять развлекательную функцию. Гости выбирались в зависимости от пристрастий и предпочтений организатора, так как если преподнесённый дар понравиться хозяину дома, участник сможет поддержать свой статус в обществе или наоборот опозориться, если приведённый гость не понравится или не будет замечен организатором. Ответственность за гостя нёс непосредственно участник аукциона, который его привёл, до того момента пока организатор не объявит, что забирает его под своё крыло. Люди – это вещи, которые преподносились в виде даров организатору тайного аукциона. Всё это звучала настолько мерзко, что Джинора не смогла контролировать мышцы своего лица и скривилась, будто ей подсунули под нос что-то очень дурно пахнущее. Ещё больше её шокировала краткая история с прошлого тайного аукциона, который проводился года два назад. В качестве даров, участники приводили с собой девочек лет четырнадцати, облачённых в красивые платья с рюшами и сильно напудренными лицами, настолько бледными, чтобы их кожа нисколько не уступала белому фарфору. Глаза обязательно закапывались разбавленным раствором белладонны, чтобы зрачки были расширенные, а глаза напоминали кукольные. Каждая из девочек должна была быть девственной чистой и, чтобы покинуть дом хозяина мероприятия, непременно должна была провести с ним одну ночь. Джинора помнила, как в ужасе отшатнулась от Ву, чей голос был настолько спокойным, а лицо непринуждённым, будто он рассказывал, что ел сегодня на завтрак, а не излагал ужасное событие, свидетелем которого стал. Девушка была рада, что в тот момент её язык будто приклеился к нёбу, и она не смогла озвучит крутившийся в голове вопрос: «А преподносил ли Ву сам такой дар, тому мерзкому человек?». Джинора была уверена, что не смогла бы дослушать рассказ Ву, если бы Кай не пихнул её ногу под столом. Он также, как и НеПринц, выглядел непринуждённо, будто слушал старенький заезженный анекдот, в котором не видел ни шутки, ни интереса. — «И рассказав мне всё это, что вы от меня хотите?» — спросил тогда осипшим голосом Джинора. Ву и Кай посмотрели друг на друга. Они молчали с минуты, не сводя друг с друга взгляда, затем, устало вздохнув, юноша, прикрыв глаза, махнул рукой. «Делай что хочешь» – именно так интерпретировала данный жест Джинора. Тогда Ву, не мешкая ни секунды, поведал ей свой план, центральным звеном которого являлась она сама. Павлин – так Кай окрестил человека, который являлся организатором тайного аукциона, проводимого сегодняшним вечером. Ву называл настоящее имя, но, наверное, из-за шока Джинора не смогла его запомнить. Впрочем, это было неважно. Ведь главной звездой мероприятия являлся не хозяин дома, а один из приглашённых участников и его гость. Эйго Бокин. Джиноре показалось это имя знакомым, а потом она вспомнила недавнюю газетную статью, в которой освещались ужасные событие развернувшиеся между двумя провинциями. Этот человек выражал интервьюеру свои сожалению по поводу сложившейся ситуации, а также сообщал, что его семья готовит гуманитарную помощь для пострадавших. Не смотря на озвученные благие намерения, Кай и Ву однозначно негативно отреагировали на эту новость. В прочем и в этот раз Кай нахмурил брови и скривил губы, стоило только прозвучать данному имени в комнате. Как и предполагала Джинора, Бокин была необычной богатой семьёй, а представляла собой древний аристократический дом Ба-Синг-Се, который испокон веков был неразрывно связана с правящей семьёй тем, что предоставляла невест практически для каждого Царя Земли. В то время вопрос кровосмешения мало кого волновал, так как этот союз помогал укреплять положения семьи Бокин в обществе, а взошедшему Царю своё положение среди знати и чиновников. Несмотря на то, что Ву рассказывал всё достаточно подробно, посвящая её в подобные мелочи, Джинора всё ещё не могла понять сути её участия в этой афере и причину, почему она должны согласиться на неё. Девушка сделала достаточно простой вывод, что по каким-то причину и Ву, и Кай питают неприязнь к Эйго Бокин и к его деятельности и, явно, хотя вставить ему палки в колёса. Однако, при чём здесь она? Участвовать в политических дрязгах Царства Земли Джинора не горела желаниям. Не видя причин сдерживаться, девушка высказала всё что думала о Ву, Кае и их отношение с Эйго Бокин. Ву, не ожидавший подобного, прекратил свои пояснения, обдумывая с какой бы стороны подступиться к Джиноре и к цели его предложения. Кай и вовсе не скрывал своей неприязни к данному человеку, однако как-то комментировать подобное отношение не стремился. Ву смочил горло стаканам воды, слишком аккуратно протёр губы салфеткой и, выпрямив и так ровную спину, закинул ногу на ногу. Он с минуты сверлил волшебницу магии воздуха взглядом, будто намеревался проделать дырку в её лбу, а затем шумно выдохнул и спросил, помнит ли она их приезд в Ба-Синг-Се. Столь резкая смена в поведение настолько удивила Джинора, что она не задумываясь кивнула головой, хотя не понимала, к чем Ву это спрашивает и что, точно, он имеет ввиду. В принципе, это был риторический вопрос, так как НеПринц не ждал её ответа, а стремительно напомнил ей одну деталь, на которую Джинора в прошлом не заостряла внимание. «То, что ты хотел, найдёшь у себя в кабинете, а я пошёл спать,» ― именно этой фразой закончилось не самое приятно знакомство Джиноры. Кай работает на Ву, значит до своего отъезда НеПринц дал ему определённое задание. Скорее всего, это было связанно с поиском какой-то информации. Ву подтвердил эту догадку кивком головы. В Ба-Синг-Се используются особый вид птиц для переписок высокопоставленных лиц в верхнем кольце. Дело в том, что эти птицы очень маленькие и достаточно хрупкие создание, поэтому если не знать, как правильно их брать в руки, можно легко навредить существу, сломав ему крылья, лапы или что-нибудь ещё. Эти птицы не пригодны для перелёта на большие расстояние или переносу чего-то тяжёлого, даже обыкновенного почтового конверта, но благодаря своему окрасу и размеру их продолжают использовать и по сей день. Большим плюсом является также, что птицу практически невозможно перехватить, а если это и случается то, в виду её хрупкости, созданию чаще всего вредят, и таким образом легко можно понять, что письмо было перехвачено. Письмом представляло собой семисантиметровый листок бумаги, сворачиваемый в трубочку и шёлковой верёвочкой крепящийся к лапе птицы. Письмо могло содержать от одного до десяти слов, поэтому вместо того, чтобы писать своё имя, обычно адресант выводил на пергаменте специальной печатью фамильный герб своей семьи, который проявлялся если поднести бумагу к солнечному свету. Ву поверну голову к Каю и произнёс: «—Мне повезло быть знакомым с человек, который способен незаметно перехватывать эти письма. Не представляю, как он это делает.» Из этих писем стало известно, что Эйго Бокин тоже получил приглашение на тайный аукцион и собирается на нём присутствовать с особым гостем. Тем самым человеком, который мог использовать две стихии одновременно. Внезапный стук заставил Джинору вздрогнуть, пошатнуться на табуретке и вынырнуть из воспоминаний вчерашнего дня. Девушка прищурилась, стараясь рассмотреть неожиданного гостя в дверном проёме. Это был Кай. Выглядел он неважно. Рубашка помята и небрежно расстёгнута на верхние пуговицы, волосы на затылке взлохмачены, на губах насмешливая ухмылка, а в глазах смертельная усталость и что-то ещё. Непонятная и, казалось, совершенно не свойственная ему эмоция. — Ву хорошо позаботился об упаковке. А ты как считаешь, подарок? — услышать подобную насмешку со стороны юноши было не удивительно, ведь вся его речь изобиловала ехидными высказываниями, однако столь явный агрессивный подтекст вызывал недоумение. Кай был не в себе и искал того, на ком можно было бы отыграться. Что же Джинора не собиралась становиться грушей для битья. —Ты себя хорошо чувствуешь? — с напускным равнодушием спросила Джинора, отворачиваясь от привалившегося плечом к дверному косяку Кая и стараясь сосредоточиться на собственном отражение. Кай хмыкнул, что-то нечленораздельное пробурчав себе под нос, а затем быстро пробежался взглядом по маленькой комнате. Он прикрыл глаза, выдохнул и снова посмотрел на Джинору. Удивительно как быстро он смог взять себя в руки, хотя волшебница магии воздуха могла поклясться, что где-то там в глубине его глаз, всё ещё продолжали тлеть угли пугающего костра. — Тебе бы о себе побеспокоиться, — проговорил Кая, а затем, ухмыльнувшись и поймав взгляд Джиноры, прошептал. — Я вижу, как трясутся твои коленки. Конечно, это было в фигуральном смысле. Её колени не дрожали, но она не смогла удержаться от того, чтобы не опустить свой взгляд и лично не убедиться в данном факте. Кай медленно проник в помещение, ступая, как обычно, тихо по скрипучему паркету. Джиноре резко захотелось, чтобы он немедленно покинул это комнату. Она сильно пожалела, что недавно не промолчала. Ткань её подола зашуршала, когда юноша докоснулся до неё, слегка приподнимая и рассматривая. Кай посмотрел в зеркало на оцепеневшую Джинору, заострив внимание на ногах и руках. — Отвратно. — произнёс юноша. Девушка не знала, что именно имел в виду Кай: наряд, её саму или её вид в этом платье – однако, чувствовала она себя сейчас именно так. — Ну, что ты будешь делать? — Что? — непонимание проскользила во взгляде карих глазах, но молчать не хотелось, поэтому девушка быстро затараторила план действий на мероприятие. — Я попаду на тайный аукцион в качестве гостя, которого приведёт Ву. Мне нужно будет найти того человека и постараться убедиться есть ли в нём могущественный дух или нет. — Я тебя не об этом спрашиваю. — Кай выдохнул и зашёл ей за спину, но даже так она могла видеть его лицо, несмотря на то, что табуретка, на которой она стояла, добавляла ей пару сантиметров. — Что ты будешь делать, если кто-то из участников захочет с тобой заговорить? — В этом нет смысла, ведь я всего лишь гость. К тому же Ву постоянно будет рядом со мной, так что… — Разве это не будет выглядеть странно и подозрительно? — Кай говорил спокойно и медленно, будто излагал свои мысли маленькому ребёнку. — Он не сможет постоянно тебя сопровождать, а ты определённо вызовешь всеобщий интерес. — Джинора резко вдохнула, от неожиданности прогнувшись дугой, когда Кай прикоснулся кончиками указательного и среднего пальца до позвоночника в районе между лопатками. Именно в том месте, где проходила синяя линяя татуировки мастера магии воздуха. — Сколько людей в мире с такими татуировками? Если мне не изменяет память их всего двое. — Откуда ты…!? — Неважно. Просто знаю. Это ведь не тайна за семью печатями. — Кай чуть сильнее надавил на позвоночник. Он не причинял боли, но хотелось, чтобы он, как можно быстрее, убрал руку. — Какова вероятность того, что на тайном аукционе в столице Царства Земли будет присутствовать настоящий мастер магии воздуха? — Хороший ответ. — Джиноре подумалось, что Кай улыбнулся, удовлетворённый её словами. Он опустил руку, и девушка наконец-то смогла выдохнуть. Почему-то в месте, где он её касался сильно зазудело. — Но это означает, что ты не можешь использовать ни свою магию, ни своё имя. — Какой дурак будет использовать своё настоящее имя на подобном мероприятие? — Сегодня ты решила разговаривать только вопросительными предложениями? — Джинора не стала отвечать на ехидный выпад оппонента, сделав вид что очень заинтересовалась приведением в порядок той части подола платья, которую недавно смял в своих руках юноша. — Тогда вот тебе другая ситуация, — волшебница магии воздуха подняла взгляд, сталкиваясь в отражение со взглядом Кая, и пугливо зажмурилась, когда юноша наклонился к ней, надавливая огрубевшими и покрытыми мозолями ладонями на плечи. — Что ты будешь делать, если тобой заинтересуется Павлин? Ву никак не сможет тебе помочь, потому что в то время ты будешь всего лишь гостем. Подарком. Не более того. Джинора растерянно посмотрела в серо-зелёные глаза, не зная, что ответить на данный вопрос. С Павлином хотелось встречаться меньше всего. Ву описывал его, как обладателя незаурядной внешности, который прекрасно сознавал свою красоту и не терял шанса доказать это другим. Нарциссизм, себялюбие и склонность к эпатажу – всё это как нельзя лучше описывало его. Разумеется, такая личность не могла обойтись без странных предпочтений. Павлин любил окружать себя людьми с необычной внешностью, чтобы на их фоне сиять ещё ярче. Необычной внешностью считалось то, что не подходила под стандарты высшего общества Ба-Синг-Се. Заячья губа, уродливый шрам или кривые зубы – другими словами то, что воспринималось людьми как уродство. Джинора докоснулась кончиками пальцев до рисунка стрелы на левой ладони и поджала губы. От нахлынувшей обиды защипало в глазах. Сегодня ей предстояла быть цирковой обезьянкой, приведённой на потеху публике. Ву сказал, что она идеально подходит на роль гостя сегодняшнего тайного аукциона. Конечно, осознав какие слова слетели с его губ, он поспешно извинился, но как бы Джинора не хотела, не могла проигнорировать их или забыть. Ведь они означали, что для людей высшего общества столицы Царства Земли татуировки мастера магии воздуха были дикостью, в то время как для самой девушки не было ничего почётнее. В их понимание она была не более чем уродом, экзотическим животным годящимся только для развлечения. От осознания этого настроения упала ниже плинтуса. Джиноре захотелось, чтобы Кай перестал её касаться, чтобы перестал задавать ей эти вопросы, чтобы оставил её в покое. Появилось острое желание сжаться в комок и забиться в какой-нибудь тёмный угол. — Выдохни, одуванчик, или я начну думать, что твой корсет затянули слишком туго, — вдруг прозвучало над её ухом. Джинора встрепенулась, удивлённо взглянув на зеркало и снова ловя взгляд серо-зелёных глаз. — В этом платье ты похожа на одуванчик. — Что? — Джинора разжала руку, которой неосознанно крепко схватила себя за локоть и непонимающе уставилась на отражение юноши в зеркале. — Ну, жёлтый цветок, который после преображения используют дети для того, чтобы загадывать желания. Джинора уставилась на своё отражение, провела рукой по юбке платья и вдруг осознала, что действительно похожа. Бушевавшие в ней обида и стыд внезапно поблёкли, дышать стало легче, а спина распрямилась. Будто бы что-то тяжёлое перестало давить ей на плечи, и дело было не в руках Кая. — Ответ на мой вопрос очень прост. — Кай отпустил её правое плечо и ловким движение заправил прядь волос за ухо. — Сделаешь всё, чтобы защитить себя. Используешь магию и любые подручные средства. — Разве это не выдаст меня? — И что? — юноша отступил на шаг и пожал плечами, сложив руки на груди. — Даже если они узнают кто ты, что они смогут сделать? Разве ты не дочь предводителя воздушной нации или как это у вас называется? Ты неприкосновенна. К тому же, ты являешься мастером магии воздуха – значит можешь исполнять функции дипломатической личности. — Но это не так. — Значит, просто солги. Если это не поможет воспользуйся угрозами, что расскажешь об их тайных встречах газетчикам. Поверь, никто из них не желает, чтобы их тайный аукцион стал достоянием общественности. — Подожди, — что за странное предложение? Если она сделает так, как он предлагает, разве это не подставит под удар самого Ву? Вряд ли будет такой большой проблемой выяснить кто из участников привёл мастера магии воздуха на столь тайную и важную встречу. — Разве это не слишком. Ты не думаешь, что такими действиями, я наврежу Ву? — Это будут уже его проблемы, а не твои. — Кай говорил так спокойно и уверенно, будто педать или подставить кого-то было для него обыденным делом. — Послушай. Ты обязана ему жизнью? — Джинора отрицательно качнула головой из стороны в сторону. — Может быть о нанял тебя, как работника? — и снова отрицательный ответ со стороны волшебницы магии воздуха. — А, наверное, вы с ним хорошие друзья? Что, тоже нет? Тогда не вижу проблем. Если что-то или кто-то оказывается угрозой для тебя, лучшем решением всегда будет избавиться от этого. — Ты тоже так поступишь? — Не сравнивай мои отношения с Ву с твоими. — Кай сделал шаг в её сторону и галантно протянул руку, предлагая помощь, чтобы спуститься с табуретки. Джинора замерла в некоторой нерешительности, затем неуверенно коснулась его руки. Его пальце на удивление были ужасно холодными. Или ей показалось? В любом случае, если раньше она думала, что Ву куда более пугающая личность, чем Кай то, после этого разговора она не была в этом так уверенна. Они оба умели претворяться безобидными созданиями, по факту не являясь таковыми. И кому из них ей доверять? И стоит ли доверять вообще кому-то? Поскорее бы этот день закончился. Кай подвёл её к калитке, за которой уже ожидала карета вместе с Ву (очередная вычурная традиция этой безумной столицы) и прошептал на прощание. — Как пробьёт полночь постарайся не превратиться из одуванчика в гнилое битое яблоко. — Что за странное пожелание? — подумала в тот момент Джинора, но ничего не сказав, просто кивнула головой. Сидя в карете Джинора могла думать только о том, сможет ли Кай также легко избавиться от неё, как только что предлагал девушке избавиться от Ву, когда увидит в этом необходимость. Это был один из тех вопросов, на который она никогда не хотела бы узнать ответа.