***
– Парни, мы его поймали, – с тяжёлым вздохом начала Немури. – Действие его причуды само по себе не исчезает. Нужно, чтобы он её отменил… – Чего он делать не собирается. Полночь виновато опустила голову: – Нет. Он считает это забавным. Чёртов псих! Мы пытались на него воздействовать: убеждали, угрожали. Бесполезно. В итоге, попросили разрешения у полиции воспользоваться помощью Шинсо, чтобы заставить. – Они не позволили. – Да. Потому что у парнишки нет лицензии, – она ненадолго замолчала, не меняя положения. – Теперь у вас единственная надежда на причуду Сотриголовы. Шота с некоторым сомнением посмотрел на супруга, который, стойко выдержав его взгляд, с готовностью кивнул. В конце концов, Хизаши являлся профессиональным героем уже более десяти лет, и его собственная причуда, как выяснилось, требовала огромной концентрации. За плечами же Айзавы было несколько десятков молодых неопытных героев, которым он помог освоить их способности. А уж свою собственную причуду он знал и контролировал безупречно! Неужели они вдвоём не справятся, чтобы вернуть себе прежние облики?***
Уверенность Шоты в своём преподавательском таланте сильно пошатнулась. Они провели в больнице два дня, в течение которых Шота пытался помочь Хизаши научиться стирать чужие причуды. Сначала он на словах объяснял, на что это похоже и как он обычно действовал. Когда Ямада в четвёртый раз вскинул руки, психанув, что у него ничего не получается, Айзава решил воспользоваться эффектом неожиданности и намеренно повысил громкость голоса с расчётом, что Мик на подсознательном уровне сможет активировать причуду, лишь бы прекратить пытку. – Ты безнадёжен! – Шота зло шикнул на супруга, когда тот вместо желаемой реакции закрыл уши руками и свернулся калачиком на больничной койке. Хизаши едва ли не хныкал от безысходности: – Это сложно… – У меня же получается сдерживать твою причуду. Мик вновь принял сидячее положение, скрестил руки на груди и обиженно отвернулся: – Пф. Подумаешь. Просто напрягаешь горло и следишь за стеклянными предметами. – Просто?! Да мне приходится одновременно думать о стольких вещах!.. – Ну, не знаю. У меня же получается! Шота упёр руки в бока и сверху-вниз посмотрел на стушевавшегося супруга. Зря он сорвался. Ямада не виноват, что у него ни разу не получилось стереть собственную причуду, которая временно находилась во власти Айзавы. И уж тем более он ни в коем случае не виноват в сложившейся ситуации. Всё-таки у Сущего Мика атакующая способность с совершенно иным механизмом действия. Он привык двигаться и думать по-другому. И за два дня точно невозможно переучиться. Очевидно, что он прекрасно понимал всю ответственность, которая легла на его плечи, и старался. Шоте необходимо было его поддержать. – Прости. Давай попробуем ещё раз. Они пробовали ещё не раз, и всё равно ничего не выходило.***
Пошёл третий день их пребывания в телах друг друга. Вчера вечером они решили выписаться из больницы и отправиться домой. Как бы щекотлива ни была ситуация, Сотриголова не мог более позволить своим ученикам прохлаждаться. Пора было выходить на работу. И тренироваться стирать причуды по вечерам. – Что ты делаешь? – проворчал Шота, когда зашёл в ванную и обнаружил Хизаши с пеной для бритья на лице. Тот, посмотрев на возлюбленного через отражение в зеркале, постарался улыбнуться: – Решил побриться. Мне неудобно ходить с щетиной. Всё лицо чешется! – Я брился на прошлой неделе. Ещё слишком рано. Ямада отмахнулся и первый раз провёл станком по щеке. – Не переживай. Скоро всё снова будет, как раньше. Но пока я управляю этим телом, я хочу, чтобы мне в нём было максимально комфортно. Айзава раздражённо цыкнул и скрылся в душевой кабине. По возвращении в спальню он увидел Хизаши с одной из многочисленных пар кожаных штанов Сущего Мика в руках. – Заши, нет! Я не позволю тебе выйти из дома в таком виде. – Да ладно тебе, – не посмотрев в сторону Шоты, Мик кивнул выбранной паре и начал одеваться. – Я же всегда их ношу. – Когда ты в своём теле. Я не допущу, чтобы в этом увидели меня. – Ой, да брось! Ты только посмотри, как горячо выглядит твоя задница! Айзава скептически кинул взгляд на собственную названную часть тела. Презрительно хмыкнув, он, однако, не смог не согласиться с супругом: его спортивная фигура действительно выгодно смотрелась в обтягивающей одежде. Но любовь Сотриголовы к мешковатым вещам и свободе движений всё же сильнее приятных чувств, разливающихся по телу от восхищённого и даже немного голодного взгляда. – Хей, – оказавшись слишком близко, Ямада заговорил томным голосом, – как на счёт того, чтобы как-нибудь попрактиковать переодевание? – Обойдёшься! – Шота оттолкнул прилипшего мужа и пошёл собираться сам. Тем не менее он отложил в голове эту идею, обещав самому себе обдумать её на досуге. Его губы тронула слабая улыбка. Заметив это, Хизаши довольно оскалился и схватился за расчёску с гелем: – Давай я уложу тебе волосы. Айзава задумчиво запустил пятерню в светлые струящиеся до лопаток пряди мягких волос: – Нет. Мне нравятся распущенные. – Но… Образ Сущего Мика… Шота многозначительно приподнял бровь: – Ты же надел на Сотриголову кожаные штаны. – Справедливо, – нехотя согласился Ямада спустя некоторую паузу и продолжил одеваться. Вскоре он обнаружил, что все его кожаные куртки Шоте малы («И когда ты успел так раскачаться?»), поэтому пришлось натянуть один из тёмных однообразных джемперов хозяина тела. Такая одежда ощущалась непривычно, но пару-тройку дней потерпеть вполне возможно. К тому же они всё равно не будут отправляться в патрули до тех пор, пока не вернутся в прежнее состояние, так что можно ненадолго отложить геройский костюм на полку в пользу гражданской одежды. Ещё двумя штрихами в изменении образа Сотриголовы стали отказ от лент (ими Хизаши точно не научится пользоваться, да и не особо к этому стремился) и небрежный хвост на макушке, в который он не стал собирать лезущую в глаза чёлку. Когда Ямада был полностью готов и крутился перед зеркалом, твердя, что обязательно заставит супруга поменять стиль, когда они вернутся обратно, Шота критично осматривал собственное тело, которое в таком виде действительно преобразилось. И даже стало выглядеть моложе. Возможно, ему придётся подумать ещё и над тем, чтобы чаще отходить от своей геройской униформы. Сущий Мик в ближайшие дни тоже будет выглядеть иначе, чем привыкли окружающие. И в первую очередь Шота отказался от динамика и наушников. Устройство оказалось очень тяжёлым, с острыми краями и неприятно давило на горло при попытке повернуть или наклонить голову. Айзава искренне изумился, когда узнал, с чем приходилось иметь дело его супругу ежедневно. Он великолепен, раз за пятнадцать лет ни разу не посмел жаловаться на неудобства и сложности! С одеждой тоже пришлось поэкспериментировать. Хизаши категорически запретил Шоте надевать привычные свободные спортивные штаны, вырвав из рук сразу несколько пар. Одеваться же в кожу он отказывался сам. Компромиссом стали тёмно-серые джинсы, которые Ямада носил на гражданке. Но которые всё равно были слишком облегающими. «Всё же лучше, чем кожа», – мысленно хмыкнул Шота и натянул одну из простых белых маек Сущего Мика, поскольку его собственные футболки смотрелись на корпусе супруга нелепо. – Изменим твои тренировки, – буркнул Айзава, придирчиво рассматривая десятки кожаных курток в поисках наиболее простой и неприметной. – Я даже не замечал, что ты такой тощий! – Не надо! – казалось, Хизаши по-настоящему рассердился. – Я стройный. И мне крайне редко приходится сражаться врукопашную, поэтому и мышц меньше, чем у тебя. К тому же, – он заигрывающе пошевелил бровями, – ты всё равно обожаешь моё тело. Ничего не ответив (а смысл, если они оба прекрасно знали, что это чистейшая правда?), Айзава спросил: – У тебя есть очки? Или линзы? Я не уверен, что увижу хоть что-нибудь из того, что буду писать на доске. – Только очки Сущего Мика, – и тот протянул упомянутую пару с оранжевыми стёклами. – Они с диоптриями. – Это ненормально, – нехотя Шота водрузил солнцезащитные очки на переносицу. Он действительно стал видеть намного лучше. За те два дня, что они провели в больнице, мужчина успел забыть о том, какой мир на самом деле чёткий. – Когда вернёшь своё тело, сходим к окулисту. Ты же учитель! Читаешь учебники, проверяешь работы студентов. Тебе нужны обычные очки. Хизаши коротко чмокнул его в щёку и весело проговорил: – Это так мило, что ты заботишься обо мне. Ты самый лучший! Шота растерянно прикоснулся к тому месту, где всё ещё ощущался нажим его собственных губ. Это… странно. – Ладно. Пошли уже.***
Айзава стоял перед закрытой дверью учебного класса 1-А. Звонок на урок прозвучал пару минут назад, и всё это время были слышны строгие выкрики Ииды, пытавшегося успокоить одноклассников. Остальные же, очевидно, не собирались занимать свои места, пока не было учителя. Несколько раз тяжело вздохнув, Шота собрался с духом и с обычной для себя отстранённостью открыл дверь. В классе мгновенно наступила тишина, прерываемая лишь отодвигаемыми стульями. – Уч… учитель Ямада? – неуверенно подал голос Минета, переглянувшись с рядом сидящими товарищами. Шота мысленно приложил ладонь ко лбу. Этот взгляд преследовал его с тех пор, как они с Хизаши зашли в школу. Благо учеников просто удивил их внешний вид: пока что никто, кроме учителей, не знал, в какую передрягу попали эти двое. Но вот преподаватели… За полчаса, что супруги сидели в учительской и готовились к первому уроку, они успели услышать миллион комментариев и смешков от коллег. Больше остальных развлекались Полночь и Эктоплазм. Всемогущий сочувственно улыбался, по опыту зная, как неприятно попадать в нелепые ситуации из-за чужих причуд. Директор вежливо поинтересовался, способен ли Шота вести геройскую тренировку у своего класса и не нужна ли ему подмена. Погрузчик принялся рассказывать истории из собственной практики. – Вы изменили имидж? – восхищённо спросила Ашидо, сверкающим взглядом осматривая стоящего перед ней мужчину с ног до головы. – Мне нравится! – Где учитель Айзава? – это был обеспокоенный выкрик как всегда чересчур активного Ииды. – Нас предупреждали, что сегодня он будет. С ним что-то случилось? – В некотором роде, – устало ответил Шота. Он молился всем богам и почившим героям, которыми восхищался, будучи маленьким мальчиком, чтобы те помогли ему пережить этот день. – Мы попали под действие причуды, меняющей людей телами, так что… – Учитель Айзава?! – Мидория, Урарака и Киришима вскочили со своих мест. – Сядьте и успокойтесь! – Шоте потребовалась вся его выдержка, чтобы не активировать Голос. – Да, это я. Настоятельно прошу вас не действовать мне на нервы, потому что с причудой Сущего Мика чертовски сложно управляться. – Как долго это продлится? – насмешливый тон Бакуго раздражал сильнее обычного. «Спокойно, Шота! Ты же профессионал». – Недостаточно долго, чтобы вы успели отвыкнуть от моих методов преподавания. Теперь, если восторженные комментарии и глупые вопросы закончились, начнём занятие.***
– Ты в курсе, что девочки из моего класса влюблены в тебя? Шота и Хизаши сидели рядом в столовой за преподавательским столом в окружении своих коллег. Те всё ещё лукаво улыбались, когда смотрели на бедных героев, но при этом поток несмешных шуток уже давно иссяк. К середине дня любопытные взгляды воспринимались легче, и Айзава даже согласился отобедать в столовой вместе со всеми, хотя изначально планировал забиться в самый дальний угол учительской. – Ага, – весело отозвался Хизаши. – Ашидо и Джиро. И, возможно, Хагакуре. Но тут сложно говорить наверняка. Шота недовольно фыркнул и вновь уткнулся в свою тарелку. А Ямада, не обративший внимания на поникшего супруга, беззаботно продолжил: – Ученицы постоянно влюбляются в меня. Я же Сущий Мик! Популярный герой-про с сильной причудой, красавчик с развитым интеллектом, ведущий крутой молодёжной радиопередачи. Конечно, подростки от меня без ума! – Ты не рассказывал… – Неужели ревнуешь? – Хизаши отложил палочки для еды и всем корпусом повернулся к супругу. Он широко улыбался, а в глубоких чёрных глазах плясали дьяволята, отчего они казались ещё более жуткими. Немури так же перестала жевать и внимательно прислушалась к разговору лучших друзей. – Н… нет, – Айзава почувствовал, как стремительно покраснел. Странно. Он никогда не стеснялся подобных разговоров. – Просто, если бы ты меня предупредил, я бы морально подготовился к тем слюням, что они пускали, и не отвлекался бы так часто. – Ну да, – весь внешний вид кричал о том, что Мик ни на секунду не поверил в эту слабую попытку оправдаться. – Кстати, об этом. Всё утро у меня были уроки у второго курса. Так там меня пожирали глазами даже некоторые парни. Кожаные штаны творят чудеса! Попробуй как-нибудь, Шота. Глядишь, и толпа фанатов будет пускать слюни уже на тебя. Король и Снайп взорвались громким хохотом. Полночь же, ненадолго задумавшись, проговорила: – А ведь он прав. Кощунство скрывать такую фантастическую фигуру под невзрачным костюмом. – Вот! – Хизаши, обрадовавшись, хлопнул в ладоши. – Если не веришь мне, то прислушайся хотя бы к женщине. Уж она-то разбирается в красоте мужского тела! – А что на счёт тебя самого? – подала голос Тринадцатая с другой стороны стола. Мик опешил: – А что со мной? – Мне кажется, распущенные волосы тебе идут намного больше. Ямада уже готов был разразиться гневной тирадой в защиту своего обожаемого хохолка, как коллегу решил поддержать Цементос: – Я тоже так думаю. Очень красивые длинные волосы. Не жалко тебе каждый раз портить их гелем? – Половина нашего бюджета уходит на средства по уходу, – недовольно отозвался Шота, тем не менее, ликуя в глубине души. Не только его обычный вид подвергся критике, но и Хизаши досталось. Даже несмотря на то, что он действительно каждую свободную минуту уделял своей внешности. Иногда Айзаве казалось, что его супруг, помимо всего прочего, способен останавливать время. Потому что даже спустя годы он не понимал, как Мик успевал быть профессиональным героем, всеми обожаемым учителем и никогда не унывающим ди-джеем. При этом он всегда ослепительно выглядел и никогда не забывал о возлюбленном и друзьях, уделяя каждому достойное количество внимания. Плюс ко всему готов был по первому зову прийти на помощь неуспевающим ученикам. – А другая – на глазные капли, – привычно парировал Ямада и перебросил руку через плечо супруга. Шоту как будто ударило током. Приятное покалывание вмиг прошлось по всему телу: от тяжёлой тёплой руки на плече до кончиков пальцев, сконцентрировавшись тягучим закручивающимся узлом внизу живота. На несколько секунд у него сбилось дыхание, а сердце стало колотиться в несколько раз чаще. Странно. Хизаши достаточно часто приобнимал его, но такой реакции не было ни разу. – Возвращаясь же к вашему вопросу, могу сказать, что причёска Сущего Мика скорее необходимость, чем прихоть. Распущенные волосы с динамиком не поносишь. Я пробовал. Цепляются за щели, попадают под него и щекочутся и так далее. До конца обеденного перерыва учителя спорили между собой, стоит ли Сотриголове и Сущему Мику обновить свой стиль. Они предлагали различные варианты более простой причёски для Хизаши или не такую мрачную цветовую гамму геройского костюма Шоты. Коллеги разделились на два лагеря, и Немури уже готова была ходить по столовой и собирать мнения учеников, но её намерения были прерваны звонком на новый урок. Хлопнув в ладоши, Директор воодушевляюще пожелал коллегам продуктивного продолжения дня и погнал всех на занятия. В коридоре бурное обсуждение продолжалось ещё некоторое время. – Есть, над чем подумать, да? – улыбаясь, спросил Хизаши. Затем, потянувшись и быстро чмокнув Шоту в губы, побежал дальше по коридору, уже безнадёжно опоздав на очередной английский. Он ни разу не обернулся и не смог увидеть, как отшатнулся Айзава от этого обыденного жеста, в очередной раз за день стремительно покраснев до самых корней волос. Странно.***
Шота вернулся домой на несколько часов позже Хизаши. Он не мог позволить своим ученикам отлынивать от спартанских тренировок под руководством какого-нибудь более лояльного преподавателя, а Ямада сослался на плохое самочувствие и сбежал сразу же вскоре последнего звонка. Тем не менее жёсткая тренировка, которую Айзава запланировал, прошла достаточно щадяще. Этому поспособствовали две причины. Во-первых, он боялся ненароком травмировать детей неконтролируемой причудой Сущего Мика. Во-вторых, он по-настоящему волновался за супруга, здоровье которого могло подкоситься из-за ситуации, в которую они попали. По пути домой он изрядно успел накрутить себя, представляя самые худшие варианты. И рациональная мысль о том, что если бы причуда злодея имела какие-то побочные эффекты, то они проявились бы раньше и не так внезапно, да и Шота бы тоже что-то почувствовал, не особо помогала. Вдруг их тела начали отторгать чужую душу?Айзава даже боялся представить, чем это может быть чревато. Как бы там ни было, необходимо как можно скорее научить Ямаду стирать чужие причуды! Когда он распахнул входную дверь, бессознательное тело супруга посреди коридора их скромной квартиры не валялось. Один из нежелательных вариантов развития событий отпал, и Шота с облегчением выдохнул. Небольшой китайский колокольчик в виде нежно-розовых сердечек (подарок Хизаши на новоселье, когда они решили съехаться ещё до свадьбы) залился мелодичным переливчатым звоном. Мужчина, всё ещё не способный унять неприятные мысли, потерял контроль над Голосом. Шота стал прислушиваться к шуму в квартире. И услышал слабый то ли стон, то ли всхлип из спальни. Ему действительно плохо? Айзава бросился на подмогу. Влетев в комнату и обнаружив супруга на их кровати, он мгновенно застыл в дверном проёме. Мимолётного взгляда на Ямаду хватило, чтобы понять, что помощь ему была не нужна. Видимо, он даже не заметил, что в квартире уже не один. – Твою мать, Заши! КАКОГО ХЕРА?! Стопки листов с домашними заданиями и тестами учеников, лежавшие на письменном столе, разлетелись по всей комнате. Несколько совместных фотографий, висевших на стенах, упало; у каждой при ударе об пол сломалась рамка. Неубранная одежда, которая валялась на полу после их утреннего спора, перекатилась по направлению потока воздуха, созданного Голосом. Все стеклянные предметы в квартире опасно задребезжали. Ноздри Шоты гневно раздувались из-за тяжёлого громкого дыхания. Если бы он сейчас был в своём теле, его чёрные волосы уже давно бы взмыли вверх, словно вздыбившаяся шерсть у так обожаемых им кошек. Верный признак того, что Айзава в ярости. Он скрестил руки на груди и, не моргая, смотрел на Хизаши, безмолвно требуя объяснений. Ямада до того, как Шота вломился в комнату, лежал на кровати с приспущенными (всё ещё кожаными) штанами и медленно ласкал крупный аккуратный член. Костяшки пальцев второй руки он крепко зажимал в зубах, видимо, по привычке пытаясь сдерживать непроизвольную активацию причуды. Его ноги были широко расставлены и слегка согнуты в коленях, а соблазнительный прогиб в пояснице открывал вид на бледную мощную шею. Сейчас же он пытался экстренно привести себя в порядок и объясниться, пока супруг окончательно не вышел из себя. – Чёрт, Шота! Я… – Даже знать не хочу! – резко прервал его Айзава и выставил руки вперёд, останавливая попытку Мика приблизиться. Виновато опустив голову, Ямада некоторое время исподтишка поглядывал на супруга в ожидании, когда тот слегка смягчится и появится возможность спокойно говорить. – Шота? – аккуратно начал Хизаши. Он опасливо протянул руку и одними кончиками пальцев прикоснулся ко всё ещё преграждающей дорогу ладони. Не встретив сопротивления, он мягко переплёл их пальцы и сделал крошечный шаг вперёд. Ещё один, ещё. Когда он почувствовал по-прежнему тяжёлое, но всё же слегка успокоившееся дыхание на своих щеках, он поднял голову и посмотрел прямо в большие зелёные глаза, прекрасно видные за оранжевыми стёклами. – Я… эм… Прости. Просто я… Хм. Я целый день ловил на себе похотливые взгляды перевозбуждённых подростков. На заднице, на шее, на лице… Хотя, думаю, девчонки всё же пялились на губы. Неважно. В общем. Мысль, что всё это, – он слегка развёл руки в стороны, демонстрируя Айзаве его собственное тело, – принадлежит только мне, окончательно сорвала крышу. Я хочу тебя, Шота! Он резко подался вперёд, сокращая оставшееся расстояние между их лицами, но Айзава успел отклониться, и они оба едва не потеряли равновесие. – В чём дело? – Хизаши выглядел очень расстроенным. – Это… кхм, – Шота прочистил горло. – Это неправильно. Его голос был хриплым. Близость Хизаши и тепло его собственного тела вызвали однозначную и неожиданно сильную реакцию организма. Айзава чувствовал, как вновь покраснел, его дыхание до сих пор не пришло в норму, но теперь это было из-за того, что колени подкашивались от предвкушения, а сердце стремилось пробить грудную клетку. Второй раз за день он испытал приятное тянущее чувство внизу живота. Его лоб покрылся испариной. Он громко сглотнул. – Почему? – теперь Ямада говорил практически шёпотом, продолжая наступление. Вскоре Шота упёрся спиной в стену. – Ведь это… Ты… ты хочешь себя. Хизаши слабо улыбнулся и несколько раз мотнул головой: – Нет, родной. Я хочу тебя. Какая разница, кто в каком теле? Это же всё ещё мы. – Нет, это… – Айзава активно замотал головой. Он никогда не мог противиться слишком активному и напористому супругу, а в том положении, в котором он оказался сейчас – заикающийся от внезапного волнения и краснеющий как школьник, – давать отпор было в разы сложнее. – Хей, – мягко протянул Мик и ласково положил ладонь на щёку Шоты. – Я же вижу, как ты реагируешь. Уж я-то знаю, как на это тело действуют твои прикосновения! Хочешь, кое-что покажу? И, не дождавшись ответа, он потянулся к супругу. Когда нежной кожи на шее сразу за ухом коснулся тёплый нос, а затем – мягкие сухие губы, Айзава шумно втянул воздух через зубы, блаженно прикрывая глаза от внезапно сильного наслаждения. Не отдавая отчёт своим действиям, он крепко вцепился в плечи Хизаши, с одной стороны желая остаться в реальности, а с другой отчаянно мечтая раствориться в сладостной пытке, чтобы она никогда не заканчивалась. А ведь это только один невинный поцелуй… Конечно, за годы отношений Шота идеально выучил тело возлюбленного, прекрасно зная обо всех его слабых местах. Он обожал слышать слабое протяжное «Ах!», когда сам приникал губами к той же чувствительной точке. Ему, когда у него было достаточно игривое настроение, нравилось дразнить Хизаши, по несколько минут вылизывая его шею, иногда захватывая зубами тонкую бледную кожу. В такие моменты Ямада принимался нетерпеливо ёрзать под супругом, практически умоляя прекратить испытывать его. Шота знал, что и как нужно сделать, чтобы доставить любимому максимальное наслаждение. Но он и представить не мог, что Хизаши настолько нравятся его прикосновения. – Классно, да? – проговорил Ямада, обдавая горячим дыханием ту же самую точку. Из горла Шоты вырвался тихий удивлённый вздох. – Знаю. Каждый раз я начинаю плавиться от твоих поцелуев. Словно грёбанный девственник, чьи влажные фантазии, наконец, осуществились. Сложно было бы объяснить на словах, как сильно я от этого кайфую. Круто, что тебе удалось это узнать. Узнать? Ещё лучше понять друг друга. Прочувствовать каждой клеточкой тела то, что ощущает каждый из них и через что им приходится проходить ежедневно. В буквальном смысле побывать в шкуре второго. Достичь самой высшей формы единения тел и душ. Уникальный шанс, который выпадает далеко не каждой паре. Какая же благословенная причуда! – Покажи мне своё слабое место, Шота! – прошептал Мик, теперь уже водя носом по щеке и скуле. Его обжигающее дыхание, едва достигая мягкой кожи, сразу же испарялось и оставляло лишь ощущение прохлады. Этот мучительный контраст слегка отрезвлял Айзаву, но мужчина понимал, что уже почти сломался. Всё-таки Хизаши прав: он, как никто другой знал, как добиться полной капитуляции этого тела. И также был прекрасно осведомлён, как сам создавал хаос в голове Сотриголовы. – Какой же ты извращенец, – рвано выдохнул Шота, перемещая ладони на талию супруга и крепко прижимая его к себе. – Знал бы, никогда бы с тобой не связался… Ямада как-то слишком счастливо улыбнулся и с готовностью прильнул к возлюбленному ещё ближе. – Говори, что хочешь. Я же знаю, что ты без ума от меня! – Никогда не отрицал этого, – и он, наконец-то окончательно сдавшись, поцеловал Мика. Шота не мог сказать, что это чем-то отличалось от их обычных поцелуев. Кроме толпы огромных мурашек, что разбредались по его телу от чувственных рук Хизаши до кончиков онемевших пальцев. Он всегда получал наслаждение от близости любимого – в интимные моменты Шота был достаточно открытым и эмоциональным, поскольку перед супругом ему не нужно было поддерживать маску холодного и отстранённого подпольного героя. Но всё же Мик, который всегда был чересчур громким и активным, оказался в десятки раз чувствительнее, чем Айзава мог бы предполагать. И хоть в данный момент в этом теле находился не Ямада, но то, что сейчас с ними происходило – это иррациональная химия, воздействующая на нервные окончания, пробуждающая инстинкты и отключающая разум. Именно поэтому тело Хизаши, кайфуя от непривычной напористости тела Шоты, готово расплавиться в счастливую удовлетворённую лужицу. И прихватить временного хозяина с собой. Они целовались медленно, изучающе проводя языками по зубам друг друга и оглаживая нёба. Трепетными аккуратными движениями они одними кончиками пальцев вели по рукам и корпусам друг друга, ловя каждый удивлённый вздох. Они ощутимо зарывались пальцами в волосы друг друга, с восторгом прислушиваясь к приглушённым шипениям от слабой, но приятной боли. Они с осторожностью оставляли следы зубов на шеях друг друга, с ухмылкой наслаждаясь низкими протяжными стонами. – Шо… та! – Хизаши коротко вскрикнул, когда ладони Айзавы забрались под свободный чёрный джемпер и длинные тонкие пальцы с лёгким нажимом провели вдоль позвоночника. Сотриголова решил принять правила игры и показать все свои чувствительные места. И знал, что супруг сделает то же самое. Он продолжал оглаживать спину собственного тела вверх-вниз, а Ямада с придыханием шептал: – Чёрт! Офигеть! Ты так остро реагируешь. Кто бы мог подумать? Я хочу ещё! Мик за рукава стянул кожаную куртку с чужих плеч, а затем сам снял с себя кофту, оставшись в одних штанах. И в этот момент вся уверенность Айзавы вмиг улетучилась. Он заворожённо смотрел на собственную грудь без единого волоска, на кубики крепкого пресса, на заманчиво выступающие тазовые кости, на округлые бицепсы и только испуганно хлопал глазами. Это чертовски ненормально! – Боже! – протянул Ямада сквозь смех. – Неужели у меня такое стрёмное лицо, когда мне страшно? – Я не боюсь, – Шота попытался вернуть себе привычный недовольный вид, но без развевающихся непослушных локонов и сердитого взгляда чёрных глаз добиться нужного эффекта он не смог. – Мне… неловко. – Просто держи в голове, что это я. Хизаши без промедления стащил с супруга майку и слишком поспешно, пока тот не успел придумать очередную отговорку, прижал его к себе, вновь целуя. Кожа к коже. Электрические импульсы, оставляющие ноющие палёные раны, которые способны заживить только ласковые губы и любящие руки. На их телах не успевали оставаться видимые шрамы, но они всё равно знали о них. И каждый раз страстные прикосновения проходили один и тот же маршрут, успокаивая, защищая, убаюкивая. Вскрывали старые раны, чтобы вновь их залечить. Каждый раз они умирали и сразу же возрождались. Безумно влюблённые и абсолютно счастливые. Ямада вновь припал губами к шее собственного тела. Короткими влажными поцелуями он переместился на середину груди, а затем – на впалый живот. Кончиком языка он провёл по дорожке светлых редких волосков вниз, от пупка до пояса брюк. – О, – Шота пошатнулся на ватных ногах. Если бы Мик не поддерживал его за бёдра, Айзава, скорее всего, просто бы рухнул. – Это… Заши! – он перешёл на жалобный писк. Хизаши повторил это ещё несколько раз. Убедившись, что супруг более-менее устойчиво стоит на ногах, он переместил грубые от постоянных ранений и мозолей ладони на подтянутый торс и принялся медленными будоражащими движениями оглаживать выступающие рёбра его собственного тела, словно подбирая мелодию на гитаре. Айзава лишь судорожно вздыхал в слепых поисках того, за что можно ухватиться. – М, Шота, – промурлыкал Ямада, ощутимо сжав в ладонях упругие ягодицы, а щекой прижавшись к внушительной выпуклости на джинсах. – Ты втянулся… Признайся, что тебе это нравится не меньше моего! – Нра… вится, – согласно кивнул Айзава и погладил супруга по черноволосой макушке. – Но это не отменяет того факта, что ты грёбанный извращенец. – Что ж, я это как-нибудь переживу! Мик медленно расстегнул джинсы Шоты и приспустил их сразу с нижним бельём. Вопреки настойчиво кричащей мысли о ненормальности происходящего, Сотриголова не мог перестать заворожённо смотреть. На красные пухлые губы, обхватившие головку, на ловкий язык, кончиком обводящий каждую вздутую вену, на тонкую струйку слюны, выступившую из уголка рта, на хищную ухмылку, когда Айзава издавал очередной громкий стон, практически теряя контроль над причудой Сущего Мика. Продержался он недолго. Пары минут яркого напряжения и переливающегося через край возбуждения хватило, чтобы тело содрогнулось в немом (даже удивительно!) оргазме, излившись в рот Хизаши. Тот, не меняя позы, по-глупому счастливо посмотрел снизу-вверх: – Охренеть. Детка, я тебя обожаю! Я хочу, чтобы ты трахнул меня. А потом я – тебя. Или наоборот. Неважно. Шота, сегодня я хочу попробовать всё. В ушах Айзавы набатом стучало стремительно бьющееся сердце. Во рту скопилась слюна, которую он не мог проглотить из-за горящего горла – когда он всё же вспоминал о Голосе, он направлял всю свою внутреннюю выдержку на самоконтроль. Пальцы, затёкшие от до покраснения сжимавшихся кулаков, бездумно перебирали взмокшие чёрные вихры на макушке. Сильнейшая слабость медленно распространилась по телу, и мужчина осторожно опустился на колени, поравнявшись с супругом. Он обхватил ладонями собственное впалое лицо и неторопливо поцеловал Хизаши. Тот довольно промычал и, обняв его за шею, аккуратно откинулся назад, ложась на пол. Айзава навис над супругом, и длинные светлые волосы стали отбрасывать мягкие полосатые тени на точёные черты гладко выбритого лица. Теперь очередь Шоты заставлять возлюбленного задыхаться от наслаждения. Он ласково обводил языком бусинку соска, иногда прихватывая её зубами, за что в благодарность получал слабое шипение сквозь плотно сжатые зубы. Руками он в этот момент пытался с собственных мускулистых бёдер стянуть суперузкие брюки, которые оказались на пару размеров меньше. Как Хизаши вообще смог передвигаться, не говоря уже о том, чтобы проносить их весь день? Шота надеялся, что в дальнейшем у него не будет проблем с кровотоком. Наконец, избавившись от этого дьявольского предмета гардероба, Айзава подхватил супруга под коленями и плавно развёл его ноги в стороны. Он едва заметным касанием провёл по надписи на внутренней стороне собственного бедра, а Ямада с глухим стуком ударился затылком об пол, запрокинув голову с плотно зажмуренными глазами и протяжным стоном. Ещё в школьные времена Шота неудачно упал на одной из тренировок и заработал длинный рваный шрам. Тогда Исцеляющая Девочка, сочувствуя, приговаривала, что ему очень повезло, иначе парень мог лишиться своего достоинства. Хизаши же сразу влюбился в этот шрам. Он всегда любовно оглаживал его, долго и трепетно приникал к нему губами, иногда прикусывал, оставляя яркий алеющий засос, который сходил несколько дней. Приняв такую нездоровую (извращённую) реакцию, Шота решил сделать возлюбленному подарок. Накопив достаточно денег, Айзава набил сверху шрама татуировку «Ямада Хизаши». В тот вечер, когда он впервые увидел надпись, Мик кончил, не прикасаясь к себе. Сотриголове сложно было сказать, для кого из них двоих это было слабым местом. Но он никогда бы не стал отрицать, что получал непередаваемое удовольствие, наблюдая за сосредоточенным и довольным выражением лица супруга, который из раза в раз одними губами читал эту надпись. В ответ Хизаши набил «Айзава Шота» на шраме, оставшемся после перелома лопатки. Внутренние барьеры мешали Шоте взять в рот свой собственный член, поэтому он ограничился лишь слегка скованными движениями рукой. В конце концов, прикасаться к себе было наиболее привычным из всего, что сегодня между ними происходило. И ещё будет происходить. – Родной, иди сюда, – шёпотом попросил Хизаши. Шота подчинился, и, не удержавшись, рухнул на Ямаду, когда тот крепко прижал его к себе. Просунув руку между их телами, Мик обхватил оба их члена и принялся медленно водить ладонью вверх-вниз, с наслаждением слушая тяжёлые рваные вздохи, направленные прямо в его ухо. Большим пальцем он аккуратно оглаживал головки, размазывая предэякулят. Повернув голову, он шептал едва различимые милые и пошлые глупости. Второй рукой он с первого раза безошибочно нашёл шрам с татуировкой на собственной спине и с нажимом провёл по нему ногтями. Шота невольно выгнулся с тихим коротким стоном, сорвавшимся с его губ. – Обожаю тебя, – вновь произнёс Хизаши и повторил движение, чтобы ещё раз услышать, как Айзава изнемогал от сладкой пытки. – Боже, Заши! Какой же ты чувствительный… – Это всё из-за тебя. В этой голове, – он с нежностью пропустил сквозь пальцы несколько светлых прядей, – мгновенно всё выключается, когда в этих глазах, – он указал на гипнотические чёрные глаза, – я вижу столько желания. – Неужели тебе так со мной хорошо? – казалось, Шота искренне удивился. Он немного отстранился от супруга, чтобы посмотреть ему в лицо. Во взгляде зелёных глаз явно отражалось сомнение. – Ты шутишь? – Хизаши тоже вмиг стал серьёзным. Он никогда не предполагал, что его отношение к возлюбленному может быть воспринято превратно. – Подумай сам. Если бы мне не было хорошо с тобой, смог бы я выносить тебя пятнадцать лет? Стал бы я выходить за тебя? Айзава прикусил нижнюю губу, осознав простую логичность слов Хизаши. – Мне не просто хорошо. Быть рядом с тобой – это самая лучшая часть дня. Неважно, где именно: в школе, на патруле или в постели. Когда мы вместе, я абсолютно счастлив и чувствую, что способен вынести, что угодно. Потому что знаю, что ты любишь меня и всегда поддержишь. Так было ещё со времен Академии, и так продолжается до сих пор. Поэтому я всегда к тебе липну – ты мне необходим. Без тебя я не могу идти вперёд. Без тебя я бы не стал тем, кем являюсь сейчас. Если я хоть раз заставил тебя усомниться в твоей важности для меня, то прошу, прости. Я могу каждый час говорить тебе, насколько сильно я люблю тебя… – Я тоже люблю тебя. С мягкой улыбкой Хизаши потянулся за новым поцелуем, но Шота остановил его, приложив ладонь к губам. Затем он встал на ноги и, наконец, снял с себя последний предмет одежды – джинсы. Приподнявшись на локтях, Ямада заворожённо наблюдал за этим, несомненно, захватывающим зрелищем. Судя по всему, его самого нисколько не смущал тот факт, что он пожирал похотливым взглядом своё собственное тело. Очевидно, ему было намного проще держать в голове, что перед ним всё тот же его любимый супруг. Раз Хизаши справлялся с этим, то и Шота тоже справится! Он оседлал бёдра и, направив свой собственный член в трепыхающееся от предвкушения тело Мика, медленно насадился на него до конца. Ямада издал тихий звук и вновь завалился на пол. Ощущения были не новыми, но другими. Всё же он привык к не такому крупному органу, да и он всегда очень долго и тщательно разрабатывал Хизаши, поэтому наверняка для него самого проникновение всегда было не так болезненно. Тем не менее делал Айзава это не потому, что действительно было необходимо (всё-таки никакой определённой роли ни за кем из них не было закреплено), а потому что им обоим нравились долгие предварительные ласки. Привыкнув к чрезмерной наполненности, Шота приподнялся и опустился вновь. Он плавно покачивался вверх-вниз в такт глубокому дыханию супруга. Хизаши ласково оглаживал его бёдра, подбадривая и успокаивая. Чёрные глаза с восторгом и безграничной любовью следили за каждым движением мышц бледного стройного тела, по которому скатывались редкие капли пота и оставляли будоражащие фантазию тонкие влажные полосы. – Дай руку, – прошептал Айзава. Хизаши сразу же выполнил просьбу и переплёл пальцы с протянутой ладонью. Шота ненадолго приложил тыльную сторону ладони возлюбленного к своим губам, отметив щемящую нежность, добавившуюся в его взгляде, а затем продолжил насаживаться на член, не выпуская руки. Его движения стали активнее и размашистее. Постепенно пространство небольшой комнаты заполнили приглушённые стоны и остервенелые шлепки. Хизаши, поддерживая супруга за талию, начал сам подаваться ему навстречу, усиливая таким образом проникновение и меняя угол. Шота отзывчиво подстраивался под него, потому что сам очень хотел ощутить… – Ах, Заши! – неожиданно воскликнул он, сильно прогнувшись в пояснице, когда головка члена прошлась по заветной точке. – Это… – Охрененно, детка! – Мик хищно усмехнулся. – Я знаю. Как и всё, что ты делаешь с моим телом. Не тратя больше времени на разговоры Ямада снова и снова вбивался в податливое тело под тем же самым углом, срывая с губ Шоты уже настоящие крики. В момент, когда над ними опасно закачалась люстра, Хизаши остановился и с восхищением проговорил: – Постарайся контролировать Голос. Я не хочу, чтобы на нас обрушился потолок. – По-моему, – задыхаясь, ответил Шота, его голос был тихим и хриплым, – умереть, занимаясь сексом с любимым, не так уж плохо. В глазах Хизаши промелькнул восторг. – Это, конечно, чертовски романтично! Но я хочу вместе с тобой травить увлекательные байки о геройской карьере в доме престарелых. – Тогда поцелуй меня. Ямада с удовольствием исполнил просьбу. Он крепко прижал возлюбленного к себе, зарываясь пальцами в блондинистые волосы на затылке, и продолжил мучительно медленно входить в тело Шоты, растягивая каждое движение на несколько секунд. Резкий контраст между неистовым ритмом несколько секунд назад и томительной лаской сейчас вскружил Айзаве голову. Продержавшись в сладостном напряжении ещё некоторое время, он снова кончил. По его телу прошлась крупная дрожь, а затем он, обмякнув, расслабленно упал на Хизаши, шумно вдыхая через рот. Тот заботливо поцеловал супруга в лоб и захотел отстраниться, но Шота собрал остатки сил, чтобы слабо обхватить его плечи и прерывисто произнести: – Продолжай. Я хочу почувствовать, как ты кончишь во мне. – Твою ж мать, Шота! – с коротким рыком Хизаши впился в губы Айзавы грубым поцелуем. – Ты невероятен! Эмоциональное напряжение, а также внезапно раскрывшийся и отдавшийся ситуации супруг позволили Ямаде вскоре, после пары сильных толчков, присоединиться к возлюбленному на высшей ступени наслаждения. Без сил он принял форму звезды и лишь кончиком носа продолжал ласкать удивительно довольного Шоту. – Это было… интересно, – задумчиво проговорил Сотриголова. Он перекатился на пол и теперь лежал на боку, рисуя абстрактные узоры на груди собственного тела. – Это было просто охеренно! – Хизаши блаженно улыбнулся и закрыл глаза. – Если бы можно было влюбиться в тебя ещё сильнее, я бы сделал это сейчас. А ты под конец перестал стесняться! – заметил Мик спустя некоторую паузу. Его глаза сияли задором, и создалось впечатление, что за эти пару минут он успел полностью восстановить силы. Хотя тело Шоты всё же действительно было выносливее тела Хизаши. Айзава ничего не ответил, показательно недовольно нахмурившись. Они остались лежать на полу в полной тишине, Шота продолжал бездумно водить пальцами по телу супруга, а Ямада благодарно мычал от наслаждения. – Помнится, – Шота растягивал гласные, подражая игривому настроению супруга, и заметил, как его кадык нервно дёрнулся, – ты хотел попробовать всё. Это заманчивое предложение всё ещё в силе? – Шота! Нельзя такое говорить! Я ж помру. Моё сердце не выдержит такого экстаза! – Как я и сказал, умереть во время секса – всё же лучше, чем в какой-нибудь подворотне, – Сотриголова замолчал. В зелёных глазах, которые старались изображать полное безразличие, тем не менее слишком явно наблюдалось предвкушение. – Так что? – За какие же достижения ты мне достался, такой невероятно обольстительный?!***
– Я дома! – крикнул вглубь квартиры Хизаши, закрывая за собой дверь. Сегодня вечером у него был первый эфир с тех пор, как они вернулись в свои тела несколько дней назад. После того, как он в подробностях рассказал коллегам о злополучном вечере, когда они с Шотой попали под раздачу злодея, и последующие безуспешные попытки овладеть чужой причудой, те, сочувственно повздыхав, принялись валяться по полу от дикого хохота. Мик, разумеется, обиделся. Ради приличия. На пару минут. А потом продолжил развлекать товарищей действительно весёлыми и нелепыми историями. Вернулся домой он, как обычно, далеко за полночь. Но Ямада прекрасно знал, что Шота будет ждать его, коротая время одиночества за подготовкой к урокам или чтением. Он плохо спал без тёплого крепкого тела супруга под боком. Вот и сейчас в спальне горел приглушённый свет. А значит Айзава уже закончил с работой и начал потихоньку готовиться ко сну. Скорее всего, слушал эфир, раз знал, что Хизаши скоро будет дома. Мик слабо улыбнулся этому факту. Ему доставляло неимоверное удовольствие осознавать, что Шота ждёт его. Этот милый жест говорил об искренности чувств Сотриголовы гораздо яснее, чем редко произносимые вслух признания. Ямада вошёл в комнату и, мягко говоря, охренел. Шота стоял, отвернувшись от дверного проёма, и показательно крутился перед большим зеркалом в дверце шкафа. На нём была одна из шипастых курток Сущего Мика, которая сильно натягивалась сзади, и, казалось, сквозь плотную ткань проступала каждая рельефная мышца ровной красивой спины. На ногах у Айзавы были самые узкие кожаные штаны, которые он смог найти в недрах гардероба. Они облепляли его соблазнительные ягодицы, словно вторая кожа, выставляя напоказ абсолютно всё, что нужно в самом выгодном свете. Его голова была слегка запрокинута, отчего была возможность лицезреть прекрасную обнажённую шею. Волосы, собранные в высокий небрежный хвост, слабо покачивались в такт каждому его движению. В зеркале Хизаши увидел, как бледные кисти рук, облачённые в кожаные перчатки без пальцев, чересчур медленно и чувственно оглаживали крепкую грудь и упругий живот, как будто случайно задирая майку, но недостаточно высоко, чтобы открыть больше желанной кожи. Через отражение на него заинтересованно и насмешливо смотрели томно прикрытые чёрные глаза, скрытые солнцезащитными очками с оранжевыми стёклами. Засранец! Ямада нервно сглотнул. Затем ещё раз. И ещё раз. Он медленно пожирал взглядом супруга с ног до головы, подмечая всё больше деталей: его шипованный ошейник, который он в школьные времена любил надевать в клубы, его металлические браслеты, его любимый широкий пояс с пряжкой в виде микрофона. Шота даже глаза подвёл, как делал Хизаши, когда его приглашали быть ведущим различных мероприятий. И так далее, и так далее. – Блядь! – на выдохе протянул Мик. – Ты хочешь моей смерти. – Идея с переодеванием мне показалась… рациональной, – ответил Айзава отстранённым тоном. Однако уголки его губ лукаво поползли вверх, и он прикусил нижнюю губу. Мик шумно вздохнул. – В тот раз это помогло тебе освоить мою причуду. Так что, думаю, можно иногда тебя… стимулировать. Ты же на утро назначил проверочную для третьего курса, я правильно помню? – Твою ж мать… – Нравится? – Это просто… охереть. Вау. Шота, я… Блядь! Нет слов! Айзава удовлетворённо хмыкнул и повернулся лицом к супругу. Ни один из них не сделал шаг навстречу, с любопытством разглядывая друг друга. Ямада заметил ещё одну восхитительную деталь: внушительный бугорок, который не могли скрыть эти штаны, надетые на Сотриголову. – Заши, – голос Шоты надломился. – Я… кхм… Я не уверен, что смогу двигаться… в этой одежде. Мик, мгновенно отмерев, хищно оскалился: – Я с радостью помогу тебе, любовь моя!